ЭССЕ Каким был Чэдвик Боузман. Эссе каким был Чедвик Боузман
 Скачать 37.5 Kb.
|
|
ЭССЕ Каким был Чедвик Боузман Материал из документалки творческий портрет: -Люди меня называют актером, но я предпочитаю называть себя артистом (Чедвик) -Он был создан для главных ролей, но играл характерные он отдавался на все 100% и главным было для него процесс (Уолер дс) -каждый герой собственной истории вы должны сами творить свою жизнь готовтесь действовать решительно чтобы если что знать как поступить в кризисной ситуации ( наверное Чедвик) - не было ничего чему бы он не захотел научиться, творческий процесс не прерывался он постоянно что то придумывал н не собирался себя ограничивать себя в познании мира только из за культурных различий (Филисия Рашад – актриса,продюсер и режисер его предподователь ) - пока ты рассказываешь истории ты управляешь миром пока в истории главный ты остальному миру тебя не достать это не я в вашей истории это вы в моей пока истории создаешь ты, ты все силен (Уолер дс зачитала цитату Чедвика из его дополнений к сценарию) - Чедвик получил почетную степень доктора гуманитарных наук -с Чедом познакомились в Горвадском университете, я у него предподавала он был долговязый с очень приятным лицом и разпологающий улыбкой он смотрел на все широко распахнутыми глазами он был готов впитывать информацию хотел узнать о театре все что только возможно вообще все (Филисия Рашад – актриса,продюсер и режисер его предподователь ) - он учился на режиссера а режиссер должен знать все и он сам хотел знать все поэтому начал учиться актерскому мастерству ну и как оказалось он очень неплох он был безумно талантливым (Филисия Рашад – актриса,продюсер и режисер его предподователь ) -он непросто получил образование в гарвадском университете в Мекке он рвлася в бой ( Спайк ли режиссер ПЯТЕРО ОДНОЙ КРОВИ) - должна сказать, что многие идут в актеры только чтоб стать знаменитыми, а когда они понимают, что это тяжкий труд то сразу дают заднею и вот те 2 3 человека которые остаются в итоге по-настоящему горят этим делом самим процессом Чед был таким (Уолер дс) - Обожаю момент когда смотришь на сценарий и видишь какую то странную строку и такой да вот оно и начинаешь заполнять пробелы, ведь в пробелах и кроется правда (Чедвик) - (Глинн термен актер из МА РЕЙНА) - сценарий актера — это его библия это очень личное у меня даже душа трепещет потому что порой ты пишешь в сценарии то что больше никто не поймет это только для себя (Уолер дс) -на съемках фильма фильма Ма рейна он писал в дневники что произошла небольшая запара и все подумали, что ошибка случилась из за него и он написал что его подставили и что словно весь мир против него и этот небольшой аспект помогла ему больше вживаться в роль так как это было и с его персонажем в фильме (Уолер дс пересказ) (история где он разделил свою зп с актриосй чтоб были равны зп на съемках мрст 21 вроде проверь) - превосходно работал с диалектами, и он этим помогал Данай Гурили на съемках Пантеры подобрать произношение с акцентом некоторых слов. Он сильно погружался в мир фильма был настоящим мастером своего дела( Данай Гурила) -в каком проекте он бы не участвовал он самого начала ставил высокую планку а потом начинал копать еще глубже его игра выходила за рамки персонажей которых ему давали однажды он мне сказал Адиль решение которое мы с тобой принимаем серьезно повлияет на то как воспринимают африканских артистов (Адиль Небулэйн актер тренер диалектов в черной пантере) -Август Уилсон наш шекспир пишет так как разговаривают афроамерикансы мелодичность наших голосов и их мудуляция. Когда человек понимает какой смысл вложил автор произведения он возвышается в своем переживании и некоторые очень хорошо понимают джаз и то как делал Чедвик я никогда не встречала такого чтения Августа (Уолер и Данай) -он замечательный прекрасный артист но он никогда не хотел останавливаться на достигнутом чего я хочу, что мне нужно. Характер что я могу выразить этим жестом что могу добавить таким взглядом (дед) - он очень отвественно относился к работе он был таким за что не вазьмись я слышал его кто то учил его двигаться на сцене как джейм браун он брал уроки чтоб научиться вылетать из базы словно джеки робинсон 42 ему просто не было равных - (Глинн термен актер из МА РЕЙНА) - мы как то пошли ужинать и ждали столик а он даже не осознавал что танцует без устали повторяет движение джеймса он хотел довести их до совершенства люди которые ждали вместе с нами косились на него а он не замечал болтал со мной и отачивал движения повторяя весь танец без остановки (режисер джейм браун) - самое главное уловить суть подражать другим тут нельзя потому что подрожая к кому то модно выстовить его дураком поэтому очень важно докапаться до самой сути (Чедвик) -Чедвик был из тех актеров которых боишься ты понимаешь что играя с ним ты должен выложиться по полной ведь знаешь что но вылажется на все 100% он вот такой и ты это чувствуешь он смотрит на то как ты играешь и такой типо чтобы поверить в себя мне нужно поверить тебе только так я могу проникунться этим миром(уолер) -его главней целью вжиться в мир произведения и он не просто думал о своем персонаже он изучал каждую деталь мира в который погружадся думал о том как там все устроено и о том как выплотить его в реальность (данай гурила) -он наичнает свой монолог бывает что актеры зачитывают текст а потом текст резко завладивает актером и бывает так что эта грань просто стирается и не понятно читает он текст или слова льются из него непроизвольно случилось подобное и он представился перед камерой очень уязвимым обнажил всю свою боль и все так и должно было быть и мы такие а вот оно что и теперь мы все в моменте в котором погурзился в Ливи он потянул на всех за собой и это был первый прорыв на сьемках в этот момент актер и герой стали одним целым ( режисер ма рейна) - ты выходишь на площадку с мысмлью да я отлично понимаю что творится в душе у героя благодаря этому я могу полностью выразить свои чувства ведь для меня они самые что есть настоящите сейчас( Чедвик) -наблюдая за Чедвиком и за тем как он раз за разом повторяет реплики и вкладывает в них больше эмоций напряжение достигает своего пика и ты чувствуешь все куда лучше пусть ты и слышал эти слова несколько раз но с каждым повторением ты все сильнее становишься к нему сопереживать (данай Гурила) - он был настоящим Джеки робинсоном он ему не подрожал он ухватил его самую суть и именно к этому всегда и стремился (режисер фильма 42) -очень важно не просто играть роль а проживать ее проходить через то что проходит персонаж не важно получится у меня главное расширить границы возможностей (Чедвик) -Актер играет на инструменте и делает все безошибочно, да он гений и научился всему очень быстро играть на инструменте в фильме Ма рейн - дал Чедвику красную карту и говорил так я говорю снято на полном серьезе ты же гений у тебя есть одна карточка и, если так хочешь переснять сцену даешь ее мне. Он держал ее в руках почти отдавал, а потом нет не надо и он был настолько харош что под конец съемочного дня он просто отдавал ее обратно мы просто записывали, а он выкладывался по полной (режисер джейм браун) - он работал в таком режиме отдаёшь игре всего себя оставляешь там часть своей души чтобы зрители увидели всю глубину произведения, которую ты хочешь до них донести и это бесценно (Глинн термен актер из МА РЕЙНА) - даже после съемок сцен он их снова пропускал через себя и так же оставался в образе (режисер Ма рейна) -он был действительно одержим, но не безумен он стремился углубиться во все, а не пройти по верхам вживаясь в образ, не сыграть персонажа, а стать им, когда играешь ты ведёшь со стороны, а когда становишься сливаешься (режисер Ма рейна) -если кое что убрать то Чед не Джеймс Браун но он вселяет его в себя ( пожилой тостичок) -он говорил о себе как о вине которое наливают в бокал, он принимал форму сосуда -время от времени к нам в мир приходят такие как он но такое случается крайне редко а остальные люди живут и постоянно терзают себя тем что не разу не прислушились к своему внутрениму голосу а он себя слушал ( Аманда дс) - у некоторых людей жизнь концентрирована это как замороженный апельсиновый сок которывй продавался в маленьком контейнере или упаковке его нужно было разбавить водой чтобы получить литр апельсинового сока неоторые люди это концентрированнный сок без воды слишком сильны слишком хорошы слишком могцщественны (дензел вашингтон продюсер ма рейна) - он всегда был в движении постоянно вечно любопытный открытый ко всему ( тейлур пейдж актриса ма рейн ) -когда работаешь с очень талантливым артистом понимаешь что он знает как добиться того чтобы персонаж стал настоящим ( режисер ма рейна) - залог успеха для актероа умение слушать что спрятанно между строк о чем не говориться хотя стоило бы Чед отлично умел использовать этот подход в работе ( пожилой тостичок) -я всегда говорила ему была не интересна черная пантера предыдущие проекты его эго это все ему было не важно для него всего важнее был процесс в этом весь Чед ( Аманда дс) - не знаю что вас ждет в будущем но если вы не ищите легких путей вы обретете не работу а свою цель а это не вероятно важно вы пришли в этот мир именно чтобы отыскать цель в жизни какую бы вы не выбрали карьеру помните что трудности на вашем пути встречаются только чтобы вы нашли свою цель, когда я бросил вызов системе которая незводит нас до жертв тех кто лишен надежд и талантов когда поставил под сомнение ее правильность то обрел новый путь, путь к судьбе( речь Чедвика при получении почетную степень доктора гуманитарных наук) +++++++++ Книга —ступив на Территорию Смерти, Филип решил исследовать и нанести на карту эти новые земли. Он обошел все их границы и решительно направился в самый центр неведомой страны. Данная книга – отчет об этой отважной кампании. —Наконец эндоскоп вынимают, и врач с едва скрываемым возбуждением сообщает мне, что они только что обнаружили некое новообразование, которое наверняка является злокачественной опухолью, причем довольно крупной. Неопределенность страшит меня больше, чем сам диагноз. «Какие у меня шансы?» – спрашиваю я. «Пятьдесят на пятьдесят», – отвечает врач, и я ощущаю одновременно и отчаяние, и надежду. Все не так уж и здорово, но шансов больше, чем можно было бы ожидать. Есть за что бороться. —И тут неведомо откуда появляется хирург. Он быстро окидывает взглядом снимки и говорит, что имеет место раковая опухоль на стыке между пищеводом и желудком. И через секунду я перестаю быть хозяином собственной жизни. —Она потрясена и никак не может воспринять эту новость. Гейл сама берет трубку и выходит из палаты, чтобы продолжить разговор. Сквозь двери я слышу их и понимаю, что обе уже в слезах. В этой ситуации самым страдающим оказываюсь не я. —Я начал обзванивать знакомых, и разговоры с ними протекали вполне нормально. Я чувствовал их тепло, и оно придало мне силы. Я подумал, что нужно было раньше понимать, как хорошо ко мне относятся люди. —Так и прошел весь этот день – в телефонных звонках от меня в окружающий мир и из мира мне. Какая-то часть моей души, несомненно, получала удовольствие от того, что я вдруг стал центром общего внимания, и я был готов поэксплуатировать это чувство, сделав его своего рода психологической поддержкой. —Ночью я проснулся и на какие-то минуты не у стоял перед лавиной страхов, черных мыслей, напавших на меня, как стая демонов. Но тут включилась жажда жизни, и я начал расправляться со своими страхами почти как с врагами в видеоигре. Все угрожающие удары я отражал один за другим, выводя их из мрака на свет. Такая стратегия оказалась вполне эффективной, и отныне у этих демонов больше не было шансов на успех. (Со временем мне пришлось разработать незамысловатую форму медитации и придумать несколько простых утверждений, которые в моем случае работали безотказно. Я научился сам, своими силами менять свое настроение, а это принципиально важный навык, если вы хотите выжить, заболев раком.) —операция – это отчаянная боль, дальше еще хуже, три или четыре дня в отделении интенсивной терапии, где обстановка шумная и крайне неприятная. И все это ради отнюдь не гарантированного выживания и выздоровления.шансы на выживание не превышают 10 процентов. —Теперь уже никто не может сказать, когда у меня началась эта болезнь. С младых ногтей мой организм реагировал на стресс болями в желудке, которые стали привычным сопровождением всей моей жизни. Врач сказал мне, что моя форма рака при зарождении зачастую заявляет о себе острыми болями, но потом эти боли стихают, и так может продолжаться годами, пока не становится слишком поздно. Это одна из причин, почему такой рак столь часто приводит к летальному исходу.Приведенное описание полностью соответствует моему случаю. Когда-то я пережил короткий период крайне неприятных ощущений, но потом он прошел и сменился привычным несварением и легким покашливанием во время еды. Время от времени я обращал на это внимание и начинал беспокоиться, но это беспокойство никогда не доходило до того, чтобы отнестись к вопросу достаточно серьезно и отправиться на эндоскопию. Я знал, что раньше или позже этим придется заняться, но руки так и не дошли. —В общем, мое будущее решали такие изощренные методы обследования, о существовании которых я и слыхом не слыхивал. —«Я погружаюсь в теплую волну любви многих десятков людей, эта любовь обладает почти физической силой, она будто приподнимает меня и проносит сквозь самые тяжелые минуты. А по ночам я начинаю чувствовать магическую силу молитвы». —Стена, воздвигнутая между общественной и частной жизнью, неизменно присутствует в судьбе всех политиков. Много охотников рассмотреть их личную жизнь под сильной лупой, но мало кто понимает их душу.Но вот он столкнулся с моей болезнью, и мы сразу же оказались за пределами публичной сферы, перенесшись в мир частной жизни. Вот тут и вырвались на волю его религиозные взгляды, его чувство сострадания, его нравственные устои.Вплоть до сего момента мы были друзьями и коллегами, достаточно близкими, но не без некоторой натянутости. Рак моментально снял все эти проблемы. Придя ко мне домой, он дал волю таким чувствам, каких я за ним раньше не замечал. Он признался, что всегда уважал мои заслуги, доверял мне, но только сейчас понял, что моя работа заслуживает более высокой оценки. —Доктор Сатвиндер сказал, что у меня карцинома в месте сопряжения пищевода с желудком, что сама опухоль относится к типу аденокарцином (этот тип характерен для представителей среднего класса в среднем возрасте, если они подвержены регулярным стрессам, – иначе говоря, речь идет именно о вас, читатели моей книги) —В тот момент я нуждался хоть в каком-то чувстве безопасности. —для рака пищевода. Он был разработан в Великобритании и получил распространение по всему миру. Конкретнее это означало три курса химиотерапии до операции и три после. —Первая процедура была назначена на 12 февраля. Она началась в девять утра и представляла собой серию внутривенных вливаний. Жидкость вводилась в мое тело через специальный «краник», который мне предварительно вживили, проведя на вене маленькую операцию. Первым делом в меня вливали физиологический раствор, затем препараты от тошноты, после чего шли два лекарства собственно химиотерапии. Третье лекарство нужно было принимать уже дома в виде таблеток. Ни одна из этих процедур не оказалась болезненной или неприятной, хотя я был несколько напуган, увидев, что после второго вливания моя моча стала ужасающего ярко-красного цвета. Воздействие терапии было мощным, и я сразу же чувствовал, как эти препараты проникают в мое тело. В целом терпеть все это было не так уж и трудно. —День операции приближался, и пришла пора привести в порядок все мои личные дела. Я составил завещание и сформулировал поручения касательно моих похорон. Все это звучит гораздо страшнее, чем выглядит на самом деле. Сам процесс размышления над ритуалом похоронной службы и выбора подходящей музыки несколько рассеивает естественную для такого повода тоску. Когда мы с Гейл отправились к викарию, чтобы обсудить все технические детали, мы спорили друг с дружкой самым неприличным образом, но как только осознали, что речь все-таки идет о похоронах, сразу успокоились. Мы поняли, что сейчас самим своим поведением тоже можем нанести смерти какой-то, пусть и слабый, удар. —Операция была назначена на 1 мая, то есть ровно через одиннадцать лет после нашей победы на выборах 1997 года. Я счел это неплохим предзнаменованием, но все равно не мог избавиться от беспокойства. Эта дата отбрасывала тень на все мое будущее, и с каждым днем она придвигалась все ближе. Меня страшило не столько то, что могло произойти, сколько неотвратимость этого. Если что-то случится, никаких вариантов спасения у меня уже больше не будет. —Он не знает, куда плывет, ибо за него это решит океан. Важна не цель, а сам подвиг странствия —Я расспросил медсестру, как все будет происходить в день операции. Она сказала, что в этот день мне нужно будет явиться в больницу утром, провести пару часов в комнате ожидания в компании жены, а затем в одиночестве отправиться по длинному коридору в огромную операционную. Прозвучало это так, будто речь шла о последнем пути осужденного на казнь. —Это был вечер невообразимой близости. Рак – это, конечно, большая неприятность, однако он же может послужить источником самых нежных чувств. —после операции Я устроился поудобнее в своей новой комнатке и затосковал. Отовсюду у меня торчали трубки – даже из носа. Лицо утратило естественный цвет, приобретя зловещую белизну. Как сказала Гейл, я больше походил на мертвеца, чем на живого человека. Ей было тяжело смотреть и на эту палату, и на тонкую занавеску, отделяющую меня от соседа, и на мое нездоровое лицо, и вообще на всю эту ненормальную ситуацию. Несколько дней я не мог пить и только сосал ватные палочки, смоченные водой. —В общем, день прошел так себе, однако ночь оказалась еще хуже. Под воздействием морфия ночные часы превратились в непрерывно копошащийся клубок из страхов и темных сил. Стены комнаты никак не могли стоять спокойно – они смещались, шевелились, выгибались и всячески стремились меня напугать. Вот на что были похожи эти ночи – на бесконечный нью-йоркский стеб и коварный текучий мрак. —Томография не показала никакого кровотечения, но этот урок я усвоил хорошо. У меня все идет нормально, когда я настроен на позитив, а вот без оптимистических установок ситуация сама по себе тяготеет к развалу, а вовсе не наоборот. —Прямо со второго дня, даже после такой тяжелой операции, как моя, медперсонал заставляет пациентов активно двигаться. В моем случае это помогло остановить накопление жидкости в легких. Это, как полагают, должно было снизить вероятность пневмонии. Подвижность – это значит ходьба. Так или иначе, но меня выгнали из постели, прицепили все мои трубки и бутылочки к тележке и погнали меня на прогулку, которую я назвал дорогой смерти. Это было бесконечное движение по коридорам вокруг внутреннего дворика. Каждый шаг давался с немалым трудом, а полный круг по хирургическому отделению казался вечностью. Сначала от меня требовали пройти пять кругов, потом десять, потом двадцать. —Рак – это мучительное заболевание, но в бедности, без подобающего ухода и лечения он превращает жизнь человека в сущий ад. —Правда, тут меня ждало еще одно заблуждение, характерное для онкологических больных, – все мы слишком легко доверяемся чужим суждениям. —Во время первого цикла химиотерапии мой организм легко справлялся с потоком вливаемых препаратов, но теперь изобилие сильных ядов, закачанных мне в кровеносную систему, явно давало о себе знать. Я ощущал непрерывное болезненное покалывание в пальцах и стопах, так что всякое прикосновение к чему-либо, вынутому из холодильника, было почти невыносимо. Я постоянно ощущал себя во власти циркулирующих по моему телу чуждых мне препаратов. Давнее ощущение холодной шапочки, столь раздражавшее меня во время первого цикла химиотерапии, теперь распространилось с головы до ног. Ужас химиотерапии состоит в том, что ты круглые сутки пребываешь в ее власти. Эти вещества постоянно в тебе присутствуют, преследуют тебя неприятными ощущениями, совершенно не похожими на обычную боль или послеоперационный дискомфорт. Там вы можете при некотором волевом усилии воздвигнуть ментальный барьер между этими ощущениями и вашим сознанием. А вот в случае химиотерапии этот барьер полностью отсутствует. Ваш организм уже трудно отделить от медикаментозного воздействия, а ваша кровь превращается в ядовитый раствор, омывающий каждую частицу вашего существа. В течение следующей пары дней стероиды как-то держали меня на ногах, но уже к выходным я почувствовал в горле кислое жжение, за которым последовали слабость и тошнота. Возникли проблемы с приемом таблеток, не говоря уж о простом питании. Мой организм взбунтовался, будто я непрерывно страдал морской болезнью. В таких муках прошли две недели, но на третью стало полегче, и я смог чуть расслабиться. —Второй цикл давался мне гораздо тяжелее. Кислое жжение не просто поселилось в моем горле, а полностью его захватило. Тошнота не отступала ни на миг и сопровождала каждую попытку что-нибудь съесть. Прием таблеток стал настоящей мукой, битый час я сидел в кресле у окна и через силу пропихивал в горло одну таблетку за другой. Мое время стало отмеряться не днями и часами, а минутами, а потом я отсчитывал его секунду за секундой. Такова жизнь онкологического больного – она не похожа на отчаянное героическое сражение. Это тысячи мелких стычек, крошечных побед, когда вы движетесь к финалу шаг за шагом, преодолевая свое несчастье глоток за глотком, минуту за минутой. Это отвага слабых. Я лежал, ссутулившись на диване и отдавая все силы процессу существования, глядя прямо перед собой, не желая ни есть, ни говорить, ни даже шевелиться. —Ситуация тем временем становилась все хуже и хуже. Это был единственный момент во всей моей онкологической истории, когда я действительно начал падать духом, растекаться, как квашня. —Чтобы вырваться из лап онкологического заболевания, человеку требуется помощь, причем она может прийти откуда угодно – от служащей в регистратуре, друзей или врача. —Как ни странно, но впервые услышанный роковой диагноз становится не так страшен из-за той решительности и скорости, с которой свежеиспеченных пациентов направляют на лечение. Эта решительность создает настроение борьбы, целенаправленных действий и надежды на победу. А вот в тот момент, когда лечение завершено, конечная цель как бы исчезает, то есть пациент лишается той структуры, которая его только что поддерживала. И ты оказываешься один на один со своей судьбой. —Я помню свои противоречивые чувства: с одной стороны, радость, что и химиотерапия, и хирургические мытарства уже позади, а с другой стороны, страх перед тем, что мне может готовить будущее. Я вдруг ощутил себя в маленькой лодчонке, плывущей посреди безбрежного моря. —И никто не облегчит вам эту ситуацию. Нам с Гейл неизбежно придется являться пораньше и дожидаться Дэвида, скрывая изо всех сил свое беспокойство. Самое тяжелое в этом ритуале – первые шаги, когда входишь в приемную. Здороваешься со всеми, вглядываясь в их лица, отслеживая жестикуляцию, выискивая любые мелкие штрихи, которые могли бы что-то сказать о ждущем тебя приговоре. Все это проделываешь очень быстро, с чувством нереальности происходящего, будто во сне. —Если у вас все хорошо, это обычно говорят сразу: «Не беспокойтесь, все благополучно». Однако если у врача для вас плохие новости, он наверняка начнет с какой-то ученой болтовни о вашем состоянии, потом перейдет к описанию случаев, когда все сложилось хорошо, а под конец выдавит из себя огромное «но», которое повиснет в комнате, заслонив все остальное. —в 2008 заболел в декабре 9 года вылечился —Глядя на меня, Гейл все больше беспокоилась. Ей не нравилась моя увлеченность политикой, она считала, что именно здесь корни моей болезни. Она стала замечать у меня некоторый упадок сил и апатию, которые связывала с моим диагнозом. Она написала мне записку с просьбой сбавить обороты. —но в 2010 рак вернулся или даже позже —Из Нью-Йорка позвонил Мюррей Бреннан и сказал, что у меня рецидивов он никак не ожидал. Как он сказал, это его потрясло. Впрочем, что бы там ни говорили врачи, спустя два года и четыре месяца после первоначального диагноза болезнь вернулась. —Рецидив всегда сильно отличается от того, что бывает при первом диагнозе. —Моя первая реакция, когда я услышал о раке, – готовность вступить в битву и победить. Я видел перед собой темную дорогу, которая все-таки вела к свету, и это определяло все мои взаимоотношения с болезнью. А вот сообщение о метастазах подействовало совершенно по-другому. Дорога, лежавшая передо мной, куда-то исчезла, и я остался по сути ни с чем, мир превратился в мутную картинку, как в неисправном телевизоре. Казалось, мой мозг и органы чувств перестали правильно действовать по причине какого-то общего сбоя. А по мере того как приходили новые безрадостные результаты анализов, становилось все хуже. У меня на глазах рушился генный код моей жизни. Я привык сражаться и побеждать, привык держаться за свой оптимизм, поскольку он всегда бывал вознагражден, но сейчас происходило нечто противоположное. Я был полон решимости сражаться, но как? —в первой операции была совершенна ошибка не все клетки раковые были убраны В жизни не всегда все происходит так, как мы планируем. Такова уж ее природа. —В боевой ситуации принято ценить мужество, но перед лицом неизбежности важнее оказывается простое хладнокровие. Оно нужнее всего не только когда карты ложатся в вашу пользу, но и когда судьба явно против вас. —меня торчали три дренажа, трубка для кормления, трубка в носу, кислородная маска на лице и множество других приспособлений. Все тело ныло, и я почти не мог двигаться. —Сначала мы с ней безудержно смеялись, ведь быть живым – это было так приятно. —Вошли Майк и Клэр, старшая медсестра, с которой я уже успел подружиться. Майк начал с абстрактных рассуждений о моем здоровье: как я себя чувствовал, какие были симптомы. Эти речи тоже не предвещали ничего доброго. При таких встречах хорошие новости выкладывают сразу, а не приберегают к концу. —И мы молча решили сами построить наше будущее, сжать десять или сколько еще там лет, на которые я мог бы рассчитывать, в один год, который отпущен мне судьбой. —Я сказал, что правду следует говорить и по другим, более глубоким причинам. Зная о близкой смерти, человек может более разумно употребить оставшееся время, поменять правила своей жизни. В самом деле, знание о том, сколько тебе отпущено времени, можно понимать как особую привилегию, которая дается отнюдь не каждому. Это ведь намного лучше, чем неожиданная смерть, к которой человек не успел подготовиться. —Когда я впервые пришел в радиотерапевтическое отделение, я удивился той мрачной атмосфере, которая царила среди ожидающих пациентов. Она радикально отличалась от настроения больных, готовящихся к операции или сеансу химиотерапии. И дело не в том, что облучение как-то особенно неприятно или болезненно. Вовсе нет. Просто оно притупляет и выхолащивает человеческие чувства. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, передо мной встают призраки тех переживаний. —Суть лучевой терапии состоит в том, чтобы вычистить непосредственно ту зону, которая подверглась операции, и заодно окружающие ткани, в которых были обнаружены пораженные лимфатические узлы. Задача облучения – пресечь возможные локализованные рецидивы. Проблема заключалась в том, что после перенесенной мной операции оставшиеся лоскуты пищевода и желудка находились в зоне, которая соседствовала с легкими и сердцем, так что найти к ним безопасный путь было непростой задачей. Весь удар жесткого излучения должен был пройти именно через зону, в которой велась операция. Уже после первого дня я почувствовал боль в этом месте, и она начала постепенно разрастаться в стороны. У меня развился ужасный кашель, но потом он прошел, и следующие недели оказались не так уж и тяжелы. Но вот в последнюю пару недель боль снова обострилась и стала сопровождаться постоянной тошнотой, но не от еды, поскольку я уже ничего не ел, а от слизи, которая образовалась из-за хронического воспаления. Это сочетание боли и тошноты продолжалось несколько дней.Итак, я занялся привычным делом – нужно было как-то со скрипом двигаться вперед. Четыре раза в день я принимал по целому блюдцу таблеток, включая и препараты химиотерапии. Каждый прием растягивался у меня на целый час. В таких ситуациях рак становится испытанием на выживание, которое тянется минута за минутой, и не остается ничего, кроме желания все это преодолеть или найти хоть какую-то возможность расслабиться. —А в придачу ко всему этому стоит вспомнить мрачную эпопею с трубкой для искусственного кормления. Она была мне вставлена прямо в желудок, а точнее, в кишечник. Для того чтобы получить очередную дозу питания, я каждый вечер подключал ее к насосику и закачивал полтора литра сладкой густой жидкости, которая называлась моей пищей. —Впрочем, политика политикой, но мой путь по онкологическому маршруту – это прежде всего мое личное приключение, и именно оно имеет для меня первостепенную важность. Я узнал, что страх можно победить, и если он побежден, в человеке раскрываются удивительные способности. Я узнал, что мы сильнее, чем обычно думаем о себе, и когда преодолеваем то, что кажется непреодолимым, становимся еще сильнее. Я узнал, что сила человеческого содружества не имеет границ и наделяет нас таким мужеством, какого мы в себе и не подозревали. Я узнал, что оптимизм и надежда помогают преодолеть ужас и мрак. Я узнал, что человеческий дух более могуществен и отважен, чем можно было бы предположить. Я узнал, что, хотя рак – ужасное заболевание, он способен нас полностью преобразить. —Вы, может, будете смеяться, но я и теперь верю в эти свои открытия. И это не пустые сантименты. Я знаю, что рак – жестокая, безжалостная болезнь, которая косит детей, молодежь, матерей и отцов, жен и мужей, и совершает она свои злодеяния, не оглядываясь на наши чувства. Я знаю, что жестокость этой болезни страшнее всего, когда пациент одинок, лишен надежды и защиты. —Но пока рак – это повседневная реальность, я хочу, чтобы люди знали: как бы он ни был страшен, у них есть силы, чтобы ему противостоять и выйти из этого сражения с окрепшей волей. Рак способен одновременно вести вас и к разрушению, и к перерождению. Как это происходит, я и сам понимаю не до конца. Рак – это особое, мистическое заболевание, которое, судя по всему, живет и дышит в самых темных закоулках нашей души, именно там, где кроются наши страхи. Есть и другие болезни, не менее жестокие и опасные, но именно у рака есть особая власть толкать нас к страху и отчаянию. А с другой стороны, именно рак может привести нас к перерождению, которое Лэнс Армстронг[10] описал такими словами: «По правде говоря, рак оказался самым лучшим, что случилось в моей жизни. Уж не знаю, почему я подцепил эту болезнь, но она свершала для меня чудеса, и я не хочу с ней расставаться. Зачем мне менять, хотя бы на один день, то, что стало для моей жизни самым важным и самым продуктивным?» —после лечения которое было сделано чтобы не вылечить а продлить мою жизнь отправились отдыхать но даже там я работал над книгой.Онкологический маркер в анализе крови подскочил с 5 до 58 процентов. Я понял, что игра подошла к концу. Я позвонил Гейл, и она согласилась со мной. Даже не просто согласилась. Она уже знала. Она сказала, что все последнее время ей было ясно: мое упорство в работе над политическим трактатом и первыми главами новой книги проистекало из желания завершить перед смертью все неотложные дела. Я с ней не спорил – у меня тоже все эти недели было чувство, что в тот момент, когда я закончу работу над второй книгой, цель моей жизни будет достигнута и начнется ее последний акт.после обследования рак вернулся и сказали что осталось три месяца —Я уже рассказывал, каково это, когда тебе в первый раз сообщают, что у тебя рак. Твои инстинкты убеждают тебя, что ты справишься. Сообщения о первом рецидиве меня просто привели в растерянность. То есть как! Этого не должно было произойти! Это какая-то бессмыслица! Лишь после долгой беседы с Тони Блэром я смог увидеть смысл в этом событии, смог понять, что мой рак еще не насытился, а я еще не изменился настолько, чтобы явственно понять смысл вещей и своей собственной жизни. А вот третье сообщение о вернувшемся раке – это уже совершенно другая история. Представьте себе сырую, холодную ночь где-нибудь в Индиане, и на тебя вдруг летит десятитонный грузовик. Реальность, возможность и неизбежность смерти становится вдруг абсолютно бесспорной. От нее никуда не деться, и она в самом деле очень страшна. В мгновение ока мы переходим из зоны, где хоть в чем-то властны над собой, в пространства, где у нас вообще ничего не спрашивают. Теперь над нами властвуют обстоятельства. Мне осталось жить всего три месяца. —Я протяну не больше трех месяцев. Наши отношения – это уже не обычные отношения «пациент – врач», при которых целью считается выздоровление. Теперь мы сотрудничаем с другими целями. Наше дело – встретить мою смерть. —Я оплакивал утраченные возможности. Я оплакивал упущенные минуты счастья. И главное, я оплакивал рвущиеся связи с другими людьми. Никогда раньше я не мог говорить ни с ней, ни с кем-либо еще, вкладывая в свои слова столько чувства. Сила, которую придает рак, оказалась весомее, чем сила смерти. До этого момента я видел жизнь как анфиладу с идущими друг за другом дверьми, и на каждой висела своя табличка. На табличках было написано: «Рождение», «Первая должность», «Женитьба», «Дети», «Выход на пенсию». И каждый раз, переступая через очередной порог, я видел безусловную связь между написанным и тем, что переживал на самом деле. А вот с дверью, на которой висела табличка «Смерть», все оказалось совсем иначе: между вывеской и реальностью пролегала огромная пропасть. —Я знаю, что у всех имеются какие-то свои представления о смерти, свои взгляды по этому поводу, но, думается мне, все люди единодушны в убеждении, что смерть – это неправильно, что она должна обитать где-то в другом месте и другом времени. Смерть обычно связывают со временем упадка, с явной бесполезностью, прекращением развития, отказом привносить в жизнь свой вклад. До некоторой степени все это может быть верно. Но для самого умирающего, такого человека, как я, действуют другие процессы и силы. Откровенная подлинность смерти заставляет нас увидеть мир таким, каким мы его еще никогда не видели, и каждый успевает добавить свое слово к этой «предсмертной резолюции». —Ничем не приукрашенный факт, что ты умрешь и это произойдет совсем скоро, обретает немыслимую силу. Он дарит нам невиданную решимость, знания неслыханной глубины, ярчайшие чувства и шанс обрести согласие с миром и с Богом – шанс, который нам не представится больше никогда. —Очень важно и то, каким ты начинаешь этот путь, и то, каким оказываешься в его конце. Если ты примешь смерть, она не страшна. Это время для грандиозного перерождения, время, чтобы окончательно самовыразиться и помочь выразиться другим. В каком-то локальном смысле это возможность изменить мир. —Я понял, что нам нужно еще очень многое переосмыслить. Переосмысление – это не просто какие-то представления, которые приходят сами по себе. И после вашей смерти этого никто не сделает. Вы должны вглядеться в свою жизнь. Посмотрев, вы скажете: «Господи, что я наделал! Но у меня еще осталось немножко времени, я еще могу все исправить». —Весь этот пересмотр, это углубление отношений с людьми, которых я любил, были бы невозможны, если бы не наше знание о моей близкой смерти и мое принятие этого факта. Мы захотели этого пересмотра, потому что они знают, что я скоро умру, и я знаю о своей близкой смерти. Но, кроме того, мы смогли это сделать благодаря тому, что нам было отпущено еще немного времени. Так смерть придала смысл жизни. —И вот остались только мы вчетвером. Я держу папу за левую руку, а Грейс за правую. Мама обнимает его за шею, прижавшись к его груди. Григорианский псалом заполняет всю комнату, и когда звучит его последняя нота, папа вздрагивает и испускает дух. И вся комната в ту же секунду наполняется чудесной энергией. Мама испытывает прилив радости. Всхлипывая, она повторяет с изумлением: «Филип, я и не думала, что это будет так прекрасно». Мне кажется, что у меня из груди вырвано что-то огромное и важное. Грейс вышла, чтобы позвать доктора. Жизнь очень быстро утекает из папиного тела. Исчезает тепло, цвет лица, ритм дыхания. Несколько секунд, и его тело уже холодеет и приобретает меловую белизну. Ни у кого нет сомнения – да, он упокоился. Осталась одна скорлупка, которая на него даже и не похожа. Разница между смертью и хотя бы тоненьким ручейком жизни оказалась просто неизмерима. Та любовь, та страсть, тот дух, которые определяли его личность, сейчас пребывают где-то в иных мирах. Мы в последний раз целуем его в лоб. Мы не хотим его покидать, но остаться тоже нельзя. Мы выходим из реанимации, и нас утешает мысль, что его смерть была именно такой, как он хотел, в полном умиротворении и в кругу любящей семьи. +++++++++++++ Свой диагноз — рак толстой кишки — Чедвик узнал в 2016-м, но рассказал о нем только самым близким людям, включая своего агента Майкла Грина, который теперь объяснил, почему Боузман так долго хранил молчание. По словам Майкла, отчасти это связано с его воспитанием: мама Чедвика всегда учила его не поднимать вокруг себя много шума. Боузман считал, что личную жизнь нужно хранить в секрете. «Во время съемок одного из последних фильмов Чедвику было ужасно больно. Он просто проживал свою актерскую жизнь на полную и использовал свое время, чтобы оставить след в жизни людей. Чед был очень мудрым, много знал, был таким наполненным, что не собирался позволять болезни себя остановить» +++++++++++++++++++++++ Актер ушел из жизни в возрасте 43 лет у себя дома в Калифорнии в окружении семьи. В 2016 году Чедвику диагностировали рак толстой кишки третьей степени, и он сражался с ним последние четыре года, пока он переходил в четвертую стадию. Он умер у себя дома, рядом с ними были жена и семья. Семья благодарит вас за вашу любовь и молитвы и просит вас уважать их личную жизнь в это тяжелое время |