Главная страница

Журналистика. Контрольная работа по духовной культуре Журналистика xix века центры духовнополитических исканий


Скачать 196 Kb.
НазваниеКонтрольная работа по духовной культуре Журналистика xix века центры духовнополитических исканий
АнкорЖурналистика
Дата23.02.2021
Размер196 Kb.
Формат файлаdoc
Имя файла38410.doc
ТипКонтрольная работа
#178654
страница3 из 7
1   2   3   4   5   6   7

Новая нравственная атмосфера в журналистике


Журналисты 60-70-х годов, дожившие и доработавшие до 80-х, независимо от их идейной принадлежности к тому или иному политическому лагерю испытывали много горьких чувств, наблю­дая воцарившиеся в журналистском мире нравы и обычаи. Что же вызывало их растерянность, а порой и негодование при чтении новых газет и журналов и при знакомстве с новой журналистской средой?

Безыдейность, отсутствие ясного, четкого направления в боль­шинстве буржуазных периодических изданий, особенно в газетах. И не то, что бы это было не дано новым редакторам или их со­трудникам, а просто к этому никто не стремился. Ибо это было опасно и невыгодно. Гораздо безопаснее было следовать за правительственным курсом, позволяя себе изредка нападки на отдель­ные промахи царских сановников.

Измельчение идеалов в журналистике сопровож­далось развитием буржуазного предпринимательства в газетном и журнальном деле, ростом таких явлений, как взяточничество, вымогательство, лживость, сенсационность и т.д. Контраст между печатью 80-х годов и печатью годов 60-х был так велик, что это повергало представителей передовой русской журналистики в не­доумение и вместе с негодованием вызывало у них чувство расте­рянности. С болью в сердце Н. В. Шелгунов пишет, что в 80-е годы «печать вынула сама из себя душу и лишилась всякого со­держания». Волнением и скорбью наполнен монолог Щедрина о печати 80-х годов: «Нет, никогда! никогда, даже в самые чер­ные дни, я не мог представить себе, чтобы сила печати могла осу­ществиться в тех поразительных формах, в каких я узнал ее здесь, в эту минуту! Каким образом это случилось? Какое злое волшеб­ство передало эту силу в руки Подхалимовых, сделало ее оруди­ем для обложения сборами «брюханов»? Когда это произошло? и так-таки никто этой перестановки не заметил?» («Пестрые пись­ма», т. XVI, стр. 338).

Заметить этот процесс действительно было нелегко. Начался он в 70-х годах исподволь, а, попав в полосу политической реак­ции 80-х годов, стал протекать с невероятной скоростью, оглушая современников своими пагубными результатами.

Нравы, воцарившиеся в печати в 80-е годы, к сожалению, не стали временным фактором в развитии русской буржуазной жур­налистики. Бесспорно, в периоды последующих революционных подъемов они не проявлялись в столь отчетливой и резкой форме, как в периоды реакционных эпох. Но основные черты буржуазной печати, рожденной 80-ми годами, остались стабильными. Наблю­дая за этими нравами на примере деятельности типично буржуаз­ной газеты «Новое время», В. И. Ленин в 1914 году в статье «Ка­питализм и печать» писал о тех пороках, которые впервые «расцве­ли» в русской журналистике в 80-е годы.

Новый тип редактора-издателя


Носителями новой нравственности в журналистике были, ес­тественно, разные люди. Что привело их в журналистику 80-х го­дов? Среди множества дорог в буржуазном журналистском мире 80-х годов угадываются столбовые магистрали пути, которыми шли многие. Рассмотрим наиболее характерные из них.

Совершенно неслучайно бывший тапер публичного дома Очи­щенный редактирует в «Пестрых рассказах» Щедрина ассенизационно-любострастную газету «Краса Демидрона». Как всегда, Щедрин сумел выразить самое главное в самой лаконичной фор­ме, это был наиболее характерный путь для издателя бульварной газеты. Человек, познавший дно жизни, бывший лавочник, владелец харчевни, содержатель ночлежки или гостиницы сомни­тельного назначения, вдруг загорался идеей издавать свою газету и скоро добивался успеха на этом пути. Причина успеха корени­лась в отличном знании того нового читательского слоя, на ко­торый это издание ориентировалось и о котором речь пойдет ни­же. Этот новый читатель сначала проходил перед будущим издателем как потребитель материальных благ, удовольствий и развлечений. Для такого потребителя издателю бульварной газеты ничего не стоило составить затем «меню» духовных блюд его вкусы были хорошо изучены. Оборотистость мелкого предприни­мателя, мелкого хозяйчика или просто мелкого жулика-спекулянта также сопутствовала успеху. «Они явились в литературу «на лов­лю счастья» если не за каменными палатами, то за новыми брюками и тому подобными житейскими благами».

Именно таким путем пришел в журналистику 80-х годов Ни­колай Иванович Пастухов, редактор и издатель ежедневной буль­варной газеты «Московский листок», выходившей в Москве с 1 ав­густа 1881 года по январь 1918 года. Малограмотный крестьянин после реформы 1861 года пришел в Москву и основал кабак у Ар­батских ворот. Среди постоянных посетителей кабачка извоз­чиков, мастеровых и бродяг были и бездомные студенты уни­верситета, которым Пастухов по широте своей души иногда давал пристанище. Двое из этих студентов филолог Жеребцов, в бу­дущем провинциальный учитель, и юрист Плевако, в будущем из­вестный русский адвокат, сотрудничали в газете «Русские ведо­мости», вернее подкармливались в ней хроникерской работой. Ка­бак Пастухова они в этом случае использовали по примеру других газетчиков как место собирания городских новостей и место со­ставления заметок. Весь «творческий процесс» по созданию мелкой газетной хроники развертывался на глазах у Пастухова. Этот спо­соб добывания денег понравился Пастухову, и он скоро сам стал искать новости и описывать их, как мог. Его безграмотные замет­ки двое студентов сначала обрабатывали и сдавали в газету за своей подписью. Но скоро Пастухов набил руку и обрел полную самостоятельность. Более того, он стал едва ли не самым опера­тивным московским репортером. Никто лучше Пастухова не был осведомлен о жизни московского купечества, мещанства, об улич­ных скандалах и происшествиях. «Пастухов в «Современных из­вестиях» под псевдонимом «Старый знакомый» каждую субботу писал московский фельетон, где, как тогда говорилось, «прохва­тывал и протаскивал» купца и обывателя, не щадя интимной жизни.

Москва читала эти фельетоны «взасос».

И вот Пастухов берется, наконец, за свое собственное изда­тельское «дело». Основанная им газета «Московский листок» ста­ла самым популярным изданием среди городского мещанства. Ос­новные отделы газеты «По улицам и переулкам», «Советы и ответы», «По городам и селам» впервые пролили свет на част­ную жизнь купечества, сделали предметом широкой гласности под­робности городской жизни, а порой просто бытовые сплетни. Не­которые исследователи при упоминании Пастуховского издания считают обязательным привести две-три наиболее анекдотические заметки из серии «Советов и ответов». Например: «Купцу Федо­ру Ивановичу. Что за женой-то не поглядываешь? Спохва­тишься, да будет поздно»; «Васе из Рогожской. Тухлой солониной торгуешь, а певице-венгерке у Яра бриллианты даришь. Как бы Матрена Филипьевна не прознала». Причем, как правило, при этом подчеркивается, что «это придавало газете Пастухова скандальный характер». Но вся суть дела в том, что это лишь одна сторона газетной деятельности Пастухова. Упрек, брошен­ный Васе из Рогожской за торговлю солониной, вовсе не был слу­чайным. Пастухов был известен в журналистских кругах как че­ловек, нетерпимо относившийся к человеческой несправедливости. До протеста против социальной несправедливости, он, разумеется, никогда осознанно не поднимался. Но иногда его протест против человеческой несправедливости объективно совпадал по своей на­правленности с социальным протестом.

Так было, например, с нашумевшей публикацией в газете романа «Разбойник Чуркин», автором которого являлся сам Пас­тухов. При всей своей лубочности этот роман героизировал народ­ного заступника удалого разбойника Чуркина, который, как уста­новлено, являлся лицом вполне реальным. «Чуркин не вымыш­ленное лицо, он крестьянин деревни Барской, ныне Орехово-зуевского уезда, Законоорской волости. А.Л. Перегудов в своем очер­ке «Гуслица» («Новый мир», 1927, № 6) рассказывал между про­чим и о Чуркине со слов его двух братьев, теперь глубоких стари­ков: «В молодости Чуркин работал на одной из красильных фаб­рик «Гуслицы». Видя притеснения и несправедливость фабрикан­тов и властей, он «взбунтовался»; за это он попал в тюрьму; убе­жав из тюрьмы, «ушел в разбойники». Разбойничал он около 20 лет. Богачей и фабрикантов обложил данью, которую собирал каждый месяц. Бедных не трогал, помогал им: кому избу по­ставит, кому лошадь купит...». Несмотря на то, что роман был украшен литературщиной самого дурного свойства, свои симпатичные черты не только в чисто психологическом, но и в социаль­ном аспекте Чуркин под пером Пастухова не утратил. Во всяком случае интерес к роману нельзя объяснить, как это подчас де­лается, лишь любопытством самого низкого сорта. Есть свиде­тельства того, что роман пользовался большой популярностью не только среди городского мещанства, но и среди городских низов, среди работников фабрик и заводов.

В период реакции роман Пастухова местами звучал как вы­зов существующему порядку вещей, хотя автор субъективно был далек от такой смелости. Власти так и расценили произведение Пастухова. Началась переписка по жандармским и иным каналам о вредности «Разбойника Чуркина». И, как указывалось, даже в переписке К.П. Победоносцева есть об этом упоминание.

Участь романа решил разговор между Пастуховым и Катко­вым. Пригласив к себе Пастухова, Катков бесцеремонно потре­бовал:

«- Ты своего Чуркина брось!

- Помилуйте, Михаил Никифорович, да это мой кормилец,

- И все-таки брось! Нехорошо.

- Из-за него газета пошла.

- Ты своим Чуркиным потакаешь дурным инстинктам. Нель­зя этого. Брось!

- Да как же на самой середине бросить? Как раз самые ин­тересные похождения его пошли.

- Ничего не значит. Сейчас где твой разбойник?

- В лесу. Его полиция захватила, а он от нее отбился, да в лес...

- Вот и отлично! Придави его деревом и конец».

Меньше всего, думается, Катков в этом разговоре руковод­ствовался конкурентными соображениями, хотя и они не были, наверное, забыты. Во всяком случае о потакании «дурным ин­стинктам», что на языке охранителей всегда означало «бунтарские выступления», он говорил совершенно искренне.

Пастухов, очевидно, хорошо был наслышан о всесилии Кат­кова в области печати. Внушение Каткова произвело на него до­статочно сильное впечатление, он выполнил указание редактора «Московских ведомостей» почти буквально: Чуркин был убит молнией под деревом. Печатание романа неожиданно для читате­лей прекратилось.

Пастухов обладал еще двумя качествами, на этот раз тесно-связанными с его положением быстро разбогатевшего человека. Это был типично русский купец, не мелочный, с широкой душой, и широким жестом, но с ярко выраженной склонностью к само­дурству.

Немало было редакторов, похожих на Пастухова. Каждый имел свою судьбу, несхожую с судьбой другого, много своеобразного было и в стиле их редак­торской деятельности. Но главное, что их объединяло и коренным образом отличало от редакторов старого типа, от редакторов 60-х годов, откровенное отрицание какого-либо направления для своих изданий. На деле это приводило к простому следованию за правительственным курсом, к полной поддержке реакции. Та или иная степень реакционности всегда наличествовала в редактируе­мых ими изданиях. Вместе с изрядной дозой бульварности она составляла неповторимость их лика.
1   2   3   4   5   6   7


написать администратору сайта