Главная страница
Навигация по странице:

  • 3.4. Нормативное давление как механизм половой идентификации

  • Роль родителей.

  • Полоролевая идентификация детей с родителями.

  • Роль сверстников.

  • 3.5. Информационное влияние на половую идентификацию

  • Образы мужчин в женских изданиях.

  • 3.6. Хотят ли женщины быть мужчинами

  • 3.7. Нарушения половой идентичности

  • Контрольные вопросы

  • Дифференциальная психофизиология мужчины и женщины


    Скачать 1.3 Mb.
    НазваниеДифференциальная психофизиология мужчины и женщины
    Дата23.03.2018
    Размер1.3 Mb.
    Формат файлаdocx
    Имя файлаEvgeniy_E_P_Differentsialnaya_psikhologia_muzhchiny_i_zhenschiny.docx
    ТипКонтрольные вопросы
    #39288
    страница9 из 55
    1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   55

    Биосоциальный взгляд на половую идентификацию. Многие исследователи считают, что в основе формирования половой идентичности лежит биологически заданный пол, но формирование психологического пола является результатом воздействия на личность социальных условий и культурных традиций общества (R. Unger, 1979). Таким образом, половая идентичность — это фенотип, сплав врожденного и приобретенного.Данное положение отражено на схеме Петерсона и Мейлора (цит. по И. С. Кону, 1989, с. 57), в которой показаны факторы и механизмы формирования половой идентичности (рис. 3.1).


    Рис. 3.1. Факторы и механизмы формирования половой идентичности
    В то же время нельзя не отметить, что окончательно вопрос о механизмах половой идентификации еще не решен. Хотя большинство фактов указывают на роль социализации, нельзя сбрасывать со счетов и значение врожденной предрасположенности к выбору видов деятельности, игр, игрушек (с учетом хотя бы большей агрессивности лиц мужского пола, которая определяется не только воспитанием, но и связью с генетически предопределенной концентрацией в организме мужских половых гормонов). Уникальная возможность получения доказательств в пользу последней точки зрения имеется при изучении детей с таким генетическим нарушением, как врожденная гиперплазия надпочечников (ВГН). Из-за ферментативного дефекта у индивидов с САН обнаруживается высокий уровень андрогенов в надпочечниках начиная с утробного периода. Вследствие этого у девочек с ВГН наблюдается поведение, характерное для мальчиков: интенсивный расход энергии, склонность к шумным уличным играм и традиционно маскулинным игрушкам и занятиям (Ehrhard, Baker, 1974; Ehrhard, Epstein, Money, 1968; S. Berenbaum, M. Hines, 1992). Они лучше ориентируются в пространстве (что характерно для мальчиков), чем девочки без ВГН (Resnick et al., 1986).

    Поэтому существует точка зрения, что не родители навязывают ребенку те или иные игрушки и игры, а ребенок, проявляя склонность к тем или иным играм и игрушкам, заставляет реагировать родителей на его склонность (S. Scarr, K. McCartney, 1983). Авторы рассматривают эту зависимость как вызывающий генотип — реакция среды.В пользу этого свидетельствует и наблюдение М. Сноу и его коллег (M. Snow et al., 1983), что мальчики, получившие от отца куклу, играют с ней меньше, чем девочки. На биологическую основу различий в играх мальчиков и девочек указывают и наблюдения над юными макаками-резус: самцы играют в борьбу, а самки ухаживают за более молодыми детенышами. Вряд ли эти различия можно приписать социальному фактору или подражанию родителям. Скорее борьба юных самцов отражает их большую склонность к проявлению агрессии, обусловленную большой концентрацией мужского полового гормона.

    Споры о роли биологического или социального в развитии и поведении человека вообще беспредметны, если касаются человека в целом, а не отдельных его характеристик. Ясно, что играет роль и то и другое, и человек, будучи социальным животным, прислушивается к голосу как своей природной основы, так и к голосу социума, в котором живет; вопрос, однако, в том, в каком конкретном проявлении роль того или иного фактора больше или является решающей.Именно это и требуется исследовать,вместо того чтобы приводить бесконечные и подчас остроумные доводы, взятые «из жизни», в пользу той или иной точки зрения.
    3.4. Нормативное давление как механизм половой идентификации
    Значение социальных факторов, и в частности культурных традиций в разных этнических группах, для полоролевых различий продемонстрировала М. Мид (M. Mead, 1964). Она опровергла мнение о том, что у всех народов имеется такая же ролевая дифференциация пола, как и в западной культуре. Так, в ходе исследований на острове Ману в Новой Гвинее она выявила, что дети не знают, что такое куклы. Однако когда им впервые дали несколько деревянных статуэток, то в качестве кукол их приняли мальчики, а не девочки. Мальчики стали напевать статуэткам колыбельные песенки, проявлять по отношению к ним типичное родительское поведение. Это соответствовало модели поведения взрослых на этом острове. Мужчины, располагая большим свободным временем в промежутках между охотой и ловлей рыбы, уделяют больше внимания детям и играют с ними.

    М. Мид описала также эмоциональные характеристики мужчин и женщин в трех первобытных племенах на Новой Гвинее. В двух племенах различий не было, причем в одном племени мужчины и женщины демонстрировали особенности, которые в развитом обществе считаются женскими, а в другом — мужскими. В третьем же племени мужчины обладали «женскими» чертами (грациозностью, артистичностью, застенчивостью, эмоциональной чувствительностью, подверженностью мнению других), в то время как женщины описываются ею как обезличенные, практичные и умелые.

    Роль родителей. Как показала И. В. Тельнюк (1999), большинство родителей (83 %) считают необходимым воспитывать ребенка с учетом половых различий, однако 46 % опрошенных затрудняются сказать, как это правильно сделать. И все же, надо полагать, полоролевое воспитание хотя и не осуществляется большинством из них целенаправленно, все же происходит. По мнению А. Бандуры (A. Bandura, 1969), родители начинают тренировать в этом направлении ребенка раньше, чем он сам окажется способным наблюдать и различать модели обоих полов. Начинается это с того самого момента, когда ребенка забирают из родильного дома и перевязывают его одеяльце розовой или голубой ленточкой, в зависимости от его пола. Затем половая роль обозначается именем, различиями в одежде, выбором игрушек (M. Lewis, M. Weinraub, 1979). Ц. Сэви, П. Кац и С. Цалк (C. Seavey, P. Katz, S. Zalk, 1975) провели эксперимент: они просили взрослых позаниматься с трехмесячным младенцем; при этом ребенка представляли то мальчиком, то девочкой, а то вообще не давали о его поле никакой информации. Как мужчины, так и женщины давали предполагаемой девочке больше тех игрушек, которые взрослые считают девчоночьими. Отсутствие информации о поле ребенка вызывало у взрослых замешательство, и они всячески старались угадать пол ребенка.

    В исследовании Л. Сидорович и Г. Ланни (L. Sidorovicz, G. Lunney, 1980) взрослые, поделенные на три группы, общались с 10-месячным ребенком. Одной группе сказали, что ребенок — девочка, другой группе — что мальчик, а третьей вообще не сказали о поле ребенка. Взрослые имели в своем распоряжении три игрушки: резиновый мяч, куклу и кольцо для жевания. Из той группы, которая считала, что имеет дело с мальчиком, 50 % мужчин и 80 % женщин дали ребенку мяч и в меньшем числе случаев — жевательное кольцо. В группе, которой ребенок был представлен как девочка, 72 % женщин и 89 % мужчин выбрали куклу.

    И в дальнейшем родители дарят детям игрушки в соответствии с их полом: девочкам — предметы домашнего обихода, куклы, зверюшек, мальчикам — машинки, пространственные игры.

    К. Смит и Б. Ллойд (C. Smith, B. Lloyd, 1978) провели эксперимент, во время которого наблюдали за тем, как женщины-матери ведут себя с чужими 6-месячными детьми. Часть девочек выдавалась им за мальчиков, и наоборот, часть мальчиков представлялась им как девочки. Женщины неизменно побуждали мнимых мальчиков проявлять большую физическую активность, ползать и играть. С девочками они обращались более мягко, побуждая их больше разговаривать.

    По данным Бем (Bem, 1975) и Вильямс с соавторами (Williams et al., 1975), в США родители побуждают своего ребенка, в зависимости от его пола, быть или «настоящим мальчиком» — сдержанным, волевым, уверенным в себе, жестким, практичным и напористым, или «настоящей девочкой» — нежной, зависимой, чувствительной, разговорчивой, кокетливой и непрактичной.

    Как показали Дж. Стокард и М. Джонсон (J. Stockard, M. Jonson, 1989), а также Л. Ленглуа и А. Даунс (L. Langlois, A. Downs, 1980), родители иногда даже неосознанно поощряют типичное для пола поведение детей и негативно относятся к поведению, не соответствующему полу ребенка. При этом у отцов обычно те и другие реакции более выражены. Особую роль отца в половой идентификации ребенка отмечают и другие авторы (Honig, 1980; Parke, 1981). Р. Парке, например, отмечает, что если отец покинул семью до того, как его сыну исполнилось 5 лет, то сын впоследствии часто оказывается зависимым от своих сверстников и менее уверенным в себе, чем мальчик из полной семьи. Это противоречит бытующему мнению, что отец менее значим для полоролевой идентификации мальчиков, так как редко бывает дома и ребенок его реже видит.

    На девочках отсутствие отца сказывается в первую очередь в подростковый период. Хорошие отцы способны помочь своим дочерям научиться взаимодействовать с представителями противоположного пола адекватно ситуации.

    Полоролевая идентификация детей с родителями. Л. К. Емельянова (1973) отмечает, что девочки, которые больше всего ценят в матери трудолюбие, честность, гуманизм, заботу о семье, вырабатывают у себя именно эти качества. Мальчики стараются подражать отцам в деловитости, смекалке, юморе, профессиональном мастерстве.

    Идентификация с матерью у девочек имеет ряд особенностей: а) больший возрастной период; б) большая интенсивность процесса идентификации, т. е. девочки чаще выбирают роль матери, чем мальчики роль отца; в) большая значимость для идентификации теплых эмоциональных и доверительных отношений с матерью; г) большая зависимость идентификации от отношений между родителями (конфликты отрицательно сказываются на идентификации); д) меньшее влияние на девочек сестры, чем брата на идентификацию мальчика.

    Некоторые авторы (Ю. Е. Алешина и А. С. Волович, 1991; Дж. Стокард и М. Джонсон, 1989; N. Chodorow, 1978) полагают, что половая идентификация мальчиков проходит в более трудных условиях, чем таковая девочек. Среди препятствующих идентификации факторов называют большее время контакта матери с ребенком, чем отца, из-за чего отец выступает для ребенка менее привлекательным объектом, Вследствие этого первичной оказывается идентификация с матерью, т. е. фемининная. Да и само положение ребенка отражает традиционно женские особенности: зависимость, подчиненное положение, пассивность и т. п.

    Таким образом, в дальнейшем своем развитии мальчику предстоит трудная задача: изменить первоначальную женскую идентификацию на мужскую. Однако большинство тех, с кем ребенок сталкивается в процессе своего воспитания, — опять женщины (воспитатели детского сада, врачи, учителя). Поэтому мальчики гораздо меньше знают о поведении, соответствующем мужской половой роли, чем женской. Это приводит к тому, что мальчик вынужден строить свою половую идентичность преимущественно на негативном основании: не быть похожим на девочек, не участвовать в женских видах деятельности и т. п. (R. Hartley, 1959). Взрослые не столько поощряют «мужское» поведение, сколько осуждают «немужское» («тебе плакать стыдно, ты не девочка»). Это объясняет, почему у девочек полоролевая идентификация является непрерывным и менее конфликтным процессом, чем у мальчиков.

    А. И. Захаровым (1982) установлено, что наиболее выраженная идентификация с родителем того или иного пола у мальчиков происходит в возрасте 5-7 лет, а у девочек — в возрасте 3-8 лет. Успешность идентификации зависит от компетентности и престижности родителя того или иного пола в представлении детей, а также от наличия в семье идентичного их полу члена прародительской семьи (дедушки для мальчиков и бабушки для девочек).

    Процесс идентификации приостанавливается в период развития самосознания (с 10 лет у мальчиков и с 9 лет у девочек), что отражает возрастающую личностную автономию — эмансипацию от родительского авторитета.

    По данным Ю. М. Набиуллиной (2001), неудовлетворенная потребность в общении с родителем своего пола приводит к идентификации с родителем другого пола. Для девочек атмосфера в семье является более благоприятной, чем для мальчиков, у которых чаще не удовлетворяется потребность в близких отношениях с родителями и потребность в безопасности. Идентификация у девочек протекает успешнее: 43 % девочек против 8 % мальчиков имеют, по данным автора, высокую степень идентификации с родителем своего пола. У мальчиков чаще встречается неадекватная или нечеткая идентификация, связанная с отсутствием отца в семье. Мальчики, фактически с момента рождения живущие без отца, ориентируются в мужских занятиях больше на взаимодействие с воображаемым отцом.

    По данным А. Л. Козловой и Н. В. Поляшовой (2000), дети, воспитывающиеся в приютах, не отличаются по когнитивному и эмоциональному компонентам полоролевой идентичности от детей, воспитывающихся в благополучных семьях. Однако на поведенческом уровне ярко выраженное предпочтение поведения, типичного для своего пола, имеется только у девочек.

    Роль сверстников. Уже на третьем году жизни сверстники подкрепляют или осуждают типичное или нетипичное для данного пола поведение друг друга. Мальчики делают это активнее (M. Lamb, J. Roopnarine, 1979). Сверстники влияют больше на поведение мальчиков, чем девочек. Несоответствующее гендерной роли поведение особенно сильно вредит популярности среди мальчиков (A. Huston, 1983; C. Martin, 1990). В ряде исследований было показано, что мальчики, которые играют и с девочками, больше подвергаются насмешкам со стороны сверстников и менее популярны в их среде, чем те, кто подчиняется полоролевым стереотипам (A. Steriker, L. Kurdek, 1982). Одни авторы утверждают, что дети обоего пола более охотно подражают мальчикам (D. Lynn, 1969), другие — что дети больше внимания обращают на особенности поведения, соответствующие их полу, и не проявляют интереса к неуместному для их пола поведению (C. Martin, C. Halverson, 1981). Последние авторы выявили, например, что мальчики обнаруживают тенденцию лучше запоминать пункты, помеченные «для мальчиков», а девочки — пункты, помеченные «для девочек». Кроме того, дети допускали характерные ошибки в воспроизведении рассказа по памяти, когда в нем нарушались половые стереотипы. Например, они могли сказать, что дрова рубил мальчик, хотя это делала девочка.

    Но самый главный этап, на котором сказывается наибольшее влияние сверстников, обычно начинается в 8-12 лет, когда формируются мальчишеские компании. Этот процесс, получивший название мужского протеста,характеризуется ярким негативизмом по отношению к девочкам и формированием особого «мужского», подчеркнуто грубого и резкого стиля общения. В дальнейшем (к началу подросткового возраста) этот стиль несколько смягчается (М. Джинн, А. Петерсон).

    Большую роль в половой идентификации мальчиков-подростков играют и девочки-подростки. По данным И. В. Романова (1997), половая идентификация мальчиков зависит от сопоставления себя с женскими образами: мальчик начинает осознавать свою мужественность тогда (и тем сильнее), когда (и чем сильнее) он осознает в окружающих его девочках женщин. В то же время у девочек переживание женственности прямо не связано с интеграцией мужских образов.
    3.5. Информационное влияние на половую идентификацию
    Гендерные понятия формируются у детей также под влиянием литературных произведений, кино и телевидения, кукольных театров. Полоролевые образы, появлявшиеся на Западе в 1970-1980-х гг., остаются устойчивыми, традиционными и соответствующими стереотипным ролям (N. Signorelly, 1989). Та же тенденция выявилась и при анализе книг для чтения, предназначенных для учеников начальных классов, который проводился сначала в 1972 г., а затем 17 лет спустя (P. Purcell, L. Stewart, 1990), хотя после 1980 г. описание гендера в детских книгах несколько изменилось (в сторону большего равенства полов).

    Аналогичные данные получены и при анализе отечественных учебников. И. С. Клецина и Н. Н. Оболенцева (И. С. Клецина, 1998 б) проанализировали иллюстрации пяти учебников для 1-2-х классов общеобразовательной школы и выявили, что общее количество изображений лиц мужского пола превышает количество изображений лиц женского пола в два раза. Мужчины и мальчики в основном представлены занимающимися инструментальной деятельностью, кроме того, они чаще, чем женщины и девочки, изображены в ситуации отдыха, развлечений и занимающимися учебными делами.

    П. Краб и Д. Билавски (P. Crabb, D. Bielawski, 1994) проанализировали, с какими предметами изображали мужчин и женщин в американском детском журнале, издававшимся с 1937 по 1989 г. На протяжении 53 лет выявилась одинаковая тенденция: женщин в большинстве случаев рисовали с предметами домашней утвари, а мужчин — с орудиями труда.

    Описание роли и занятий женщин в современной литературе и журналистике для взрослых не отличается от такового в детской литературе (M. Chombart de Lauwe, 1963; R. Helson, 1972; H. Holter, 1971). H. Ажгихина (1996), проанализировав литературно-художественные советские журналы 1970-1980-х гг., установила, что характерной чертой прессы является жалость к женщине, которую эмансипация лишила женственности и призывы вернуть женщину к ее «истинному предназначению». В последующие годы перестройки в литературных произведениях на место работницы и матери пришла хорошенькая домохозяйка или юная фотомодель «без комплексов».

    Т. Максимова (1998), анализируя содержание современных женских романов и журналов, приходит к выводу, что традиционные установки на женский инфантилизм сохраняются, женщина по-прежнему остается хранительницей домашнего очага, счастливой женой и матерью.

    Та же тенденция имеется и в зарубежной прессе. Б. Фридан (1994), исследуя образы женщины и мужчины на страницах американских журналов, выяснила, что женщина в них — молодая и раскованная, женственная и воздушная, пассивная и веселая, довольная своим миром кухни и спальни, секса, детей и дома. Ее единственным стремлением является поиск мужчины. Работающая же женщина, хотя и умна, и хорошо образованна, честолюбива, привлекательна, но «неудачница» и до того «маскулинизирована» своей работой, что ее ущемленный, слабохарактерный и пассивный муж безразличен к ней как к женщине.

    Фотографии в прессе тоже по-разному отражают мужчин и женщин: у первых подчеркивается лицо (мужчины на них обычно изображаются от шеи и выше), а у вторых — тело. Это явление Арчер и его коллеги (Archer, 1985) назвали фейсизмом.Как полагают авторы, такое изображение мужчин и женщин не случайно: голова и лицо являются «центром душевной жизни», в них локализуются интеллект, личность, идентичность и характер, которые средства массовой информации скорее ассоциируют с мужчинами, чем с женщинами. Это, как отмечает Ш. Берн (2001), согласуется с данными экспериментов, показавших, что акцентирование лица индивида приводит к тому, что испытуемые более высоко оценивают его ум, амбиции и внешность.

    Вносит свой вклад в гендерную стереотипизацию и телевидение. Н. Синьорелли (1989) провел анализ телевизионных программ, занимавших в течение 16 лет в эфире лучшее время. Семьдесят один процент появлявшихся на экране людей и 69 % главных героев были мужчинами. Тенденция к выравниванию появления мужчин и женщин проявилась за это время лишь незначительно. Женщины были моложе мужчин, обладали привлекательной внешностью и мягким характером; их чаще показывали дома, в кругу семьи или в любовных сценах. Они же чаще оказывались в роли жертвы. Появлявшиеся на телеэкране мужчины имели, как правило, уважаемую профессию либо выполняли специфически мужскую работу (например, были полицейскими). Правда, в последние годы в американском кинематографе усиленно пропагандируется и женщина-полицейский. Однако это тот случай, когда жизнь в кино не соответствует реальности, как и то, что отрицательными персонажами сценаристы и режиссеры предпочитают делать мужчин.

    Подобные тенденции при анализе американских телепрограмм обнаружены и другими авторами (D. Atkin et al., 1991; D. Davis, 1991).

    Рекламные ролики, показываемые в США на телевидении, продолжают эту традицию. В одном исследовании (D. Bretl, J. Cantor, 1988) было выявлено, что подавляющее большинство роликов с участием женщин рекламировали товары для дома, а диапазон занятий для мужчин был в три раза шире, чем для женщин.

    При анализе изображений в рекламе потребителей и потребительниц, передаваемой по Британскому телевидению, А. Менстэд и К. Мак-Каллоч (A. Manstead, C. McCulloch, 1981) выявили, что мужчины чаще всего изображаются как рассуждающие и оценивающие товар, понимающие объективные причины его покупки, занимающие автономные роли и собирающиеся практически использовать приобретаемые предметы; женщины, напротив, — не как обсуждающие и оценивающие достоинства приобретаемого товара, а как движимые субъективными причинами в его приобретении (эмоциями и желаниями), занимающие зависимые и дополнительные роли (жены, любовницы, подруги) и связанные с социально престижным и символическим значением покупаемых предметов.

    В американской рекламе 90 % дикторов — мужчины, несмотря на то что зрители обоих полов одинаково доверяют дикторам как мужчинам, так и женщинам. На телевидении количество мужских персонажей постоянно превосходит количество женских персонажей в соотношении 3:1 во взрослых телепрограммах, и в соотношении 5:1 — в программах для детей. Женские персонажи выступают главным образом в романтических ролях. Лишь немногие успешно сочетают замужество с профессиональной деятельностью; работающие женские персонажи часто имеют профессии, связанные с низким статусом (Atkin et al., 1991).

    И. В. Грошев (1999) отмечает, что коммуникативное поведение женщины редко указывает на ее социальный статус, а интерпретируется, в первую очередь, с учетом сексуального восприятия. Реклама символически воспроизводит стереотипы «женственности» и «мужественности».

    А. Юрчак (1997), проанализировав отечественную рекламную продукцию, выделил два основных типа рекламных историй: романтические и семейные. В первых историях мужчина всегда профессионал, занятый напряженным делом, обычно напоминающим борьбу (политика, спорт, бизнес). Благодаря своим знаниям, уму, ловкости и смелости, он выходит из этой борьбы победителем. Женщина не только не принимает в ней участие, но попросту отсутствует в тех местах рекламного ролика, где эта борьба происходит. «Настоящая женщина» в это время занята самоукрашением, ведь главным ценителем ее внешности является мужчина. Таким образом, все усилия женщины направлены на то, чтобы ее заметили и оценили. Даже деловые женщины не забывают о своем «женском предназначении» — всегда прекрасно выглядеть, оставаться объектом созерцания и восхищения.

    В семейных историях деятельность женщины ограничивается семьей. Она лечит, стирает, чистит раковину и газовую плиту, готовит вкусные блюда и с нетерпением ждет мужа. Муж же внутри семейного пространства пользуется трудом женщины, а бойцовские и профессиональные качества проявляет вне дома.

    Таким образом, какая бы история ни рассказывалась в рекламном ролике, образ женщины подается как зависимый от мужчины, слабый, самореализующийся либо в домашних хлопотах, либо в обеспечении своей привлекательности. Мужчина же, как в отечественной, так и зарубежной рекламе, подается как лидер, сильный, агрессивный, подчиняющий себе других ради утверждения своего «Я» (S. Colombok, R. Fivush, 1994; И. В. Грошев, 1999).

    Все приведенные примеры различного изображения роли мужчины и женщины феминистски настроенные авторы склонны рассматривать как информационное давление на сознание общества, навязывание стереотипа поведения для мужчин и женщин. С моей точки зрения, более правильный вывод делает И. С. Клецина: средства массовой информации лишь отражают (хотя и в новой «упаковке») те роли мужчин и женщин, что веками упрочивались в сознании общества. И если средства массовой информации, в частности реклама, и влияют на формирование гендерных стереотипов (об экспериментах, показывающих это, речь пойдет чуть позже), то это происходит непреднамеренно, как бы вторично. Самоцелью же рекламы является адресация того или иного товара тому потенциальному потребителю, который им пользуется чаще всего. Почему же реклама должна идти против гендерных установок общества?

    Теперь о доказательствах влияния средств массовой информации, и особенно телевидения, на формирование гендерных установок. Чтение детьми книг, в которых женщины в большинстве случаев изображаются с предметами домашней утвари, а мужчины — с орудиями труда, приводит к усилению полотипичного поведения в детских играх (E. Ashton, 1983). По данным М. Кимбалл (M. Kimball, 1986), у детей, которые смотрят телевизор, проявляется больше установок, соответствующих гендерным нормам, чем у их сверстников, которые не смотрят телевизор. В эксперименте Д. Рабл с коллегами (D. Ruble et al., 1981) ребенок меньше играл с нейтральной игрушкой после просмотра телевизионного ролика, где с нею играл ребенок противоположного пола.

    Э. Аронсон (1998) привел результаты одного из исследований с использованием рекламы, в котором роль женщины была показана по-разному. В одной группе испытуемым демонстрировали телевизионные рекламные ролики, в которых женщины изображались как сексуальные объекты или же послушные домашние хозяйки, старающиеся угодить любому желанию мужчины. Другая группа испытуемых смотрела рекламные сюжеты, в которых роли мужчины и женщины были противоположны традиционным: например, показывали мужчину, который гордо угощал жену, только что возвратившуюся с работы, приготовленным им самим блюдом. Когда испытуемых после просмотра попросили представить и описать свою жизнь через 10 лет, испытуемые-женщины из первой группы были более склонны в своей будущей жизни не подчеркивать темы профессиональной карьеры и других жизненных достижений, а испытуемые-женщины из второй группы обнаружили стремление к достижению успеха столь же высокое, что и испытуемые-мужчины.

    Образы мужчин в женских изданиях. А. Клецина (1999) проанализировала описания мужчин, даваемые в феминистки ориентированных журналах и в обычных «женских» журналах. Оказалось, что образы мужчин в этих изданиях различны. В массовых «женских» журналах мужчины гораздо чаще, чем в феминистских изданиях, выполняют семейные и родственные роли, в определенной степени ведут себя пассивно, проявляют зависимость и неспособность справляться со сложными ситуациями, оказываются в роли жертвы обстоятельств, чаще изображаются в семейно-бытовой сфере и ассоциируются с детьми и детскими проблемами.

    В феминистских изданиях мужчины либо впрямую негативно оцениваются, либо изображаются как очередной печальный пример общественной ситуации и предстают то как представители расплывчатой, недифференцированной группы, выделенной по принципу «мы-они», то как обидчики (насильники, сексуальные домогатели, мужья-драчуны, агрессоры), то как находящиеся у власти, безнадежно глухие к нуждам и проблемам женщин. Таким образом, делает заключение А. Клецина, вопреки ожиданиям феминистские издания транслируют все тот же стереотипный традиционный мужской образ, против которого сами и выступают.
    3.6. Хотят ли женщины быть мужчинами
    По данным опроса, осуществленного Е. Д. Хомской и Н. Я. Батовой (1998), большинство людей считают, что женщины чаще несчастны, чем мужчины (соотношение: 72 % к 28 %). Это соответствует тому, что счастливых реже видят среди женщин, чем среди мужчин. Поэтому возникает вопрос — может быть, женщины жалеют, что они не мужчины?

    В одном исследовании были опрошены 1460 женщин и установлено по их ответам, что если в возрасте 7-14 лет лишь незначительная часть девочек хотела бы принадлежать к другому полу, то в зрелом возрасте около 80 % опрошенных женщин сказали, что предпочли бы родиться мужчинами. В общем-то, это понятно, учитывая более низкий социальный статус женщины в обществе, необходимость работать и вести хозяйство в семье. Думается, однако, что опрос дал бы другие результаты, если бы были расшифрованы некоторые функции мужчин, в частности необходимость проходить воинскую службу и принимать непосредственное участие в боевых действиях, работать в горячих цехах сталелитейного производства, быть грузчиком и т. д.

    Однако на уровне неосознанной оценки себя как представителя женского пола обнаружилась другая картина. По телефону, к которому был подключен магнитофон, были записаны реакции женщин разного возраста на обращение к ним как к мужчине, т. е. когда женщину умышленно называли мужским именем.

    <Счастье мужчины называется: «Я хочу». Счастье женщины называется: «Он хочет». Ф. Ницше>

    Результаты были следующими: в возрасте от 7 до 13 лет слышались оживление и смех, в 14-16 лет — уже удивление и легкая обида, в 20-35 лет — удивление, игриво-кокетливая ирония, а в 40-55 лет — обида и даже негодование. Поэтому не стоит, очевидно, удивляться, что сами женщины считают себя более удовлетворенными жизнью, чем мужчины. По данным В. А. Луневой (1971), лиц, выразивших уверенность в своем будущем (оптимистов), во всех возрастных группах (от 16 до 21-25 лет) было больше среди девушек, чем среди юношей.
    3.7. Нарушения половой идентичности
    Как отмечает В. Е. Каган (2000), в дошкольном возрасте о нарушении половой идентичности свидетельствует несколько регулярно проявляемых в различных сочетаниях признаков: предпочтение игрушек и игровых ролей противоположного пола; стремление быть со взрослыми противоположного пола и подражать их поведению; активно высказываемое желание изменить пол и имя; сновидения, в которых ребенок выступает как представитель другого пола; стремление одеваться и вести себя по типу противоположного пола.

    Родители гораздо сильнее беспокоятся по поводу мальчиков, играющих в девчоночьи игры, чем по поводу девочек-«сорванцов» (C. Martin, 1990). Очевидно, это связано с тем, что мужские роли считаются более ценными, чем женские.

    В зависимости от выраженности нарушения половой идентичности, пишет В. Е. Каган, подразделяются на:

    1) индивидуальные вариации соотношения маскулинности и фемининности, сопровождающиеся адаптационными реакциями;

    2) полоролевой конфликт, разворачивающийся на личностном уровне как переживание реального или мнимого несоответствия полоролевым стандартам с личностными реакциями невротического типа;

    3) конфликт половой идентичности как активное, осознаваемое противостояние, переживание себя в качестве представителя противоположного пола и существующих полоролевых стандартов; личностные реакции при этом носят целенаправленный активно-приспособительный характер и устремлены к легализации своего переживания половой принадлежности вопреки своему паспортному полу.

    В исследовании И. В. Берно-Белленкур (1998) выявлено, что нарушение гендерных стереотипов имеет статистически достоверную связь с различными формами аутоагрессии (суицидальные попытки) и аддитивного поведения (наркотизация, алкоголизм), социальной дезадаптацией. Поэтому для лиц с нарушением полоролевой идентификации необходима психотерапевтическая коррекция.

    По данным Д. Мани (J. Money, 1972), если изменение биологического пола происходит на первом году жизни, то необходима только переориентация родителей. Изменение пола в возрасте между одним и полутора годами является более сложным и зависит от того, хорошо ли ребенок понимает речь (предполагается, что проявление половой идентичности, т. е. осознание своей принадлежности к какому-то полу, происходит параллельно с овладением родным языком (J. Meyer, 1980; Д. Мани, 1980). В большинстве случаев ребенка нужно приспосабливать к новому полу. Изменение психологического пола в более позднем возрасте может оказаться невозможным.

    Д. Maни (J. Money, 1970, 1972) показано, что у гермафродитов половая идентичность и роль формируются соответственно воспитанию, а не генетической программе.
    * * *
    Знание эталонов мужественности и женственности, содержания и структуры образа мужчины и женщины помогает судить о степени сформированности у детей психологического пола, выявить те сферы жизнедеятельности, в которых наиболее ярко проявляются их особенности и возможности. Отсюда становится ясной важность воспитания у ребенка отношения к себе как представителю определенного пола. Такое воспитание находит отражение в именах, даваемых детям разного пола, в одежде, в предлагаемых ребенку игрушках, в характере поощрений и наказаний.

    Ю. Е. Алешина и А. С. Волович (1991) полагают, что условия современной жизни мало способствуют формированию мужской роли у мальчиков. Поэтому они находят другой путь осуществления этого — в особом стиле поведения и внешнего вида (байкеры, «металлисты», хулиганские группировки), где они проявляют силу, агрессивность, склонность к риску и т. п.

    Показано, что и мужчины, и женщины сильнее выражают свою приверженность гендерным стереотипам на публике, чем среди близких людей (A. Eagly, 1987). Это скорее указывает на использование механизма уступчивости, чем одобрения и идентификации. В то же время люди, в высшей степени соответствующие анатомо-физиологическим нормам для соответствующего пола (предельно женственные женщины и крайне мужественные мужчины), особенно привержены к поведению в рамках полоролевых стандартов, т. е. вероятнее всего используют механизм одобрения (J. Kagan, 1964; L. Kohlberg, 1966).

    Однако следование полоролевым стереотипам приводит порой к курьезам. В США низкий голос считается признаком мужественности и уверенности в себе. Поэтому миллионы американцев искусственно «понижают» свой голос даже в ущерб здоровью.
    Контрольные вопросы
    1. Что такое половая идентификация?

    2. Какие теории выдвинуты учеными для объяснения ее механизмов?

    3. Какова роль норм поведения мужчин и женщин, сложившихся в обществе, для половой идентификации?

    4. Какие информационные средства способствуют поддержанию в обществе представлений о гендерных различиях?

    5. Какова роль родителей и сверстников в половой идентификации?

    6. Какие нарушения половой идентичности выделяются?

    1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   55


    написать администратору сайта