Марк Яковлевич Блох

• Название: Марк Яковлевич Блох
• Дата: 31.05.2019
• Размер: 0.98 Mb.
• Имя файла: Blokh_M_Ya_Teoreticheskie_osnovy_grammatiki_3-e_izdanie_2002.doc
• Тип: Документы; #79843
• страница: 7 из 17

ГЛАВА 2

ПРИНЦИПЫ ГРАММАТИЧЕСКОЙ КЛАССИФИКАЦИИ СЛОВ

§ 1. Словарный состав в зависимости от различных формальных и семантических свойств слов разделяется на группы или классы слов. Такое деление может отображаться либо на словарном составе в целом, либо лишь на его части. Чтобы отразить эти важнейшие характеристики группировок лексем терминологически, в общих рамках разбиения множества лексем следует различать объемную иерархию «под-»- и «над-»-отношений.

Таким образом, класс слов (лексический класс) будет определен как совокупность слов, выделенная по таким признакам, которые являются существенными с точки зрения организации словарного состава в целом. Это значит, что основание, по. которому выделяется класс, потенциально разбивает весь словарный состав на соотносительные классы, хотя фактического осуществления данного деления принятое определение не требует. Так, по морфемно-количественному признаку можно выделить и описать один-единственный класс одноморфемных слов, причем потенциально ему будут противостоять, при отсутствии специальных ограничений, классы двуморфемных слов, трехморфемных слов и т. д. Специально заданными определениями можно будет противопоставить классу одноморфемных слов классы многоморфемных (более чем одноморфемных) слов, взятых в разных количественных комбинациях морфем-компонентов, — скажем, классы слов двуморфемных, трехморфемных и более чем трехморфемных. Между прочим, фонологам известно, что такое деление английского словаря весьма существенно с акцентологической точки зрения.

Подкласс слов (лексический подкласс), в отличие от класса, следует определить как совокупность слов, выделенную по заданным признакам внутри класса слов. По содержанию термина, понятие лексического подкласса запрещает его составляющим пересекать границы класса. Поскольку собственное основание, по которому выделяется подкласс, вообще говоря, не отображается на организации словарного состава в целом, постольку отдельные крупные группы слов, выделяемые безотносительно к членению лексики в целом, нередко называют «подклассами»: подкласс слов умственной деятельности, подкласс слов эмоционального состояния, подкласс слов с отрицательной приставкой и т. д.

Надкласс, напротив, есть совокупность слов, выделенная по определенным признакам, объединяющим классы либо целиком, без пересечения, либо с пересечением в различных комбинациях (один целый класс и часть другого и т. д.). Двумя самыми важными верхними надклассами слов в любых семантически релевантных расчленениях словаря являются, с одной стороны, полнозначные слова, служащие самостоятельными названиями предметов и отношений действительности, и, с другой стороны, неполнозначные слова реляционно-уточнительной семантики.

Основными типами классов слов, выделяемых в современных описаниях языка разного назначения, являются грамматические классы, словообразовательные классы, этимологические классы, семантические классы, стилистические классы. «Классовая» терминология при этом может и отсутствовать. Так, этимологические и стилистические классы и подклассы слов принято называть «слоями», а семантико-тематические классы, соответственно, — «группами».

Но никакая семантическая, стилистическая и иная не-грамматическая классификация словарного состава не может быть адекватной своему назначению вне грамматического упорядочения материала. В самом деле, уже на самой предварительной ступени раскладки слова делятся на предметные и признаковые, но эти характеристики сразу же вступают во взаимодействие с наивысшими категориальными значениями слов, требуя их грамматической обработки. Сравните, с одной стороны, слова с предметной базовой семантикой, обозначающие процесс, а с другой — слова с процессной базовой семантикой, обозначающие предмет: to man (a ship), to spot (a dress), to butter (bread) — a run (for sheep), a drive (to a house), a refill (for a ballpen). He случайно теоретическое познание языка в истории науки началось с попыток распределения слов по грамматическим классам, названным «частями речи».
§ 2. Исходя из вышеприведенного определения класса слов, определим часть речи как отдельный класс слов, выделенный по грамматически существенным свойствам и непосредственно соотнесенный с другими классами в разбиении словарного состава на общих основаниях.

Термин «часть речи» следует принять как условное, но прочно устоявшееся имя, давно утерявшее мотивационную связь с обозначаемым явлением. Он возник в древнегреческой грамматике, которая, как мы отметили выше, в явной форме еще не вычленила понятие предложения в лингвистическом смысле, не отделила его от общего понятия «речь» и, следовательно, не проводила строгой разницы между словом как единицей лексикона и словом как элементом предложения.

Едва ли найдется в современной теоретической грамматике какая-либо другая область исследования, которая вызывает столь же бурные споры языковедов, как разделение слов по частям речи. Принятые схемы разбиения обвиняются в нестройности, ненаучности, полном отсутствии логики и т. д., и т. п. Вот что писал о теории частей речи, например, Л. В. Щерба, сам внесший весомый вклад в развитие этой теории: «Хотя, подводя отдельные слова под ту или иную категорию (часть речи), мы получаем своего рода классификацию слов, однако самое различие «частей речи» едва ли можно считать результатом «научной» классификации слов» [Щерба, 1928, с. 5]. С приведенной оценкой перекликается «уничтожающая критика» частей речи, даваемая М. И. Стеблиным-Каменским в «проникновенно-ораторской» манере: «Нам, лингвистам, едва ли целесообразно, уподобляясь страусам, прятаться от того факта, что наши познания в области природы слова, и в частности его грамматической природы, еще не достаточно глубоки для того, чтобы можно было построить грамматическую классификацию слов в научном смысле этого слова... Распределяя слова по частям речи, т. е. утверждая, что среди слов есть так называемые существительные, прилагательные, глаголы и т. д., мы, примерно, делаем то же самое, как если бы мы, суммируя то, что мы знаем об окружающих нас людях, сказали, что среди них есть блондины, есть брюнеты, есть математики, есть профессора, а есть и умные люди...» [Стеблин-Каменский, 1974, с. 21].

Практический же результат подобной критики, как правило, один и тот же: покончив с «опровержением» частей речи, автор, если область его рабочих интересов действительно соприкасается с ними, использует их номенклатуру и понятийную базу, как бы забыв о том, что отверг их «на корню» на предыдущей странице своего сочинения. Весьма характерно в этой связи следующее высказывание, взятое из современного руководства по теоретической грамматике: «...Все попытки создать классификацию языковых единиц, основанную на едином принципе, не увенчались успехом. Традиционная классификация не хуже (хотя, возможно, и не лучше) всего того, чем ее пытались заменить, и имеет то преимущество, что она широко известна. Мы будем поэтому далее исходить из традиционной классификации» [Иванова, Бурлакова, Почепцов, 1981, с. 19].

Чтобы вынести верное суждение и об общем понятии части речи, и о типе классификации, которого требуют части речи конкретных языков, следует отдать себе ясный отчет в том, что слова являются сложнейшими объектами той области действительности, которая создана самим человеком в процессе его общественного и умственного развития. Это и не простые изделия-конструкты, производимые единовременным трудовым актом индивидуального мастера, и не предметы внечеловеческого мироздания с их чисто физическими свойствами. В обобщающей классификации, каковой является классификация грамматическая, слова — элементы особой двусторонней идеально-материальной природы — не должны по самой своей сути группироваться на простом логическом основании. В противном случае (а этот случай вовсе не так уж трудно реализовать, как представляется иным из названных критиков: сравните, например, расчленение словаря по одной лишь способности слова к категориальному изменению или по типу его морфемного строения) подобная классификация будет начисто лишена познавательной силы с точки зрения стоящих перед ней задач. Это хорошо понимал А. И. Смирницкий — блестящий специалист в области лингвистических классификаций. Он писал: «...при выделении любой из частей речи следует основываться на одних и тех же общих принципах, а именно: учитывать общее значение данной группы слов и грамматические признаки, его выражающие. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что сумма признаков, по которым выделяются отдельные части речи, не может быть для всех частей речи одной и той же... каждая часть речи отличается от другой суммой разных признаков, и соотношение между различными частями речи поэтому неодинаково» [Смирницкий, 1959, с. 104—105].

Оценивая современное распределение слов по частям речи, выполненное на основе развития традиционной классификации, следует четко представлять, что здесь важны в первую очередь фундаментальные принципы выделения классов и рубрикации слов, и лишь во вторую очередь укрупнение или дробление тех или иных лексических групп или пересмотр категориальных и субкатегориальных признаков отдельных слов. Сама идея субкатегоризации или подклассовой группировки слов как необходимого второго этапа в общем распределении слов по частям речи с очевидностью свидетельствует об объективном характере такого анализа. Момент объективности усиливается в последнее время в связи с приложением к понятию части речи идеи полевой структуры распределения релевантных свойств объектов: в рамках некоторой части речи выделяется центральная часть слов, конституирующая класс строго по установленным для него признакам, и периферийная часть слов с соответствующей градацией признаков [Иванова, Бурлакова, Почепцов, 1981, с. 19].

Так, предлоги и союзы могут быть объединены в один обобщающий класс «коннекторов», поскольку функциональное назначение тех и других состоит именно в соединении или «коннекции» знаменательных членов предложения. В таком случае на втором этапе классификации укрупненный класс коннекторов будет подлежать расчленению на два главных подкласса, а именно, подкласс предложных коннекторов и подкласс союзных коннекторов. Подобным образом артикли могут быть включены на правах малого подкласса в укрупненный класс уточнительных частиц. Как известно, существительные, прилагательные и числительные рассматриваются иногда под единой терминологической рубрикой «имен»; в древнегреческой грамматике они как отдельные части речи не различались, поскольку имели одни и те же формы морфологического изменения (именное склонение). С другой стороны, в различных грамматических описаниях языка отдельный классовый статус может предоставляться таким узким наборам слов, как слова утверждения и отрицания (yes, no) или местоименные определители существительного, причем и в этом случае характеристика выделяемых единиц по собственным грамматическим свойствам не терпит существенного ущерба.
§ 3. В современном языкознании грамматические классы слов (части речи) выделяются либо по нескольким, либо по одной группе признаков. Эти два принципа можно назвать, соответственно, полидифференциальным и монодифференциальным.

Полидифференциальный принцип, развивающий на новом этапе познания старую филологическую традицию, разработан главным образом в советском языкознании. С наибольшей полнотой и последовательностью он сформулирован в трудах Л. В. Щербы и В. В. Виноградова, посвященных описанию русского языка, в трудах А. И. Смирницкого и Б. А. Ильиша, посвященных описанию английского языка.

В соответствии с этим принципом части речи выделяются по совокупности трех фундаментальных критериев: «семантического», «формального» и «функционального». Рассмотрим указанные критерии в данном порядке.

Семантический критерий предполагает оценку абстрактной семантики слов, объединяющей их в словесные совокупности, которые в содержательном плане противопоставлены друг другу с наибольшей степенью явности. Такая семантика устанавливается на основе двух аспектов сопоставления: с одной стороны, внеязыкового, или денотативного, с другой — внутриязыкового, или формально-релятивного. В денотативном аспекте слова сопоставляются непосредственно с элементами действительности, ими обозначаемыми. В формально-релятивном аспекте семантика слова оценивается под углом зрения интегративных признаков его морфемного состава. Тем самым классообразующая семантика, отражая элементы субстанции мира — элементы реальности, данной нам в ощущении, — получает лимитирующее определение в виде категориально-семантического признака, типического для каждой из выделяемых совокупностей.

По роли категориально-семантических признаков в общей семантике слова резко противопоставляются друг другу слова знаменательные, или полнозначные, и слова служебные, или неполнозначные. Различие состоит в том, что у знаменательных слов категориально-семантические признаки соединяются с родовыми и видовыми вещественными (непосредственно назывными) признаками в их типизированных словоупотреблениях, или «лексико-семантических вариантах». Что касается служебных слов, то категориально-семантические признаки, по существу, исчерпывают их обобщающую семантику: это «строевые элементы лексики» (Л. В. Щерба), выполняющие лишь различные уточнительные функции в любом акте образования высказывания. Их собственная, индивидуализирующая, часть семантики настолько обобщена, что трудно поддается истолкованию в порядке словарного определения: дефиниция здесь, как правило, заменяется указанием классовой принадлежности и объяснением функций. Именно поэтому различие между классовым и подклассовым этапами деления служебных слов не является таким важным, как соответствующее деление знаменательных слов: каждая служебная лексема, в отличие от знаменательной, важна сама по себе именно как элемент строя языка в целом. Выражаясь фигурально, знаменательные слова, хоть и являются самостоятельно-назывными, выполняют роль солдат в строю, в то время как служебные слова — это офицеры, организующие солдатский строй. Что же касается генералов и маршалов, то такую роль в семантической армии языка выполняют семантико-категориальные признаки в широком смысле термина (признаки слов, словосочетаний и предложений).

Между знаменательной и служебной семантикой устанавливается сложное градационное поле. Чем более то или иное конкретное слово насыщено знаменательной семантикой, тем более четко внутри его назывного объема вычленяются отдельные обобщенные словоупотребления, определяемые наборами элементарных семантических признаков — «сем». Эти словоупотребления, именуемые довольно неуклюжим термином «лексико-семантический вариант слова» (ЛСВ), можно было бы на совместной терминологической основе с «лексемами» назвать «лексикулами». Используя существующие термины «семема» и «семантема», первый из них отдадим семантическому содержанию лексикулы, то есть лексикульному набору сем, а второй, соответственно, совокупному семантическому содержанию лексемы, то есть полному набору ее семем (этот набор в существующей терминологической практике называется совсем неподходящим именем «семантическая структура слова»).

В семном составе слова следует различать базовые семы, внутренне присущие слову как таковому, и производные семы, появляющиеся в конкретных условиях контекста и ситуации. Семный анализ слов, применяемый в лексикологии, обычно ставит себе целью выявить и определить лексикулы слова посредством установления их семем, складывающихся из комбинаций «интегральных» и «дифференциальных» сем в пределах больших или меньших включающих лексических групп. Необходимо, однако, учитывать, что ко всем этим семам добавляется и индивидуальный семантический признак в виде неповторимой семы, соединяющейся однозначной связью со звуковым образом слова.

Интегральные семы подразделяются на категориальные и вещественные, а среди категориальных выделяются верхние, или «классные», и нижние, или «формные» (воплощающие значения грамматических форм, выражаемых данной лексемой). Так, в лексеме (to) look классовой семой будет «процессность», а формными, соответственно, «неопределенность» в соотнесении с «длительностью», «имперфектность» в соотнесении с «перфектностью» и т. д. Индивидуальная сема отдельно от слова неопределима и должна быть представлена самим образом слова в определении каждой лексикулы. Именно так лексикулы и заносятся в словари, где они снабжаются номерами, представляющими их в перечислении, идеальное упорядочивание которого располагает их от первичной (главной) базовой лексикулы через вторичные базовые к производным — сначала близким, а затем далеким. Так-, для лексемы eye (субстантив) первичная базовая лексикула eye 1 обозначает «глаз»; вторичные базовые лексикулы eye 2 — «ушко» иголки, eye 3 — «глазок» в дверях; близкие производные лексикулы eye 4 — «глазок» — цветок, eye 5 (во множественном числе) — «взор, взгляд», eye 6 — «взгляды, суждения» и др.; более далекие производные лексикулы eye 7 (жаргон) — «сыщик», eye 8 (жаргон) — «экран телевизора» и др. Семема первичной базовой лексикулы представляет собой то, что принято называть «основным значением слова». Границу семантемы (совокупного значения слова), а вместе с ней и границу слова (лексемы), то есть переход полисемии в омонимию, с грамматической точки зрения, отличает такая семема, которая переводит свою лексикулу в подкласс иной, существенно отличной грамматической характеристики. Такие «запредельные» лексикулы (по соотношению с производящими базовыми в этимологическом смысле) мы видим в связочном употреблении глаголов be, get, grow, go, run, в знаменательном употреблении глаголов will, need, в местоименном употреблении прилагательных certain, definite, в неопределенно-личном употреблении местоимений you, we, they и т. д. При этом едва ли целесообразно требовать от лексикографов непременного выделения таких лексикул в отдельные словарные статьи. Гораздо важнее снабжать соответствующие подстатьи (толкования лексикул) грамматическими пометами и пояснениями и безусловно стремиться к расположению подстатей в вышеназванном порядке удаления их от толкования первичной базовой лексикулы.

Говоря о семантике знаменательного слова, нужно провести принципиальное различие между значениями обычного, обыденного использования и значениями профессионального, особенно же научного использования. Обычные значения отвечают «наглядным представлениям» концептов, лежащих за словами-названиями. Эти значения сами по себе не являются и не могут являться сколько-нибудь полными отражениями соответствующих понятий: понятия отражаются лишь в суждениях о предметах мысли, а значения слов, воплощенные в их семемах и семантемах, служат языковым средством построения суждений и, следовательно, образования понятий. Обычные значения знаменательных слов соответствуют концептам, которые некоторые исследователи называют «формальными понятиями» в отличие от «содержательных» понятий рационального осмысления действительности. О соотношении обычного значения — «формального понятия» и «содержательного» понятия в собственном смысле С. Д. Кацнельсон пишет: «...формальное понятие может быть выражено двояким путем: с помощью единого слова и посредством «внутреннего перевода» (то есть синонимического толкования — М. Б.). Содержательное понятие не может быть выражено подобным образом. Если под «выражением» понимать воспроизведение содержания, то слово в данном случае не выражает понятия, а называет его. Слова так же относятся к содержательным понятиям, как библиотечная картотека — к содержанию зарегистрированных в ней книг» [Кацнельсон, 1965, с. 25].

Исходя из сказанного, мы можем провести строгое разграничение между двумя отмеченными типами значений, которое состоит в том, что значение одного типа получает развернутое определение в какой-либо области профессиональной деятельности (научной или практической) и отражает, следовательно, научное или практическое понятие, а значение другого типа не получает такого определения, оставаясь в пределах обычного, обыденного использования. Слово, значение которого образует понятие вуказанном смысле, то есть является профессионально дефинированным, составляет термин.

Профессионально дефинированное значение слова настолько отличается от недефинированного, что дефинированные лексикулы безусловно выходят за рамки лексического тождества слова, образуя самостоятельные лексемы-термины. Совокупность терминов той или иной области деятельности (знания) составляет ее терминологию — «терминосистему» или «терминологический язык». Указывая на лингвистическое своеобразие терминологии по сравнению с прочим, недефинированным знаменательным словарным составом, следует одновременно подчеркнуть тот факт, что никакая терминология не формирует отдельного языка в полном смысле этого слова: термины включаются в речь профессионала по законам общенародного языка, вне которого полноценная познавательная деятельность невозможна. Данная истина разрешает парадокс так называемого «метаязыка» лингвистики, то есть использования средств языка для познания «самого себя». В самом деле, язык познается не языком, а исследователем, и не посредством изолированно взятой терминологии, а посредством терминологической речи, то есть речи на общенародном языке, но использующей дефинированные знаменательные слова своей отрасли науки. В этой-то речи и строятся соответствующие умозаключения и формулируются необходимые теории. Следовательно, в принципиально-философском плане речь о языке, в рамках своей гносеологической специфики, целиком соотносительна с речью о других предметах теоретического знания.
§ 5. Формальный критерий классового распределения слов предполагает выделение таких элементов их строения, которые, повторяясь в достаточно обширных совокупностях, являются их типическими приметами в разграничении друг с другом и тем самым индексами классового опознавания любого наугад выбранного слова. Последнее обстоятельство особенно важно для понимания самого принципа формального разбиения слов по частям речи. В самом деле, данный принцип утверждает свою жизненность именно для категориального распознавания неограниченного множества слов разнообразного, но отличающегося групповыми признаками строения. Если же перед нами находится узко ограниченный набор слов типологически тождественной категориальной семантики, то формальный критерий его классовой идентификации становится излишним: такой набор задается списком. И действительно, формальные признаки частей речи являются релевантными для разнесения по их разрядам знаменательных слов, образующих в языке открытые системы с характерными категориально-грамматическими формами словоизменения и лексическими, но грамматически существенными формами словообразования. Что же касается служебных слов, то их «форма» определяется простыми перечислениями под соответствующими рубриками малых классов и подклассов. Ведь строевые слова входят в грамматический костяк языка прямо и непосредственно. Их число ограничено: они, «как носители грамматических функций, подлежат компетенции грамматики» [Кацнельсон, 1965, с. 4].
§ 6. Функциональный критерий разнесения слов по частям речи предполагает раскрытие их синтаксических свойств в предложении. Для знаменательных слов — это прежде всего позиционно-членные характеристики, то есть способность выполнять роль самостоятельных членов предложения: подлежащего, глагола-сказуемого, предикатива, дополнения, определения, обстоятельства. В определении подклассовой принадлежности слов (второй этап классификации) важное место занимает выявление их сочетательных характеристик (ср., например, разделение глаголов по валентностным подклассам). На этом уровне анализа разрешается возможное противоречие между вещественно-лексической и категориально-грамматической семантикой слова. Так, по своей базовой вещественной семантике слово stone является существительным, однако в предложении Aunt Emma was stoning cherries for preserves данная субстантивная основа выступает как производящая в глаголе. При этом ситуативная семантика предложения отражает неизменную субстантивную ориентированность лексемы, сохраняющуюся в каузативном характере ее содержания (здесь — «вынимать косточки»). Категориальную характеристику таких лексем можно назвать «смешанной предметно-процессной». В отличие от этого, категориальная характеристика лексемы go в высказывании That's a go будет определена как «смешанная процесс-но-предметная». Но смешанный. характер семантики на деривационном и ситуативно-смысловом уровне не лишает лексему ее однозначной функционально-семантической охарактеризованности по классовой принадлежности.

Служебные слова, рассмотренные с функционально-синтаксической точки зрения, особенно явно обнаруживают свою близость к грамматическим аффиксам — показателям различных категориальных значений слов (ср., например, предлоги и падежные формы, модальные глаголы и вспомогательные глаголы). Более того, синтаксическая характеристика для многих служебных слов, как мы отмечали выше, фактически исчерпывает их содержательную сторону: функционально-синтаксическое содержание заполняет весь объем их семантемы. Недаром В. В. Виноградов, противопоставляя классы служебных слов классам знаменательных слов, называл их не «частями речи», а «частицами речи».
§ 7. Итак, в результате совокупного применения трех критериев классовой идентификации слов — семантического, формального и функционального — все слова языка разносятся по рубрикам знаменательных и служебных частей речи с необходимыми подклассовыми характеристиками. Основными знаменательными частями речи в английском языке обычно признаются, в традиционном перечислении, существительное, прилагательное, числительное, местоимение, глагол и наречие; основными служебными частями речи, соответственно, артикль, предлог, союз, частица, модальное слово, междометие.

За счет перераспределения классов и подклассов к знаменательным частям речи иногда добавляется статив (категория состояния), междометие переводится из служебных частей речи в знаменательные, а к служебным добавляются глаголы-связки и слова утверждения и отрицания. Возможны и другие перераспределения, которые, как мы указывали выше, большей частью укладываются в компенсирующие соотношения над- и подразбиений и рационально дополняются данными о полевых свойствах лексики.

В ходе критики полидифференциальной рубрикации словарного состава, сопровождавшейся разработкой альтернативных систем и, в конечном счете, содействовавшей и продолжающей содействовать ее совершенствованию и развитию, был выдвинут и другой, монодифференциальный принцип разбиения лексикона, основанный на учете лишь синтаксических свойств слова. Выдвижение данного принципа было обусловлено тем, что при полидифференциальной классификации слов возникает специфическая сложность в установлении грамматического статуса таких лексем, которые обладают морфологическими характеристиками знаменательных слов (морфолого-категориальные, словообразовательные признаки), но резко отличаются от знаменательных слов по функции, выполняя роль служебных и вспомогательных элементов разной степени лексической опустошенности. Таковы модальные глаголы вместе с их эквивалентами — супплетивными восполнителями, вспомогательные глаголы, аспектные и фазисные глаголы, наречия-интенсификаторы, указательные определители; гетерогенными свойствами отличается весь класс местоимений.

Отмеченная сложность грамматической идентификации лексем, связанная с пересечением неоднородных свойств в классах лексикона, очевидно, должна быть преодолена при принятии лишь одного критерия из трех возможных в качестве определяющего.

Как известно, в древнегреческой грамматике, наметившей контуры лингвистического учения о частях речи, в качестве основы деления словарного состава тоже принимался один определяющий признак, а именно, признак формально-морфологический. Иначе говоря, опознаваемое слово переводилось в классифицированную лексему на основании его отношения к грамматической изменяемости. Эта характеристика была достаточно действенной в условиях первичного накопления лингвистических знаний и в приложении к языку, богатому флективными формами. Однако она постепенно утеряла действенность в связи со все более глубоким проникновением в грамматическую природу языка.

Синтаксическая характеристика слова, устанавливаемая уже после раскрытия его морфологических свойств (во всяком случае таких свойств, которые определяются грамматической изменяемостью), является на настоящем этапе развития лингвистики одновременно и актуальной и универсальной с точки зрения нужд общей классификации лексикона. Эта характеристика актуальна, так как разносит слова по функциям, то есть группирует их в соответствии с тем назначением, которое они имеют в строе языка. При этом яснее выступает и роль морфологии как системы средств выведения слова в семантико-синтаксическую сферу предложения. Эта характеристика универсальна, так как не ориентирована специально на флективную сторону языка, и, следовательно, одинаково подходит языкам различных морфологических типов. Кроме того, она органически связана с семантическими свойствами слов, поскольку синтаксические функции формируются на основе обобщения семантических.

На материале русского языка основы синтаксического подхода к классовому расчленению словарного состава были намечены в исследованиях А. М. Пешковского. На материале английского языка принципы синтаксической классификации слов в позиционно-дистрибутивном преломлении намечались Л. Блумфилдом и его последователями и получили развернутую разработку в системе Ч. Фриза [Fries, 1952].

В основу позиционно-дистрибутивной классификации слов кладется оценка их сочетаемости, выводимая посредством системы тестов в подстановочно-диагностирующих моделях словосочетаний и предложений. Материалом для исследования служит звукозапись живых диалогов.

Знаменательным словам в моделях приписывается роль заполнителей «позиций» (позиция деятеля, позиция действия, позиция объекта действия и т. д.). Эти слова распределяются по четырем «формальным» классам, получающим условные обозначения в виде номеров по порядку следования позиций в диагностирующей модели. Номера соответствуют ставшим обычными буквенным символам: N — субстантивные слова, V — глагольные слова, А — адъективные слова, D — адвербиальные слова. Местоимения включаются в позиционные именные классы на правах слов-заместителей. Повторная подстановка предварительно отождествленных слов в разных семантических сочетаниях раскрывает их формально-морфологические характеристики (в силу чего они и называются «формальными словами» или, точнее, «формословами» — "form-words").

Служебные слова вычленяются строго очерченными наборами в процессе подстановочного исследования, как не способные без разрушения строя предложения занимать его позиции.

Отождествленные указанным способом служебные слова в наборах одного типа выявляют свою специфику как стоящие при соответствующих позициях в качестве уточнителей и дополнителей значений знаменательных слов. Таковы, например, определители при существительных, модальные глаголы при знаменательных глаголах, уточняющие и интенсифицирующие слова при прилагательных и наречиях. Служебные слова в наборах другого типа раскрываю! :я как межпозиционные элементы, указывающие на отношение позиционных слов друг к другу. Таковы предлоги и союзы. Наконец, служебные слова в наборах третьего типа оказываются стоящими вне непосредственного соотношения позиций и, следовательно, отображающими свое значение на предложении в целом. Таковы слова вопроса, побуждения, просьбы, запроса внимания, утверждения и отрицания, конструкционного введения (интродукторные частицы) и др.

При сопоставлении позиционно-дистрибутивной классификации слов с более традиционным делением слов по частям речи не может не броситься в глаза сходство общих контуров двух типов классификации, хотя вся прежняя «школьная грамматика» вместе с ее учением о частях речи, в соответствии с канонами дескриптивизма, была отвергнута Ч. Фризом как «донаучная». Однако за чертами сходства обеих классификаций, служащими косвенным подтверждением объективного характера общего осмысления структуры лексикона (поскольку рассматриваемые классификации базируются на разных принципах, причем позиционно-дистрибутивное распределение слов проведено в виде экспериментального исследования), обнаруживаются и их существенные различия. Оценка этих различий под углом зрения функционально-парадигматических соотношений элементов языка на разных уровнях его иерархии позволяет сделать ряд принципиальных обобщений относительно грамматической организации словарного состава, чему мы посвящаем следующую главу.