Путь кинжалов. Роберт Джордан Путь кинжалов

• Название: Роберт Джордан Путь кинжалов
• Дата: 25.04.2023
• Размер: 1.35 Mb.
• Имя файла: Путь кинжалов.doc
• Тип: Документы; #1088502
• страница: 13 из 35

ГЛАВА 10. Перемены

Покинув палатку Хранительниц Мудрости, Перрин подумал о том. чтобы снять куртку и удостовериться, цела ли его шкура. Он чувствовал себя оленем, которому пришлось уносить ноги от полудюжины разъяренных волчиц. Было ясно: ни одна из Хранительниц не изменила мнения, и все обещания так и остались обещаниями. Что же до Айз Седай, те не давали никаких обещаний.

Поискав взглядом кого-нибудь из сестер, Перрин обнаружил Масури. Стройная Коричневая, поднимая облака пыли, выбивала деревянной колотушкой висевший на натянутой между деревьями тонкой веревке краснозеленый, с бахромой ковер. Бесчисленные пылинки поблескивали в лучах утреннего солнца. Ее Страж, плотный мужчина с темным, безразличным лицом молчаливо наблюдал за ней, сидя на поваленном древесном стволе. Обычно на губах Роваира Кирклина играла усмешка, но сейчас от нее не было и следа. Айз Седай заметила Перрина и, не отрываясь от своего занятия, одарила его столь холодным, неприязненным взглядом, что он тяжело вздохнул.

А ведь эта женщина думала так же, как он. Во всяком случае, насколько ему удалось выяснить, мысли их посещали схожие. Над головой парил краснохвостый ястреб – на потоках теплого воздуха птица перелетала с холма на холм, изредка взмахивая распростертыми крыльями. Перрин позавидовал ястребу: вот бы взять да улететь отсюда. Только что толку от пустых мечтаний: железо в руках, а о серебре и думать нечего.

Кивнув Сулин и Девам, сидевшим в тени болотного мирта, он повернулся, чтобы уйти, но тут же остановился. На холм взбирались двое мужчин. В одном из них, воине в серо-коричневом кадинсор, с зачехленным луком за спиной и щетинившимся стрелами колчаном у пояса, державшем в руках круглый кожаный щит и копья, Перрин узнал Гаула – испытанного друга, единственного из айильцев, не носившего белых одежд. Спутник Гаула, на голову ниже ростом, в широкополой шляпе, тускло-зеленой куртке и таких же штанах, айильцем не был. Он тоже имел при себе полный колчан стрел и тесак, длиннее и тяжелее айильских ножей, его лук превосходил длиной роговые луки айильцев, хотя заметно уступал лукам двуреченцев. Несмотря на простецкую одежду, он не походил ни на крестьянина, ни на горожанина – возможно, из-за седых, собранных пучком на загривке и ниспадавших до пояса волос и рассыпавшейся веером по груди бороды, а может, из-за легкой, скользящей, не тревожившей поросль на склоне поступи. Под его ногами не хрустнула ни единая веточка, не обломалась ни одна травинка. Перрин знал этого человека, но сейчас ему показалось, что встречались они невероятно давно.

Достигнув вершины, Илайас Мачира заметил Перрина; под широкими полями шляпы блеснули золотые глаза. Эти глаза стали золотыми за много лет до того как сделались такими же у Перрина. Именно Илайас свел Перрина с волками, правда, тогда он носил одежду из звериных шкур.

– Рад видеть тебя, парень, – тихо сказал он. Его лицо поблескивало от пота, но ненамного больше, чем лицо Гаула. – Ты, никак, отказался от своего топора? Вот уж не думал, что ты когда-нибудь перестанешь его ненавидеть.

– До сих пор ненавижу, – столь же тихо отозвался Перрин. Давным-давно бывший Страж посоветовал ему избавиться от топора, как только оружие перестанет вызывать у него отвращение. Но отвращение не прошло, наоборот – появились новые причины ненавидеть топор. – Тебя-то как сюда занесло, Илайас? Где Гаул тебя выискал?

– Он сам меня нашел, – подал голос Гаул. – Я и не знал, что он позади, пока он не кашлянул. – Айилец говорил достаточно громко, чтобы его слышали Девы. Они замерли, и Перрин решил, что сейчас последует целый град колкостей. Айильский юмор был беспощаден, и до сих пор Девы никогда не упускали случая поддеть своего зеленоглазого сородича. Однако, вопреки ожиданиям, некоторые из них одобрительно ударили копьями о щиты. Гаул кивнул.

Илайас хмыкнул и поправил шляпу, но запах его выдавал удовлетворение. По эту сторону Драконовой Стены мало что вызывало у айильцев одобрение.

– Я ведь не люблю сидеть на месте, – сказал Илайас Перрину. – Вот, забрел случайно в Гэалдан и от наших общих друзей узнал, что ты тоже здесь, да не один, а с целым табором. – "Общих друзей" Илайас предпочел не называть – упоминать открыто об умении говорить с волками было бы неразумно. – Они мне много чего порассказали. Например, что чуют надвигающиеся перемены. Правда, какие – им неведомо. Может, тебе известно? Я слышал, ты знаешься с Возрожденным Драконом.

– Ничего мне не известно, – медленно ответил Перрин. Перемены? Он распрашивал волков лишь о больших скоплениях людей, с тем, чтобы можно было их обойти. Даже здесь, в Гэалдане, он чувствовал себя виноватым перед волками – за то, что столько зверей погибло у Колодцев Дюмай. Какого рода перемены? – Ранд и вправду вносит перемены во все, к чему прикасается, но что разумели наши друзья, сказать не берусь. Свет, весь мир летит вверх тормашками, а ему все равно!

– Все вокруг меняется, – заметил Гаул. – Ветер уносит сны, прежде чем мы успеваем пробудиться. Он окинул собеседников долгим взглядом: наверняка сравнивал их глаза, хотя, как заметил Перрин, айильцы не особенно удивлялись этому обстоятельству. Видимо, золотые глаза казались им не более чем одной из особенностей мокроземцев.

– Оставляю вас наедине, – добавил айилец. – Старым друзьям всегда найдется о чем поговорить. Сулин, нет ли поблизости Чиад и Байн? Я вчера видел их на охоте и хотел показать им, как натягивать лук, пока они не подстрелили друг дружку.

– Вот уж не ожидала тебя сегодня, – откликнулась седовласая Сулин. – Насколько знаю, они отправились расставлять силки на кроликов.

Девы покатились со смеху, их пальцы замелькали в языке жестов.

Гаул нарочито закатил глаза.

– Если так, я должен поспешить и помочь им освободиться.

Шутка понравилась: она вызвала смех у многих Дев, включая и саму Сулин.

– Да найдешь ты прохладу, – молвил Гаул Перрину, прощаясь с ним, как это принято у друзей, потом повернулся к человеку в зеленом, церемонно сжал его предплечье и произнес: – Моя честь – твоя честь, Илайас Мачира.

– Славный малый, – пробормотал Илайас, глядя вслед легко сбегавшему по склону айильцу. – Когда я кашлянул, он мигом развернулся и, как мне показалось, готов был меня прикончить, но вместо этого расхохотался. Слушай, мы не можем поговорить где-нибудь в другом месте? Я не знаком с той сестрой, которая так рьяно пытается выбить несчастный ковер, но предпочитаю держаться подальше от Айз Седай. Гаул сказал, что их тут три. Других не ждешь, а? – Он сузил глаза.

– Надеюсь, что нет, – буркнул Перрин. Масури, не прекращая размахивать колотушкой, смотрела в их сторону. Она наверняка заметила глаза Илайаса – или очень скоро заметит, – и теперь пыталась сообразить, что общего у чужака с Перринном. – Пойдем, мне все равно нужно вернуться в свой лагерь. А ты что, опасаешься нарваться на Айз Седай, которые тебя знают?

Служба Стража для Илайаса закончилась, когда стало известно о его способности говорить с волками. Некоторые сестры полагали, что это метка Темного, и чтобы вырваться на свободу, Мачира пришлось убить нескольких Стражей.

Седобородый мужчина ответил, лишь когда они отошли от палаток на дюжину шагов, да и тогда не повысил голоса, словно опасаясь, что у кого-то слух окажется столь же острым, как у него с Перрином.

– Хватит и одной, знающей мое имя. Стражи, мой мальчик, убегают не так уж часто. В большинстве случаев Айз Седай сами отпускают мужчин, которые хотят уйти, но все равно способны отыскать его где угодно, если им это взбредет в голову. И всякая сестра, которой случится найти беглеца, все свое свободное время посвятит тому, чтобы он пожалел, что на свет появился. – Илайас поежился. В его запахе появился не страх, нет – скорее, предчувствие боли. – А потом она отошлет беднягу к его Айз Седай, и уж та преподаст ему настоящий урок. После этого мужчина уже никогда не будет таким, как прежде. – Мачира оглянулся. Масури, казалось, полностью сосредоточилась на стремлении пробить в ковре дыру, однако он снова поежился. – Хуже всего было бы столкнуться с Риной. Лучше уж оказаться посреди лесного пожара со сломанными ногами.

– Рина, это твоя Айз Седай? Но как ты можешь с ней столкнуться? Ведь твои узы должны подсказывать тебе, где она. – В глубине памяти у Перрина что-то шевельнулось, но тут Илайас заговорил, и на поверхность так ничего и не всплыло.

– Многие из них умеют затуманивать узы, если можно так выразиться. А может быть, и все на это способны. Только и знаешь, что она жива, а это мне всяко известно, поскольку я еще не спятил. – Илайас хохотнул. – О Свет, парень. Подумай, сестры, они ведь тоже из плоти и крови. Во всяком случае, большинство. Представь себе, что кто-то пребывает внутри тебя, когда тебе вздумалось пообниматься с хорошенькой служаночкой. Ох, прости, я и позабыл, что ты теперь женат. Вот уж удивился, узнав, что тебя угораздило жениться на салдэйке.

– Удивился? – Перрин никогда не задумывался об этом стороне уз между Стражем и Айз Седай. Он вообще не думал об Айз Седай в подобном смысле. Это казалось столь же невозможным как… как говорить с волками.. – Почему удивился?

Они спускались по склону, не спеша и почти бесшумно. Перрин всегда был хорошим охотником и привык к лесам, а Илайас и вовсе пробирался сквозь кусты, не задевая и сучка. Теперь он вполне мог бы закинуть лук за спину, но предпочитал держать его наготове. Илайас всегда отличался осторожностью, особенно когда находился среди людей.

– Ну, я думал, – ответил он на вопрос Перрина, – что ты подберешь жену спокойного нрава, себе под стать. А салдэйки – полагаю, у тебя уже была возможность в этом убедиться, – вовсе не таковы. Разве что прикидываются такими перед чужаками. Рядом с любой из них даже женщина из Арафела покажется вялой, а доманийка скучной. – Неожиданно Илайас усмехнулся. – Мне как-то довелось прожить год с салдэйкой, есть что вспомнить. Меррия по пяти раз на дню кричала на меня так, что хоть уши затыкай, и хорошо еще, если не швыряла в голову тарелками. Правда, всякий раз, когда я подумывал об уходе, она успокаивалась, и мне так и не удавалось добраться до двери. В конце концов она сама меня оставила – сказала, что ей нужен мужчина с другим характером, не такой сдержанный. – Илайас снова издал смешок, но при этом погладил бледневший на скуле старый шрам. Похоже, от удара ножом.

– Фэйли не такая! – возразил Перрин. Услышанное звучало так, словно он женился на Найнив. – Не скажу, чтобы она никогда не сердилась, время от времени бывает, – неохотно признал он, – но кричать не кричит и ничем не швыряется.

Кричала Фэйли и вправду не слишком часто, но иногда казалось предпочтительнее, чтобы она вспыхнула и успокоилась, потому что сносить ее долгий, холодный гнев было куда труднее.

– Можно подумать, я не учую запах человека, пытающегося увернуться от града… – пробормотал Илайас. – Ты ведь всегда говоришь с ней по-доброму и слова у тебя мягкие, как молочко, разве не так? Ты уши не прижимаешь и никогда не повышаешь на нее голоса?


– Конечно, нет! – негодующе ответил Перрин. – Я люблю ее. С чего бы мне на нее кричать?

Илайас заворчал себе под нос, хотя Перрин, разумеется, слышал каждое слово.

– Чтоб мне сгореть, ежели парню охота усесться на гадюку, так это его дело. Не моя забота, если ему хочется греть руки, когда крыша горит. Скажет он мне спасибо! Нет! Чтоб мне лопнуть, нет!

– Ты о чем? – Схватив Илайаса за руку, Перрин остановил его под зазимухой – деревом, колючие листочки которого оставались по большей части зелеными, тогда как прочая растительность, не считая стойкого плюща, изрядно пожухла. – При чем тут гадюка и горящая крыша, если речь о Фэйли?! Ты ее даже не видел. Вот познакомишься, тогда и будешь говорить.

Илайас раздраженно сгреб в пригоршню свою длинную бороду.

– Паренек, я и без нее насмотрелся на салдэйек. Тот год был не единственным, который я провел в их стране, и хорошо если мне удалось встретить там пять женщин, имевших если не мягкий нрав, то хотя бы сносные манеры. Конечно же, она не гадюка, она пантера. И не рычи на меня, чтоб тебе сгореть! Держу пари на свои сапоги: услышав мои слова, она бы улыбнулась!

Перрин гневно открыл рот, но тут же закрыл его, только сейчас поняв, что и впрямь издавал глубокий горловой рык. Это ж надо до такого додуматься: – Фэйли улыбнулась бы, услышав, как ее назвали пантерой!

– Ты еще скажи, она хочет, чтобы я на нее кричал.

– Что-то в этом роде, Перрин. Во всяком случае, не исключено. Возможно, конечно, что она шестая. Возможно, но… Понимаешь, большинство женщин таковы:

стоит тебе повысить голос, и у нее уже глаза как ледышки, а ты начинаешь оправдываться, словно это не она первая насыпала тебе за шиворот горячих углей. Но проглоти язык перед салдэйкой, и она решит, будто ты считаешь ее недостаточно сильной, чтобы выстоять перед твоим гневом. Для нее это оскорбление, и будь счастлив, если после такой обиды, она тебя не выпотрошит и не скормит потроха тебе же на завтрак. Салдэйка – не женщина из Фар Мэддинга, желающая, чтобы мужчина сидел, где она укажет, и подскакивал, стоит ей щелкнуть пальцами. Она – пантера и хочет, чтобы ее мужем был леопард. О Свет, похоже, я сам не знаю, что делаю. Давать мужчине советы насчет его жены – лучший способ нажить врага.

Илайас без всякой нужды натянул поглубже свою шляпу и хмуро оглядел склон, словно подумывал, не скрыться ли в лесу, но вместо того уставил палец в грудь Перрину.

– Послушай! Я всегда знал, что ты не просто блуждаешь, отбившись от стаи, а нынче, сопоставив услышанное о тебе от волков с известием, что ты направляешься на встречу с этим Пророком, решил, что тебе не помешает друг, который мог бы прикрыть твою спину. Правда, волки не упоминали, что ты, оказывается, вожак этих миленьких майенских копейщиков. И Гаул об этом не обмолвился. Так что, хочешь, останусь с тобой, а нет – мир велик, и в нем полно мест, где я еще не бывал.

– Еще один друг никогда не помешает, Илайас, – пробормотал Перрин, мучительно размышляя, неужто Фэйли и впрямь понравится, вздумай он на нее кричать. Недюжиная сила приучила его к осторожности; зная, что он ненароком может повредить другим, Перрин привык обуздывать свой гнев. А необдуманные слова причиняют боль не меньшую, чем кулаки. Нет, это чепуха, ерунда какая-то. Ни одна женщина не потерпит такого обращения, ни от мужа, ни от кого бы то ни было.

Крик голубого зяблика заставил Перрина вскинуть голову и насторожиться. Крик был слабым, таким, что даже он расслышал его с трудом, но спустя несколько мгновений птичья трель прозвучала ближе, потом повторилась совсем близко.

Илайас приподнял бровь: он знал голоса птиц Порубежья. Перрин научился этому сигналу от шайнарцев, среди которых был и Масима, а затем познакомил с ним своих двуреченцев.

– К нам гости, – сказал он Илайасу. Гости – четыре скакавших легким галопом всадника – появились на виду прежде, чем они с Илайасом достигли подножия холма. Впереди скакала Берелейн, обок с незнакомой женщиной в запыленном бледнозеленом плаще с надвинутым капюшоном, а следом за ней Анноура и Галленне. Не замедляя аллюра, они промчались через майенский лагерь и остановились у шатра, расцвеченного красными и белыми полосами. Кайриэнские слуги высыпали навстречу, чтобы принять поводья и поддержать стремя, и не успела еще осесть поднятая лошадьми пыль, как новоприбывшие скрылись за пологом.

Само собой, нежданный визит вызвал в лагере оживление. Двуреченцы оживленно переговаривались, молодые дуралеи, таскавшиеся за Фэйли, возбужденно гомонили, вытягивая шеи, словно могли разглядеть что-то сквозь стены шатра. Грейди с Неалдом следили за шатром из-за деревьев, время от времени склоняясь друг к другу и перешептываясь, хотя никого, кто мог бы их подслушать, поблизости не было.

– Похоже, гости не совсем обычные, – тихо промолвил Илайас. – Присматривай за Галленне, от него можно ждать неприятностей.

– Ты знаешь его, Илайас? – спросил Перрин. – Конечно, мне хочется, чтобы ты остался, но если, потвоему, он может рассказать кому-то из сестер, кто ты такой… – Айбара пожал плечами. – Сеонид или Масури я, пожалуй, мог бы остановить, – ему хотелось верить, что это так, – но Анноура будет делать, что сочтет нужным. – Он даже не знал, что она в действительности думает о Масиме.

– О-о, – криво усмехнулся Илайас, – Бертайн Галленне ведать не ведает об Илайасе Мачира. "Немногих знает Джак-Простак, а про него наслышан всяк". Зато я его знаю. Он не выступит против тебя и не станет действовать у тебя за спиной, но дров наломать может запросто. Кто у них с головой, так это Берелейн. Ей с шестнадцати лет приходилось отвлекать Тир от Майена, настраивая тайренцев против Иллиана. Она умеет маневрировать, а Галленне признает только грубую силу. В этом он хорош, но ничего другого просто не видит, и иногда его заносит.

– Я уже понял, насчет обоих, – пробормотал Перрин.

Так или иначе, Берелейн доставила посланницу Аллиандре: она не стала бы спешить ради того, чтобы похвалиться новой служанкой. Вопрос в том, зачем Аллиандре потребовалось кого-то посылать.

– Мне надо выяснить, хороши ли новости, Илайас. Потом мы поговорим о том, что творится на юге, – сказал Перрин и, прежде чем повернуться, добавил: – И ты сможешь познакомиться с Фэйли.

– Бездна Рока, вот что на юге, – бросил Мачира вслед. – Во всяком случае, нечто весьма похожее. Будто Запустение разрастается.

И тут Перрину почудилось, будто с запада снова донесся отдаленный раскат грома. Вот это была бы перемена к лучшему.

В шатре Берелейн, неловко приседая, обносила прибывших благоухавшей розами водой и полотенцами для умывания. Майгдин, еще более скованная, предлагала разлитый по чашам винный пунш, изготовленный, судя по запаху, из остатков сушеной голубики, а Лини принимала запыленные плащи. Было что-то странное в том, как держались стоявшие по обе стороны от незнакомки Берелейн и Фэйли. не говоря уж о том, что та приковала к себе все внимание Анноуры. Женщина средних лет, с темными, ниспадающими почти до талии волосами, прибранными под зеленую сетку, она казалась бы привлекательной, когда бы не длинный нос (который она, вдобавок, уж чересчур задирала). Уступая ростом и Фэйли, и Берелейн, гостья, разглядывая Перрина с головы до пят, каким-то образом ухитрялась смотреть на него свысока. И, заметив его глаза, даже не моргнула, – а это случалось почти со всеми.

– Ваше величество, – церемонно произнесла Берелейн, едва Перрин вошел, – позвольте представить вам Перрина Айбару, лорда Двуречья, что в Андоре, друга и посланника Возрожденного Дракона. – Длинноносая женщина холодно кивнула, и Берелейн почти без паузы продолжила: – Лорд Айбара, вам выпала честь приветствовать и принять в этом шатре Аллиандре Мариту Кигарин, Благословенную Светом королеву Гэалдана, Защитницу Гареновой Стены, соблаговолившую осчастливить вас своим присутствием.

Стоявший у стены шатра Галленне поправил повязку на глазу и, глядя на Перрина с торжествующей улыбкой, поднял чашу с пуншем.

Фэйли по какой-то причине смерила Берелейн суровым взглядом, а что до Перрина, то у него едва не отвисла челюсть. Сама Аллиандре, и Он растерялся, гадая, следует ли преклонить колено, а когда почувствовал, что ожидание неприлично затягивается, ограничился низким поклоном. О Свет! У него не было ни малейшего представления о том, как себя вести с королевой. Особенно если она сваливается как снег на голову, без всякой свиты, даже без всяких регалий и драгоценностей. Да что там драгоценности – шитое из простой шерсти темно-зеленое дорожное платье не украшала и обычная вышивка.

– Вести, дошедшие до нас в последнее время, – промолвила Аллиандре, – навели на мысль, что мне нужно самой повидать вас, лорд Айбара.

Голос королевы звучал ровно, лицо оставалось невозмутимым, взгляд казался отсутствующим, хотя Перрин готов был поклясться, что она все примечает – или он недотепа с Таренского Перевоза. Не имея понятия, что делать и говорить, он решил выждать – может, дальнейшее подскажет ему верный путь.

– Возможно, вы еще не слышали, – продолжила Аллиандре, – но четыре дня назад Иллиан пал перед Лордом Драконом, да благословит Свет его имя. Он принял Корону Лавров, хотя, насколько я понимаю, теперь она именуется Короной Мечей.

Фэйли взяла чашу у Майгдин, подняла ее и одними губами, так что расслышать мог только Перрин, прошептала:

– А семь дней назад Шончан захватили Эбу Дар. К счастью, Перрин уже взял себя в руки и подготовился к неожиданностям, иначе бы изумленно вытаращил глаза. Почему Фэйли сочла нужным сообщить ему эту новость таким образом? Скорее всего, она узнала о случившемся от Аллиандре, так почему же не дождалась, когда та сама скажет то же самое? Громко, чтобы все слышали, Перрин повторил слова жены. Повторил, пожалуй, слишком сурово, но иначе голос его неминуемо задрожал бы. Эбу Дар захвачен! О Свет! Неделю назад? В тот самый день, когда Грейди и прочие заметили на небе признаки Единой Силы. Правда, это может быть простым совпадением. Скорее, дело не обошлось без кого-то из Отрекшихся.

Прежде чем он умолк, Анноура поджала губы и хмуро уставилась в свою чашу, а Берелейн бросила на него удивленный взгляд, который тут же попыталась скрыть. Первая знала: когда она отправлялась в Бетал, Перрин понятия не имел о падении Эбу Дар.

Аллиандре едва заметно кивнула: самообладанием королева ничуть не уступала Серой сестре.

– Кажется, вы неплохо осведомлены, – молвила она, подойдя ближе к Перрину. – По реке проходит торговый путь, и на лодках, вместе с товарами, перевозят и слухи, но сомневаюсь, чтобы первые новости достигли хотя бы джоханнаха. Я и сама прознала об этом совсем недавно. Некоторые купцы, – сухо добавила Аллиандре, – держат меня в курсе событий. Полагаю, в надежде, что я сумею вступиться за них перед Пророком Лорда Дракона.

Перрину наконец удалось уловить ее запах, и его мнение о королеве изменилось, хотя и не в худшую сторону. Внешне королева являла собой воплощение холодной сдержанности, но запах выдавал неуверенность и страх. Перрин сильно сомневался в том, что сумел бы сохранить столь невозмутимый вид, испытывай он подобные чувства.

– Чем больше знаешь, тем лучше – неопределенно откликнулся он. Чтоб мне сгореть, подумал Перрин, необходимо как можно скорее известить Ранда!

– У нас, в Салдэйе, купцы тоже делятся полезными сведениями, – промолвила Фэйли. Намек на то, откуда Перрин прослышал про Эбу Дар. – Кажется, они узнают о случившемся за тысячу миль еще за неделю до того, как поползут первые слухи.

На мужа Фэйли не смотрела, но он понимал, что ее слова адресованы не только Аллиандре, но и ему. Следовало понять, что, во-первых, Ранд все знает, а во-вторых, невозможно известить его тайно. Но неужели Фэйли и впрямь хотела, чтобы он?.. Нет, вздор!

Моргнув, Перрин понял, что пропустил что-то из сказанного королевой, и смущенно пробормотал.

– Прошу прощения, Аллиандре. Я задумался о Ранде…э-э… о Лорде Драконе.

Ну конечно же, сущий вздор!

Все вытаращились на него – даже Лини, Майгдин И Бриане. Глаза Анноуры расширились, а Галленне – тот вовсе разинул рот. В следующий миг до Перрина дошло, что он только что обратился к королеве Гэалдана просто по имени.

Вконец растерявшись, он взял чашу с подноса Майгдин. Та присела в реверансе, но поднялась так резко, что едва не выбила чашу у него из руки. Пунш расплескался. Отмахнувшись от Майгдин, Перрин вытер мокрую руку о куртку. Надо сосредоточиться, сквозило у него в голове, нельзя позволять мыслям разбегаться в девяти направлениях. Что бы там ни выдумывал Илайас, Фэйли никогда… Нет! Надо сосредоточиться! Аллиандре оправилась от случившегося быстрее прочих. По правде сказать, она выглядела наименее удивленной, и запах ее ничуть не изменился.

– Мне сказали, что разумнее всего прибыть к вам тайно, лорд Айбара – холодно молвила она. – Лорд Телабин и сейчас считает, что я уединилась в его садах, откуда мне пришлось выбраться через калитку, которой почти не пользуются. Через город я проехала под видом служанки Айз Седай. – Королева пробежала пальцами по скромному платью и издала смешок, столь же холодный и странный, как ее запах. – Меня видели многие, мои же солдаты, но под надвинутым капюшоном никто не признал.

– В такие времена, как нынче, осторожность и впрямь свидетельствует о мудрости, – произнес Перрин, стараясь снова не попасть впросак. – Но рано или поздно вам придется открыться. – Вроде то что надо, подумалось ему. Вежливо, и в самую точку. Королеве наверняка не хотелось тратить время на пустую болтовню. А ему очень не хотелось огорчить Фэйли, допустив очередную промашку. – Но почему вы вообще приехали? Могли бы прислать письмо или просто передать ваш ответ через Берелейн. Вы признаете Ранда или нет? В любом случае я обещаю вам безопасное возвращение в Бетал.

Перрину казалось, что он высказался очень удачно. У Аллиандре могли быть и другие причины для страха, но в первую очередь ее наверняка тревожило то, что она одна, без охраны, находится в чужом лагере.

Но, похоже, не все разделяли его точку зрения. Фэйли потягивала пунш, улыбалась королеве и делала вид, будто вовсе не смотрит в его сторону, однако Перрин уловил знакомый блеск в быстром, словно бы случайно упавшем на него взгляде. Глаза Берелейн сузились, она смотрела на Перрина открыто, не сводя взора с его лица. Анноура выглядела столь же внимательной, сколь и задумчивой. Неужто, по их мнению, он опять угодил пальцем в небо?

Вместо того чтобы ответить на прозвучавший, очень важный вопрос, Аллиандре сказала:

– Первенствующая много рассказывала мне о вас, лорд Айбара, о вас и о Лорде Возрожденном Драконе, да благословит Свет его имя. – Последние слова звучали как затверженная наизусть фраза, какую произносят не задумываясь. – У меня не было возможности лицезреть его, поэтому, чтобы принять решение, я сочла необходимым встретиться с вами. О человеке можно немало узнать, повидав того, кому он доверил говорить от своего имени. – Склонив голову над чашей, Аллиандре смотрела на Перрина сквозь опущенные ресницы. Сделай так Берелейн, Перрин решил бы, что она с ним заигрывает, но этот взгляд был осторожным и испытующим, словно женщина присматривалась к опасному хищнику. – А здесь я увидела ваши знамена, – тихо добавила королева. – О них Первенствующая не упоминала.