хз. Дядя Федор, пёс и кот Успенский Э. Н. Глава первая. Дядя фёдор
 Скачать 370.61 Kb.
|
|
Денискины рассказы — Виктор Драгунский Куриный бульонМама принесла из магазина курицу, большую, синеватую, с длинными костлявыми ногами. На голове у курицы был большой красный гребешок. Мама повесила ее за окно и сказала: — Если папа придет раньше, пусть сварит. Передашь? Я сказал: — С удовольствием! И мама ушла в институт. А я достал акварельные краски и стал рисовать. Я хотел нарисовать белочку, как она прыгает в лесу по деревьям, и у меня сначала здорово выходило, но потом я посмотрел и увидел, что получилась вовсе не белочка, а какой-то дядька, похожий на Мойдодыра. Белкин хвост получился как его нос, а ветки на дереве как волосы, уши и шапка… Я очень удивился, как могло так получиться, и, когда пришел папа, я сказал: — Угадай, папа, что я нарисовал? Он посмотрел и задумался: — Пожар? — Ты что, папа? Ты посмотри хорошенько! Тогда папа посмотрел как следует и сказал: — Ах, извини, это, наверное, футбол… Я сказал: — Ты какой-то невнимательный! Ты, наверно, устал? А он: — Да нет, просто есть хочется. Не знаешь, что на обед? Я сказал: — Вон, за окном курица висит. Свари и съешь! Папа отцепил курицу от форточки и положил ее на стол. — Легко сказать, свари! Сварить можно. Сварить — это ерунда. Вопрос, в каком виде нам ее съесть? Из курицы можно приготовить не меньше сотни чудесных питательных блюд. Можно, например, сделать простые куриные котлетки, а можно закатить министерский шницель — с виноградом! Я про это читал! Можно сделать такую котлету на косточке — называется «киевская» — пальчики оближешь. Можно сварить курицу с лапшой, а можно придавить ее утюгом, облить чесноком и получится, как в Грузии, «цыпленок табака». Можно, наконец… Но я его перебил. Я сказал: — Ты, папа, свари что-нибудь простое, без утюгов. Что-нибудь, понимаешь, самое быстрое! Папа сразу согласился: — Верно, сынок! Нам что важно? Поесть побыстрей! Это ты ухватил самую суть. Что же можно сварить побыстрей? Ответ простой и ясный: бульон! Папа даже руки потер. Я спросил: — А ты бульон умеешь? Но папа только засмеялся. — А чего тут уметь? — У него даже заблестели глаза. — Бульон — это проще пареной репы: положи в воду и жди, когда сварится, вот и вся премудрость. Решено! Мы варим бульон, и очень скоро у нас будет обед из двух блюд: на первое — бульон с хлебом, на второе — курица вареная, горячая, дымящаяся. Ну-ка брось свою репинскую кисть и давай помогай! Я сказал: — А что я должен делать? — Вот погляди! Видишь, на курице какие-то волоски. Ты их состриги, потому что я не люблю бульон лохматый. Ты состриги эти волоски, а я пока пойду на кухню и поставлю воду кипятить! И он пошел на кухню. А я взял мамины ножницы и стал подстригать на курице волоски по одному. Сначала я думал, что их будет немного, но потом пригляделся и увидел, что очень много, даже чересчур. И я стал их состригать, и старался быстро стричь, как в парикмахерской, и пощелкивал ножницами по воздуху, когда переходил от волоска к волоску. Папа вошел в комнату, поглядел на меня и сказал: — С боков больше снимай, а то получится под бокс! Я сказал: — Не очень-то быстро выстригается… Но тут папа вдруг как хлопнет себя по лбу: — Господи! Ну и бестолковые же мы с тобой, Дениска! И как это я позабыл! Кончай стрижку! Ее нужно опалить на огне! Понимаешь? Так все делают. Мы ее на огне подпалим, и все волоски сгорят, и не надо будет ни стрижки, ни бритья. За мной! И он схватил курицу и побежал с нею на кухню. А я за ним. Мы зажгли новую горелку, потому что на одной уже стояла кастрюля с водой, и стали обжигать курицу на огне. Она здорово горела и пахла на всю квартиру паленой шерстью. Папа поворачивал ее с боку на бок и приговаривал: — Сейчас, сейчас! Ох и хорошая курочка! Сейчас она у нас вся обгорит и станет чистенькая и беленькая… Но курица, наоборот, становилась какая-то черненькая, вся какая-то обугленная, и папа наконец погасил газ. Он сказал: — По-моему, она как-то неожиданно прокоптилась. Ты любишь копченую курицу? Я сказал: — Нет. Это она не прокоптилась, просто она вся в саже. Давай-ка, папа, я ее вымою. Он прямо обрадовался. — Ты молодец! — сказал он. — Ты сообразительный. Это у тебя хорошая наследственность. Ты весь в меня. Ну-ка, дружок, возьми эту трубочистовую курицу и вымой ее хорошенько под краном, а то я уже устал от этой возни. И он уселся на табурет. А я сказал: — Сейчас, я ее мигом! И я подошел к раковине и пустил воду, подставил под нее нашу курицу и стал тереть ее правой рукой изо всех сил. Курица была очень горячая и жутко грязная, и я сразу запачкал свои руки до самых локтей. Папа покачивался на табурете. — Вот, — сказал я, — что ты, папа, с ней наделал. Совершенно не отстирывается. Сажи очень много. — Пустяки, — сказал папа, — сажа только сверху. Не может же она вся состоять из сажи? Подожди-ка! И папа пошел в ванную и принес мне оттуда большой кусок земляничного мыла. — На, — сказал он, — мой как следует! Намыливай! И я стал намыливать эту несчастную курицу. У нее стал какой-то совсем уже дохловатый вид. Я довольно здорово ее намылил, но она очень плохо отмыливалась, с нее стекала грязь, стекала уже, наверно, с полчаса, но чище она не становилась. Я сказал: — Этот проклятый петух только размазывается от мыла. Тогда папа сказал: — Вот щетка! Возьми-ка, потри ее хорошенько! Сначала спинку, а уж потом все остальное. Я стал тереть. Я тер изо всех сил, в некоторых местах даже протирал кожу. Но мне все равно было очень трудно, потому что курица вдруг словно оживела и начала вертеться у меня в руках, скользить и каждую секунду норовила выскочить. А папа все не сходил со своей табуретки и все командовал: — Крепче три! Ловчее! Держи за крылья! Эх, ты! Да ты, я вижу, совсем не умеешь мыть курицу. Я тогда сказал: — Пап, ты попробуй сам! И я протянул ему курицу. Но он не успел ее взять, как вдруг она выпрыгнула у меня из рук и ускакала под самый дальний шкафчик. Но папа не растерялся. Он сказал: — Подай швабру! И когда я подал, папа стал шваброй выгребать ее из-под шкафа. Он сначала оттуда выгреб старую мышеловку, потом моего прошлогоднего оловянного солдатика, и я ужасно обрадовался, ведь я думал, что совсем потерял его, а он тут как тут, мой дорогой. Потом папа вытащил, наконец, курицу. Она была вся в пыли. А папа был весь красный. Но он ухватил ее за лапку и поволок опять под кран. Он сказал: — Ну, теперь держись. Синяя птица. И он довольно чисто ее прополоскал и положил в кастрюлю. В это время пришла мама. Она сказала: — Что тут у вас за разгром? А папа вздохнул и сказал: — Курицу варим. Мама сказала: — Давно? — Только сейчас окунули, — сказал папа. Мама сняла с кастрюльки крышку. — Солили? — спросила она. — Потом, — сказал папа, — когда сварится. Но мама понюхала кастрюльку. — Потрошили? — сказала она. — Потом, — сказал папа, — когда сварится. Мама вздохнула и вынула курицу из кастрюльки. Она сказала: — Дениска, принеси мне фартук, пожалуйста. Придется все за вас доделывать, горе-повара. А я побежал в комнату, взял фартук и захватил со стола свою картинку. Я отдал маме фартук и спросил ее: — Ну-ка, что я нарисовал? Угадай, мама! Мама посмотрела и сказала: — Швейная машинка? Да? |