Создание и выравнивание текста. Да что случилосьто, Матвеич
 Скачать 14.03 Kb.
|
|
В четыре часа пополудни Иван Федорович из квартиры, что находилась в первом этаже корпуса, снова прошел в кабинет. Мысли были теперь не те, что с утра. Множество планов требовало от нового директора и множества забот. Нужны новые науки и новые профессора. Нужны классы, где лучшие морские офицеры могли бы продолжать обучение... Летняя практика на учебном корабле должна проводиться для гардемаринов ежегодно... Для матросских детей необходима школа. И пора взяться за постройку дома для семейных матросов, что служат при корпусе. А то живут в подвалах с женами и детьми, и даже с внуками, как Матвеич... Григорий, словно откликнувшись на мысли, опять появился в кабинете. Шаркая ногами, направился к окну, раздернул шторы. Сказал очень хмуро: — Свечи-то уж можно погасить. — Погаси, — согласился Иван Федорович. За окном пробилось в облачную щель неожиданное солнце. Григорий сердито дунул поверх абажура. Стало темнее, но солнечные полосы резко и весело загорелись на стеклах книжных шкафов. Григорий открыл дверцы, начал протирать корешки. Прибираться в книгах разрешалось ему одному. — Ты что не в духе? — усмехнулся ему в спину Крузенштерн. — Жена небось опять пилила? Или внук не слушает? — Чего ему не слушать? Я с детишками всегда слова найду, без всякого озверения. Не то что некоторые... — Да что случилось-то, Матвеич? — А то, что, конечно, воля ваша, только не дело это, ваше превосходительство... “Ваше превосходительство” вместо привычного “Иван Федорович” пуще многих слов сказало, как рассержен старый матрос. — Да объясни ты толком! Какое “не дело”? — А такое... Сами говорили, что не будет больше этого. А теперь мальчонку исхлестали, будто загульного матроса. — Какого... мальчонку? — От догадки нервным ознобом свело на щеках кожу. — Будто не знаете... Самого малого из них, Егорку Алабышева. Которого Мышонком кличут... И, хотя было бы за что, а то ведь... “Господи, — подумал Крузенштерн, — это же я виноват! — Он всей душой ощутил отчаянье и боль этого Егорки. Его ужас и слезы. Особенно после того как Мышонок поверил в спасение! — Это я виноват! Не сказал Фогту вовремя!.. Но как я мог подумать, что этот мерзавец осмелится?..” Григорий, встревожившись долгим молчанием адмирала, оглянулся. Увидел его лицо. — Да неужто не знали?.. Иван Федорович, простите дурака, Христа ради... Крузенштерн через силу сказал: — Матвеич... Пригласи дежурного офицера, голубчик. Григорий торопливо зашаркал к двери. Крузенштерн сидел, стискивая горячими пальцами щеки. Бравый мичман возник на пороге. — Ваше превосходительство! Дежурный офицер вверенного вам корпуса мичман Васнецов по-вашему... Крузенштерн движением ладони остановил его. Помолчал несколько секунд, стараясь унять гнев. И все же не сдержался: — Бывшего командира резервной роты Фогта ко мне... Удивление мелькнуло на лице мичмана и, кажется, удовольствие: видимо, сей офицер не жаловал Фогта. Он щелкнул каблуками. Григорий, оказавшись в дверях, посторонился. — Матвеич, — мягко сказал Крузенштерн, — ты пока ступай. Я тут разберусь... Дверь не закрывай. — Ему не хотелось откликаться на стук. |