Александр Николаевич Афанасьев Народные русские сказки
 Скачать 3.06 Mb.
|
ВОРЖил‑был старик со старухою; у них был сын по имени Иван. Кормили они его, пока большой вырос, а потом и говорят: «Ну, сынок, доселева мы тебя кормили, а нынче корми ты нас до самой смерти». Отвечал им Иван: «Когда кормили меня до возраста лет, то кормите и до уса». Выкормили его до уса и говорят: «Ну, сынок, мы кормили тебя до уса, теперь ты корми нас до самой смерти». – «Эх, батюшка, и ты, матушка, – отвечает сын, – когда кормили меня до уса, то кормите и до бороды». Нечего делать, кормили‑поили его старики до бороды, а после и говорят: «Ну, сынок, мы кормили тебя до бороды, нынче ты нас корми до самой смерти». – «А коли кормили до бороды, так кормите и до старости!» Тут старик не выдержал, пошел к барину бить челом на сына. Призывает господин Ивана: «Что ж ты, дармоед, отца с матерью не кормишь?» – «Да чем кормить‑то? Разве воровать прикажете? Работать я не учился, а теперь и учиться поздно». – «А по мне как знаешь, – говорит ему барин, – хоть воровством, да корми отца с матерью, чтоб на тебя жалоб не было!» Тем временем доложили барину, что баня готова, и пошел он париться; а дело‑то шло к вечеру. Вымылся барин, воротился назад и стал спрашивать: «Эй, кто там есть? Подать босовики!364» А Иван тут как тут, стащил ему сапоги с ног, подал босовики; сапоги тотчас под мышку и унес домой. «На, батюшка, – говорит отцу, – снимай свои лапти, обувай господские сапоги». Наутро хватился барин – нет сапогов; послал за Иваном: «Ты унес мои сапоги?» – «Знать не знаю, ведать не ведаю, а дело мое!» – «Ах ты, плут, мошенник! Как же ты смел воровать?» – «Да разве ты, барин, не сам сказал: хоть воровством, да корми отца с матерью? Я твоего господского приказу не хотел ослушаться». – «Коли так, – говорит барин, – вот тебе мой приказ: украдь у меня черного быка из‑под плуга; уворуешь – дам тебе сто рублей, не уворуешь – влеплю сто плетей». – «Слушаю‑с!» – отвечает Иван. Тотчас бросился он на деревню, стащил где‑то петуха, ощипал ему перья, и скорей на пашню; подполз к крайней борозде, приподнял глыбу земли, подложил под нее петуха, а сам за кусты спрятался. Стали плугатари вести новую борозду, зацепили ту глыбу земли и своротили на сторону; ощипанный петух выскочил и что сил было побежал по кочкам, по рытвинам. «Что за чудо из земли выкопали!» – закричали плугатари и пустились вдогонку за петухом. Иван увидал, что они побежали как угорелые, бросился сейчас к плугу, отрубил у одного быка хвост да воткнул другому в рот, а третьего отпряг и увел домой. Плугатари гонялись‑гонялись за петухом, так и не поймали, воротились назад: черного быка нет, а пестрый без хвоста. «Ну, братцы, пока мы за чудом бегали, бык быка съел; черного‑то совсем сожрал, а пестрому хвост откусил!» Пошли к барину с повинною головою: «Помилуй, отец, бык быка съел». – «Ах вы, дурачье безмозглое, – закричал на них барин, – ну где это видано, где это слыхано, чтоб бык да быка съел? Позвать ко мне Ивана!» Позвали. «Ты быка украл?» – «Я, барин». – «Куда же ты девал его?» – «Зарезал; кожу на базар снес, а мясом стану отца да мать кормить». – «Молодец, – говорит барин, – вот тебе сто рублей. Но украдь же теперь моего любимого жеребца, что стоит за тремя дверями, за шестью замками; уведешь – плачу двести рублей, не уведешь – влеплю двести плетей!» – «Изволь, барин, украду». Вечером поздно забрался Иван в барский дом; входит в переднюю – нет ни души, смотрит – висит на вешалке господская одежа; взял барскую шинель да фуражку, надел на себя, выскочил на крыльцо и закричал громко кучерам и конюхам: «Эй, ребята! Оседлать поскорей моего любимого жеребца да подать к крыльцу». Кучера и конюхи признали его за барина, побежали в конюшню, отперли шесть замков, отворили трое дверей, вмиг все дело исправили и подвели к крыльцу оседланного жеребца. Вор сел на него верхом, ударил хлыстиком – только и видели! На другой день спрашивает барин: «Ну, что мой любимый жеребец?» А он еще с вечера выкраден. Пришлось посылать за Иваном. «Ты украл жеребца?» – «Я, барин». – «Где ж он?» – «Купцам продал». – «Счастлив твой бог, что я сам украсть велел! Возьми свои двести рублей. Ну, украдь же теперь керженского365 наставника». – «А что, барин, за труды положишь?» – «Хочешь триста рублей?» – «Изволь, украду!» – «А если не украдешь?» – «Твоя воля; делай, что сам знаешь». Призвал барин наставника. «Берегись, – говорит, – стой на молитве всю ночь, спать не моги! Ванька‑вор на тебя похваляется». Перепугался старец, не до сна ему, сидит в келье да молитву твердит. В самую полночь пришел Иван‑вор с рогозиным366 кошелем и стучится в окно, «Кто ты, человече?» – «Ангел с небеси, послан за тобою унести живого в рай; полезай в кошель». Наставник сдуру и влез в кошель; вор завязал его, поднял на спину и понес на колокольню. Тащил‑тащил. «Скоро ли?» – спрашивает наставник. «А вот увидишь! Сначала дорога хоть долга, да гладка, а под конец коротка, да колотлива». Втащил его наверх и спустил вниз по лестнице; больно пришлось наставнику, пересчитал все ступеньки! «Ох, – говорит, – правду сказывал ангел: передняя дорога хоть долга, да гладка, а последняя коротка, да колотлива! И на том свете такой беды не знавал!» – «Терпи, спасен будешь!» – отвечал Иван, поднял кошель и повесил у ворот на ограду, положил подле два березовых прута толщиною в палец и написал на воротах: «Кто мимо пройдет да не ударит по кошелю три раза – да будет анафема проклят!» Вот всякий, кто ни проходит мимо, – непременно стегнет три раза. Идет барин: «Что за кошель висит?» Приказал снять его и развязать. Развязали, а оттуда лезет керженский наставник. «Ты как сюда попал? Ведь говорил тебе: берегись, так нет! Не жалко мне, что тебя прутьями били, а жалко мне, что из‑за тебя триста рублей даром пропали!» * * *Был старик со старухою, у них сын Климка. Думали‑гадали, в какое мастерство отдать его учиться, и придумали отдать вору на выучку. Долго ль, коротко ль, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается; жил Климка у мастера‑вора, да и выучился воровать на славу; не ведал только, как у сороки яйца красть. «Пойдем, – говорит мастер Климке, – я покажу тебе, как у сороки яйца крадут. Показал бы я тебе, как штаны с живого человека снять, да сам не умею!» Вот полез мастер на дерево; яиц у сороки украсть не удалось, а Климка штаны с него стибрил. «Нечему мне тебя учить, – говорит мастер Климке, – ты сам меня научишь!» Пришел Климка к отцу, к матери и стал кормить их своим мастерством. Что ни увидит – так в избу и тащит; повесят ли бабы сорочки сушить, станут ли холсты белить – он все к рукам приберет. Собрались крестьяне миром и пошли жаловаться барину: «Появился‑де вор Климка, богатых мужиков разорил, а бедных совсем оголил». – «Что ж вы, дурачье, его не изловите?» – «Не такой вор, батюшка! Так востёр, так хитёр, что, кажись, из‑под птицы яйца выкрадет!» Захотелось барину попробовать Климовой удали, велел позвать его. Пришел Климка. «Можешь ли украсть у меня барана?» – «Могу!» Вот барин и наказал пастухам беречь баранов от Климки‑вора. Пастухи погнали стадо в поле, а Климка‑вор забежал вперед, сделал петлю, да такую хитрую, что повиснуть на ней можно, а удавиться нельзя, взлез на березу и надел на шею петлю, будто повесился. Как увидали его пастухи – и беречься перестали. А Климка соскочил с дерева, забежал опять вперед, взлез на осину и зацепил веревку на шею. Подошли пастухи, глядь – Климка‑вор и здесь висит! Один пастух говорит: «Климка на осине повесился!», а другой говорит: «Врешь, это не он; Климка на березе повесился!» Спорили‑спорили и побились об заклад; побежали смотреть, кто повис на березе? Тем временем Климка соскочил с дерева, барана за рога да в кабак. Наутро призывает барин Климку: «Ты украл барана?» – «Я». – «Где же он?» – «Продал». – «А деньги где?» – «Пропил». – «Украдь же теперь у меня шкатулку с деньгами». – «Изволь!» Барин взял шкатулку, нарочно у окна поставил, себе ружье достал, а лакеям дал сабли: «Пускай‑ка сунется, мы его примем по‑своему!» Ночью Климка‑вор украл козла, поднял окно, просунул в горницу козлиную голову и тычет прямо на барина. Барин и лакеи думают: сам черт лезет; пороняли ружье и сабли и попадали со страстей на пол, а Климка за шкатулку, да и был таков! Наутро призывает барин Климку: «Ты унес шкатулку?» – «Я». – «Где ж она?» – «Разломал». – «А деньги где?» – «Промотал да пропил». – «Теперь украдь у меня лошадь». – «Изволь!» Наказал барин конюхам беречь лошадь пуще своего глаза: одному велел за хвост держать, другому за повода, третьего верхом посадил, еще двух у дверей поставил с дубинами. Климка надел барское платье, и только стемнело – пошел в конюшню. «Вы здесь, ребята?» – закричал Климка и голос свой переменил – точь‑в‑точь как у барина. «Здесь», – отвечают конюхи. «Небось озябли?» – «Озябли, барин!» – «Ну вот погрейтесь, я принес вам водки; только смотрите, стеречь хорошенько!» – «Рады стараться!» Напоил Климка всех конюхов допьяна; верхового посадил на слегу,367 который за повода держал – тому дал веревку, который за хвост – тому пук соломы, а что у дверей стояли – тех за волоса скрутил друг с дружкою; сам вскочил на лошадь, приударил плеткою – и след его простыл. Утром приходит барин в конюшню: лошадь украдена, а конюхи спят с похмелья. Как прикрикнет, затопает ногами – что тут было только! Один конюх со слеги упал, все кишки отбил; другой спросонок забормотал: «Стой, одёр! Тпррру!» А двое, за волоса связанные, потянулись в разные стороны и давай рваться, давай угощать друг друга тумаками да подзатыльниками. Плюнул барин и послал за Климкою. «Ты украл лошадь?» – «Я». – «Где ж она?» – «Продал». – «А деньги где?» – «Промотал да пропил». – «Ну, черт с тобой!» * * *Жил барин именитый, у него был крестьянин Каныга, по прозвищу Лыга; сам барин так его прозвал за то, что дюже много облыгал. Вот посылает барин: «Призовите, – говорит, – ко мне Каныгу‑Лыгу». Лыга пришел. «Ну что, Каныга! – говорит барин. – Сказывают, ты дюже фастаешься, что ты хитер на разные этакие проворные дела. Уведешь ли ты крестьянских лошадей?» – «Уведу». – «Врешь! Я вот пошлю семьдесят пять подвод с просом на мельницу; ежели ты уведешь, так дам тебе, – говорит, – тысячу рублев». – «Ладно, барин, только дайте задатку». – «Изволь!» Вынул трехрублевую и отдал. Вот отправил барин семьдесят пять возов с просом на мельницу; мужики поехали через бор. А Лыга‑то впереди их поспел да в бору поперек дороги на лежнях368 быдто повесился. Один мужик подходит: «О, – говори, – да это Лыга! Что ты тут делаешь?» Он молчит. Вот тот возьмет – хлопнет его кнутом, другой возьмет – хлопнет, он все молчит, как мертвый какой! Поехали дальше, а Лыга‑то рысью успел вперед взять, да на дороге опять и повесился. Как мужики‑то подъехали, один и говорит: «Ба! Да это никак Лыга?» А другой говорит: «Нет, не он! Лыга там позади остался». – «А давай об заклад, что он». – «Давай!» Вот ударились об заклад. «Ну, – говорят, – пойдем взад – посмотрим; мы еще недалече отъехали». Пошли двое, а за ними и все побегли. Лыга, увидавши, что мужиков нет, а подводы тут, взял отвязался и погнал подводы ближнею дорогою к себе на двор. Мужики приходят: нет ни возов, ни лошадей. Послали своего старосту доложить барину, что так и так: все подводы пропали. «Эх, – говорит барин, – верно это Лыга, сучий сын, проказит! Ступай к нему да возьми все назад». Староста пришел к Лыге: «Что, у тебя подводы с просом?» – «У меня». – «Барин велел назад взять». – «Пускай‑ка наперед тысячу рублев пришлет!» |