А. А. Гречко (председатель), Г. А. Арбатов, В. А. Виноградов, П. В. Волобуев, Б. Г. Гафуров, С. Г. Горшков, А. А. Громыко, А. А. Епишев, А. С. Желтов, П. А. Жилин (заместитель председателя), E. M. Жуков (заместите
 Скачать 1.37 Mb.
|
|
3. Внешнеполитическая поддержка агрессивного курса Германии правящими кругами Англии, США и Франции Тактика гитлеровцев в области внешней политики состояла в том, чтобы не допустить создания системы коллективной безопасности народов, за которую последовательно боролось правительство СССР, поддерживаемое рядом государственных деятелей капиталистических стран. Такая тактика встретила понимание и поддержку в правящих кругах США и Англии, влиятельными были ее приверженцы и во Франции. С приходом к власти в Германии гитлеровцев правительства западных держав увидели новую возможность для внешнеполитической изоляции Советского Союза путем создания блока крупных империалистических держав, включая фашистскую Германию. Этот курс нашел отражение в «пакте четырех». Инициатором пакта выступил фашистский диктатор Италии Муссолини, поддержанный премьер-министром Англии Макдональдом и министром иностранных дел Саймоном. В марте 1933 г. итальянский посол в Берлине вручил министру иностранных дел Германии Нейрату проект пакта. Гитлеровское правительство восприняло его с энтузиазмом. После длительных переговоров, во время которых были учтены пожелания фашистской Германии, «пакт четырех» (пакт согласия и сотрудничества Англии, Франции, Германии и Италии) был подписан в Риме 15 июля 1933 г. Под дымовой завесой сотрудничества «в целях поддержания мира» четыре империалистические державы договаривались об установлении на антисоветской основе своего диктата в Европе, о сотрудничестве в политических и во всех других вопросах. В частности, пакт предусматривал ревизию версальской системы мирных договоров, признание за Германией равенства прав в вооружении, сотрудничество в европейских и внеевропейских вопросах, в том числе и колониальном{650}. Поистине это было щедрым подарком Гитлеру, значительно укрепившим позиции фашистской Германии на международной арене. Пакт означал сговор правительств Англии и Франции с фашистскими правительствами Германии и Италии, отказ от коллективного отпора агрессорам и был направлен на отстранение Советского Союза, активно боровшегося за обуздание поджигателей войны, от участия в решении вопросов европейской политики. Большую угрозу пакт представлял для малых государств Юго-Восточной и Центральной Европы, находившихся в союзных отношениях с Францией. «Пакт четырех» получил также одобрение и поддержку в правящих кругах США. 9 июня 1933 г. в правительственном заявлении он характеризовался как «доброе предзнаменование»{651}. Правительства Англии и Франции считали, что «пакт четырех» приведет к исполнению их давнишнего желания — создать в Европе директорию [187] четырех держав (во главе с англо-французским блоком) и повернуть германскую военную машину на восток. Однако «пакт четырех» не разрешал империалистических противоречий, особенно франко-германских. Он не устранял заинтересованности Франции в сохранении версальской системы. Серьезные опасения вызвал пакт в странах Малой Антанты и Польше. Еще в марте 1933 г. конференция министров иностранных дел стран Малой Антанты выступила против проекта «пакта четырех». Исчерпывающая политическая оценка пакта и его неизбежных последствий была дана Советским Союзом{652}.Разоблачение подлинного смысла пакта привело к тому, что он не был ратифицирован Францией. Однако, хотя формально «пакт четырех» и не вступил в силу, он оказал пагубное влияние на последующее развитие международных событий. Пакт способствовал подрыву системы французских союзов в Европе и росту капитулянтских и прогерманских настроений в правящих кругах стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Он сыграл свою роль и в том, что поощрил реализацию гитлеровцами программы милитаризации страны и подготовки агрессивной войны. Установление фашистского режима в Германии было положительно встречено Ватиканом. По его указанию фракция католической партии центра в рейхстаге в марте 1933 г. проголосовала за Гитлера, а затем объявила о самороспуске. Кстати, одним из первых успехов гитлеровской дипломатии стало соглашение (конкордат), заключенное с Ватиканом 20 июля 1933 г. от имени Гитлера фашистским дипломатом и международным разведчиком Папеном. Католическая церковь получала официальную защиту и поддержку со стороны гитлеровского правительства. В свою очередь католические священники включались в систему «духовного воспитания» немецкого народа и вермахта в соответствии с шовинистической программой нацизма. Конкордат был первым открытым международным признанием фашистского террористического режима в Германии. Борьба против Советского Союза, мирового революционного и демократического движения служила основой сговора двух наиболее реакционных сил мира — германского фашизма и Ватикана. В беседе с секретарем папы кардиналом Пачелли{653} Папен говорил, что «теперь германское правительство имеет во главе человека, являющегося бескомпромиссным противником коммунизма и русского нигилизма во всех его формах»{654}. Большую роль в дипломатической подготовке второй мировой войны, в подрыве безопасности народов Европы имел также заключенный гитлеровцами договор о ненападении с правящей кликой буржуазно-помещичьей Польши. К моменту установления фашистской диктатуры германо-польские отношения достигли крайней остроты. В течение всего периода Веймарской республики не прекращались польско-германские таможенные конфликты. По Версальскому договору (статья 87) значительная часть польских западных земель осталась за Германией. Правительства США, Англии и Франции, не желая удовлетворить законные требования Польши о выходе к морю, создали так называемый «польский коридор», который использовался провокаторами войны как источник постоянных конфликтов между Германией и Польшей. Старинный польский город Гданьск (Данциг), [188] контролирующий устье Вислы, был объявлен «вольным городом» под эгидой Лиги наций. Границы Польши на западе, северо-западе и севере были определены так, что Польша оказалась в стратегическом отношении в германских клещах. Восточная Пруссия — очаг германского милитаризма и агрессии — нависала над Польшей. Более 700 тыс. немцев, оставшихся на территории Польши, использовались германскими империалистами для всевозможных провокаций. Лига наций почти на каждом своем заседании занималась рассмотрением жалоб Германии на положение немецкого национального меньшинства в Польше. Империалистическая Германия никогда не желала гарантировать западные границы Польши. Германские империалисты рассматривали польское государство как временное и называли его «Saisonstaat» («государство на сезон»). В каннибальских гитлеровских планах «дранг нах Остен» одно из первых мест (вслед за Австрией и Чехословакией) отводилось планам агрессии против Польши. В первых выступлениях после захвата власти главари фашистской Германии продолжали требовать отторжения польских территорий. 12 февраля 1933 г. Гитлер говорил, что вопрос о «польском коридоре» должен быть вскоре разрешен. В том же году он потребовал передачи Германии Данцига и «польского коридора». С помощью гитлеровцев данцигские фашисты захватили большинство в сенате «вольного города», и гаулейтер Форстер стал президентом сената. Гитлер устроил помпезную демонстрацию в начале 1933 г. у гробницы Фридриха II, инициатора раздела Польши, говорившего, что ее надо «обдирать», как кочан капусты, «лист за листом, город за городом». Германо-польские противоречия широко использовались империалистическими кругами США, Англии и Франции в своих закулисных комбинациях. Вскоре в американской и английской прессе появились статьи, а в США вышла книга «Кипящий котел», где настойчиво пропагандировалась мысль о целесообразности передачи «польского коридора» Германии взамен присоединения к Польше литовской Клайпеды. Постоянные связи издателя ряда английских газет лорда Ротермира с немецкими центрами пропаганды и его деятельность в пользу передачи Германии Поморья, Верхней Силезии, Данцига и «польского коридора»{655} поощряли реваншистские притязания германского империализма. Гитлеровцы старались создать видимость изменения своей политики в отношении Польши. Они прибегли к обманному методу: усыпить бдительность жертвы, чтобы использовать ее, насколько возможно, в своих агрессивных целях, а затем напасть на нее. Поворот в политике гитлеровцев в отношении Польши соответствовал планам польской реакции. Хотя захват власти фашистами в Германии и поощрение германской агрессии империалистами Англии и Франции, что особенно подтверждалось подписанием «пакта четырех», создавали большую угрозу для Польши, антинародная правящая клика Польши решила использовать новую обстановку в своих узкоклассовых интересах. С захватом власти гитлеровцами в Германии буржуазное правительство Польши связывало большие надежды. Оно считало, что наступил долгожданный час совместного с Германией похода против Советского Союза. Поэтому правящая клика Польши очертя голову бросилась в объятия гитлеровской Германии. 2 мая 1933 г. Гитлер в беседе с польским послом Высоцким, а затем 15 ноября при встрече с новым послом Липским говорил о желании Германии установить «дружественные» отношения с Польшей. Играя на антисоветских устремлениях правящих кругов Польши, Гитлер, повторяя [189] слова Черчилля и Клемансо, заявил, что Польша является форпостом Европы против Азии, «стражем Запада против проникновения коммунизма с Востока»{656}. Вскоре было опубликовано сообщение о прекращении германо-польской таможенной войны и подписано германо-польское экономическое соглашение, чрезвычайно выгодное для Германии. Его подписание состоялось в день, когда Германия заявила о выходе из Лиги наций. В Женеве польский министр иностранных дел Ю. Бек продолжал закулисные переговоры с представителями фашистской Германии. Завершил сделку германо-польский пакт (сроком на 10 лет) от 26 января 1934 г. с официальным названием «Декларация о неприменении силы между Польшей и Германией». Оба правительства заявили о своем желании «открыть новую эпоху в политических отношениях между Польшей и Германией», обязались «ни в коем случае не прибегать к применению силы с целью разрешения спорных вопросов». Германо-польский пакт был подготовлен всей предшествующей антисоветской политикой правительств Польши, Англии, Франции и США, поощрявших Германию к нападению на Советский Союз. Пакт стал одним из серьезных этапов на пути ко второй мировой войне. Уже сам факт подписания договора был выгоден германским империалистам. В нем даже не упоминалось о признании Германией незыблемости своих восточных границ, что обеспечивало ей возможность дальнейших провокаций против Чехословакии и самой Польши. Пакт укреплял внутреннее и международное положение германского фашизма. Объявляя о прекращении затянувшегося германо-польского конфликта, он помогал гитлеровцам создать ложное впечатление о своих мирных устремлениях и тем самым ввести в заблуждение и ослабить бдительность народов. Он сводил на нет франко-польский союз, ослаблял позиции Франции, особенно в Восточной Европе, наносил еще один удар по ее системе военно-политических союзов{657}. Пакт нанес серьезный урон идее коллективной безопасности в Европе, помог Гитлеру расстроить ряды ее сторонников. Германия приобрела в лице правительства Польши союзника, которого использовала в своих агрессивных целях: для подрыва конференции по разоружению и Лиги наций, для срыва мероприятий, выдвигаемых Советским Союзом по сохранению мира и созданию системы коллективной безопасности, для планирования войны против СССР. В своих подрывных действиях в Европе гитлеровцы широко использовали пилсудчика Ю. Бека. Западногерманские историки пишут, что пакт с Польшей «оправдался для Гитлера четыре года спустя, сыграв свою роль в его мероприятиях против Австрии и Чехословакии»{658}. Советский Союз еще в январе 1934 г. указывал на опасность германо-польского пакта как для самой Польши, так и для мира в Европе. Газета «Известия» от 29 ноября 1934 г. предупреждала, что пакт подрывает союз Польши с другими странами и оставляет «изолированную Польшу лицом к лицу с фашистской Германией. Будет ли тогда договор о ненападении достаточной основой для мирных отношений обеих стран? Не встанет ли тогда снова вопрос о польско-германской границе и вообще о польско-германских отношениях, и уже не только в дипломатической плоскости?». Однако польское правительство не вняло этим вполне обоснованным предостережениям. Пренебрегая коренными национальными интересами [190] польского народа и государства, правящая клика буржуазно-помещичьей Польши рассматривала пакт с фашистской Германией как решающее событие в подготовке войны против Советского Союза. В январе 1934 г. польский посол в Германии Липский, подписавший от имени своего правительства германо-польский пакт, говорил французскому дипломату Роша, что теперь «никогда не будет и речи о каком-либо восточном Локарно. Мы предупреждаем об этом Москву. Отныне германская экспансия меняет направление и цель. Мы спокойны. Судьба Австрии и Богемии не интересует более Польшу...»{659}. Реакционный журналист Мацкевич признал, что польская правящая клика рассматривала это соглашение в первую очередь как антисоветский акт. «Договор Гитлера с Польшей от 26 января 1934 г., — писал он, — являлся началом осуществления германского похода против Советского Союза при активном участии Польши, при нейтралитете Англии и Франции»{660}. Польские фашистские публицисты-эмигранты после войны пытались утверждать, что в сложившейся международной обстановке 1934 г. в условиях, когда Англия и Франция подписали «пакт четырех» с Германией и Италией, польскому правительству будто не оставалось иного выхода, как заключить пакт с Гитлером. Будучи врагами Советского государства, они сознательно замалчивают о другой возможности — сближения с СССР, что действительно гарантировало бы безопасность Польши. Подписанный еще 25 июля 1932 г., польско-советский пакт о ненападении мог стать действительной гарантией независимости Польши. Советский Союз настойчиво добивался установления дружественных отношений с Польшей, вносил ряд конкретных предложений, но все его добрые намерения наталкивались на глухую стену антисоветизма. Для того чтобы еще больше вовлечь Польшу в антисоветские акции и использовать ее для подрыва безопасности в Европе, гитлеровцы сулили польскому правительству территориальные приобретения, особенно за счет Советского Союза. Во время частых поездок лидеров фашистской Германии в Польшу обсуждались планы совместной войны против Советского Союза. Гитлеровцы знали, что предложения совместной войны против СССР вызовут одобрение со стороны правящей клики Польши. Наиболее полно и откровенно планы войны против СССР обсуждались во время визитов Геринга в Польшу в 1935 г. на так называемую «охоту» в Беловежскую пущу. Суть этих переговоров изложена в официальной записке тогдашнего заместителя министра иностранных дел Польши графа Шембека. «Сегодня обсуждал с господином Липским вопрос о визите Геринга в Польшу, — пишет Шембек. — Посол утверждал, что во время бесед в Беловеже и в Варшаве Геринг был весьма откровенен. Особенно в беседе с генералами, когда он наметил в общих чертах далеко идущие планы, намекнув об антирусском союзе и совместном нападении на Россию. Геринг давал понять, что при этих условиях Украина стала бы польской сферой влияния, а Северо-Западная Россия — германской»{661}. С фашистским диктатором Пилсудским и президентом Мосьцицким Геринг имел еще более откровенный разговор. Он предложил Пилсудскому принять на себя общее командование объединенными германо-польскими силами в войне против СССР. Предложение было встречено с восторгом. [191] Таким образом, вопрос о совместной войне против Советского Союза был основой германо-польского союза и служил той приманкой, с помощью которой Гитлеру удавалось использовать польскую правящую клику в своих целях. Правительство Польши послушно следовало в фарватере политики гитлеровской Германии и часто даже опережало ее в подрыве мира и безопасности народов Европы. Именно потому, что польско-германская сделка наносила сильный удар по планам организации европейской безопасности, она вызвала одобрение в правящих кругах США, Англии и даже Франции, которые увидели в польско-германском пакте продолжение их собственных планов возрождения германского милитаризма и поощрения антисоветской политики Германии. Польский посол в США Соколовский доносил в Варшаву о том, что помощник государственного секретаря Филиппе выразил большой интерес и удовлетворение развитием германо-польских отношений{662} Правящие круги Англии также подталкивали Польшу к сделке с гитлеровской Германией. Советник польского посольства в Лондоне Вселакия сообщал о своей беседе 11 декабря 1933 г. с двумя директорами департаментов МИД Англии — Виграмом и Коллнером, которые заявили ему об идентичности целей внешней политики Англии и Польши, о том, что Форин оффис (министерство иностранных дел Великобритании) «очень хорошо проинформирован» о польско-германских переговорах и что правительство Англии согласно оказать давление на Литву с целью ее «объединения с Польшей»{663}. Когда же пакт был подписан, министр иностранных дел Великобритании Саймон просил польского посла Скирмунта передать польскому правительству от себя лично и от правительства благодарность по этому поводу. Он сказал также, что поручил послу в Берлине принести Гитлеру поздравление британского правительства{664}. Несмотря на то что германо-польский пакт создавал брешь в системе французских союзов в Европе, крайне правые круги Франции, однако, восприняли германо-польскую сделку с одобрением и рассматривали ее как пример, которому должна следовать Франция. Польский посол в Париже Хлаповский сообщал 25 ноября 1933 г., что «Кэ д'Орсе (так именуют министерство иностранных дел Франции по названию набережной, на которой оно расположено. — Ред.) довольно итогом немецко-польского примирения и выражает недовольство только тем, что не было проинформировано о подготовке заключительной фазы переговоров»{665}. С одобрением был встречен германо-польский пакт также реакционными силами других стран капиталистического мира. Они увидели в нем прототип будущей организации международных отношений в Европе, альтернативу политике мира и борьбы за создание системы коллективной безопасности, предлагаемой прогрессивными силами во главе с Советским Союзом. В связи с тем что в правящих кругах западных держав все более брали верх капитулянтские элементы, гитлеровцы решили использовать обстановку для дальнейшего подрыва версальской системы, и в частности для присоединения Саара. И это понятно. Для гитлеровских планов перевооружения страны Саарская область с ее развитой угольно-металлургической базой имела важное значение. [192] Путем обмана, шантажа и террора гитлеровцы стремились убедить безработных Саарской области в том, что они будут обеспечены работой в Германии. Печать, радио, кино, театры, массовые зрелища, витрины магазинов — все было использовано для агитации за присоединение Саара к Германии. На результаты саарского плебисцита повлияла позиция церковников, призывавших голосовать за фашистскую Германию. В день плебисцита, 13 января 1935 г., у избирательных урн дежурили вооруженные гестаповцы. Гитлеровская агитация, террор, а также благосклонная позиция Англии и Франции обеспечили исход плебисцита в пользу Германии. 1 марта Саарская область была присоединена к рейху. Это был крупный внешнеполитический успех гитлеровцев, достигнутый при содействии правительств Англии и Франции. Присоединение Саарской области — важного стратегического пункта на границе с Францией — усиливало военно-экономический потенциал Германии и способствовало укреплению фашистского режима. Фашистская пропаганда стала еще более открыто требовать возвращения Германии других территорий и ревизии границ, установленных Версальским договором. Требования нацистов о равенстве в вооружениях были поддержаны монополиями и правительствами ряда империалистических держав{666}. В целях легализации германских вооружений международной империалистической реакцией была использована Женевская конференция по разоружению, возобновившая свою работу в феврале 1932 г. Ее участники отвергли конструктивные предложения советской делегации о всеобщем разоружении{667}. Особенно неблаговидную роль играло английское правительство. Именно по его инициативе еще в декабре 1932 г. на совещании пяти держав (Великобритания, Франция, Италия, США, Германия), созванном в Женеве, было достигнуто соглашение о том, что Германии будет предоставлено «право равенства (на вооружение. — Ред.) в системе, которая обеспечит безопасность всех наций»{668}. Соглашение фактически освободило Германию от соблюдения Версальского договора. Некоторые историки отмечают, что даже в начале 30-х годов, когда Франция была более сильной, чем Германия, военной державой, ее государственные деятели не хотели полностью противиться влиянию английской политики. Из-за боязни восстановить против себя Англию Франция не только пассивно наблюдала за перевооружением Германии, но в декабре 1932 г. Эррио под давлением Макдональда предоставил Германии равноправие в вооружении, а в 1933 г. Даладье парафировал задуманный Макдональдом и Муссолини пакт четырех держав, который даже Рейно назвал «первым актом умиротворения»{669}. Весной 1933 г. английское правительство внесло на конференцию по разоружению так называемый «план Макдональда», предусматривавший увеличение германской армии со 100 тыс. до 200 тыс. человек с краткосрочной службой солдат (до восьми месяцев). План был поддержан также и американским правительством. Чувствуя попустительство западных [193] держав, Германия увеличивала свои требования, затем, ссылаясь на отказ Лиги наций признать за ней равное право на вооружение, 14 октября 1933 г. объявила о выходе из Лиги наций и об уходе с конференции по разоружению. Новый шаг по пути легализации германских вооружений правительствами западных держав был сделан во время франко-английских переговоров в начале февраля 1935 г. В официальном коммюнике об итогах переговоров выдвигалось предложение о необходимости сотрудничества с Германией и заключения ряда соглашений, среди которых важнейшим явилась западная воздушная конвенция («воздушное Локарно») с участием Англии, Франции, Германии, Италии и Бельгии. Убедившись, что западные державы согласны на легализацию германских вооружений, гитлеровцы 10 марта 1935 г. открыто объявили о создании военно-воздушного флота Германии. Но и это нарушение Версальского договора не обеспокоило правительства Англии и Франции. Одностороннее расторжение Германией военных статей Версальского договора означало нарушение одной из важнейших основ послевоенного мирного урегулирования. Германия провозглашала, что она переходит к ускоренным темпам перевооружения, к подготовке войны. Такой акт наносил удар по безопасности народов Европы. Однако западные страны не оказывали противодействия. Нота английского правительства от 18 марта 1935 г. содержала лишь призрачный намек на протест. Одновременно английское правительство сообщало, что оно не откладывает визит Саймона в Германию. Как признает бывший советник германского посольства в Лондоне Е. Кордт, «отсюда Гитлер заключил, что с английской стороны не следует ждать более серьезного противодействия»{670}. Правительство Франции, которое было более чувствительно к перевооружению Германии, предложило передать вопрос на рассмотрение Лиги наций. Усилия гитлеровцев получали таким образом все большую поддержку со стороны реакционных кругов Англии, которые направляли британскую внешнюю политику. Как говорил Риббентроп на Нюрнбергском процессе, Гитлер исходил из того, что, «учитывая изменившееся положение в Европе и быстрое усиление России, Англия теперь хочет видеть сильную Германию». Получив санкцию на неограниченное вооружение со стороны крупнейшей европейской державы — Великобритании и опираясь на помощь американских монополий, фашистская Германия считала возможным начать реализацию своих агрессивных планов. Немало буржуазных ученых задают вопрос: «Как это могло случиться?» Они имеют при этом в виду помощь США, Англии и Франции гитлеровской Германии. Американский историк Е. Беннетт пишет: «Теперь мы имеем документальные свидетельства германских архивов, которые показывают безоговорочное стремление правительства (Гитлера. — Ред.) изменить существующий порядок. Однако союзники имели доказательства этого уже и тогда — в донесениях атташе, в речах в рейхстаге, в германской прессе. Дело было не в отсутствии доказательств, а скорее в неумении осознать их важность»{671}. Неумение или нежелание? Ошибка или преступление? Давно сказано: лучший судья — время. Опыт истории, оплаченный горем, мучениями, [194] кровью и жизнями многих миллионов людей, неопровержимо свидетельствует, что тогдашняя политика поощрения фашизма со стороны правительств западных держав была всецело порочной. Основные тенденции развития капитализма после первой мировой войны подтвердили историческую правоту и научную прозорливость ленинской теории империализма, ее важнейшее положение о том, что война коренится в самой сущности капиталистического мира. Реакционные историки ФРГ, США и Англии пытаются снять с повестки дня исторической науки исследование процессов зарождения войны, предполагающее раскрытие глубинных противоречий капитализма. Анализ же этих противоречий подрывает главнейшую основу трактовки фальсификаторами истории второй мировой войны, утверждающими, что она возникла случайно, в силу действия не коренных, а привходящих факторов. Реакционные историки ФРГ{672} стремятся опровергнуть ту бесспорную истину, что главной движущей силой в подготовке войны выступали влиятельные круги немецкого монополистического капитала, скрыть взаимосвязь фашизма, его политики и идеологии со всей системой империализма. Многие буржуазные авторы пытаются представить фашизм внеклассовым явлением, ничего общего не имеющим с крупной буржуазией. Э. Нольте в книге «Эпоха фашизма» писал, что фашизм определяется прежде всего «относительно бесклассовым обликом»{673} и что он никогда не был «главным детищем аристократии и крупной буржуазии»{674}. Чтобы обелить монополистический капитал, Нольте готов обвинить фашизм. В. Тройе в 1966 г. утверждал, что лишь немногие промышленники стремились установить контакт с Гитлером и нацистской партией{675} и что еще до прихода их к власти в Германии влиятельные группы про{676} Однако ставшие широко известными в послевоенное время документы свидетельствуют о том, что те, кто в 1932 г. подписал письмо на имя Гинденбурга о передаче власти Гитлеру, стояли на капитанском мостике германской политики, приведшей к войне{677}. Реакционная историография всячески стремится дискредитировать марксистско-ленинскую оценку сущности фашизма и доказать отсутствие его органической связи с основными тенденциями развития государственно-монополистического капитала, поставившего систему капиталистического регулирования на службу гитлеровскому тоталитарному режиму{678}. [195] Экономические истоки второй мировой войны были заложены во все более углублявшемся конфликте между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения, в неравномерности развития капиталистических стран, значительном усилении различных форм милитаризма при государственно-монополистическом капитализме, образовании всесильных финансово-промышленных объединений, экономически поделивших мир, обострении конкурентной борьбы на международных рынках. Подготовка к войне нашла свое выражение в целой системе экономических, научно-технических, социальных и идеологических мероприятий в складывавшихся группировках противостоявших капиталистических стран. Эти мероприятия привели к однобокому развитию экономики, усилению ее мобильности и военных возможностей, концентрации стратегического сырья и рабочей силы в интересах гонки вооружений, к высокой степени подчиненности военным целям научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, к государственному финансированию монополий, производивших боевую технику. По мере вызревания факторов, которые вели к военному конфликту, происходили существенные сдвиги в социально-политическом строе империалистических государств, в расстановке и соотношении их внутренних классовых сил. Постепенно ликвидировались завоеванные борьбой рабочего класса демократические свободы, развертывалось широкое наступление на коммунистические партии и массовые организации трудящихся. В ряде стран устанавливались военно-диктаторские режимы, проводились меры по укреплению социальной базы милитаризма и военщины, происходило подчинение государственного аппарата военно-промышленным монополиям и военному руководству. Чем больше убыстрялся ход военно-милитаристской машины, тем отчетливее обнаруживалась тенденция к росту политической реакции по всем линиям. Именно в этот период на авансцене истории появился фашизм — опаснейшее орудие наиболее реакционных и воинственных кругов монополистического капитала. Фашизм стал главной контрреволюционной и антидемократической силой, грозившей человечеству неисчислимыми бедствия ми мировой войны. Часть вторая. Советский Союз и народы мира против войны |