Записки. Джордж Оруэлл Скотный двор
 Скачать 0.51 Mb.
|
|
Глава VIII Через несколько дней, когда улегся страх, вызванный жестокой расправой, кое-кто из животных вспомнил — или решил, что помнит — шестую заповедь, которая гласила: «Животное не может убить другое животное». И хотя никто не рискнул упоминать о ней в присутствии собак, все же чувствовалось, что эти убийства как-то не согласовывались с духом заповеди. Кловер попросила Бенджамина прочесть ей шестую заповедь, но когда Бенджамин, как обычно, отказался, сказав, что не хочет вмешиваться в эти дела, Кловер обратилась к Мюриель. Та прочитала ей заповедь. Она гласила: «Животное не может убить другое животное без причины». Так или иначе, но два последних слова как-то выпали из памяти тех, кто вспоминал заповедь. Но теперь они убедились, что заповедь не была нарушена: стало ясно, что теперь есть все основания уничтожать предателей, подручных Сноуболла. В этом году пришлось работать еще тяжелее, чем в прошлом. Поднять мельницу, стены которой стали вдвое толще и пустить ее в ход в намеченное время, не оставляя в то же время постоянную работу на ферме, было исключительно тяжело. Были времена, когда животным начинало казаться, что они и работают дольше, и питаются хуже, чем во времена Джонса. Но в одно воскресное утро перед ними появился Визгун, держа зажатый в копытцах длинный бумажный свиток и зачитал им, что производство продукции всех видов выросло за это время на 200, 300 и даже 500 процентов по сравнению с предыдущим временем. У животных не было никаких оснований не верить ему, тем более, что они уже очень смутно помнили, каковы были условия жизни до восстания. К тому же, надо добавить, случались дни, когда они чувствовали, что скоро работы станет меньше, а еды прибавится. Все приказы исходили теперь от Визгуна или от другой свиньи. Наполеон показывался перед обществом не чаще, чем раз в две недели. Когда он выходил, его сопровождал не только привычный эскорт из собак, но и шествовавший впереди черный петух, который играл роль герольда, громко трубя «Ку-каре-ку!» Перед тем, как Наполеон собирался что-то сказать. Даже на ферме, как говорилось, Наполеон занимал теперь отдельные апартаменты. Пищу он принимал в одиночестве, лишь в присутствии сидевших рядом двух собак, и ел он с посуды фирмы «Кроун Дерби», которая обычно хранилась в стеклянном буфете в гостиной. Было торжественно оповещено, что теперь, кроме дней традиционных праздненств, револьвер будет салютовать и в день рождения Наполеона. Теперь о нем никогда не говорилось, как просто о «Наполеоне». При обращении к нему надо было употреблять официальный титул «Наш вождь, товарищ Наполеон», и свиньи настаивали, чтобы к этому титулу добавлялись и другие — «Отец всех животных, ужас человечества, покровитель овец, защитник утят» и тому подобные. В своих речах Визгун, не утирая катящихся по щекам слез, говорил о мудрости Наполеона, о глубокой любви, которую он испытывает ко всем животным, особенно к несчастным, которые все еще томятся в рабстве и в унижении на других фермах. Стало привычным благодарить Наполеона за каждую удачу, за каждое достижение. Можно было услышать, как одна курица говорила другой: «Под руководством нашего вождя товарища Наполеона я отложила шесть яиц за пять дней»; или как две коровы, стоя у водопоя, восклицали: «Спасибо товарищу Наполеону за то, что под его руководством вода стала такой вкусной!» Обуревавшие всех чувства нашли выражение в песне, сочиненной Минимусом. Она называлась «Товарищ Наполеон» и звучала следующим образом: Отец всех обездоленных! Источник счастья! Повелитель колод с помоями! О, как пылает моя душа, когда я смотрю в твои спокойные и властные глаза, подобные солнцу в небе, товарищ Наполеон! Ты овладел искусством дарить все, что нужно твоим детям — дважды в день полное брюхо, чистую солому, чтобы валяться; каждое животное, большое или малое, спокойно спит в своем стойле, пока ты бдишь над всеми, товарищ Наполеон! И будь я хоть сосунок, или будь я уже большим, пустой бутылкой будь я или пробкой — все мы должны учиться верности и преданности тебе и приветствовать мир первым криком: «Товарищ Наполеон!» Наполеон одобрил песню и приказал написать ее большими буквами на другой стене амбара, напротив семи заповедей. Она была увенчана портретом Наполеона в профиль, который белой краской исполнил Визгун. Тем временем с помощью уимпера Наполеон вступил в сложные торговые отношения с Фредериком и Пилкингтоном. Штабель бревен все еще оставался непроданным. Фредерик рвался приобрести его, но не мог предложить подходящую сумму. Как раз в это время разнесся слух, что Фредерик со своими подручными готовит новое нападение на скотский хутор и собирается разрушить мельницу, строительство которой вызвало у него жгучую ревность. Доподлинно было известно, что Сноуболл скрывается в пинчфилде. В середине лета животные были встревожены известием, что три курицы пришли к Наполеону и признались, что Сноуболл вовлек их в заговор с целью убить Наполеона. Они были немедленно казнены. Пришлось принять новые меры безопасности для спасения жизни Наполеона. По ночам у каждой ножки его кровати находилось четверо собак, а поросенок по имени пинки должен был пробовать каждое блюдо, перед тем как к нему приступал сам Наполеон, что должно было предотвратить опасность отравления. Примерно в это время стало известно, что Наполеон решил продать штабель мистеру Пилкингтону; кроме того, он заключил соглашение о регулярном товарообмене между скотским хутором и Фоксвудом. Отношения между Наполеоном и Пилкингтоном, несмотря на то, что они поддерживались исключительно через уимпера, стали почти дружескими. Животные не доверяли Пилкингтону, поскольку он был родом из людей, но все же предпочитали его Фредерику, которого боялись и ненавидели. По мере того как лето шло к концу и мельница близилась к своему завершению, начали усиливаться слухи о надвигающемся предательском нападении. Говорилось, что Фредерик нанял не менее двадцати человек, вооруженных огнестрельным оружием, что он подкупил полицию и магистрат, и что, если ему удастся захватить скотский хутор и объявить себя его владельцем, это будет принято без возражений. Кроме того, из пинчфилда доходили ужасные истории о жестокости, с которой Фредерик обращается со своими животными. Он засек до смерти старую лошадь, он морит коров голодом, он убил собаку, швырнув ее в печь, а по вечерам он развлекается петушиными боями, предварительно привязывая к ногам несчастных птиц острие бритвы. Кровь кипела от ярости, когда животные слушали об издевательствах над их товарищами; порой даже раздавались призывы собраться и напасть на Пинчфилд, чтобы изгнать людей и дать свободу животным. Но Визгун советовал им избегать необдуманных действий и всецело положиться на мудрую стратегию товарища Наполеона. Тем не менее, антиФредериковские чувства продолжали расти. В одно воскресное утро Наполеон появился в амбаре и сообщил, что он никогда не вступал в переговоры о продаже бревен Фредерику; он объявил, что считает ниже своего достоинства иметь дело с таким подонком. Голубям, которых попрежнему посылали во все стороны для распространения новостей о восстании, было запрещено вести эту работу в Фоксвуде; кроме того, им было приказано сменить прежний лозунг «Смерть человечеству» на «Смерть Фредерику». В конце лета была разоблачена еще одна подлость Сноуболла. Поля оказались забитыми сорняками. Выяснилось, что это работа Сноуболла — во время одного из своих ночных визитов он смешал посевной фонд с сорняками. Гусак, который был уличен в заговоре, признал перед Визгуном свою вину и сразу покончил жизнь самоубийством, съев ягоды паслена. Теперь животные окончательно убедились, что Сноуболл — хотя до настоящего времени многие продолжали верить в это — никогда не получал ордена «Животное — герой первого класса». Это было просто легендой, которую после битвы у коровника пустил в ход сам Сноуболл. Он не только не был награжден, но, наоборот, подвергнут всеобщему осуждению за проявленную в сражении трусость. Порой кое-кто из животных еще сомневался в этом, но Визгун быстро убедил их, что им просто изменяет память. Осенью, которая запомнилась тяжелейшим изнурительным трудом — потому что одновременно шла и уборка урожая — мельница, наконец, была завершена. Надо было еще приобрести оборудование, и уимпер вел об этом переговоры, но само здание было закончено. Несмотря на все трудности, на отсутствие опыта, на примитивное оборудование, на предательство Сноуболла, несмотря на ошибки, — мельница была закончена точно в намеченный день! Изнемогая от гордости, животные гуляли вокруг этого творения, которое в их глазах выглядело еще более прекрасным, чем когда они только приступали к строительству. Тем более, что стены стали вдвое толще, чем раньше. Теперь их не могло обрушить ничто, кроме взрывчатки! И когда они думали, сколько было вложено труда в эту работу, какие они преодолевали трудности и как изменится их жизнь, когда завертятся крылья и по проводам потечет электричество — когда они думали об этом, их покидала усталость, и они с восторженными криками начинали носиться вокруг мельницы. В сопровождении собак и петуха Наполеон сам лично явился осмотреть работу; он поблагодарил животных за их достижения, и объявил, что строение будет называться мельница имени Наполеона. Через два дня животные были приглашены на специальное собрание в амбар. Они онемели от изумления, когда Наполеон объявил, что продал штабель Фредерику. Завтра прибудет грузовик от Фредерика и увезет бревна. Это значило, что все то время, пока Наполеон поддерживал вроде бы дружеские отношения с Пилкингтоном, он действовал по тайному соглашению с Фредериком. Все отношения с Фоксвудом были прерваны; Пилкингтону было отправлено оскорбительное послание. Голубям было приказано избегать Пинчфилд и сменить свой лозунг «Смерть Фредерику» на «Смерть Пилкингтону». Затем Наполеон заверил животных, что слухи о готовящемся нападении на скотский хутор не имели под собой никаких реальных оснований и что истории о жестоком обращении Фредерика с животными значительно преувеличены. Все эти сплетни скорее всего распускались Сноуболлом и его агентами. Кроме того, выяснилось, что Сноуболл не только никогда не скрывался в пинчфилде, но и вообще не был там никогда в жизни: он жил — и, как говорили, в исключительной роскоши — в Фоксвуде и на самом деле в течение долгих лет получал подачки от Пилкингтона. Хитрость Наполеона привела свиней в восторг. Демонстрируя дружбу с Пилкингтоном, он заставил Фредерика поднять цену до двенадцати фунтов. Но глубокая мудрость Наполеона, сказал Визгун, выражается в том, что на самом деле он не верит никому, даже Фредерику. Фредерик хотел заплатить за бревна какой-то бумажкой, называвшейся чеком, за которую потом можно было получить деньги. Но Наполеона на кривой не объедешь. Он настоял на платеже подлинными пятифунтовыми бумажками, перед тем, как Фредерик решит отвозить бревна, те должны быть переданы ему лично. Фредерик уже расплатился и теперь денег хватит, чтобы купить оборудование для мельницы. Бревна тем временем исчезли с молниеносной быстротой. Когда с ними было покончено, в амбаре снова было созвано всеобщее собрание, чтобы осмотреть полученные от Фредерика банкноты. Украшенный всеми своими наградами Наполеон, блаженно улыбаясь, расположился на соломенной подстилке на возвышении; рядом с ним в коробочке из-под китайского чая, взятой на кухне, стопкой были сложены деньги. Животные гуськом медленно проходили мимо и каждый глазел на богатства. Боксер засунул в коробку нос; тонкие белые бумажные деньги вздрогнули и зашевелились от его дыхания. Но через три дня на ферме поднялась страшная суматоха. На мотоцикле примчался бледный уимпер, бросил его во дворе и кинулся прямо в дом. В следующую минуту из апартаментов Наполеона раздался ужасный рев. Новость о случившемся облетела ферму подобно пожару. Банкноты были фальшивыми! Фредерик не заплатил за бревна ни шиллинга! Наполеон немедленно созвал всех животных и громовым голосом объявил смертный приговор Фредерику. После поимки, сказал он, Фредерик будет сварен заживо. Затем он предупредил, что после такого предательства можно ожидать самого худшего. Фредерик и его наемники каждую минуту могут напасть на ферму — они давно уже готовились к этому. Часовые должны неусыпно бдить на своих постах. В Фоксвуд отправились четверо голубей с миролюбивым посланием, в котором содержалась надежда на восстановление добрых отношений с Пилкингтоном. Нападение состоялось на следующее утро. Животные завтракали, когда примчался дозорный с известием, что Фредерик во главе своего воинства уже прошел ворота. Животные смело бросились им навстречу, но на этот раз им не удалось одержать столь легкую победу, как в битве у коровника. Их встретило пятнадцать человек, добрая половина из которых были вооружены револьверами, и они открыли огонь с пятидесяти метров. Животные не могли вынести ужасающего грохота и жалящих пуль; несмотря на все усилия Наполеона и Боксера, старавшихся подбодрить их, они бросились в бегство. Часть уже была ранена. Забравшись в дом, они судорожно припали к щелям и дыркам от выпавших сучков в стенах. Все пастбище, включая и мельницу, было в руках врагов. В эти минуты растерялся, кажется, даже Наполеон. Он молча ходил из угла в угол, подрагивая вытянутым хвостиком. Все взоры с тоской были обращены в сторону Фоксвуда. Если Пилкингтон решит прийти к ним на помощь, день поражения может еще обернуться победой. И в эту минуту вернулись четверо отосланных вчера голубей; один из них нес записку от Пилкингтона. В ней были нацарапаны слова: «Так вам и надо"! Тем временем Фредерик и его люди остановились около мельницы. Животные наблюдали за ними, не в силах скрыть своих опасений. Двое мужчин, вооружившись ломом и кувалдой, стали ломать стену мельницы. — Бесполезно! — Закричал Наполеон. — Мы возвели такие толстые стены, что они устоят. Они не справятся с ними и за неделю. Не падайте духом, товарищи! Но Бенджамин продолжал неотрывно следить за тем, что делалось около мельницы. Двое с ломом и кувалдой пробили дыру у основания здания. Медленно и разочарованно Бенджамин кивнул своей длинной мордой. — Так я и думал, — сказал он. — Разве вы не видите, что они делают? А сейчас они будут засыпать порох в эту дыру. Пораженные ужасом, животные застыли в ожидании. Было бы слишком рискованно выбраться из-под укрытия. Затем раздался ужасающий грохот. Голуби взвились в воздух, а все остальные, кроме Наполеона, ничком распластались на полу. Когда они поднялись, на том месте, где была мельница, колыхалось лишь огромное облако черного дыма. Ветерок медленно унес его. Мельница исчезла! Это зрелище заставило животных почувствовать прилив отваги. Страх и отчаяние, которое они испытывали минутой раньше, испарились в порыве ярости, когда они увидели эти подлые низкие действия. Всеобщий крик мести потряс воздух и, не ожидая приказов, в едином порыве они бросились прямо на врага. Они не склонялись перед горячими пулями, которые, как гвозди, вонзались в их тела. Это была яростная и жестокая битва. Люди непрестанно вели огонь, а когда животные вплотную сблизились с ними, пустили в ход колья и тяжелые подкованные сапоги. Смертью храбрых пали корова, три гуся и две овцы; почти все остальные были ранены. Даже Наполеон, который руководил операцией с тыла, потерял кончик хвоста, оторванный пулей. Но и нападавшие понесли серьезный урон. Троим из них Боксер копытами проломил голову; другой получил удар рогами в живот; кое-кто поддерживал штаны, разорванные в клочья зубами Джесси и Блюбелл. А когда девять собак из личной охраны Наполеона, которых он под прикрытием изгороди направил в обход, со свирепым лаем появились в тылу нападавших, их охватила паника. Они увидели, что им грозит опасность окружения. Фредерик заорал им, что надо, пока еще не поздно, уносить ноги, и в следующий момент трусливый враг бросился в позорное бегство, спасая свои драгоценные жизни. Животные гнали их до края поля, успев нанести несколько последних ударов тем, кто перелезал через изгородь. Они победили, но какой ценой! Все были измучены и залиты кровью. Медленно они побрели обратно на ферму. Вид мертвых товарищей, чьи тела распростерлись на траве, вызвал у многих слезы. А затем в печальном молчании они застыли там, где еще недавно высилась мельница. Да, с ней все было кончено; не осталось и следа их трудов! Была разрушена даже часть фундамента. И для восстановления мельницы они не могли, как раньше, использовать обрушившиеся камни. Теперь камней тоже не было. Силой взрыва они были раздроблены и раскиданы на сотни метров. Мельницы словно и не было. Когда они пришли на ферму, перед ними вынырнул неизвестно почему отсутствовавший во время битвы Визгун, сияющий и радостный. И животные услышали, как со стороны главного строения раздавались торжественные звуки салюта из револьвера. — Почему стреляет револьвер? — Спросил Боксер. — В честь нашей победы! — Закричал Визгун. — Какой победы? — Сказал Боксер. Бабки его были в крови, он потерял подкову и расщепил копыто; не менее дюжины пуль засели у него в мышцах задней ноги. — Как что за победа, товарищи! Разве мы не изгнали врагов нашей идеи — священной идеи скотского хутора? — Но они разрушили мельницу! А мы строили ее два года! — Ну и что? Мы построим другую мельницу. Мы выстроим десяток мельниц, если надо будет. Вы не цените, товарищи, величие того, что нам удалось совершить. Враг занял почти всю нашу землю. А теперь — благодаря руководству товарища Наполеона — мы отвоевали каждый ее дюйм! — Мы отвоевали то, что у нас было раньше, — сказал Боксер. — Зато мы победили, — сказал Визгун. Они втянулись во двор. Раны от пуль, застрявших у Боксера под кожей, сильно болели. Он предвидел, что его ждет тяжелая работа по восстановлению мельницы, начиная с фундамента, и он уже прикидывал, как возьмется за нее. Но в первый раз он задумался над тем, что ему уже одиннадцать лет и что даже его могучие мускулы уже не те, что были когда-то. Но когда животные увидели вьющийся по ветру зеленый флаг и услышали победные залпы из револьвера — семь раз он стрелял — и услышали речь, которую произнес Наполеон, благодаря их за мужество, они наконец поверили, что одержали великую победу. Животным, павшим в сражении, были устроены торжественные похороны. Боксер и Кловер везли телегу, которая служила катафалком, и Наполеон лично возглавлял процессию. На празднования были отпущены два полных дня. Были песни, речи, стрельба из револьвера, и каждому была вручена премия — яблоко; кроме того, птицы получили по две унции зерна, а собаки — по три бисквита. Было объявлено, что это сражение впредь будет называться битвой у мельницы и что Наполеон награждается новым отличием, орденом зеленого знамени, который он сам присудил себе. В этих всеобщих праздненствах был окончательно забыт печальный эпизод с банкнотами. А через несколько дней случилась история с виски, что хранилось в подвале. Его обнаружили еще в те дни, когда животные овладели фермой. В ту ночь, о которой идет речь, с фермы доносились звуки громкого пения, в котором, к удивлению слушателей, звучали нотки «Скотов Англии». А примерно в полдевятого Наполеон со старой шляпой на голове, в которой мистер Джонс играл в крикет, мелькнув на мгновение, стремительно выскочил из задней двери, галопом промчался по двору и снова исчез в дверях. Утром над фермой царило глубокое молчание. Свиньи не показывались из дома. Около девяти часов появился Визгун. Он шел медленно и уныло, с опухшими глазами, с безвольно болтающимся хвостиком. Было видно, что он серьезно болен. Визгун созвал всех и сказал, что должен сообщить им печальную новость. Товарищ Наполеон умирает! Горестный плач разнесся по ферме. Перед дверями была разложена солома. Все ходили на цыпочках. Со слезами на глазах животные вопрошали друг друга, как они будут жить, если вождь их покинет. Ходили слухи, что, несмотря на все предосторожности, Сноуболлу удалось подсыпать яд в пищу Наполеону. В одиннадцать Визгун вышел еще с одним сообщением. Уходя от нас, последним своим распоряжением на этой земле товарищ Наполеон повелел объявить: впредь употребление алкоголя будет караться смертью. Но, тем не менее, к вечеру Наполеону стало несколько лучше, а на следующее утро у Визгуна появилась возможность сообщить, что товарищ Наполеон находится на пути к выздоровлению. Вечером того же дня он приступил к работе, а на следующий день стало известно, что он направил уимпера в Уиллингдон с целью купить какую-нибудь литературу по пивоварению и винокурению. Через неделю он отдал распоряжение распахать небольшой лужок в саду, который давно уже был отведен для пастьбы тем, кто уходит на отдых. Поступило сообщение, что пастбище истощено и нуждается в рекультивации; но скоро стало известно, что Наполеон решил засеять его ячменем. Примерно в это время произошел странный инцидент, недоступный пониманию подавляющего большинства обитателей фермы. Как-то ночью, примерно около двенадцати, во дворе раздался грохот, и все животные высыпали наружу. Стояла лунная ночь. У подножия той стены большого амбара, на которой были написаны семь заповедей, лежала сломанная лестница. Рядом с ней копошился оглушенный Визгун, а неподалеку от него лежали фонарь, кисть и перевернутое ведерко с белой краской. Собаки сразу же окружили его и, как только Визгун оказался в состоянии держаться на ногах, проводили его на ферму. Никто — кроме, конечно, старого Бенджамина, который лишь кивал с многозначительным видом и делал вид, что ему все ясно, — не понял, что все это значило, но не проронил ни слова. Но через несколько дней Мюриель, перечитывая для себя семь заповедей, заметила, что одну заповедь животные усвоили неправильно. Они думали, что пятая заповедь звучала как «Животные не пьют алкоголя», но здесь были еще два слова, которые они упустили из виду: «Животные не пьют алкоголя сверх необходимости». |