Побег в другую жизнь
 Скачать 0.84 Mb.
|
|
Глава 14. Кивар Дарен Линдский жил, конечно же, не на казенной квартире, а в собственном маленьком, но удобном домике. Нас встретил его денщик, молодой рыжий гигант, до боли напомнивший мне Халега, только смуглый, а не белокожий. - Это мой гость, господин Димит, - представил меня ему Дарен, - выполняй его распоряжения, как мои. Во избежание излишней утечки информации мы придумали для меня псевдоним. Я не хотел, чтобы до ушей генерала дошло, что его племянник привез с собой некоего господина Наумова. А так, привез капитан своего любовника погостить, ну и что? Насчет же кошек Дарен сказал, что денщик болтать не будет, если его сразу предупредить, а в остальном мы надеялись на то, что они не попадутся на глаза тому, кому не следует. Другой прислуги, кроме денщика, Дарен не держал, демонстрируя достойный истинного военного аскетизм. - Приемов устраивать не будем, - сказал Дарен. – А мои друзья генералу докладывать не побегут. И вообще, почему ты так боишься? Я же сказал, что он не будет тебя преследовать. - Мало ли, - я помолчал. – Во всяком случае, не думаю, что ему понравится наша связь. Как бы тебе не пострадать. Он только посмеялся: - Обо мне не беспокойся. И вообще ни о чем не беспокойся, ты сюда отдыхать приехал. При домике был большой, очень запущенный сад, который полюбился кошкам с первого же дня, и в комнатах они почти не появлялись. Было жарко и сухо, в саду для них наверняка было много интересного и достаточно укромных уголков. Так и жили там, изображая тигров в зарослях, благо их никто не трогал. Жрать только приходили регулярно. Так что о них я и не беспокоился, но совсем не беспокоиться все же не получилось. Хотя Дарен и обещал не устраивать приемов, созвать коллег на вечеринку в честь возвращения он был обязан. Я, хоть и понимал насколько это глупо, все же никак не мог не волноваться по поводу того, как ко мне отнесутся его сослуживцы. Кем я буду выглядеть в их глазах, глазах офицеров, отпрысков знатных семей и их, без сомнения, любопытных от гарнизонной скуки жен? «Был бы я хоть красивый, - уныло думал я, разглядывая принаряженного себя в зеркале, - хоть ухмыльнулись бы понимающе, мол, сладкий мальчик, не устоял капитан. И никто у меня ничего бы не спрашивал…» Но делать было нечего, надо было постараться как-то выдержать прием. Да и какая мне на самом деле разница, что они подумают? Все равно я скоро уеду и больше их не увижу. - Что-то ты бледный, - сказал Дарен, заметив мое волнение, и, не дав опомниться, поцеловал так сладко и крепко, что у меня голова закружилась. – Но такой хорошенький… - Перестань, - я выпутался из его рук. – Не хватало гостей еще и видом только-из-постели шокировать. - Это да, - протянул Дарен с сожалением. – Но ты, и правда, такой соблазнительный в этом синеньком костюмчике... Так и хочется его с тебя содрать. Настроение сразу поднялось, и первых гостей я встречал уже с невымученной улыбкой. Ну их на фиг, в самом деле. Я ведь хорошенький? И хватит с них. Буду жаться к Дарену и по мере сил изображать сладкого мальчика. Гостей было много, человек двадцать. Запомнил я с ходу только нескольких: начальника гарнизона, седого и представительного полковника Иртена с супругой, какой-то очень домашней, уютной маленькой пышечкой, и троих молодых офицеров, которых Дарен представил, как своих друзей: Ториса, Вендиса и Тургена. Последний особенно привлек мое внимание, так как явно был местным уроженцем: невысоким стройным степняком, с бронзовой кожей и длиннющей, почти до колен, смоляной косой. Было и несколько дам, офицерских жен, бросавших на меня откровенно изучающие взгляды. Я, как и было запланировано, не отходил от Дарена, отмалчивался и смущенно улыбался. Получилось, видимо, убедительно, потому что первоначальный интерес быстро потух и назойливого внимания ко мне никто не проявлял. Дарен вначале посматривал на меня недоуменно, но потом, разгадав игру, взялся ее поддерживать: то и дело брал за руку, подкладывал мне в тарелку вкусные кусочки и разговаривал воркующим голосом. Проводив гостей, правда, оборжал меня беспощадно, в лицах изображая, как я прятал глазки и шаркал ножкой, так что я попытался его придушить, и все закончилось закономерно – в постели. - А я-то думал, ты врать не умеешь, - сказал он мне потом. - Но сегодня у тебя хорошо вышло, такая прелесть безмозглая получилась, глаз не отвести. Боюсь думать, что наши дамы говорят теперь о моем вкусе. Хотя хуже обо мне они уже вряд ли станут говорить, после всех своих разочарований. - Это я-то врать не умею? - поразился я. - И это ты мне об этом говоришь? - Ты отлично умеешь скрывать свои мысли и молчать о том, о чем не хочешь говорить, - ответил Дарен, - а это совсем другое. А врать ты, может, и умеешь, но не любишь. Я подумал и молча с ним согласился. Правда, не понял, хорошо это, по его мнению, или плохо. Отпуск у меня получался настоящий – и расслабляющий, и познавательный. Син на самом деле был городком маленьким, но интересным. Сейчас захиревший и живущий в основном только за счет гарнизона, в древности он был одним из главных перевалочных пунктов большого караванного пути. Развалин здесь было много: караван-сараи, склады, храмы неизвестных мне богов, просто дома. Рай для археолога, не иначе. Я археологом не был, но мне очень понравилось лазить по развалинам, смотреть на остатки стен с выцветшими фресками и стершимися барельефами, угадывать назначение странных предметов, находить разные мелкие вещицы. Особенно было интересно ходить туда с Дареном, когда у него бывало на это время. Он основательно увлекался историей и очень хорошо рассказывал. Жаль, что редко это удавалось, но мне и одному было интересно. Еще я очень полюбил местный базар. Огромный, древний, выстроенный еще во времена расцвета города из серого, потрескавшегося сейчас от времени, камня он подавлял воображение своей продуманной планировкой и величественной архитектурой. По сути, это был настоящий торговый городок, с большим крытым помещением для хранения товаров в центре и концентрически расположенными капитальными каменными торговыми рядами. Здесь было много пустующих, неиспользуемых, медленно ветшающих помещений и закоулков. Я, кажется, обошел их все. В одной непонятного назначения маленькой комнатке даже нашел самый настоящий клад – облокотился на подоконник, стараясь рассмотреть, что там под окном, кладка, оказавшаяся ложной, проломилась, и мой локоть провалился в дырку. Оттуда я достал завернутый в истлевшую тряпку тоненький, маленький - на ребенка, серебряный браслет. Находку я подарил Дарену, он очень обрадовался, говорил, что этому браслету, возможно, лет двести, а то и больше. Мы провели много времени, строя предположения, кто и при каких обстоятельствах мог его спрятать. Немногочисленные современные торговцы и покупатели былого величия нисколько не смущались, и их оживленная многоголосица, пестрота и разнообразные ароматы товаров создавали яркий контраст с древними стенами, вдыхали в них жизнь и тепло. Я ходил на базар каждый день и закормил Дарена приносимыми оттуда фруктами и овощами и собственноручно приготовленными блюдами из свежего, удивительно вкусного мяса степного скота. Дарен был только рад, нахваливая мою незамысловатую стряпню. Раньше, как оказалось, он столовался в основном на гарнизонной кухне. Я вкусно ел, много спал, гулял на свежем воздухе каждый день, имел столько отличного секса, сколько хотел. Идеальный отпуск, да и только. Но он должен был когда-то закончиться. И я понимал, что чем меньше я привыкну к этой идиллии, тем лучше. Как бы нам с Дареном не было хорошо вместе, какие бы чувства нас не связывали, я отлично понимал - я ему не пара. Будущий владыка кирии Линд не может связать свою жизнь с безродным и нищим чужаком не-пойми-откуда. У него наверняка уже есть достойная невеста, а может, жених, ведь, судя по обмолвкам, Дарен — «чистый» гей, как и я. Хотя вряд ли при заключении браков такие семьи руководствуются этими соображениями. Только в сказках принц женится на Золушке, и они живут долго и счастливо. В реальности Золушка в лучшем случае может претендовать на роль вечной любовницы, скрываемой от глаз родни и общества, вечной угрозы репутации и благополучию любимого. Говоря проще, быть маленьким грязным секретом большого человека. Дарен слишком меня уважает, чтобы обречь на такое зависимое от чужих завистливых глаз и злых языков, унизительное положение. А я не хочу быть ему обузой, не хочу мешать ему строить нормальную семью, делать карьеру, добиваться важных для него целей. Я должен жить своей жизнью, построить что-то не такое красивое и блестящее, но свое, то, что будет зависеть только от меня и близких мне людей. Ничего более постоянного, чем этот отпуск, у нас быть не может. Я могу только благодарить судьбу за то, что она на время свела меня с этим человеком, дала возможность полюбить и почувствовать себя любимым. То, что я его люблю, я понял давно, еще убегая из замка Ордис, а здесь, в Сине, окончательно уверился в том, что мое чувство взаимно. Но о любви мы не говорили и о будущем не упоминали, зачем начинать разговор, который ничем хорошим закончиться не может? Мы просто старались как можно больше получить от этих дней и друг от друга. Несколько раз к нам в гости приходили друзья Дарена, те самые молодые офицеры. Перед тем, как позвать их в первый раз, Дарен спросил: - Будешь и дальше притворяться нежным птенчиком или покажешь истинное лицо? Я оскорбился: - А истинное лицо, значит, на нежного птенчика никак не тянет? Хорошо, значит, буду суровым драным гусаком. Он засмеялся: - Ну, до гусака тебе еще расти и расти, - потом сказал серьезно, - не притворяйся с ними, ладно? Они хорошие люди, я их очень уважаю и хочу, чтобы они тебя уважали. Я как-то сомневался, что и мое истинное лицо способно так с ходу вызвать уважение, но спорить не стал. Это были хорошие вечера. Они разговаривали о разном и интересном, пели под гитару, много смеялись. Я сам особо ничего не рассказывал, но слушал заинтересованно, спрашивал, не стесняясь, угощал вкусным, в общем, исполнял роль хозяйки дома, каковой себя и ощущал. Дарен при своих друзьях свободно демонстрировал наши отношения, мог и обнять, и чмокнуть в легкодоступные места, и погладить ненавязчиво. Поначалу я смущался такой откровенности, но быстро перестал — надо пользоваться каждым моментом близости, пока это можно. И было так здорово, что можно наглядно показать, что я — его, а он — мой. Однажды, глядя на нас, уютно устроившихся в обнимку на маленьком диванчике, слегка размякший от выпитого Турген сказал, накручивая на руку длинную косу: - Дима, прости, но, увидев тебя в первый раз, я был, мягко говоря, удивлен выбором Дарена, но сейчас я его понимаю. Ты, может, и не такой красавчик, как наша светлость, но чем больше тебя узнаешь, тем интереснее ты становишься. Что-то в тебе есть такое... - Турген, приревную и откажу от дома, - строго сказал Дарен и притянул меня поближе. Я почувствовал, что краснею, но от дальнейших его слов чуть не умер от смущения. – А вообще ты прав. Дима не какой-нибудь красивый мальчик, он особенный, не такой, как все. И держите свои лапы подальше от него. Не посмотрю на ориентацию, сразу плохое подумаю. - Не то чтобы кто-то лапы ко мне тянул, нужен я кому-то, - пробурчал я, стараясь не краснеть еще больше. – И хватит меня нахваливать, я стесняюсь. Турген нисколько не смутился: - Был бы я по мальчикам, хрен бы ты меня запугал, твоя светлость, - засмеялся он. – А ты, Дима, не стесняйся. Дарена пока еще никому не удавалось так зацепить, чтобы он сюда его привез, а у тебя получилось. Значит, ты и правда – особенный. С Тургеном я вообще сошелся ближе, чем с двумя другими. Он был и по возрасту мне ближе, очень непосредственный, веселый. Торис и Вендис были хоть и не из такой высокопоставленной семьи, как Дарен, но тоже из старой имперской знати, и держались со мной без высокомерия, но со вбитой с пеленок сдержанной учтивостью. Турген же был из знати местной, степной и дворцовой воспитанностью не страдал. Как-то я даже выручил его из деликатной ситуации. Гуляя, как обычно, по базару, я внезапно услышал свистящий шепот из-под пустого прилавка: - Дима! Стой, только не смотри сюда! Это я, Турген! Я привалился спиной к прилавку со скучающим видом. - Посмотри, у восточного выхода стоят три больших бритых мужика? Я посмотрел. - Стоят. Турген выругался: - Не надоест же им. А мне в гарнизон срочно надо, полковник меня вы..ет без смазки, если я опоздаю. - Выйди через другие ворота, - удивился я. – В чем проблема? - Они вообще не должны меня здесь видеть. Он помолчал, потом вдруг засмеялся. Было очень забавно слышать, как человек смеется шепотом. - Стой здесь, я сейчас подойду. Только не удивляйся. Послышался шорох. Через пару минут Турген танцующей походкой подошел ко мне и, ни слова не говоря, впился поцелуем мне в губы. При этом он умоляюще таращил на меня глаза, и я чуть не задохнулся, пытаясь удержать рвущийся наружу дикий хохот. Потом мы, демонстративно обнявшись, продефилировали мимо проводивших нас подозрительными взглядами бритых здоровяков. - Теперь объясняй, - потребовал я, скрывшись от этих взглядов за поворотом. - Это братья одной девушки, - честно ответил он. – Она тут каждый день торгует, и мы, э-э-э, приспособились использовать пустующие павильоны. А у девушки есть жених, понимаешь? - Они что, поймали вас? - Почти. Я успел сбежать, да и одеты еще оба были, так что она должна отбрехаться. Но я боялся, что меня по волосам опознают, – он горделиво погладил свою действительно выдающуюся косу. – Да и подозрительно молодому офицеру на базаре одному в разгар дня шляться. А так все нормально получилось – пришел на свидание к парню. А коса, может, им и почудилась. - Пронесло, - согласился я. – Там такие братья, они бы от тебя мокрого места не оставили. - А то, выручил ты меня. Только Дарену не рассказывай, он у тебя похуже этих братьев будет. Сначала по стенке размажет, потом только будет выяснять, зачем я тебя целовал – понарошку или всерьез. - Что-то я не замечал, что он такой ревнивый, - сказал я. – Правда, что ли? - Правда-правда, - закивал Турген. – Ты ему повода не давай. Тебе-то он ничего, может, и не сделает, но сопернику точно не поздоровится. Аристократ, что поделаешь. Гордый очень и чувствительный в вопросах личной чести. Я только еще раз поразился тому, что Дарен сумел простить мне обман. И впрямь, любовь зла, полюбишь и… Диму Наумова. Еще из Пеледора я написал Тирине на старый адрес, больше для очистки совести, не надеясь, что письмо дойдет. Но оно дошло, и я даже получил ответ, уже здесь, в Сине. Тирина писала, что Ости почти здорова, что Снежинка растет как на дрожжах, что дома и ферму удалось продать и по очень неплохой цене по нынешним временам. Что она купила маленькую лавку со швейной мастерской, и теперь у нее есть небольшой, но стабильный доход, и, что даже важнее — интересное занятие. Но самой главной новостью, конечно, оказалось то, что Лучис — жив! Тирина писала, что он тоже сейчас живет в Дерее, работает в одной из лечебниц при храме Хосмара, здоров и благополучен, частый гость у них с Ости. Это известие порадовало меня несказанно, я, оказывается, и не осознавал, что все это время не переставал о нем беспокоиться. В заключение Тирина указала свой новый адрес, подробно описала, как до них добраться, и уверяла, что они с Ости очень меня ждут. После ее подписи красовался весьма узнаваемый отпечаток мохнатой лапки, и почерком Ости было приписано: «Мы скучаем!». Я чуть не прослезился от умиления. С самого начала я определил себе срок – месяц. Этого должно было хватить, чтобы в полной мере прочувствовать свое счастье и не успеть прирасти к Дарену так, что потом будет не отодрать. Но к исходу этого месяца я с тоской понимал, что прирос уже настолько, что отдирать придется не то что с кровью - с мясом. Судя по отчаянной нежности, которую все чаще проявлял по ночам Дарен, то же самое чувствовал и он, но меня это не утешало. От осознания того, что и ему будет так же тяжело, как и мне, становилось только хуже. Но мы молчали, только сильнее вцеплялись в друг друга, стараясь впитать, запомнить, впечатать в тело и душу как можно больше. В ночь перед моим отъездом мы вообще не спали и почти ничего не говорили. Только под утро Дарен сказал, прижав меня к себе так, что ребра затрещали: - Не хочу тебя отпускать. Не хочу, и все. - Надо, - ответил я. Как ни странно, получилось внятно. – Ты сам знаешь, что надо. Скоро дожди начнутся и вообще… Он приподнял меня так, чтобы видеть лицо: - Обещай мне, что если я буду тебе нужен, ты найдешь меня. Неважно, какая помощь тебе понадобится — деньги, информация, доступ к какому-то человеку — ты в первую очередь найдешь меня. «Ты мне уже нужен», - подумал я, но ответил: - Обещаю. Но только если иначе будет совсем никак. - Хорошо. Ты знаешь, я для тебя сделаю все, что будет в моих силах. Потом я собирался, ловил полуодичавших, растолстевших, жутко недовольных очередной гадостью судьбы кошек. Мы говорили о чем-то обыденном, Дарен проверял, все ли я взял, в порядке ли лошадь и повозка. Я должен был ехать с торговым обозом, идущим почти до границы Дерея. Обоз отправлялся из соседнего города. Дарен проводил меня до него. Мы обнялись последний раз. Я не оборачивался. Я и так знал, что он смотрит мне вслед. Весь первый день я ехал в каком-то отупении, без чувств и мыслей. Только в груди все время болело и пекло, не отпускало. На второй день пришла такая невыносимая тоска, что, если бы не кошки, лошадь и попутчики, я бы лег на обочину и умер. Мне на самом деле не хотелось жить, и в этом не было ничего от той летней апатии. В таком состоянии я провел еще несколько дней, просто чудо, что меня за это время не обокрали, не избили и не ограбили или еще как-нибудь не попользовали. Я бы, наверно, даже не стал сопротивляться. Потом однажды ночью я вспомнил, что так и не рассказал Дарену свою историю и так и не узнал, чем же привлек его внимание с самого начала. От этого стало так горько, что я почти не мог дышать. Я резко втянул в себя воздух и вдруг понял, что плачу. С этого дня я начал потихоньку приходить в себя. Тоска никуда не делась, просто немного отступила, давая место повседневным мыслям и хлопотам. Начались осенние дожди, дороги размыло, ехать стало трудно, но надо было успеть попасть в Дерей до холодов. Я боялся, что простужу кошек и заболею сам, и спешил, как только мог. Время и заботы делали свое дело, и промозглым темным осенним днем я въехал в город Дерей измученный, похудевший, страдающий, но живой. |