книга. Рита рассказывала
 Скачать 257.06 Kb.
|
|
Глава 11 Рита Свейн сидела в комнате для свиданий местной тюрьмы, отделенная от Перри Мейсона широким столом. Решетка из толстой проволоки разделяла стол на две половины. — Могу ли я здесь говорить откровенно? — спросила девушка. — Только не слишком громко. Главное — не волнуйтесь. Держите себя в руках. Что бы вы ни говорили, сохраняйте бесстрастный вид. Несколько раз покачайте решительно головой, как бы отрицая свою вину. А теперь выкладывайте мне наконец все как было. — Его убили Розалинда и Джимми, — сказала Рита. — Откуда вы это знаете? Розалинда сказала? — Не словами, конечно. Но ведь это какой-то ужас! Она же моя родная сестра, а теперь просто отвернулась от меня, если не сказать хуже. Они с Джимми кругом виноваты, но она настолько влюбилась в него, что решила сделать меня козлом отпущения, лишь бы спасти его драгоценную шкуру. — Откуда вы знаете, что это они его убили? — Знаю, и все. Приехал Вальтер, застал Джимми с Розалиндой, поднял жуткий скандал. Вот Джимми и застрелил его. — Расскажите все подробно. Только сначала порешительнее покачайте головой. Вот так, хорошо. — Рози позвонила мне по телефону, сказала, что случилось что-то ужасное, и попросила немедленно приехать. Я сказала, что занята. Тогда она упросила меня побежать в аптеку и позвонить по автомату. Назвала номер. Рози не хотела, чтобы оператор слышал наш разговор. — Ол-райт, вы вызвали ее. Где она находилась? — В аэропорту. Она мне рассказала про свидание с Джимми, про револьвер и про миссис Надоеду. Это я вам уже все рассказала. — Ну, и что вы после этого сделали? — Рози мне все подробно объяснила про платье и канарейку. Разумеется, я ей сказала, что немедленно приеду и сделаю все, что она просит. Вообще-то мне эта затея была не совсем по душе, потому что я боялась налететь на Вальтера. Но Розалинда мне сказала, что его не будет. — Уточнила ли она, откуда такая уверенность? — Нет. — И тогда вы туда поехали. Что случилось потом? — Когда я поднялась наверх, чтобы переодеться, я заметила, что дверь в спальню Вальтера слегка приоткрыта. Сначала я на это не обратила внимания, надела на себя платье Рози, спустилась в солярий, поймала канарейку и так далее. Потом я снова поднялась наверх, чтобы надеть опять-таки свое платье. Прошла в ванную помыть руки — и мне стало дурно. Вся раковина была в разводах окровавленной воды. Причем эти пятна еще не высохли. Естественно, я раскрыла дверь в комнату Вальтера. Он лежал на кровати на спине, широко раскинув руки. Пиджак его был застегнут. Из ран текла кровь. Я так закричала, что было слышно, наверное, даже на улице. Потом я спросила: — Вальтер, что с тобой? Подбежала к кровати, опустилась на колени и прикоснулась к его плечу. Я сразу же поняла, что он мертв. Рита замолчала. Она тяжело дышала, и у нее сильно дрожали губы. — Продолжайте. Я все должен знать. — Честное, слово, мистер Мейсон, после этого я действовала как сомнамбула. Сначала я была в таком ужасе, что с трудом дышала. Ну, а потом мне как-то сразу стало понятно, чем это грозит мне и Рози… — Что вы сделали? — Прежде всего я вспомнила про письмо, написанное Джимми. Я знала, что Вальтер собирался подать в суд и что в качестве улики… — Ясно, ясно. Что же вы сделали? — Я достала его бумажник и проверила, нет ли в нем письма. — Вы его нашли? — Да. — И что вы с ним сделали? — Сложила и запихала себе в трусы. — В это время вы все еще были в платье Розалинды? — Нет, я уже успела переодеться. — Что было дальше? — Я спустилась вниз и сожгла письмо. В плите. — Что вы сделали с золой? — Как что? Все осталось в плите. — Вы хоть измельчили обгоревшую бумагу? — Нет. Я подожгла письмо спичкой и проследила, чтобы оно полностью сгорело. И все. — Как вы были одеты в этот момент? — В сером костюме. — В том самом, в котором приехали в мою контору? — Да. — Что еще вы сделали? — Взяла канарейку и поехала к вам. Но Рози не хотела, чтобы я обращалась к адвокату. Она просила меня надуть только миссис Надоеду. Однако я предчувствовала, что кто-то должен защищать ее интересы. — Одним словом, явившись ко мне, вы уже знали, что речь пойдет об убийстве? — Знала. — После этого вы полетели в Рино? — Совершенно верно. — Что было потом? — Я дождалась, когда Джимми уйдет спать, и серьезно поговорила с Рози. Но только вот про Вальтера я ничего не сказала. Я понимала, что сама Рози никогда бы на такое не решилась. Во всем виноват Джимми, а она его выгораживает. Мне очень не хотелось, чтобы она мне лгала. — Где ваш серый костюм? — Его забрала полиция. — В каких туфлях вы были? — Они их тоже взяли. — Вы не проверяли, на них не было крови? — Нет, не проверяла. Великий Боже, мистер Мейсон, неужели вы думаете, что я… — Я думаю, что у вас на туфлях могли быть следы крови. И на одежде тоже. Я не сомневаюсь, что следы ваших пальцев будут обнаружены на бумажнике Вальтера Прескотта и что, поскольку вы не размельчили остатки обгорелой бумаги, техническая экспертиза сумеет восстановить написанное. Мне сразу показалось, что Овермейер вел себя как-то странно на дознании. У него накопилось столько улик против вас, что он даже не хотел получать никаких указаний со стороны. Теперь он предоставит вам лгать и изворачиваться сколько угодно, а потом прижмет вас неопровержимыми уликами и вещественными доказательствами. Его устраивал такой неопределенный вердикт коронера. Вы еще не подавали никакого заявления? — Нет. Я же помнила ваши указания. — И ничего не отрицали? — Как же, отрицала. Они меня обвинили в убийстве Вальтера, я сказала, что этого не делала. — Я же просил вас ничего не говорить. — Я подумала, что это я должна отрицать. — Может быть, вы сделали еще одну ошибку и стали отрицать, что знаете, что Вальтер Прескотт был в то время уже мертв? — Нет. После этого я вообще молчала. — У вас спрашивали, когда вы видели его в последний раз? — Да, спрашивали. И я ответила, что не видела его больше недели. Это чистая правда, потому что видеть человека мертвым не значит… — И, — прервал ее Мейсон, — когда на суде продемонстрируют увеличенные фотографии отпечатков ваших пальцев, обнаруженных на бумажнике Вальтера, у вас будет сколько угодно времени подумать, что было бы намного умнее последовать совету вашего поверенного. В ее широко раскрытых глазах застыл ужас: до нее дошло значение его слов. Потом она, вздернув подбородок, резко сказала: — Не растравляйте мне рану! В конце концов, вы сделали все, что могли. — Вы его убили? — Нет. — Вы знаете, кто это сделал? — Я не знаю, если только не Рози. — Если вы будете мне врать, то вас ничто не спасет от веревочного галстука, который будет накинут на вашу красивую шейку. — Я не вру. И вообще, мистер Мейсон, шея-то моя! Мейсон одобрительно посмотрел на девчонку. — Что ж, не слишком вежливо, конечно, но все же лучше, чем иметь дело с истеричной особой, которая окончательно потеряет голову на скамье подсудимых. Пока же выкладывайте — и без уверток! — следующее: как вы мыслите себе предстоящий процесс? Окружной прокурор обрушится на вас с целой грудой устрашающих улик. Сначала он сделает вид, что у него нет к вам никаких серьезных претензий. Так, легкое подозрение. У всех создастся впечатление, что он вообще бы вас немедленно освободил, если бы не процедурные правила, которые не позволяют подобных вольностей до тех пор, пока вы не захотите говорить. Потом он спровоцирует с вашей стороны еще несколько подобных неосторожных отрицаний, вроде бы пустяковых, после чего засыплет вас градом фактов, требуя в каждом случае дать подробные объяснения. При этом у него будет добрейший, прямо-таки отеческий тон, так что вам начнет казаться, что вот-вот конец всем вашим мучениям. Когда же вы станете все больше и больше запутываться, он начнет осторожно закручивать гайки. И вот тогда вы поймете, что выхода нет. И вы замолчите. В этот-то момент на вас набросится свора газетных молодчиков, и они пустят в ход весь свой, поверьте, немалый опыт, чтобы заставить вас заговорить. То лестью, то угрозами, то посулами, то выражением самой искренней симпатии они будут стараться вырвать у вас принципиальное согласие дать показания. Вы понимаете? Она кивнула головой. — Вам надо вести себя очень тихо и очень умненько. При тех данных, которыми в настоящий момент располагает окружной прокурор, вы не можете надеяться на освобождение. Единственный ваш шанс избежать тюрьмы — это заставить жюри вынести решение «не виновна». Или же добиться того, чтобы трое присяжных не согласились с вердиктом. Вам это понятно? Рита снова кивнула. — Так вот: кто бы что бы у вас ни спрашивал, пусть даже с самым сочувствующим видом, отвечайте, что адвокат запретил вам отвечать на любые вопросы. До тех пор, пока я ваш поверенный, вы должны мне безоговорочно подчиняться. Можете добавить, что, по вашему мнению, это адвокатская причуда, что вы бы с удовольствием рассказали все, как это было, но по неизвестной вам причине вам велено хранить молчание. Понятно? — Понятно. — Хватит ли у вас на это силы воли? — Надеюсь. — т Для этого потребуется огромная выдержка. — Я все понимаю, мистер Мейсон. Мне уже двадцать семь лет. А в этом возрасте у человека развивается сила воли. — Не переоценивайте своих сил. Сейчас вы стоите одна против людей, через руки которых прошли сотни аналогичных случаев, так что они относятся к вопросам виновности и невиновности с равнодушием ремесленников. Им известны тайны и приемы, которые «срабатывают» и «не срабатывают». Вы — младенец, заплутавшийся в густом лесу, впервые противоборствующий его темным силам. Держите рот на запоре. Я разрешаю вам говорить лишь одно: что вы хотели бы говорить, но вам не позволено. Понятно? Мейсон собрался было уходить, потом что-то вспомнил и снова опустился на скамейку. — Как далеко вы позволите мне заходить? — Что вы имеете в виду? — Вы прекрасно понимаете. — Оставьте в покое Рози. — А если мне придется обвинить Рози, чтобы выгородить вас? — Тогда не выгораживайте меня. — Да вы понимаете, что говорите? — Отлично понимаю. — Ваше положение крайне тяжелое, — со вздохом произнес Перри Мейсон. — Конечно, жюри не вынесет смертного приговора девушке с такой наружностью и умом. Но вы можете заработать пожизненное заключение. Сейчас легко задирать нос и произносить красивые слова, но что будет, когда подойдет решительный момент? Не упрекнете ли вы меня за то, что в свое время связали мне руки? Она встала и очень серьезно произнесла: — Мистер Мейсон, если я что-то делаю, то только из самых чистосердечных побуждений. И я ни о чем не стану жалеть, чем бы это для меня ни кончилось. Таков мой девиз в жизни. — Ол-райт, Рита, не вешайте головы! Мы еще повоюем! Глава 12 Розалинда Прескотт сидела в кабинете Перри Мейсона и яростно повторяла: — Я его не убивала! Не убивала! Я не убивала! — Кто же его убил? — Не знаю. Я сама бы очень хотела знать! — Но если бы узнали, что бы вы сделали? У нее потемнели от бешенства глаза: — Сказала бы полиции. — Допустим, что это дело рук Риты? — Что заставляет вас думать, что это сделала Рита? — Я спросил вас, каково было бы ваше отношение, если бы его убила Рита? — Если бы она убила, то она не заслуживала бы снисхождения ни моего, ни Джимми. По ее милости мы попали в Ужасную передрягу. — Ну, а если его убил Джимми? — Если это сделал Джимми, то он тем более не может быть оправдан… Конечно, у него были основания. Множество оснований. — Были ли у Риты основания? — Не знаю. Если бы его убила она, то только в виде самозащиты. — Что ж, причина уважительная. Но совершенно недопустимо то, что за этим последовало: тайком бежать из дома, никого не предупредив, будучи уверенной, что подозрение непременно падет на Джимми, — продолжала она рассуждать сама с собой. — Ну, а если это сделал Джимми? — Джимми мог бы его убить, чтобы защитить меня. Но я не думаю, что он виновен. — Скажите, пожалуйста, случайно у миссис Андерсон не было причин ненавидеть Вальтера Прескотта? — Почему вы задаете такие странные вопросы? — Я просто нащупываю возможные пути защиты… Так у нее могло быть что-то против него? — Не думаю. Конечно, Вальтера раздражало, что она всюду сует свой нос. Он ей не раз советовал заниматься своими делами и перестать заглядывать в наши окна, а она в ответ предлагала закрывать окна ставнями, чтобы не вводить ее в искушение. — У них была настоящая ссора? — Да нет. Она быстро поджала хвост, а Вальтер разговаривал скорее насмешливо, чем сердито. — Больше они не бранились? — Насколько я знаю, нет. — Ваш муж грозился вас убить? — Да. — Много раз? — Дважды. Первый раз месяца два назад из-за каких-то пустяков, а второй раз утром того самого дня, когда я сбежала. — Почему вы поехали в Рино? — Я хотела там добиться разрешения на развод. Мне казалось, что, если я уеду, у Вальтера будут связаны руки, а после того, как он немного остынет, мне удастся мирно с ним договориться, чтобы избежать скандала. — Вы полетели с Дресколлом? — Да. — Но ведь вы сами говорили, что ваш муж ревнует вас к Дресколлу? — Он меня ни к кому не ревновал. Он был такой хладнокровный, расчетливый эгоист! — Подождите, подождите. Подобные выражения нельзя произносить на скамье для свидетелей. Вы должны избегать мстительного тона в отношении вашего покойного мужа. Не забывайте, что он умер. — Мне все равно, жив он или умер! — Он же все-таки был вашим мужем! Вы же добровольно стали его женой. А потом вдруг решили, что больше его не любите. Не сошлись характерами. У вас оказались различные взгляды на вещи и так далее. Но все равно, вы крайне сожалеете о его смерти. Запомните это. Всепрощение и сочувствие. Вы понимаете, что его невыносимые приступы раздражительности объяснялись изношенной нервной системой. — Что за ерунда! Всему причиной его холодное сердце и расчетливый ум! — И, — продолжал Мейсон, не обращая никакого внимания на ее слова, — для вас было ударом известие о его смерти. Говорите со слезами на глазах, что когда-то вы были близки, но что любовь умирает, если сердечный пламень никак не поддерживать. Побольше красивых фраз, чтобы тронуть души членов жюри. — Неужели вы и правда надеетесь дождаться такой мелодрамы? — Конечно, надеюсь. — На скамье свидетелей? — Возможно, вас вызовут как свидетельницу. Но ведь существуют еще репортеры. — У меня уже состоялось интервью с репортерами. — Что вы им сказали? — Ничего. Вы мне не велели что-либо говорить, я точно следовала вашим указаниям. — Прекрасно. Теперь мы будем придерживаться иной тактики. Вы хотите и можете говорить. Вы не можете поверить, что Рита была способна совершить подобное дело, хотя вы не имели возможности обсудить с ней свободно то, что произошло. Обязательно внушайте всем, что вы с Ритой не успели ни о чем переговорить, пока находились в Рино. Розалинда кивнула. — Везде и откровенно признавайтесь, что любили Джимми Дресколла. Нажимайте на этот момент. Не забывайте, что люди всегда сочувствуют влюбленным. Но смотрите не перестарайтесь: между вами был всего лишь роман, а не противозаконная связь. Вы любили Джимми, потом поссорились и решили вычеркнуть его из своей жизни. Поэтому вы и вышли замуж, мысленно поклялись, что ваш брак должен быть и обязательно будет счастливым. Но вскоре туман рассеялся. Вам стало ясно, что вы с Вальтером не подходите друг другу. Возможно, для других он был замечательным человеком, но он не мог заполнить пустоты в вашем сердце. Да он и не старался. Ваша жизнь превратилась в постоянные баталии. Вы были в отчаянии, никакой надежды на счастье. И все же о Джимми Дресколле вы вспоминали как о далеком друге. Потом он вам написал, опять-таки не как влюбленный, а как настоящий друг, который раньше вел ваши финансовые дела. Он сказал вам, что лучше разом со всем покончить, а не тянуть то, что уже стало в тягость вам обоим. Потом, когда Джимми пришел в ваш дом и вы взглянули в его глаза, вы поняли, что любите и любили всегда его одного. Но эта мысль пришла вам в голову только после того, как вы осознали, что вы больше не в силах продолжать жить с Вальтером Прескоттом, и договорились с Джимми в общих чертах о разводе. Понятно? — Что я должна говорить про двадцать тысяч долларов? — Ничего, кроме того, что вы дали ему свои деньги, чтобы он вложил их в какое-то дело. Его неожиданная смерть помогла вам разобраться во всех делах. — Но что же будет с деньгами? — спросила она. — Теперь это не важно. Вы унаследуете все его имущество. Раз власти решили не привлекать вас к суду, я направлю вам необходимые бумаги, чтобы ввести вас в наследство. Есть ли у него еще какие-нибудь родственники? — Нет. Иначе он оставил бы завещание в их пользу. Он… — Забудьте об этом думать. Помните, что Вальтер страшно нервничал. Он слишком много работал. Вальтера не интересовали ни друзья, ни знакомые, потому что он был слишком высокого мнения о самом себе. Тот факт, что вы с ним не смогли ужиться, вовсе не говорит о том, что в нем было что-то порочное. Она заговорила со злобой: — Я ненавижу ложь. Он присвоил мои деньги. Он был… — Не важно, кем он был. Он умер. Запомните то, что я вам про него сказал. Где бы и с кем бы вы ни говорили, придерживайтесь такой линии. У него нет родственников. Вы, как его вдова, наследуете все его состояние и таким образом возвратите себе и эти пресловутые двадцать тысяч. На столе негромко звякнул его личный телефон, номер которого был известен всего трем лицам, этим телефоном пользовались лишь в случае крайней необходимости. Мейсон схватил трубку и услышал голос Дрейка: — Прости, что позвонил по этому номеру, Перри. Но дело чрезвычайной важности. Кажется, мы нашли все-таки Джексона Брауна, или Карла Паккарда. — Называй его как угодно. — За городом. — Где ты сейчас? — Только что вышел из конторы. Я подожду тебя у лифта. — О’кей. Положив на рычаг трубку, Перри Мейсон отодвинул стул, велел Розалинде Прескотт быть через час снова у него в кабинете и двинулся к дверям. Делла Стрит, собрав в папку все свои листки с записями, спросила: — Я вам нужна, шеф? Мейсон покачал головой: — Нет, но прорепетируй с миссис Прескотт ее ответы на суде. Изобрази из себя дотошного журналиста. Задавай самые разнообразные вопросы. Я либо вернусь через час, либо позвоню сюда. Дрейк ждал его внизу у лифта. — Что случилось? — спросил Мейсон. — Официально это было названо «автомобильной аварией» и прошло через департамент дорожной полиции. Вряд ли полиция успела сообразить, что к чему. — Что за авария? — Машина слетела под откос на крутом повороте между Санта-Моникой и Триумфо. Она лежала на дне каньона два дня. — Водитель? — Под машиной. Разбился в лепешку. Лифт остановился. Дрейк хотел еще что-то сказать, когда они вошли в кабину, но Мейсон кивком головы показал на лифтера. Когда они уже мчались в машине, детектив изложил подробности: — Сообщение пришло в управление шоссейных дорог. Не буду тебя терзать подробностями, но мне сразу пришло в голову, что Паккард исчез неспроста. Поэтому я поручил моим ребятам проверить все случаи убийств, несчастных случаев, Дорожных катастроф. Проверили они и этот случай. На шляпе было обнаружено клеймо фабрики в Олтвилле и инициалы «К. П.». Никаких бумаг. Голова изуродована. Однако мы сможем опознать труп по отпечаткам пальцев. В управлении страхования от пожаров собраны отпечатки пальцев всех их сотрудников. Мне уже удалось раздобыть отпечатки Джексона Брауна. — Конечно, Пол, раз человек умер, то лучше не находить его раньше полиции. В конце концов, меня интересовало, что Паккард мог видеть в доме Прескотта? — Я решил, что не помешает посмотреть все, что может нас интересовать, и сделать кое-какие снимки, — сказал Пол. — Где этот каньон? — В горах. Мои ребята ждут в Санта-Монике, чтобы довезти нас до самого места. Мейсон закурил, погрузившись в глубокую задумчивость. Пол продолжал неторопливо говорить: — Мне удалось выяснить, почему полиция так быстро отреагировала на сообщение о том, что Стелла Андерсон видела, как кто-то прятал оружие в доме Прескотта. — Ну и почему же? — Прескотт заявил полиции, что за его домом следят на протяжении нескольких ночей, так что если он сообщит в полицию о появлении грабителей, то пусть они немедленно выезжают, хотя у него и имеется двустволка, которую он незамедлительно пустит в ход. — Что-то мне не верится, Пол. — Мне тоже. Однако полиция сразу же выехала, как только ей позвонили про револьвер. — Кто знает, может быть, этот звонок в полицию был сделан для того, чтобы получить легальное право всадить в Розалинду заряд? — Что ж, вполне правдоподобное предположение! — Знаешь, Пол, я носом чую, что в Вальтере Прескотте было что-то фальшивое. Пока не скажу, что именно, но почему-то он мне представляется аферистом. Взять хотя бы эту историю с деньгами его жены. Огромные вклады наличными в банк. И при этом прибыли, получаемые им в фирме, не слишком велики. Кстати, Трейдер говорил, что привез Пре-скотту в гараж какой-то груз. Меня интересует, что это за груз. Не проверишь, Пол? — Но ведь после столкновения он поехал прямиком в больницу, — сказал Дрейк. — Хотя нет, Перри… Постой. Он же сам говорил, что потом все-таки доставил груз. Из больницы он поехал снова к гаражу Прескотта. — Прескотт отдал Трейдеру ключи. — Верно. — Так что у Трейдера есть ключ от двери прескоттовского гаража. — Интересно, куда делись эти ключи? Что-то Трейдер про них помалкивает. — Не прижать ли его слегка, дружище? — Знаешь, получать информацию у Трейдера равносильно добыванию крови из репки. — Он уехал из больницы до того, как врачи отпустили Паккарда. Паккард пробыл там всего минут сорок пять. Если он прибыл туда в двенадцать десять, это значит, Трейдер привез товары приблизительно без четверти час. — То есть до приезда Риты Свейн? — Знаешь, Пол, чем больше я об этом думаю, тем мне интереснее знать, что за товары доставил Трейдер? Раньше он был не слишком-то словоохотлив, но теперь, когда известно, что произошло убийство, положение изменилось… Скажи, Пол, что ты узнал о Прескотте? — Многое. Я могу рассказать тебе про него, начиная с детсадовских времен до момента самого убийства. Мне даже известны его школьные отметки. — Он хорошо учился? — В средней школе кое-как, но в колледже о нем отозвались очень хорошо. Инженер-химик. Но почему-то занялся странным делом. — Что ты выведал о нем самом? — Отталкивающий тип. У него не было друзей ни в колледже, ни где-либо еще. По фирме его непосредственным партнером был Джордж Рей. Прескотт представлял собой ходячую энциклопедию всевозможных знаний. Запоминал все подробности. Был незаменим, когда дело касалось спорных вопросов страхования. — Ну а Дресколл? — Милейший баловень судьбы. Его мать умерла, когда ему было пятнадцать лет. Она оставила ему хорошие деньги. Все оформлено через банк. Дресколл не имеет возможности прикоснуться к основному капиталу до тридцати пяти лет. По условию завещания ему выплачивают не более трехсот пяти-Десяти долларов в месяц, если он сам не заработает большего вполне законным путем. Ежемесячное пособие тогда пропорционально увеличивается. — Хм, хитроумная система предосторожности. По-видимому, у этого Дресколла был какой-то существенный недостаток. От пятнадцати до тридцати пяти ждать очень долго. — Вообще-то да, но уж, кажется, его матери просто хотелось, чтобы он чему-то научился и узнал бы цену деньгам, Прежде чем начнет самостоятельно распоряжаться состоянием. На триста пятьдесят долларов в месяц не особенно разгуляешься. По всей вероятности, она опасалась спиртного. Так или иначе, но она воздвигла вокруг сыночка крепкий банковский забор. — Видимо, миссис Дресколл очень доверяла мистеру Абнеру Диммику? — Да… Между прочим, этот самый Кафф великолепно провел защиту Дресколла! — Скользкий парень! Он готов услужить всем и каждому. Однако же вышло так, что кругом виновата Рита Свейн, а Дресколл вышел сухим из воды. — Скажи, Перри, почему тебя заинтересовала рыженькая из конторы Рея? — Решил, что ей кое-что может быть известно. Что ты выяснил? — Она ведет двойную жизнь. Это совершенно точно. — То есть как это? — Днем она Роза Хендрикс. Работает в конторе, живет в меблированных комнатах в доме 1025 по Доверт-авеню. Но остается там она не более получаса, потом вызывает такси и едет в дом 5-С в Велифонтоне. Это один из самых дорогих домов в городе. — Что она там делает? — Веселится всю ночь, потом снова на несколько минут заглядывает на Доверт-авеню и возвращается на работу. — Но для чего? — Понятия не имею. — За квартиру в Велифонтоне платит богатый поклонник? — Вроде бы нет. Она снимает ее на имя Дианы Морган. У нее несколько приятелей, которые частенько ее навещают, но все это в рамках дозволенного. С одной стороны, все шито-крыто, с другой — совершенно на виду. Время от времени она заявляет, что отправляется в Мексику, Сан-Франциско, Рино или еще куда-нибудь. Приезжает носильщик, забирает багаж, и девица исчезает на неделю-полторы. Потом она возвращается со всеми своими чемоданами, и обычная жизнь продолжается. — Чем же она занимается во время поездок? — Очевидно, продолжает работать на Рея и Прескотта, получая сто двадцать пять долларов в месяц. Кстати, за помещение в Велифонтоне она платит триста девяносто пять долларов в месяц. Мейсон наморщил лоб. — Понимаешь, она может оказаться аферисткой, но имеет ли это какое-то отношение к нашему делу? Мейсон задумчиво кивнул. — Ты прав, Пол. Понимаешь, мы все время сталкиваемся с какими-то ненормальностями, с какой-то бессмыслицей. Поэтому, на мой взгляд, нам надо разобраться до конца во всем, что отклоняется от нормы. Конечно, весьма невежливо совать нос в интимную жизнь Розы Хендрикс, но, Пол, мне необходим полный отчет обо всех ее поступках. — Я слежу за ней, как коршун за куропаткой. По счастью, управляющий Велифонтона — мой хороший знакомый. Однажды я для него кое-что сделал, поэтому он на время разрешил поставить лифтером одного из моих ребят. Машина вырвалась на открытое пространство и сразу же прибавила ходу. Мейсон продолжал хмуриться. Прикончив сигарету, он сказал: — В каком-то месте я проглядел важное звено. И теперь блуждаю по кругу. — А вот из полицейского управления сведения: у них уже достаточно улик, чтобы повесить Риту Свейн. Понимаешь, Перри, мне не хотелось тебя огорчать, но тебе лучше знать заранее. — Пол, Пол, пора бы тебе знать, что самые убедительные улики иной раз вводят в заблуждение. Я уверен, что мы столкнулись как раз с таким случаем. — Ты не думаешь, что Прескотта прикончила она? — Не думаю. — Кто же в таком случае? — Провалиться мне на этом месте, но я не знаю. Я надеюсь, что на теле Брауна мы обнаружим какие-то вещи, документы, записки, которые подскажут нам, с кем он разговаривал, где скрывался на протяжении последних дней. Он что-то видел весьма любопытное в одном из окон. Должен же он был об этом кому-то рассказать. — Через несколько минут мы об этом узнаем. Машина и так идет на предельной скорости. Вскоре они остановились, и какой-то человек приветливо помахал им рукой. — Это твой, Пол? Детектив кивнул головой. — Он нам покажет дорогу. Мейсон выпрямился на сиденье, не сводя внимательных глаз с каждого поворота дороги, которая узкой лентой огибала глубокое ущелье. — Какого дьявола делал здесь Браун? — спросил адвокат. — Ума не приложу. Разве что он договорился с кем-нибудь тут встретиться. Ведь он что-то расследовал… — Но если он искал уединенного места, то мог найти его в каких-нибудь десяти милях от города! — Ну, посмотрим! Машина-лидер с трудом поднималась по крутому откосу, потом завернула вправо. Красные задние огоньки сердито замигали, предупреждая об остановке. Перед машиной появился мотоциклист, одетый в кожаный комбинезон. Мейсон и Дрейк сошли на землю. Детектив показал офицеру свои документы. — Я расследую эту аварию. — Чего ради? — заинтересовался полицейский. — Я представляю страховую компанию. Боссы предполагают, что это был один из наших клиентов. — У вас есть на это основания? Пожав плечами, Дрейк сказал: — Возможно, ложная тревога, но один из наших клиентов пропал два или три дня назад, а у него застрахована жизнь на. крупную сумму. Вот нас и послали. Офицер кивнул. — Понятно. Мне нужны будут копии всех сделанных вами снимков. — Непременно, — ответил Дрейк. — И ничего не трогайте. Коронер еще не прибыл. — Думаете, он приедет? — Скорее всего, он распорядится доставить труп в город, но все же мы ждем прямых указаний. — А где труп? — спросил Мейсон. — Вон там, под деревом. Прикрыт парусиной. Только его осмотр вам ничего не даст. — Почему? — Взгляните на его голову и сразу все поймете. Да к тому же он несколько деньков полежал на солнышке, а это не способствует прояснению картины. — Понятно. Все же мы поглядим. Быстрее, друзья! Они пошли к тому месту, где с помощью стальных тросов поднимали вдребезги разбитую машину. Солнце струило раскаленные лучи, на небе не было видно ни единого облачка. Воздух каньона был сухим и обжигающе-жарким. Весь склон каньона был покрыт зарослями молодых дубов, чащоба начиналась футах в ста ниже ленты шоссе и заканчивалась у тридцатифутового обрыва. Мейсон сказал человеку, руководившему подъемом: — Мы следователи. После этого он двинулся к могучему дубу, под которым был разложен огромный кусок парусины. Приподняв угол, адвокат отдернул парусину в сторону. Из-под нее с громким жужжанием поднялся рой черных мух. Мейсон снова опустил парусину. — Да, здесь много не выяснишь. Дрейк встал на колени. — Посмотрим, не повезет ли нам с отпечатками пальцев. Все люди в ущелье были заняты подъемом машины, который оказался весьма трудным из-за зарослей деревьев. Да Мейсона и его спутника никто не обращал внимания. Дрейк прижал пальцы трупа к зачерненному кусочку картона и тут же принялся сравнивать со специально захваченными для этой цели снимками. — Математической точности тут не требуется, — сказал Мейсон, — лишь бы была рабочая гипотеза. — Пожалуйста, Перри. Можешь не сомневаться, это тот самый парень. — Джексон Браун? — Да. Иначе — Паккард. — Ол-райт, Дрейк. Пошарь у него в карманах. Я послежу, чтобы все было тихо. — Но это же нарушение правил, Перри! Один только коронер… — Ладно, ладно, не тяни. По дороге сюда уже идет какая-то машина. На секунду в каньоне установилась относительная тишина. Смолк визг лебедки, утихли крики, и замолк стук топора, которым срубали цепляющиеся за трос ветви. Тем яснее доносился шорох автомобильных покрышек по асфальту дороги. Подмигнув своему помощнику, Дрейк быстро проверил одежду покойника. — Нож, связка ключей, носовой платок, полпачки сигарет, старое меню из кафе «Бревенчатая хижина» в Пасадене, деньги. Авторучка. Какая-то мелочь. Вот и все. Ни колец, ни наручных часов, ничего. Мейсон торопливо сказал: — Машина затормаживает. Возможно, это коронер. Запихивай все обратно в карман. Постарайся запомнить, что там было. Поднимаясь с колен, Дрейк брезгливо заметил: — Боюсь, Перри, что мои внутренности вывернутся наружу от этого трупного запаха. — Хватит болтать. Наведи порядок… Машина свернула сюда. Дрейк трясущимися пальцами закурил. Мейсон поправил парусину, а Дрейк сделал было пару шагов к адвокату, но внезапно побледнел, позеленел и побежал к деревьям. Машина наверху затормозила перед офицером дорожной полиции. Из машины вышли два человека. Несколько минут они разговаривали. Потом офицер кивнул и отошел в сторону. Мейсон внимательно смотрел на вновь прибывших. — Как по-твоему, — это коронер? — поинтересовался детектив. Он все еще не мог справиться с тошнотой, временами подступающей к горлу. — Все постарайтесь незаметно отойти к аварийной машине. Я вас догоню. — Это коронер? — повторил Дрейк. — Нет. Это Джимми Дресколл и Родней Кафф. Ступайте же! Все трое, держась в тени кустов и деревьев, двинулись к выходу из каньона. Неожиданные посетители пошли по верхней тропинке быстрыми шагами. Мейсон тихонько распорядился: — Не привлекайте к себе внимания и не отходите от троса. Пусть они думают, что вы из спасательной бригады. Снизу раздался громкий крик. Снова заработал мотор, накручивая толстый трос на барабан. Подъем автомобиля возобновился. Кафф и Дресколл немного понаблюдали за ходом работ, потом отправились к покрытой парусиной неподвижной фигуре. Мейсон предупредил: — А это предоставьте мне, друзья. Оставайтесь на своих местах. Он дождался той минуты, когда Кафф запустил руку в карманы мертвеца, и лишь после этого пошел вперед со словами: — Знаете, Кафф, мне думается, коронер сам справится с этой задачей. Родней Кафф подлетел, как на пружине. На физиономии Дресколла застыло такое выражение, будто он увидел привидение. Наконец Кафф обрел дар речи: — Ну и ну! Вот уж где не ожидал вас встретить! — Вас интересует это дело? — спросил Мейсон самым любезным тоном. Кафф не отвел глаза. — Ладно, — сказал он, — не будем ходить вокруг да около. Это Карл Паккард или нет? — Я никогда не видел Карла Паккарда, — отрезал Перри Мейсон. — У него пальцы вымазаны черным, — заметил Кафф. — Зачем вы сюда пожаловали? — Мне думается, наши мыслительные процессы продвигались в одинаковом направлении. Скажите мне, это Паккард? — Да, Кафф, это действительно Паккард. Кафф глянул на Джимми Дресколла, потом быстро перевел глаза снова на Мейсона: — В таком случае мы никогда не узнаем, что такого Паккард видел в окне. Мейсон повернулся к Дресколлу и насмешливо произнес: — Не будьте в этом слишком уверены, Кафф. Насколько он мог заметить, лицо молодого человека почти не изменило своего выражения: только чуть-чуть дрогнули ресницы. |