1. Цели и задачи отк. Исторические вехи развития коммуникации

• Название: 1. Цели и задачи отк. Исторические вехи развития коммуникации
• Дата: 16.10.2022
• Размер: 136.36 Kb.
• Имя файла: otvety.docx
• Тип: Документы; #736459
• страница: 3 из 7

16. Теория массового общества.

теории, рассматривающие “массовость” в качестве решающей характеристики всех процессов совершающихся в современном об-ве и объясняющие его специфику. Идейным истоком Т.м.о. является консервативно-аристократич. критика революционных преобразований в Европе (прежде всего Франц. бурж. революции) и Америке. Ж. де Местр, Л. де Бональд, А. Токвиль обратили внимание на то, что роль народных масс в культурной и поли-тич. жизни возрастает, а элиты утрачивают свою исключительность. Эта аристократич. критика современного об-ва в конце XIX в. представлена в концепции Ф. Ницше, подметившего многие феномены “омассовления” и вульгаризации элитарной культуры. Др. источником Т.м.о. послужили исследования массового поведения, осуществленные Г. Лебоном и Г. Тардом. Лебон фиксирует тот факт, что в рез-те промышленной революции и урбанизации толпа оказывается решающей силой об-ва, и отмечает возможность манипуляции ею со стороны правящих верхов. Тард полагает, что в рез-те развития книгопечатания, прессы, средств коммуникаций, расширивших локальные аудитории до национальных масштабов, наступает “эра публики”. Важным источником Т.м.о. в XX в. является критика тоталитаризма. Появление фашизма, использующего громадный аппарат средств массовой коммуникации для манипуляции массами, повлекло за собой изменение направленности Т.м.о., к-рые, акцентируя внимание на процессах атомизации, отчуждения, конформизма, подчеркивают опасность подчинения масс властвующей элите. Аристократич. теория массового об-ва ярко выражена в XX в. X. Ортегой-и-Гассетом, к-рый видит основную тенденцию либеральной демократии в “восстании масс” и вытеснении духовной элиты усредненным индивидом, “человеком-массой”. Эти же позиции защищают Т. Элиот, У. Липман и др. Либерально-демократич. концепция массового об-ва К. Маннгейма рассматривает его как рез-т всецело иррациональных и эмоциональных вспышек. к-рые характерны для аморфных человеческих агломератов. До середины 50-х гг. господствующим среди Т.м.о. являлось антитотаристское, либерально-демократич. направление. Э. Ледерер вообще отождествляет тоталитарное и массовое об-во. X. Аренд в своей критике тоталитаризма большое место отводит анализу процессов обезличивания, атомизации, отчуждения, связанных с массовым об-вом. С середины 50-х гг. Т.м.о. используются не только для критики тоталитаризма, но и распространяются на ряд процессов современного капитализма. Э. Фромм, Д. Рисмен, Ч. Р. Миллс и др. Фиксируют рост бюрократизации обществ. жизни, централизации власти, упадка автономных промежуточных организаций, возрастание конформизма и отчуждения личности. Э. Фромм отмечает в этой связи изменение соц. характера в XX в., когда рациональный авторитет замещается анонимным, возникает новый тип личности, утрачивающей свое “Я”. Рисмен видит основную особенность современного об-ва и человека в том, что они ориентированы вовне, т. к. с радикальным изменением соц. характера связано то чувство тревоги, неуверенности в себе, к-рое пронизывает сознание людей XX в., превращение власти в аморфную и анонимную, стирание различий между элитами и массами. Согласно У. Уайту, массовое об-во характеризуется господством организаций, появлением новой бюрократич., или организационной, этики, к-рая сменяет протестантскую и основные ценности к-рой состоят в экстравертности и коллективизме, формировании определенного типа личности – организационного человека, конформистского и инертного. Г. Блумер, не довольствуясь обычным пониманием массового об-ва как дезинтегрированного и дезорганизованного, пытается выявить особенности современного массового об-ва. К ним он относит большую концентрацию населения, существование громадного правительственного аппарата, крупных экономич. организаций, рост Станции между аппаратом управления и большинством служащих, гетерогенность, неинтегрированность многообразных элементов в организационное целое. Важным признаком массового об-ва Блумер считает расширение сфер, открытых для публичной деятельности, где масса выступает как огромная, анонимная, недифференцированная толпа. И, наконец, массовое об-во, по мысли Блумера, это в противоположность традиционному – непрерывно меняющееся об-во. Э. Шилз видит сущность массового об-ва в тесной интеграции народных масс в системе соц. ин-тов, росте согласия членов об-ва,, большей преданности существующим ценностям, нормам и ин-там, усвоении массами господствующего морального порядка, создании единой культуры и стирании классовых и профессиональных различий. Подчеркивая, что массовое об-во интегрировано в вертикальном и горизонтальном (единение элит различн. соц. подсистем) направлениях, он развивает мысль о дифференциации внутри массового об-ва. Наиболее известной в настоящее время является концепция У. Корнхаузера, к-рый пытается синтезировать аристократич. теорию нарушения власти и демократич. теорию распада общин, не отождествляя массовое об-во ни с индустриальным, ни с тоталитарным. Структура массового об-ва у него характеризуется процессом соц. атомизации, рез-том к-рого является централизация власти, слияние об-ва и гос-ва, возникновение тоталитаризма. В культуре массового об-ва Корнхаузер отмечает существование стандартов массового поведения, “нерефлексивный”, “умиротворенный” характер мировоззрения человека. Общим для различн. концепций массового об-ва является признание возросшей роли центральных, общенац. ин-тов, стандартизации обезличенных массовых отношений, снижение значимости местных ин-тов, промежуточных объединений. Большинство теоретиков массового об-ва в качестве его предпосылок рассматривают индустриализацию, урбанизацию, возрастание роли средств массовой коммуникации и появление массовых движений. Т.м.о. выявляют две тенденции современного об-ва. Первая из них заключается в массови-зации об-ва, к-рая выражается в существовании массового товарного производства, массового потребления, в создании системы массового образования, в росте вертикальной мобильности и интеграции всех элементов соц. структуры. Вторая тенденция состоит в возрастании соц. изоляции, отчуждения и атомизации индивидов, что проявляется в бюрократизации соц. ин-тов, вымывании промежуточных ассоциаций, в аномии и различн. формах соц. патологии.

17. Теория пропаганды.

Метод эффективен в длительной перспективе, когда требуется постепенно сформировать нужное мировоззрение. Чтобы «промыть мозги» целому обществу, совершить над ним крупную программу манипуляции и отключить здравый смысл нескольких поколений, надо в первую очередь разрушить историческую память.

Современные технологии манипуляции сознанием способны разрушить в человеке знание, полученное от реального исторического опыта, заменить его искусственно сконструированным «режиссером» знанием. Искусственно сформированная картина исторической действительности передается отдельным индивидам с помощью книг, лекций, радио и телевидения, прессы, театральных представлений, кинофильмов и т.д. Таким образом строится иллюзорный мир, который воспринимается как настоящий. В результате всю реальную жизнь человек может воспринимать как неприятный сон, а те химеры, которые ему внушает пропаганда, реклама и масс-культура, введя его в транс, воспринимает как реальность.

В этом деле особенно эффективен кинематограф. Кино, как способ пропаганды, способно оказывать чрезвычайно высокое эмоциональное воздействие. Оно активно генерирует в воображении зрителя иллюзорную картину мира в очень идеализированном виде. В соответствии с авторским замыслом кино может произвольно создавать у зрителя ощущение «справедливости» и моральной правоты того или иного персонажа, независимо от его действительной роли в истории. При этом пропагандистское влияние на человека происходит скрыто, на эмоциональном уровне, вне его сознательного контроля. Никакие рациональные контраргументы в этом случае не срабатывают. Простой пример: на рациональном уровне мы все хорошо осознаем, кем был Адольф Гитлер и знаем его поступки. Однако, используя специальные драматические приемы и игру талантливых актеров, кинорежиссер вполне может представить все так, что симпатии зрителей однозначно окажутся на стороне фюрера. Его отвратительные преступления покажутся вовсе не преступлениями, а благородным делом — ведь сами жертвы будут выглядеть злодеями, заслуживающими быть убитыми. И сидящие в кинозале люди будут искренне рыдать, наблюдая как честный и благородный фюрер пускает себе пулю в висок в апреле 1945-го...

Манипулирование ощущением «справедливости» того или иного персонажа активно использует Голливуд. Все видели американские боевики «Рэмбо» и «Рэмбо-2», поэтому знают, что Америка, позорно проиграв войну во Вьетнаме, с успехом выиграла ее на киноэкранах. Подобных фильмов Запад произвел тысячи — и наводнил ими весь мир. Не считая мужественного ответа в виде х/ф «Одиночное плавание» (1984), Советский Союз (а потом и Россия) не противопоставил им ничего.

В то же время трудно переоценить то значение, которое экспансия западной масс-культуры вообще и западного кинематографа в частности сыграли в развале советской системы. Целенаправленно или спонтанно в общество были внедрены западная картина мира и западные стандарты жизни. Вообще, следует сказать, что одной из причин поражения Советского Союза в холодной войне стал проигрыш именно на уровне масс-культуры. Советская пропагандистская машина не смогла создать привлекательный виртуальный мир, который был бы зрелищным, захватывающим, интересным для массовой аудитории и одновременно «правильно» интерпретировал мировую историю, пропагандировал советские ценности и образ жизни. (Отдельные шедевры типа х/ф «Кубанские казаки» не в счет. Это исключения, подтверждающие правило). Запад же чрезвычайно преуспел в продуцировании «вкусных» иллюзий.

В области масс-культуры, несмотря на ее крайнюю примитивность, США сегодня пользуются не имеющей себе равных притягательностью, особенно среди молодежи всего мира. По мнению З. Бжезинского, масс-культура (наряду с военным и экономическим могуществом), обеспечивает Соединенным Штатам политическое влияние, близкого которому не имеет ни одно государство мира.

18. Теория магической пули.

Первые представления о природе и силе массовой коммуника­ции, существовавшие в то время (Первая мировая война), факти­чески не были обобщены, но ретроспективно их стали называть теорией «магической пули». (Были и другие, не менее звучные названия, например «теория инъекций» или «теория приводного ремня».) Основная мысль заключается в том, что сообщения масс-медиа принимаются всеми членами аудитории одинаково и такие стимулы вызывают мгновенные и непосредственные отклики.

Сегодня, когда о процессе массовой коммуникации известно намного больше, теория «магической пули» может показаться наи­вной и простодушной, но она полностью соответствовала теоре­тическим воззрениям в социологии и психологии того времени. Кроме того, был пример огромного воздействия военной пропа­ганды. Это казалось надежным доказательством того, что сила средств массовой коммуникации действительно так велика, как эмоционально описал Лассуэлл, назвав их «новыми молотом и наковальней социальной солидарности»1. Кроме того, якобы на ос­нове неоспоримых фактов о силе массовой рекламы того времени можно было сделать вывод о том, что медиа способны заставить людей покупать товары в неслыханном прежде количестве и ассор­тименте. Это убеждение укрепляло уверенность в огромной силе ме­диа и усиливало кажущуюся достоверность теории «магической пули».

В основе теории «магической пули» лежали предположения, ко­торые теперь отвергаются теоретиками, и, как следствие, исследо­вателям масс-медиа пришлось весьма неохотно от нее отказаться. В конце 1920-х и начале 1930-х годов у ученых появился интерес к медиа как к предмету исследовании. Они перешли от простых рас­суждений об эффектах к систематическому изучению влияния кон­кретного содержания на определенные категории людей.

Пропаганда привлекла внимание первых теоретиков медиа, так как угрожала подорвать сами основы американской политической системы и демократического правления где бы то ни было. К кон­цу 1930-х годов многие (если не большинство) американские ли­деры были убеждены, что демократия не выживет, если разре­шить свободное распространение экстремистской пропаганды. Но запрет означал бы существенное ограничение самого важного прин­ципа западной демократии — свободы коммуникации. Теоретики пропаганды стремились понять и разрешить эту дилемму.

Вначале отдельные специалисты считали, что общественность можно научить противостоять пропаганде. В конце концов, про­паганда нарушает самые основные правила равноправной демок­ратической политической коммуникации. Она беззастенчиво пользуясь ложью и обманом в целях убеждения. Если бы людей можно было научить критически оценивать пропагандистские сообщения, они знали бы, что эти сообщения надо отвергать как бесчестные и лживые. Эти эксперты полагали, что демократию можно спасти путем просвещения народа. Но оптимизм по этому поводу исчезал по мере того, как в 1930-е годы в Америку из Европы стали про­никать новые веяния. Все больше и больше американцев, особенно иммигранты первого поколения, предпочитали слушать лидеров тоталитаризма, обещавших социальную справедливость и работу. Они вступали в общественные движения, которые базировались на пропаганде, более или менее откровенно заимствованной у Европы. На манифестациях в поддержку Гитлера и Сталина разда­вались требования покончить с низшими расами и финансовыми воротилами с Уолл-стрит.

Специалисты в области пропаганды поняли, что даже если про­свещение народа поможет противостоять пропаганде, этот про­цесс может оказаться слишком длительным. Поэтому теоретики пропаганды отказались от идеализма в пользу идей, которые, как они считали, реалистичны и основываются на научных фактах. С пропагандой нужно бороться всеми возможными средствами. Если бы найти способ использовать мощь пропаганды для распростра­нения идеалов доброты и справедливости, тогда можно было бы не только выдержать ее натиск, но и иметь инструмент создания более совершенного общественного порядка. Именно это обещала стратегия использования положительных пропагандистских при­емов для борьбы с «плохой» пропагандой и содействия целям, которые элита считала хорошими, так называемая белая пропа­ганда. После Второй мировой войны эти приемы белой пропаган­ды легли в основу рекламных кампаний.

Наибольший интерес представляют теории пропаганды трех самых известных мыслителей своего времени — Гарольда Лассуэлла, Уолтера Липманна и Джона Дьюи. Почти все они в дальней­шем пересмотрели многие из своих идей, а от некоторых вовсе отказались.

Теория магической пули. Эффект воздействия СМИ на сознание

средних людей аналогичен пуле. Сообщение проникает в мозг и

трансформирует мысли и эмоции человека. Обычные люди не могут

сопротивляться данному явлению. В этом заключается магическая сила

СМИ. Классическим аргументом в пользу этой теории является эффект

от передачи по радио в 1938 году текста Г. Уэллса о высадке марсиан на

землю. Многие американцы, не зная, что это литературный текст,

восприняли его как сообщение о реальном событии, что привело к

массовой панике.

19. Теория научной пропаганды Г. Лассуэлла.

Г.Лассуэлл был "основателем изучения пропаганды (3-х томная фундаментальная "Пропаганда и коммуникация в мировой истории"), создателем иследований текстов массовых коммуникаций при помощи метода контент-анализа, для чего он проанализировал 6 млн.слов в периодических изданиях; с 1948 г. он стал всемирно известным благодаря опубликованию своей ранее описанной "5-тивопросной" модели коммуникативного процесса: "Who says what in which channel to whom with what effects ?"

Во время Первой мир.войны представления о природе и силе массовой коммуника­ции факти­чески не были обобщены, но потом их стали называть теорией «магической пули». Осн.мысль: сообщения масс-медиа принимаются всеми членами аудитории одинаково и такие стимулы вызывают мгновенные и непосредственные отклики.

Теория научной пропаганды Г. Лассуэлла.Власть пропаганды,по его мнению, связана не столько с содержанием сообщений, сколько с внутренним беспокойством людей. Если жизнь становится нестабильной, тревожной, то в этих условиях могут сработать даже грубые формы пропаганды. Простая теория «магической пули» ( )отвергается. Считается, что «хорошая» пропаганда должна осторожно готовить людей к принятию идей и действий. Нужна хорошо подготовленная долговременная стратегическая кампания по культивированию новых идей и образов. В случае успеха создаются эмоционально сильные коллективные символы, которые могут стимулировать благоприятные массовые действия.

Лассуэлл создал тео­рию пропаганды, которая предлагает крайне пессимистический взгляд на медиа и их роль. Сила пропаганды объяснялась не столько сутью или привлекательностью конкретных сообщений, сколько уязвимостью сознания среднего человека. Ученый утверждал, что экономический кризис и растущий политический конфликт вызвали всеобщий психоз и из-за этого люди стали уязвимее даже к грубым формам пропаганды. Лассуэлл сделал вывод, что даже от­носительно доброкачественные формы конфликта по сути пато­логичны. Когда конфликт вырастает до такого уровня, как в Гер­мании в период кризиса, вся страна может стать психологически неуравновешенной и податливой к манипулированию.

Позднее Лассуэлл сам признал «теорию магической пули» лож­ной. Пропаганда - это нечто больше, чем простое использование медиа, чтобы лгать людям во имя контроля над ними. Людей нуж­но постепенно готовить к принятию совершенно иных идей и по­ступков. У коммуникаторов должна быть детально разработанная стратегия длительной кампании, в ходе которой можно было бы осторожно внедрять, а потом культивировать новые идеи и образы. Нужно создавать символы и постепенно учить людей связывать с ними конкретные эмоции. В случае успеха этих стратегий культи­вации получится то, что Лассуэлл называл коллективными или эталонными символами. Эталонные символы ассоциируются с силь­ными эмоциями, и если ими пользоваться правильно, можно выз­вать масштабные массовые действия положительного свойства. В от­личие от понятий «магической пули», теория Лассуэлла предпола­гала длительный и крайне сложный процесс подготовки. Один-два раза натолкнувшись на экстремистские идеи, человек едва ли ис­пытывал их воздействие.

Лассуэлл считал, что раньше распространение эталонных сим­волов осуществлялось бессистемно, поэтому предлагал передать контроль над пропагандой через медиа новой элите - научной технократии, которая поклялась бы использовать свои знания во благо, а не во зло. Идею благотворящей технократии, высказан­ную Лассуэллом, разделяли многие другие ученые и лидеры общественного мнения, в том числе Уолтер Липпман, автор колонки в газете «Нью-Йорк таймс».

Липпман разделял скептицизм Лассуэлла по поводу способно­сти среднего человека разобраться в своем общественном мире и принять разумные решения относительно своих поступков. В работе «Общественное мнение» он указал на расхождения, которые обязательно существуют между «миром внешним и картинами в наших головах». Т.к. эти расхождения неизбежны, Липпман выражал сомнение в способности среднего человека самостоятельно ориентироваться в окружающем мире, как допускает классичес­кая теория демократии. Мир в 1930-е годы был особенно слож­ным, а политические силы опасными. Люди просто не могли по­черпнуть достаточно информации из медиа, чтобы во всем разоб­раться. Даже если журналисты относились к своим обязанностям со всей серьезностью, они не могли преодолеть психологические и социальные барьеры, которые мешали среднему человеку нари­совать нужные «образы в своей голове».

Подобно Лассуэллу, Липпман считал, что пропаганда несет такую серьезную угрозу американским медиа, что требуются круп­ные изменения в политической системе. Поскольку народ уязвим перед пропагандой, для его защиты нужен какой-то механизм или орган. Медиа должны функционировать под контролем в какой-нибудь приемлемой, но очень строгой форме. Самоцензуры, на­верное, было бы недостаточно. Как и Лассуэлл, Липпман полагал, что контроль над сбором и распространением информации следу­ет передать в руки технократии — интеллектуальной элиты, кото­рая бы с помощью научных методов отделяла факты от вымысла и принимала правильные решения о том, кто должен получать ту или иную информацию. Он предложил создать квазиправитель­ственное бюро расследований, которое должно было тщательно анализировать информацию и направлять ее другим элитам для принятия решений. Это бюро также могло бы определять, какую информацию стоит распространять через масс-медиа, а какую людям лучше не знать.

Теории пропаганды Лассуэлла и Липпмана вызвали дискуссии в обществе. Видным критиком этих идей был Джон Дьюи, кото­рый в течение всей своей долгой карьеры неустанно и активно выступал в защиту общественного просвещения как самого эффективного гаранта демократии от тоталитаризма. Он категорически возражал против передачи контроля технократии, которая с помощью научных методов защищала бы людей от самих же себя. Напротив, считал он, люди сами могли бы защитить себя, если их научить нужным приемам обороны. Дьюи доказывал, что даже эле­ментарное образование поможет людям противостоять пропаганде. Критики Дьюи называли его идеалистом, который только много рассуждал о реформировании образования, но сам ничего осо­бенного не сделал, чтобы осуществить эти реформы. Дьюи остался верен себе, когда встал вопрос реформирования медиа. Он утвер­ждал, что газеты должны служить средством просвещения обще­ства. Главное место в них следует отводить идеям и философским рассуждениям, а не описаниям отдельных действий. Они должны обучать навыкам критического мышления и определять ход обсуж­дения общественностью важных вопросов. Однако его усилия со­здать подобную газету ни к чему не привели.