Том 1. Восток в древности. Э. Л. Эрман Художественный редактор

• Название: Э. Л. Эрман Художественный редактор
• Анкор: Том 1. Восток в древности.pdf
• Дата: 28.01.2017
• Размер: 6.64 Mb.
• Имя файла: Том 1. Восток в древности.pdf
• Тип: Документы; #563
• страница: 40 из 59

446
севере, р. Ляохэ — на востоке и до бассейна р. Тарим — на западе. После того как в 205 г. до х.э. сюнну овладели Ордосом, их вторжения на территорию Ханьской империи стали регулярными.
В 200 г. до х.э. они окружили под г. Пинчэн войско Лю Бана. Переговоры завершились заключением в 198 г. до х.э. договора, основанного на мире и родстве, Лю Бан фактически признал себя данником шаньюя. Условия договора были тяжелыми для Китая и считались позорными в последующей традиции. Однако этот договор, по сути, имел благоприятные последствия для молодого ханьского государства, способствовал известной нормализации отношений империи с грозным соседом, превосходившим ее по силе в то время, служил стабилизации обстановки на северных границах страны. По словам историка I в. х.э. Бань Гу, этим договором о мире с сюнну Лю Бан намеревался обеспечить спокойствие пограничным землями на какое-то время, очевидно, преуспел в этом. Однако все же договор 198 г. не остановил вторжений сюнну. Их отряды проникали далеко вглубь ханьского Китая, угрожая даже столице г.
Чанъань.
Об активной борьбе с сюнну и необходимых в связи с этим реформах ханьского войска вставал вопрос еще при Вэнь-ди. При Цзин-ди были значительно увеличены императорские табуны и расширены государственные пастбища, необходимые для создания тяжеловооруженной конницы, была начата реорганизация ханьского войска во многом по образцу сюн-нуского. При Уди реформа войска была завершена, чему способствовала введенная Уди монополия на железо. В
133 г. до х.э. мирный договор с сюнну был разорван и Уди взял курс на решительную борьбу сними. Ханьские войска в 127 г. до х.э. вытеснили сюнну из Ордоса. По берегам излучины Хуанхэ были возведены укрепления и построены крепости. Затем прославленные ханьские военачальники
Вэй Цин и Хо Цюйбин в 124 и 123 г. до х.э. оттеснили сюнну от северных границ империи и заставили шаньюя перенести ставку на север пустыни Гоби.
С этого момента внешняя политика Удина северо-западе была направлена на завоевание чужеземных территорий, покорение соседних народов, захват военнопленных, расширение внешних рынков и господство на международных торговых путях.
Еще в 138 г. до х.э., руководствуясь испытанным методом древнекитайской дипломатии — руками варваров покорять варваров, — Уди отправил дипломата и стратега Чжан Цяня для заключения военного союза с враждебными сюнну племенами юэчжи, которые под натиском сюнну откочевали из Ганьсу куда-то на запад. По дороге Чжан Цянь попал в плен к сюнну, после десятилетнего пребывания у них он бежали продолжил свою миссию. Юэчжи находились тогда уже в Средней Азии, покорили Бактрию. Чжан Цянь не склонил их к войне с сюнну. Однако вовремя своего путешествия он побывал в Давани (Фергана, Канцзюе (или Канпое — очевидно, среднее и нижнее течение Сырдарьи и примыкающие районы Среднеазиатского Междуречья, прожил около года в Дася (Бактрия). От местных торговцев Чжан Цянь узнало Шэньду (Индия) и далеких западных странах, в том числе об Аньси (Парфия), а также о том, что этим странам известно о Китае как о стране шелка, которым чужеземные купцы охотно торговали. По возвращении в Чанъань Чжан Цянь описал все это в своем докладе У-ди.
Сведения Чжан Цяня чрезвычайно расширили географический кругозор древних китайцев им стало известно о многих странах к западу от империи Хань, их богатствах и заинтересованности в торговле с Китаем. С
447
этого времени первостепенное значение во внешней политике императорского двора стали придавать захвату торговых путей между империей и этими странами, установлению сними регулярных связей. В целях осуществления этих планов было изменено направление походов на сюнну, основным центром нападения на них стала Ганьсу, так как здесь пролегала торговая дорога на запад — знаменитый Великий Шелковый путь. Хо Цюйбин в 121 г. до х.э. вытеснил сюнну с пастбищных земель Ганьсу и отрезал от союзных сними цянов — племен Тибетского нагорья,

открыв для Ханьской империи возможность экспансии в Восточный Туркестан. На территории
Ганьсу вплоть до Дуньхуана была построена мощная линия укреплений и основаны военные и гражданские поселения. Ганьсу стала плацдармом для дальнейшей борьбы за овладение Великим Шелковым путем, караваны по которому потянулись из Чанъани сразу же после закрепления позиций империи в Ганьсу.
Чтобы обезопасить путь караванам, Ханьская империя использовала дипломатические и военные средства для распространения своего влияния на оазисные города-государства Восточного Туркестана, располагавшиеся вдоль Великого Шелкового пути. В 115 г. до х.э. было отправлено к усуням посольство во главе с Чжан Цянем. Оно сыграло большую роль в развитии торговых и дипломатических связей ханьского Китая с Центральной и Средней Азией. Вовремя своего пребывания у усуней Чжан Цянь отправил в Давань, Канцзюй, к юэчжам ив Дася, Аньси, Шэньду и другие страны посланцев, которые явились первыми представителями древнего Китая в этих странах. В течение 115—111 гг. до х.э. были установлены торговые связи между Ханьской империей и Бактрией.
Великий Шелковый путь из ханьской столицы Чанъани шел на северо-запад по территории Ганьсу до Дуньхуана, где он разветвлялся на две основные дороги (севернее и южнее оз. Лобнор), ведущие в Кашгар. Из Кашгара торговые караваны следовали в Фергану и Бактрию, а оттуда в Индию и Парфию и далее к Средиземноморью. Из Китая караваны везли железо, считавшееся лучшим в мире (Плиний Старший, никель, золото, серебро, лаковые изделия, зеркала и другие предметы ремесла, но прежде всего шелковые ткани и шелк-сырец (сы — с этим наименованием, видимо, связывалось название Китая в античном мире, где он был известен как страна «синов» или «серов»). В Китай доставляли редких зверей и птиц, растения, ценные сорта древесины, меха, лекарства, пряности, благовония и косметику, цветное стекло и ювелирные изделия, полудрагоценные и драгоценные камни и другие предметы роскоши, а также рабов (музыкантов, танцоров) и т.п. Особо следует отметить заимствованные в это время Китаем из Средней Азии виноград, фасоль, люцерну, шафран, некоторые бахчевые культуры, гранатовое и ореховое дерево.
При Уди Ханьская империя установила связи со многими государствами на территории Индии, Ирана и расположенными далее на запад странами вплоть до Средиземноморья идентифицировать некоторые упоминаемые в китайских источниках географические названия окончательно не удалось. Согласно сообщениям Сыма Цяня, в эти страны ежегодно отправлялось более десяти посольств, которые сопровождали большие торговые караваны из близких стран послы возвращались через несколько лета из далеких — иногда через десять лет. Известно о прибытии к ханьскому двору посольств из ряда западных стран, в том числе дважды из Парфии. Одно из них поднесло китайскому двору яйца больших птиц (страусов) и искусных фокусников из
Лисянь (очевидно, из Александрии в Египте).
448
Великий Шелковый путь играл огромную роль в развитии дипломатических, экономических и культурных связей между Дальним Востоком и странами Среднего и Ближнего Востока, а также Средиземноморья. Однако все, что доставлялось в Чанъань по Великому Шелковому пути, ханьский император и его окружение рассматривали как дань варваров, прибытие чужеземных посольств с обычными для той эпохи подношениями воспринимались не иначе, как выражение покорности империи Хань. Воинственный император (перевод храмового имени Уди) был обуреваем глобальным замыслом расширить пределы империи на десять тысяч ли и распространить власть Сына Неба (те. ханьского императора) во всем мире (букв, до четырех морей")».
Реформированное конфуцианство, признанное государственной религией, провозгласило доктрину абсолютного превосходства Срединного государства (те. империи Хань) — центра вселенной — над окружающим миром внешних варваров, неподчинение которых Сыну Неба рассматривалось как преступление. Походы Сына Неба, как мироустроителя вселенной, объявлялись карательными, внешнеполитические контакты относились к уголовному праву. К поднесению дани государства Западного Края (как называли Восточный Туркестан) принуждались подарками ханьского двора и военной силой ханьских гарнизонов, расквартированных в крепостях бассейна р. Тарим. Города Западного Края зачастую отказывались от даров Сына Неба, трезво расценивая их как попытку грубого вмешательства в свои внутренние дела, скрытое намерение лишить их выгод от транзитной торговли, естественно сложившейся на трассе Великого Шелкового пути. С особым рвением ханьские послы действовали в Фергане, державшей ключевые позиции на важном участке Шелкового пути и

владевшей небесными конями — статными лошадьми западной породы, представлявшими исключительную важность для тяжеловооруженной конницы Уди. Даваньцы упорно сопротивлялись домогательствам ханьского двора, прятали коней и отказывались отдавать их ханьским послам (Сыма Цянь). В 104 г. в далекий карательный поход наг. Эрши (столица Ферганы) выступила огромная армия полководца Ли Гуанли, которому заранее был пожалован титул «Эршиского Победителя. Поход длился два года, но окончился полным провалом. В 102 г. Уди предпринял новый грандиозный поход в Фергану. На сей раз удалось получить небесных коней, но покорить Давань империи оказалось не под силу. Походы в Фергану, стоившие империи крайнего напряжения, закончились, по оценке самого Уди, полным провалом планов ханьской агрессии на Западе. Политическое доминирование ханьского Китая в Восточном Туркестане оказалось нестабильным, носило кратковременный и очень ограниченный характер. Наиболее беспристрастные представители официальной историографии вообще подвергали сомнению необходимость для империи Хань экспансии в Центральную и Среднюю Азию, отмечая ее отрицательные последствия как для этих стран, таки в особенности для Китая. Династия Хань устремилась в далекий Западный Край и тем самым довела до истощения империю, — писал автор одной из раннесредневековых историй Китая.
Одновременно с активной внешней политикой на северо-западе Уди предпринял широкую экспансию в южном и северо-восточном направлениях. Юэские государства в Южном Китае и Северном Вьетнаме издавна привлекали древнекитайских торговцев и ремесленников как рынки сбыта товаров и места добычи медных и оловянных руд, драгоценных металлов, жемчуга, приобретения экзотических животных и растений, а также рабов.
449
Завоеванные при Цинь Шихуанди юэские земли после падения династии Цинь отпали от империи, но торговые связи сними сохранились.
Древнекитайские источники фиксируют существование во II в. до х.э. трех независимых юэских государств Наньюэ (в бассейне среднего и нижнего течения р. Сицзян и Северном Вьетнаме,
Дунъюэ (на территории провинции Чжэцзян) и Миньюэ (в провинции Фуцзянь). В самом крупном из них — Наньюэ (Намвьет) — захватил власть бывший циньский наместник Чжао То. Они основал местную вьетскую династию Чиеу, провозгласив себя императором, равнодержавным
Ханям. В 196 г. до х.э. между Хань и Наньюэ был заключен договор, по которому Лю Бан признавал Чжао То законным правителем Наньюэ. Но вскоре Чжао Тов ответ на запрет императрицы Люйхоу вывозить в Наньюэ железо, скот и другие товары разорвал дипломатические отношения с империей. Обе страны оказались в состоянии войны, однако вести ее у империи не было сил.
С первых же лет своего воцарения Уди делал ставку на захват южных государств. В 138 г. до х.э., вмешавшись в междоусобную борьбу вьетских государств, Хани покорили Дунюэ, после чего Уди приступил к подготовке большой войны против Наньюэ.
Активизации внешней политики Удина юго-западе способствовало и возвращение в 125 г. до х.э.
Чжан Цяня из его поездки к юэчжи, вовремя которой он узнало торговом путина юго-западе Китая, по которому товары из Шу (Сычуань) доставлялись в Индию и Бактрию. Однако посланные в 122 г. до х.э. для отыскания этого пути ханьские экспедиции были задержаны племенами на юго-западе Китая. Открыть для империи путь в Индию, проходящий через Бирму, не удалось. Позже Уди получил возможность установить связи с Индией по морю, но это произошло уже после захвата Наньюэ.
После смерти Чжао То, воспользовавшись внутренней смутой, Уди ввел в Наньюэ крупные военные силы. Длившаяся с перерывами два года (112—111) война с Наньюэ закончилась победой империи. За этот срок империя покорила и остальные юэские земли, лишь Миньюэ продолжало сохранять независимость. По сведениям Бань Гу, после подчинения Наньюэ Ханьская империя установила связи по морю с Индией и Ланкой
(Сычэнбу).
Путь из Южно-Китайского моря в Индийский океан шел, вероятно, через Малаккский пролив. Древние китайцы в то время небыли сильны в мореплавании, зато искусными мореходами издревле были народы юэ. Очевидно, юэские суда и доставляли ханьских торговцев в Индию, на Ланку ив другие районы Южной Азии. После завоевания Наньюэ, скорее всего через посредство народов юэ, были завязаны связи Ханьской империи с отдаленными странами Юго-Восточной и Южной Азии.
Разделив Наньюэ на области и уезды, завоеватели эксплуатировали местных жителей, заставляя их

работать в рудниках, добывать золото и драгоценные камни, охотиться на слонов и носорогов. Из- за постоянных антиханьских восстаний Уди был вынужден держать на юэских землях большие военные силы.
Завершив войны на юге, Уди предпринял решительные действия против государства Чаосянь
(кор. Чосон) на территории Северной Кореи. Эта страна задолго до возникновения империи поддерживала связи с северо-восточными древнекитайскими царствами. После образования империи Хань при Лю Бане был заключен договор, устанавливающий границу между обоими государствами пор. Пхесу. Чаосяньские правители стремились проводить независимую политику ив противовес империи поддерживали связи с сюнну. Последнее обстоятельство, а также то, что Чаосянь препятствовала сношению империи с народами Южной Кореи, сделало Чаосянь очередным объектом ханьской агрессии. В 109 г. до х.э. Уди спровоцировал в
Чаосяни убийство ханьского посла, после чего направил туда карательную экспедицию. После длительной осады с суши и с моря столица Чаосяни Вангомсон пала. На территории Чаосяни были учреждены четыре административных округа, однако три из них пришлось упразднить в связи с непрекращавшейся борьбой древних корейцев за независимость.
Захватнические войны, которые много лет подряд непрерывно вел Уди, опустошали казну и истощили ресурсы государства. Эти войны, потребовавшие колоссальных расходов и неисчислимых человеческих жертв, уже в конце правления Уди привели к резкому ухудшению положения основной массы трудового населения страны и взрыву народного недовольства, которое выразилось в открытых выступлениях озлобленного и измученного люда в центральных областях империи. Одновременно поднялись антиханьские выступления племен на окраинах империи. Страна устала от бесконечных войн, люди объяты печалью, запасы истощились — так характеризует состояние империи в конце правления Уди его современник историк Сыма Цянь. После смерти Уди крупные завоевательные походы почти не предпринимались. Сторонники военных захватов не встречали более поддержки при ханьском дворе.
Вплоть до конца I в. до х.э. — начала I в. х.э. внешняя политика Ханьской империи носила в основном пассивный характер. Ханьские войска лишь в 36 г. до х.э. предприняли дальний поход против сюнну, активизировавшихся в Западном Крае. Это на некоторое время укрепило власть Ханьской империи в Западном Крае, но уже через несколько лет сюнну возобновили набеги на северо-западные границы
Ханьской империи, ив начале I в. х.э. им удалось подчинить своему влиянию весь Западный Край.
С последней четверти I в. до х.э. по стране прокатилась волна восстаний рабов. На рубеже христианской эры империя оказалась в состоянии глубокого внутреннего кризиса. Многие государственные деятели усматривали его причину в росте крупного землевладения и рабовладения.
Через всю внутреннюю историю империи Ранней Хань красной нитью проходит борьба против концентрации частной земельной собственности, но к концу I в. до х.э. она приобретает исключительную остроту. Как показывают относящиеся к этому времени доклады сановников Ши
Даня, Кун Гуана и Хэ У, вопрос о земле тесно связывается с вопросом о рабах. Две эти общественные проблемы выступают как основные во всех проектах реформ и законах начала христианской эры. Наиболее дальновидные представители правящего класса сознавали необходимость проведения реформ с целью ослабления напряжения в обществе.
Попытка проведения подобных мероприятий была предпринята при императоре Ай-ди (6—1 гг. до х.э.): проект указа устанавливал максимальный размер частных земельных владений в 30 циновок га, а количество рабов у собственников, в зависимости от их общественного положения, ограничивал нормой в 200 рабов у сановной и родовитой знати и 30 рабов у простолюдинов и мелких чиновников (без учета рабов старше 60 и моложе 10 лет. Государственных рабов старше 50 лет предлагалось отпустить на волю. Однако этот проект вызвал такой протест рабовладельцев, что не могло быть и речи о его проведении в жизнь, также как и других проектов подобного рода, хотя они касались ограничения рабовладения и землевладения только у простолюдинов и мелких служащих. После провала политики реформ в стране вспыхнули восстания.
Такова была обстановка, при которой выдвинулся Ван Ман — регент при малолетнем наследнике престола, тесть предшествовавшего императора Пин-ди (1—6 гг. х.э.). Человек исключительного честолюбия, Ван Ман, как ловкий демагог, сумел в короткий срок приобрести популярность в народе и вместе стем поддержку придворных кругов. Воспользовавшись благоприятным моментом, он совершил дворцовый переворотив г. х.э. провозгласил себя императором — основателем Обновленной династии и сразу объявило своем намерении проводить реформы самым решительным образом. В расчете на поддержку широких масс населения Ван Ман объявило восстановлении счастливых порядков древности и возрождении чжоу-ской колодезной системы восьмидворок,

обрабатывающих девятый участок в пользу правителя. Он обещал восстановить равновеликие наделы, за счет чего выделить землю всем безземельными малоземельным общинникам. Это обещание, естественно, выполнено быть не могло. Ван Ман запретил куплю-продажу земли и рабов и провозгласил все частновладельческие земли государственными, а частных рабов —
«частнозависимыми», те, вероятно, тоже подведомственными государству, но остающимися в распоряжении своих хозяев. При этом государственное рабство ограничениям не подвергалось, наоборот, все виновные в нарушении законов Ван Мана обращались в государственных рабов.
Ссылаясь на древние конфуцианские трактаты, Ван Ман даже пытался обосновать исключительное право государства на владение рабами. При нем число государственных рабов снова очень возросло за счет порабощения за преступления. Законы Ван Мана обращали в рабство преступника вместе сего семьей и четырьмя соседними семьями, связанными круговой порукой. Причем у всех этих семей, которые порабощались государством, конфисковалось имущество, в том числе и их частные рабы, переходившие в казну. Такие рабы огромными партиями переправлялись на далекие расстояния для работы в государственных рудниках и мастерских. Так, в 21 г. х.э. нарушители запрета на отливку монеты в числе пятерок семей, обязанных круговой порукой, подверглись аресту, конфискации имущества и были обращены в государственных рабов. Мужчины на телегах, в клетках для преступников, женщины и дети пешком с бряцавшими на шее железными цепями сотнями тысяч переправлялись в Чанъань], передавались чиновникам, ведавшим отливкой монеты. Пока их туда доставляли. погибали шесть-семь из десяти (История Старшей династии Хань»). Все эти данные говорят о том, что реформы Ван Мана были направлены против роста частного рабовладения, ноне рабства, как такового. Имея целью сосредоточить в руках государства все источники доходов и создать сильную бюрократическую империю, Ван Ман чрезвычайно усилил фискальные и полицейские функции государства и увеличил административный аппарат. Чиновники и откупщики были заинтересованы в осуществлении экономических мероприятий Ван Мана, которые давали им возможность наживаться на спекуляции товарами при регулировании рыночных цени на других злоупотреблениях. Ван Ман стремился подчинить казне все ссудные операции, издавал указы, касающиеся отливки монеты и нормирования ценна рынках, пытаясь добиться активного вмешательства государства в экономическую жизнь страны. Реформы Ван Мана привели к крайнему усилению деспотического гнета государства, они не только не
452
смогли смягчить социальные противоречия, но вызвали еще большее их обострение. Ван Ман пытался спасти положение, объявив об отмене всех своих законов о земле и рабах, однако все было тщетно. По всей стране стали вспыхивать стихийные волнения и голодные бунты. Отряды разорившихся общинников, рабов, батраков действовали по всей стране, принимая разные названия — Зеленого леса, Медных коней, Больших пик, Железных голеней, Черных телят и др. Как правило, они были разрозненны, хотя зачастую действовали бок о бок. Особенный размах имело движение Красных бровей, развернувшееся в 18 г. х.э. в Шаньдуне, где бедствия населения были умножены катастрофическим разливом Хуанхэ, которая резко изменила свое русло (приняв то направление, которое она имеет сейчас).
Движение Красных бровей потрясало страну почти десять лет подряд. Оно было несравненно более широким по масштабу, чем антициньское восстание Чэнь Шэна, и более однородным по составу, чем восстание Лю Бана. Вспыхнуло оно столь же стихийно, как и эти предшествовавшие ему мощные движения. Никаких загодя планируемых и далеко идущих идейных целей повстанцы перед собой не ставили, кроме единственной — свержения узурпатора Ван Мана. В движении принимали самое активное участие массы обездоленного и эксплуатируемого люда. О том, что движение не носило узкокрестьянского характера, косвенно может свидетельствовать то обстоятельство, что, хотя в числе мероприятий Ван Мана была широковещательная программа восстановления древней системы цзинтянь — уравнительного общинного землепользования, — никакого положительного отклика на нее со стороны тех слоев населения, которые участвовали в восстании, мы невидим. Повстанцы убивали чиновников, отменяли налоги, захватывали имущество богачей, но ни на какой территории не закреплялись, а со всех сторон двигались водном направлении — к столице империи Чанъани, и еще точнее — к императорскому дворцу Ван
Мана. Первым в 23 г. удалось занять столицу отрядам Зеленого леса. Ван Ман был обезглавлен, тело его разорвано на части. В 25 г. Чанъань захватили Красные брови. Каждый повстанческий отряд объявлял своего ставленника императором. Одновременно в г. Лоян отрядами представителей правящего класса был провозглашен императором отпрыск ханьского дома Лю
Сю, известный в истории под храмовым именем Гуан Уди (25—57). При несогласованности действий, отсутствии военного и политического опыта у вождей повстанцев, как правило выходцев из низов, все движение на последнем этапе окончательно пошло на поводу у

определенных слоев знати, заинтересованных в свержении Ван Мана силами повстанцев, а затем в восстановлении династии Хань и подавлении повстанческого движения. И действительно, Гуан Уди начал свое правление карательным походом против Красных бровей, которых кг. ему удалось разбить, а затем подавили все остальные народные движения. С императора Гуан Уди начинается период реставрированной Ханьской династии, называемой Младшей или Поздней новой столицей империи стал г. Лоян.
Мощнейшее в истории Китая восстание «Краснобровых», явившееся выражением острейшей классовой борьбы, привело к некоторому облегчению положения трудового населения и освобождению массы людей от рабской зависимости, что нашло отражение в указах Гуан У-ди.
Реставрация Ханьской империи сопровождалась значительными изменениями в ее социальном и политическом строе.
453
После провала реформ и подавления народного движения силами крупнейших землевладельцев стало очевидным, что в обществе появились новые реальные силы, с которыми правящие круги империи должны были считаться.
Размах восстаний 17—25 гг. показал необходимость, с одной стороны, уступок угнетенным массам, ас другой — сплочения всех слоев господствующего класса, передавших функцию подавления низов государству и тем самым санкционировавших реставрацию империи. Если при
Ай-ди и Ван Мане любые попытки государства ограничить частное рабство и вторгнуться в права землевладельцев встречали отчаянное сопротивление, то теперь, после того как правительство
Гуан Уди жесточайшим образом расправилось с повстанцами, частные собственники уже не протестовали против таких законов Гуан Уди, как сохранение свободы тем рабам, которые фактически вернули ее себе вовремя восстаний, как освобождение продавшихся в рабство из-за голода и насильственно порабощенных в этот период. Если эти указы не всегда и не в полной мере могли быть проведены в жизнь, то реально были освобождены все государственные рабы, порабощенные за нарушение законов Ван Мана, а также некоторые категории частных рабЪв. Указом 35 г. запрещалось клеймить частных рабов, ограничивалось право хозяина на убийство своих рабов, был отменен закон о позорной казни рабов на базарной площади. Предусматривались правительственные меры по защите некоторых элементарных прав рабов. В указе провозглашалось даже (официально — впервые, что раб по своей природе тоже человек. Законы
Гуан Уди, ограничивавшие самоуправство господ, воспринимались ими как неизбежные меры, необходимые для предотвращения острых классовых конфликтов. Вместе стем изданный правительством Гуан Уди в 30—31 гг. Закон о продаже людей вводил ограничения, упорядочивавшие работорговлю и практику продажи в рабство свободных, чем способствовал нормализации рабовладельческих отношений. По всей вероятности, Гуан Уди опирался на мелкие и средние хозяйства крупные землевладельцы — так называемые сильные дома — этих его мероприятий, очевидно, не поддержали, в 52 гони подняли мятеж, который Гуан Уди подавил с присущей ему беспощадностью.
Правительство Гуан Уди предпринимало решительные меры по ремонту разрушенных плотин на Хуанхэ, эта область Великой Китайской равнины теперь стала непосредственно примыкающей к столичной (в связи с переносом в Лоян столицы империи из разрушенного вовремя восстаний г.
Чанъань), на ее благоустройство Гуан Уди обращал особое внимание. Было упорядочено денежное обращение. Облегчено податное бремя. Поощрялись земледелие и шелководство. Бедноте были выделены на льготных условиях государственные поля, в том числе земли опальных сильных домов».
В этот период стал изменяться характер землевладельческих хозяйств, в первую очередь самых крупных. Видимо, в то время многие хозяйства использовали в производстве так называемых гостей (кэ). Ханьские авторы так определяли категорию непосредственных производителей, называемую кэ: Это те, кто своей земли не имеет, но берету богатых и возделывает ее. Именно ко времени Гуан Уди относится первое упоминание о большом количестве гостей — кэ или
бинькэ — у земельных собственников. Так, за участие в мятежах сильных домов было казнено несколько тысяч лично-зависимых от них бинькэ.
Рабовладельческие хозяйства продолжали существовать, хотя рабы применялись теперь больше в специфических видах производства (на плантациях камфорных и лаковых деревьев, в скотоводстве, на рыбных и соляных промыслах. В земледелии, если не

считать ирригационных работ, рабский труд становится менее значимым. Жалобы на непроизводительность рабского труда впервые появились еще в I в. до х.э. (в правительственной дискуссии О соли и железе 81 г. до х.э. и докладе сановника Гуан Юя, 44 г. до х.э.). Это было связано, в частности, с усовершенствованием навыков труда и хозяйственных методов — показателем подъема производительных сил не менее важным, чем технические достижения.
Развивается новый тип полеводства, требовавший тщательного ухода буквально за каждым растением в поле. В сложных хозяйствах крупнейших собственников земли получает применение труд фактически зависимых (но лично еще свободных) земледельцев. Исследователи отмечают двойственность их положения с одной стороны, они сохраняли право приобретать землю, нос другой — не могли самовольно покинуть арендуемый ими участок господской земли. Процесс концентрации земли принял огромные, немыслимые до того масштабы. Сильные дома, никак несвязанные с чиновной знатью, обладали имениями, простиравшимися от области до области. Их влияние распространялось на всю округу, включая и мелкие города. В их распоряжении были тысячи рабов, табуны коней, стада крупного и мелкого скота. Они владели крупными мастерскими, значительную часть рабочего персонала которых составляли закованные рабы, наживались на торговле и ростовщичестве. На полях этих огромных имений было практически невозможно организовать необходимый надзор за работниками. Здесь все шире использовался труд буцюй (посаженная на землю личная стража) и всякого рода кэ, известных под названиями гостевых полевых работников (дянькэ), «гостей-приживальщиков» (бинькэ), нахлебников
(ишикэ: букв, «кэ заеду и одежду»)—нечто вроде клиентов или колонов многие из них постепенно превращались в лично-зависимых работников, среди них были и тунли — отроки- рабы. Часто задолжавшую бедноту нужда заставляла обрабатывать землю сильных домов на тяжелых условиях издольщины. В огромных поместьях, имевших по нескольку тысяч гостевых дворов, наметился переход к новому типу эксплуатации непосредственного производителя, оставлявшей ему некоторую возможность самостоятельного хозяйствования. Экономически эти работники небыли собственностью магната и, как таковые, не могли быть лишь объектом права. Однако, оставаясь формально лично-свободными, в административном плане они выпадали из состава собственно гражданского населения, не учитывались переписью населения, и государство скорее уж могло обложить налогом рабов (как чью-то собственность, чем эту категорию тружеников, фактически не входившую в число подданных империи — налогоплательщиков государства.
В государственном секторе получили известное распространение так называемые поля военных поселений (туньтянь). Впервые эта форма государственного полеводческого хозяйства возникла на северо-западных границах империи на рубеже II—I вв. до х.э., но затем нашла применение во внутренних областях империи, что, возможно, свидетельствует об усилении значения государственной собственности на землю. Для изучения этих хозяйств имеются крайне редкие для древнего Китая источники — подлинные документы хозяйственной отчетности на бамбуковых планках. Сельскохозяйственные работы в этих поселениях выполняли поселенцы и их семьи, которым начальники раздавали посевной материал,
455
земледельческие орудия и скот урожай (целиком или в размере 60%) сдавался в казенные амбары, откуда потом земледельцы получали натуральные выдачи и одежду. Выдачи и выполненные работы строго учитывались. Несмотря на тяжелые условия эксплуатации, эти военные поселенцы все жене были рабами в юридическом смысле, ибо известны случаи их последующего порабощения властями. Видимо, они находились на положении государственно- зависимых людей, прикрепленных к земле землепользователей. Это аграрное устройство, возможно связанное и с воссозданием общин, стало в известной мере прообразом государственной надельной системы (цзюньтянь), нашедшей широкое применение со второй четверти III в. х.э. — уже после падения Ханьской династии — в китайских государствах периода так называемого
Троецарствия ив раннесредневековой империи Цзинь.
На рубеже I в. х.э. все человечество насчитывало 250 млн. человек и одну пятую часть населения Земного шара представляла в это время во-сточноханьская держава, где проживало более 50 млн. человек. Постепенно империя восстановила военную мощь и вернула себе положение мировой державы. Были замирены пограничные племена, участвовавшие в повстанческом движении. В Южном Китае ханьские императоры проводили жесткую политику насильственной ассимиляции местного населения, имперские чиновники жестоко притесняли аборигенов, искореняли местные культы и обычаи. В 40 г. вспыхнуло народное восстание против ханьских

властей в Северном Вьетнаме под руководством сестер Чынг, которое Гуан Уди удалось с огромным трудом подавить только кг. Во второй половине I в, умело использовав (а в известной мере и спровоцировав) раскол сюнну на северных и южных и разрешив подчинившимся Ханям южным сюнну поселиться в ее пределах, империя активно приступила к восстановлению ханьского владычества в Западном Крае, который к концу правления Старшей
Хань отпал от Китая и подпал под власть сюнну. Младшей империи Хань удалось к концу I в. на короткое время восстановить свое влияние в Западном Крае и утвердить гегемонию на Великом Шелковом пути. Действовавший в Западном Крае полководец Бань Чао развернул в это время активную дипломатическую деятельность, ставя задачей добиться прямых контактов с Дацинь Великой страной Цинь», как ханьцы называли Римскую империю. Но отправленное им посольство дошло лишь до римской Сирии, будучи умышленно задержано парфянскими купцами. Однако ханьско-римская торговля через посредников со второй половины I в. х.э. приобрела достаточно регулярный характер. Древние китайцы впервые воочию увидели римлян в 120 г, когда в Лоян прибыла и выступила при дворе Сына Неба труппа бродячих фокусников из Рима. Одновременно Ханьская империя установила связи с Индостаном через Верхнюю Бирму и Ассам и наладила морское сообщение из порта Бакбо в Северном Вьетнаме (известного римлянам под названием Катти-гара) до восточного побережья Индии, а через Корею — в Японию. По южному морскому пути в 166 г. в Лоян прибыло первое посольство из Рима — как именовала себя частная римская торговая фирма. Со второй половины II в, с утратой гегемонии империи Хань на Шелковом пути, получает развитие внешнеторговая ханьская экспансия в страны Южных морей, на Ланку ив Канчипуру (Канчипурам в Южной Индии. Эти связи в дальнейшем сохраняют свое значение. В страны Южных морей организовываются экспедиции с целью захвата рабов. Младшая империя Хань по все новым направлениям рвется к внешним рынкам, где главными международными товарами были предметы роскоши. Расширению международных связей Ханьской державы сопутствует расцвет науки, литературы, философии, искусства. По отзывам современников, столица империи г. Лоян поражал своим великолепием. Роскошь императорского дворца и пышность дворцов знати не знали предела. Придворные поэты и известные философы воспевали величие и незыблемость правящей династии, прославляя империю как предел совершенства, наступление золотого века на земле.
Бурный взлет товарно-денежных отношений шел в основном за счет огромного расширения ханьской внешней торговли. Конец I в. отмечен подъемом экономики и торговли, успехами в ремесле и земледелии. Появляются водяные мельницы, водоподъемные сооружения, совершенствуются кузнечные мехи. Осваиваются грядковая культура и система переменных полей. Однако сколько-нибудь значительного применения эти усовершенствования не находят, как не получает распространения безотвальный тяжелый плуг, рассчитанный на упряжку из двух волов. На практике в него впрягали рабов, и должного эффекта не получалось. Железные сельскохозяйственные орудия, изготовленные государственными рабами, земледельцы отказывались приобретать, так как находили их непригодными для работы, как сообщают источники. Хотя закон ограничивал произвол господина, там, где рабов использовали в массовом количестве, их содержали в оковах.
Процветание империи Младшей Хань было непрочными таило в себе глубокие противоречия. В момент наибольших военно-дипломатических успехов Бань Чао в Западном Крае при дворе побеждают сторонники пассивного внешнеполитического курса. Они выражали интересы тех слоев господствующего класса, которые небыли заинтересованы в разворачивании внешней торговли и дальнейшем углублении товарно-денежных отношений, поскольку их огромные поместья все более становились самодовлеющим хозяйственным организмом, способным ограничиться своими внутренними рынками. Об этих людях говорили Так богат, что может, закрыв ворота, открыть свой рынок. В феноменальном росте фамильных состояний и безудержном мотовстве богатейших домов современники усматривали чуть лине первопричину оскудения государственной казны и массового разорения земледельцев. Два полюса социальной действительности скопление несметных сокровищ в руках немногих крупнейших землевладельцев и обнищание массы мелких и средних собственников — обозначились к началу II в. с предельной остротой. Создавшееся положение многие политические деятели рассматривали как катастрофу для государства и прямым образом связывали ее с распространением товарно- денежных отношений.
Борьба двух экономических тенденций — частного землевладения, связанного с

рабовладельческим хозяйственным укладом, и зарождающихся новых форм землепользования — косвенно проявилась в придворных дискуссиях II в. х.э., развернувшихся вокруг проблемы денег. В докладах на высочайшее имя появляются советы запретить деньги и изъять металлическую монету из обращения.
Глубинная причина кризиса экономики заключалась в том, что достигнутый уровень товарно- денежных отношений был чрезмерно высок для существовавшей в обществе производительности труда. Поскольку в древности производство в целом носило натуральный характер и не увеличение производства, а самовоспроизводство было целью древнего общества, товарно- денежное обращение затрагивало лишь относительно небольшую
457
часть производимого продукта капитал в древнем мире оказывался тор-гово-ростовщическим, те. не имел прямого отношения к производству. Таким образом, рост денежных накоплений развития производства, как правило, не стимулировал
1
Во 2 г. х.э. впервые в Китае была произведена перепись населения по числу хозяйств и душ, давшая соответственно цифры 12 233 612 дворов и 59 594 978 человек.
В начале правления Младшей Хань перепись зарегистрировала в империи всего 21 млн. человек. Однако к концу I в. эта цифра возросла до 53 млн, что говорит о восстановлении государственной машины и росте числа граждан-налогоплательщиков империи, а следовательно, соответствующем увеличении доходов казны. Но уже через полтора десятка лет перепись показала убыль подданных империи почти на 10% — и это в условиях отсутствия внутренних смути внешних кровопролитных войн. Очевидно, часть податного населения (а только их и фиксирует официальный учет населения Ханьской империи) отдала себя под покровительство крупных земельных собственников. Сокращение количества налогоплательщиков не означало их физической гибели, но знаменовало их гибель гражданскую в связи с отдачей себя под покровительство частных лиц. Это положение принципиально отличалось оттого, которое вызвало тревогу ханьских политических деятелей примерно за полтора-два столетия до этого. Тогда донесения властей сообщали, что, несмотря на сокращение поземельного налога до i/зо доли урожая, бедняки в действительности лишаются половины урожая в пользу богачей — обычно своих кредиторов, что вынуждает бедный люд закладывать поля и отдавать членов своих семей в рабство. Речь шла об общинниках, попавших в долговую кабалу, но остававшихся в числе граждан — налогоплательщиков империи. Ни о какой личной зависимости бедствующего люда от частных лиц тогда не было речи, во всяком случае как о массовом явлении. И тогда и сейчас государство пеклось о своих доходах, о количестве податного населения империи и болезненно реагировало на его сокращение, но за внешним сходством явлений скрывалось их принципиальное различие. Многие должники ив этот период продавали членов своей семьи и себя в рабство, но общая тенденция развития становилась иной. Заметно возрастало число маломощных семей, которые добровольно передавали себя в гости, многие за долги отдавали землю сильным домам с условием пользования ею на правах лиц, лично-зависимых от земельных магнатов. К концу II в. под покровительством отдельных крупнейших представителей сильных домов находилось по нескольку тысяч таких семей, среди них кэ, бинькэ, буцюй, дянькэ и др. Состав работников такого имения оказывался очень разнородным рабы, полурабы, зависимые земледельцы разных типов, кабальные арендаторы, наемные работники. Но наемный труд не показателен, он использовался в частных крупных землевладельческих хозяйствах (в силу специфики полеводства, нуждающегося в страдную пору в дополнительных рабочих руках) всегда, и находились наемные работники обычно в таком же положении, что и основные производители материальных благ в данном обществе. Видимо, своей специфической социальной окраски наемный труд не имел вплоть до эпохи капитализма.
Практика отдачи под покровительство формально не носила характера
Вероятно, следует подчеркнуть, что капитал в древнем мире часто превращался в сокровище и тем самым выпадал из обращения. — Примеч. ред.
458
торговой сделки, не скреплялась актом купли-продажи земли и не означала порабощения должника, фиксируя крепость — отношения сугубо личностные, патронажные, но фактически они приводили к отчуждению земли должников в пользу заимодавца или другого покровителя обедневшего общинника ив конечном счете к потере последним какой-то доли своей гражданской свободы (которая из-за связанных с ней налогов и служб становилась для него в это время бременем, причем патронаж привязывал отдавшегося под покровительство к земле, что, очевидно, было в интересах обеих сторон.
Отдаваясь под покровительство сильных домов и попадая в зависимость от них, земледельцы тем

самым сохраняли известные права на свои участки. В тоже время покровительство патронов, видимо, избавляло их от государственных налогов и повинностей. О том, что в основе этих процессов часто лежали долговые сделки, можно судить по постоянным упоминаниям источников об огромном количестве должников у земельных магнатов.
Из подданных государства, его свободных граждан, попавшие в долговую кабалу превращались в людей лично- и поземельно-зависимых, выпавших из фиска. Для правительства этот процесс означал потерю доходов, для земельных магнатов — их приобретение, причем явно в ущерб государству. Очевидно, к концу описываемого периода гостевые дворы получают какой-то официальный статус и начинают учитываться властями на предмет налогообложения, ноне как самостоятельные хозяйства, а как податные единицы, приписанные к сильным домам».
Создалась своеобразная ситуация общинники — основное податное население империи — могли распоряжаться своей землей, продавать ее на определенных условиях другим физическим или юридическим лицам, в частности сильным домам, которые, в свою очередь, также имели право распоряжаться своими поместьями, расширяя их до любых мыслимых пределов государство же, чьими подданными они являлись, не имело реальной возможности помешать этому. Обе категории обладали всеми правами частной собственности на землю — владения, пользования и распоряжения ею, причем вполне независимо от государства. Таким образом, ни лично императору, ни ханьскому государству не принадлежала в это время собственность на землю всей территории империи, на которую распространялся их публично-правовой суверенитет.
С течением времени главы сильных домов, обзаведшиеся своими вооруженными силами и собственным аппаратом управления, частично присваивали себе публично-правовые функции и почти естественно оказывались судебной властью для своих зависимых, как бы становясь между ними и государством. Новая зависимость могла ассоциироваться в их представлении с патриархальной подчиненностью младших родичей в домашней общине, которые в пределах каждой большой семьи и ранее фактически были лишены индивидуальной собственности на средства производства и известной доли гражданского полноправия. В хозяйствах сильных домов, по мере их укрупнения, возникали в зачаточном виде те формы отношений власти и собственности, которые делали земельных магнатов в собственных глазах принципиально неотличимыми отправителя, а их поместья — неотличимыми от государства. Постепенное соединение водном лице публично-правовых функций суверена и частноправовых функций собственника, которые в древнем обществе не совпадали, свидетельствовало о возникновении в недрах позднеханьской империи отдельных элементов раннефеодальных отношений. Но процесс этот здесь едва только начинался.
Политическим деятелям империи казалось, что можно сдержать концентрацию земли усильных домов и задержать процесс обезземеливания общинников, прижимая торговцев и искусственно сокращая приток в страну богатств, чрезмерно разжигающих страсть к наживе. Это было осознанным основанием для изменения внешнеполитического курса империи. Стремление к личному обогащению противопоставлялось государственным интересам страны. Но действительная причина коренилась в изменении характера хозяйства сильных домов. Новые формы зависимости и земельных отношений становились доминирующими в поместьях земельных магнатов, свидетельствуя о снижении товарности частных хозяйств, дальнейшей натурализации производства, изменении способов взимания прибавочного продукта.
Сокращение числа налогоплательщиков естественно привело к усилению гнета налогов и повинностей для оставшейся массы гражданского населения империи по некоторым, правда сильно преувеличенным, данным, налоги будто бы превысили враз законные нормы.
Регистрируемая государством площадь пахотных земель все более сокращалась, число податного населения катастрофически падало (от 49,5 млн. человек в середине II в. до 7,5 млн. в середине III в, целые общины, видимо, превращались в держателей земли усильных домов, поскольку за недоимки каждой семьи перед властями отвечала вся община в целом. Цены на продукты непомерно поднялись. Начинался стремительный упадок товарно-денежных отношений. Поместья сильных домов все в большей мере становились экономически замкнутыми, самообеспечивающимися хозяйствами. Крестьянство — еще свободное — не имело средств для участия в товарообороте. Городская жизнь замирала. Если на рубеже христианской эры в империи насчитывалось 37 844 города, тов середине II в. — всего 17 303, теза полтора века их количество сократилось больше чем вдвое. Если вначале правления династии самоуправляющиеся города составляли характерную черту имперского строя и именно их поддержка принесла на первых порах успех Лю Бану в его борьбе за власть, то теперь источники о них не упоминают. Чиновники предлагали исчислять все сборы в тканях, и наконец в 204 г. был издан указ о замене всех денежных платежей натурой, вначале х годов III в. в царстве Вэй (возникшем на развалинах Ханьской империи в бассейне Хуанхэ) монета была отменена и введены в оборот шелк и зерно.
Из-за дезорганизации центрального аппарата прекращаются регулярный ремонт плотин и уход за

ирригационными сооружениями. Хуанхэ, давно уже превратившаяся в надземную реку, выходит из берегов, ее разливы несут неисчислимые бедствия сотням тысяч семей. Бюрократический аппарат империи, разъедаемый коррупцией и выросший до колоссальных размеров, превратился в самодовлеющую силу, поглощающую основной прибавочный продукт. Малолетние императоры оказывались пешками в руках придворных группировок евнухов и ученых. Ученые с позиций так называемых чистых суждений разоблачали злоупотребления грязных стяжателей в центральной администрации. Политическая борьба между евнухами, связанными с сильными домами, и учеными, выражавшими интересы профессиональной бюрократии, выливалась в ожесточенные распри, доходившие до кровопролития. Попытки государственного переворота в 166 и 169 гг., имевшие целью смену и оздоровление управленческого аппарата, провалились. Расправа евнухов была беспощадной. Ученых казнили, пытали, ссылали, тысячу чистых бросили в тюрьму. Их книги публично сжигались на кострах. Сильные дома на местах контролировали каналы рекомендации чиновников, домогались в своих поместьях политической самостоятельности и формального признания личной зависимости земледельцев. Усиление влияния в общественно-политической жизни сильных домов с середины II в. знаменовало собой дезинтеграцию имперской бюрократической системы и окончательный упадок императорской власти. В обстановке затяжного политического и глубокого социально-экономического кризиса в стране разразилось самое мощное в истории древнего Китая широкое общественное движение, известное под названием восстания Желтых повязок. Движение Желтых повязок подготавливалось планомерно в течение десяти лет религиозной сектой про-даосского толка Тайпиндао (Путь Великого благоденствия. Вероучение под таким названием, имеющее сотериологическую направленность, было создано харизматическим главой этой секты и руководителем восстания, магом и врачевателем Чжан Цзюэ, назвавшим себя Учителем высшей добродетели. В своих проповедях Чжан Цзюэ точно называл день (он падал на 4 апреля 184 г, когда на земле наступит эра Великого благоденствия. В этот день, как предрекал он, Синее Небо (те. династия Хань) погибнет и воцарится Желтое Небо (те. царство справедливости. Желтым Небом Чжан Цзюэ именовали самого себя, выступая в роли мессии — спасителя человечества от зла порочного мира Синего Неба. Желтые повязки носили на голове все адепты секты. Проповедники Чжан Цзюэ действовали по всей территории империи, призывая к всеобщему восстанию. В восьми самых многонаселенных провинциях (где было сосредоточено населения страны) руководителями секты было создано 36 религиозных центров. Чжан Цзюэ обещал своим адептам покровительство Желтого Неба, спасение и долголетие. Проповедь- воззвание Чжан Цзюэ, обращенная ко всем, безразличия пола, возраста, звания и чина, и обещавшая людям избавление от страданий и счастье на земле в самом ближайшем будущем, привлекала к нему толпы угнетенного люда. Члены секты проходили под руководством проповедников Чжан Цзюэ военную подготовку, ее отряды насчитывали 360 000 бойцов. Движение приобрело массовый характер уже на этой стадии деятельности секты и потому не могло остаться тайным, а возможно, этого и не предусматривал ее устав. Задолго до начала вооруженного выступления отрядов Чжан Цзюэ императору докладывали о том, что вся империя приняла веру Чжан Цзюэ»; однако власти боялись арестовать Чжан Цзюэ, хотя и знали о его деятельности, опасаясь, видимо, массовых выступлений. По некоторым данным, чуть лине две трети населения оказалось под влиянием учения секты. Несомненны эсхатологические настроения сектантов, верящих в свое предназначение свыше вершить великую карательную миссию во имя Благого Дао (Шэньдао). Насколько это движение было подготовленными организованным, можно судить потому, что Чжан Цзюэ удалось в поразительно короткий срок изменить день восстания, когда внезапно выяснилось, что предатель выдал властям план его действий. Через десять дней после приказа Чжан Цзюэ о немедленном выступлении пламя восстания Желтых повязок полыхало по всей стране. Повстанцы громили и сжигали правительственные учреждения, уничтожали представителей власти на местах, как носителей вселенского зла. Восстание Желтых повязок, несомненно, носило характер широкого народного движения, в нем участвовали все слои эксплуатируемого населения. Официальная историография сделала все, чтобы стереть саму память о движении Желтых повязок достоверных данных о нем сохранилось очень немного, да и те намеренно искажают события. Трудно сказать, насколько крестьянство было движущей силой этого восстания, потому что ни о каких действиях и требованиях повстанцев, которые можно было бы связать с чаяниями крестьян, источники не сообщают. Идея уравнительного наделения землей появляется в учениях

даосских сект не ранее IV в. Но несомненно, что движение Желтых повязок, выступавшее под религиозной оболочкой учения Тайпиндао, было первым в истории Китая массовым народным движением, имеющим свою идеологию. И, как таковое, оно явилось прообразом будущих крестьянских восстаний в средневековом Китае. Социально-религиозное движение Желтых повязок стоит на рубеже древности и средневековья, решительно отличаясь от всех предшествующих массовых выступлений эксплуатируемого люда.