ADVENTURE шерлок холмс A CASE OF IDAENTIFY. Adventure iii. A case of identity артур КонанДойл
 Скачать 129.23 Kb.
|
|
— Превосходно, Уотсон, вы делаете успехи. Правда, вы упустили все существенные детали, зато хорошо усвоили метод, и у вас тонкое чувство цвета. Никогда не полагайтесь на общее впечатление, друг мой, сосредоточьте внимание на мелочах. Я всегда сначала смотрю на рукава женщины. Когда имеешь дело с мужчиной, пожалуй, лучше начинать с колен брюк. Как вы заметили, у этой девицы рукава были обшиты бархатом, а это материал, который легко протирается и поэтому хорошо сохраняет следы. Двойная линия немного выше запястья, в том месте, где машинистка касается рукою стола, видна великолепно. Ручная швейная машина оставляет такой же след, но только на левой руке, и притом на наружной стороне запястья, а у мисс Сазерлэнд след проходил через все запястье. Затем я посмотрел на ее лицо и, увидев на переносице следы пенсне, сделал замечание насчет близорукости и работы на пишущей машинке, что ее очень удивило. “It surprised me.” — Меня это тоже удивило. “But, surely, it was obvious. I was then much surprised and interested on glancing down to observe that, though the boots which she was wearing were not unlike each other, they were really odd ones; the one having a slightly decorated toe-cap, and the other a plain one. One was buttoned only in the two lower buttons out of five, and the other at the first, third, and fifth. Now, when you see that a young lady, otherwise neatly dressed, has come away from home with odd boots, half-buttoned, it is no great deduction to say that she came away in a hurry.” — Но это же совершенно очевидно! Я посмотрел на ее обувь и очень удивился, заметив, что на ней разные ботинки; на одном носок был узорчатый, на другом — совсем гладкий. Далее, один ботинок был застегнут только на две нижние пуговицы из пяти, другой — на первую, третью и пятую пуговицу. Когда молодая девушка, в общем аккуратно одетая, выходит из дому в разных, застегнутых не на все пуговицы ботинках, то не требуется особой проницательности, чтобы сказать, что она очень спешила. “And what else?” I asked, keenly interested, as I always was, by my friend’s incisive reasoning. — А что вы еще заметили? — с интересом спросил я, как всегда восхищаясь проницательностью моего друга. “I noted, in passing, that she had written a note before leaving home but after being fully dressed. You observed that her right glove was torn at the forefinger, but you did not apparently see that both glove and finger were stained with violet ink. She had written in a hurry and dipped her pen too deep. It must have been this morning, or the mark would not remain clear upon the finger. All this is amusing, though rather elementary, but I must go back to business, Watson. Would you mind reading me the advertised description of Mr. Hosmer Angel?” — Я заметил, между прочим, что перед уходом из дому, уже совсем одетая, она что-то писала. Вы обратили внимание, что правая перчатка у нее порвана на указательном пальце, но не разглядели, что и перчатка и палец испачканы фиолетовыми чернилами. Она писала второпях и слишком глубоко обмакнула перо. И это, по всей вероятности, было сегодня утром, иначе пятна не были бы так заметны. Все это очень любопытно, хотя довольно элементарно. Но вернемся к делу, Уотсон. Не прочтете ли вы мне описание внешности мистера Госмера Эйнджела, данное в объявлении? I held the little printed slip to the light. “Missing,” it said, “on the morning of the fourteenth, a gentleman named Hosmer Angel. About five ft. seven in. in height; strongly built, sallow complexion, black hair, a little bald in the centre, bushy, black side-whiskers and moustache; tinted glasses, slight infirmity of speech. Was dressed, when last seen, in black frock-coat faced with silk, black waistcoat, gold Albert chain, and grey Harris tweed trousers, with brown gaiters over elastic-sided boots. Known to have been employed in an office in Leadenhall Street. Anybody bringing—” Я поднес газетную вырезку к свету и прочитал: «Пропал без вести утром 14-го джентльмен по имени Госмер Эйнджел. Рост — пять футов семь дюймов, крепкого сложения, смуглый, черноволосый, небольшая лысина на макушке; густые черные бакенбарды и усы; темные очки, легкий дефект речи. Одет в черный сюртук на шелковой подкладке, черный жилет, в кармане часы с золотой цепочкой, серые твидовые брюки, коричневые гетры поверх штиблет с резинками по бокам. Служил в конторе на Леднхолл-стрит. Всякому, кто сообщит…» и так далее и тому подобное. “That will do,” said Holmes. “As to the letters,” he continued, glancing over them, “they are very commonplace. Absolutely no clue in them to Mr. Angel, save that he quotes Balzac once. There is one remarkable point, however, which will no doubt strike you.” — Этого достаточно. Что касается писем, — сказал Холмс, пробегая их глазами, — они очень банальны и ничего не дают для характеристики мистера Эйнджела, разве только, что он упоминает Бальзака. Однако есть одно обстоятельство, которое вас, конечно, поразит. “They are typewritten,” I remarked. — Они напечатаны на машинке, — заметил я. “Not only that, but the signature is typewritten. Look at the neat little ‘Hosmer Angel’ at the bottom. There is a date, you see, but no superscription except Leadenhall Street, which is rather vague. The point about the signature is very suggestive—in fact, we may call it conclusive.” — Главное, что и подпись тоже напечатана на машинке. Посмотрите на аккуратненькое «Госмер Эйнджел» внизу. Есть дата, но нет адреса отправителя, кроме Леднхолл-стрит, а это весьма неопределенно. Но важна именно подпись, и ее мы можем считать доказательством. “Of what?” — Доказательством чего? “My dear fellow, is it possible you do not see how strongly it bears upon the case?” — Милый друг, неужели вы не понимаете, какое значение имеет эта подпись? “I cannot say that I do unless it were that he wished to be able to deny his signature if an action for breach of promise were instituted.” — По правде говоря, нет. Может быть, он хотел оставить за собой возможность отрицать подлинность подписи в случае предъявления иска за нарушение обещания жениться. “No, that was not the point. However, I shall write two letters, which should settle the matter. One is to a firm in the City, the other is to the young lady’s stepfather, Mr. Windibank, asking him whether he could meet us here at six o’clock to-morrow evening. It is just as well that we should do business with the male relatives. And now, Doctor, we can do nothing until the answers to those letters come, so we may put our little problem upon the shelf for the interim.” — Нет, суть не в том. Чтобы решить этот вопрос, я напишу два письма: одно — фирме в Сити, другое — отчиму молодой девушки, мистеру Уиндибенку, и попрошу его зайти к нам завтра в шесть часов вечера. Попробуем вести переговоры с мужской частью семейства. Пока мы не получим ответа на эти письма, мы решительно ничего не можем предпринять и потому отложим это дело. I had had so many reasons to believe in my friend’s subtle powers of reasoning and extraordinary energy in action that I felt that he must have some solid grounds for the assured and easy demeanour with which he treated the singular mystery which he had been called upon to fathom. Once only had I known him to fail, in the case of the King of Bohemia and of the Irene Adler photograph; but when I looked back to the weird business of the Sign of Four, and the extraordinary circumstances connected with the Study in Scarlet, I felt that it would be a strange tangle indeed which he could not unravel. Зная о тонкой проницательности моего друга и о его необычайной энергии, я был уверен, что раз он так спокойно относится к раскрытию этой странной тайны, значит, у него есть на то веские основания. Мне был известен только один случай, когда он потерпел неудачу, — история с королем Богемии и с фотографией Ирен Адлер. Однако я помнил о таинственном «Знаке четырех» и о необыкновенных обстоятельствах «Этюда в багровых тонах» и давно проникся убеждением, что, уж если он не сможет распутать какую-нибудь загадку, стало быть, она совершенно неразрешима. I left him then, still puffing at his black clay pipe, with the conviction that when I came again on the next evening I would find that he held in his hands all the clues which would lead up to the identity of the disappearing bridegroom of Miss Mary Sutherland. Холмс все еще курил свою черную глиняную трубку, когда я ушел, нисколько не сомневаясь, что к моему возвращению на следующий вечер в его руках уже будут все нити дела об исчезновении жениха мисс Мэри Сазерлэнд. A professional case of great gravity was engaging my own attention at the time, and the whole of next day I was busy at the bedside of the sufferer. It was not until close upon six o’clock that I found myself free and was able to spring into a hansom and drive to Baker Street, half afraid that I might be too late to assist at the dénouement of the little mystery. I found Sherlock Holmes alone, however, half asleep, with his long, thin form curled up in the recesses of his armchair. A formidable array of bottles and test-tubes, with the pungent cleanly smell of hydrochloric acid, told me that he had spent his day in the chemical work which was so dear to him. Назавтра я целый день провел у постели тяжело больного пациента. Только около шести часов я наконец освободился, вскочил в двуколку и поехал на Бейкер-стрит, боясь, как бы не опоздать к развязке этой маленькой драмы. Однако Холмса я застал дремлющим в кресле. Огромное количество бутылок, пробирок и едкий запах соляной кислоты свидетельствовали о том, что он посвятил весь день столь любезным его сердцу химическим опытам. “Well, have you solved it?” I asked as I entered. — Ну что, нашли, в чем дело? — спросил я, входя в комнату. “Yes. It was the bisulphate of baryta.” — Да, это был бисульфат бария. “No, no, the mystery!” I cried. — Нет, нет, я спрашиваю об этой таинственной истории. “Oh, that! I thought of the salt that I have been working upon. There was never any mystery in the matter, though, as I said yesterday, some of the details are of interest. The only drawback is that there is no law, I fear, that can touch the scoundrel.” — Ах, вот оно что! Я думал о соли, над которой работал. А в этой истории ничего таинственного нет. Впрочем, я уже вчера говорил, что некоторые детали довольно любопытны. Жаль только, что этого мерзавца нельзя привлечь к суду. “Who was he, then, and what was his object in deserting Miss Sutherland?” — Но кто же этот субъект, и зачем он покинул мисс Сазерлэнд? The question was hardly out of my mouth, and Holmes had not yet opened his lips to reply, when we heard a heavy footfall in the passage and a tap at the door. Холмс раскрыл было рот, чтобы ответить, но в эту минуту в коридоре послышались тяжелые шаги и в дверь постучали. “This is the girl’s stepfather, Mr. James Windibank,” said Holmes. “He has written to me to say that he would be here at six. Come in!” — Это отчим девицы, мистер Джеймс Уиндибенк, — сказал Холмс. — Он сообщил мне, что будет в шесть часов. Войдите! The man who entered was a sturdy, middle-sized fellow, some thirty years of age, clean-shaven, and sallow-skinned, with a bland, insinuating manner, and a pair of wonderfully sharp and penetrating grey eyes. He shot a questioning glance at each of us, placed his shiny top-hat upon the sideboard, and with a slight bow sidled down into the nearest chair. Вошел человек лет тридцати, среднего роста, плотный, бритый, смуглый, с вежливыми вкрадчивыми манерами и необычайно острым, проницательным взглядом серых глаз. Он вопросительно посмотрел на Холмса, затем на меня, положил свой цилиндр на буфет и с легким поклоном уселся на ближайший стул. “Good-evening, Mr. James Windibank,” said Holmes. “I think that this typewritten letter is from you, in which you made an appointment with me for six o’clock?” — Добрый вечер, мистер Джеймс Уиндибенк, — сказал Холмс. — Полагаю, что это письмо на машинке, в котором вы обещаете прийти ко мне в шесть часов вечера, написано вами? “Yes, sir. I am afraid that I am a little late, but I am not quite my own master, you know. I am sorry that Miss Sutherland has troubled you about this little matter, for I think it is far better not to wash linen of the sort in public. It was quite against my wishes that she came, but she is a very excitable, impulsive girl, as you may have noticed, and she is not easily controlled when she has made up her mind on a point. Of course, I did not mind you so much, as you are not connected with the official police, but it is not pleasant to have a family misfortune like this noised abroad. Besides, it is a useless expense, for how could you possibly find this Hosmer Angel?” — Да, сэр. Простите, я немного запоздал, но, видите ли, я не всегда располагаю своим временем. Мне очень жаль, что мисс Сазерлэнд побеспокоила вас этим дельцем: по-моему, лучше не посвящать посторонних в семейные неприятности. Я решительно возражал против ее намерения обратиться к вам, но вы, наверное, заметили, какая она нервная и импульсивная, и уж если она что-нибудь задумала, переубедить ее нелегко. Разумеется, я ничего не имею против вас лично, поскольку вы не связаны с государственной полицией; но все-таки неприятно, когда семейное горе становится общим достоянием. Кроме того, зачем понапрасну тратить деньги. Вы все равно не разыщете этого Госмера Эйнджела. “On the contrary,” said Holmes quietly; “I have every reason to believe that I will succeed in discovering Mr. Hosmer Angel.” — Напротив, — спокойно возразил Холмс, — я имею все основания полагать, что мне удастся найти мистера Госмера Эйнджела. Mr. Windibank gave a violent start and dropped his gloves. “I am delighted to hear it,” he said. Мистер Уиндибенк вздрогнул и уронил перчатку. — Очень рад это слышать, — сказал он. “It is a curious thing,” remarked Holmes, “that a typewriter has really quite as much individuality as a man’s handwriting. Unless they are quite new, no two of them write exactly alike. Some letters get more worn than others, and some wear only on one side. Now, you remark in this note of yours, Mr. Windibank, that in every case there is some little slurring over of the ‘e,’ and a slight defect in the tail of the ‘r.’ There are fourteen other characteristics, but those are the more obvious.” — Обратили ли вы внимание, что любая пишущая машинка обладает индивидуальными чертами в такой же мере, как почерк человека? — сказал Холмс. — Если исключить совершенно новые машинки, то не найти и двух, которые печатали бы абсолютно одинаково. Одни буквы изнашиваются сильнее других, некоторые буквы изнашиваются только с одной стороны. Заметьте, например, мистер Уиндибенк, что в вашей записке буква «e» расплывчата, а у буквы «r» нет хвостика. Есть еще четырнадцать характерных примет, но эти просто бросаются в глаза. “We do all our correspondence with this machine at the office, and no doubt it is a little worn,” our visitor answered, glancing keenly at Holmes with his bright little eyes. — В нашей конторе на этой машинке пишутся все письма, и шрифт, без сомнения, немного стерся, — ответил наш посетитель, устремив на Холмса проницательный взгляд. “And now I will show you what is really a very interesting study, Mr. Windibank,” Holmes continued. “I think of writing another little monograph some of these days on the typewriter and its relation to crime. It is a subject to which I have devoted some little attention. I have here four letters which purport to come from the missing man. They are all typewritten. In each case, not only are the ‘e’s’ slurred and the ‘r’s’ tailless, but you will observe, if you care to use my magnifying lens, that the fourteen other characteristics to which I have alluded are there as well.” — А теперь, мистер Уиндибенк, я покажу вам нечто особенно интересное, — продолжал Холмc. — Я собираюсь в ближайшее время написать небольшую работу на тему «Пишущие машинки и преступления». Этот вопрос интересует меня уже давно. Вот четыре письма, написанные пропавшим. Все они отпечатаны на машинке. Посмотрите: в них все «e» расплываются и у всех «r» нет хвостиков, а если воспользоваться моей лупой, можно также обнаружить и остальные четырнадцать признаков, о которых я упоминал. Mr. Windibank sprang out of his chair and picked up his hat. “I cannot waste time over this sort of fantastic talk, Mr. Holmes,” he said. “If you can catch the man, catch him, and let me know when you have done it.” |