Фрейд Зигмунд,Истерия и страх. Hysterie und Angst Зигмунд Фрейд

• Название: Hysterie und Angst Зигмунд Фрейд
• Дата: 30.01.2023
• Размер: 1.59 Mb.
• Имя файла: Фрейд Зигмунд,Истерия и страх.doc
• Тип: Документы; #912745
• страница: 18 из 26

1910. Дальнейшие замечания об употреблении Юнгом этого слова содержатся в 23-й лекции по введению в психоанализ (1916-1917), Studienausgabe, т. I, с. 364.)

-' Ср. мои «Положения о двух принципах психического события» 119116].

220

б) Поводы к заболеванию второго типа отнюдь не так очевидны, как первого, и их удалось по-настоящему раскрыть только благодаря углубленным аналитическим исследованиям, связанным с теорией комплексов, разработанной цюрихской школой¹. Индивид заболевает здесь не вследствие изменения во внешнем мире, который заменил удовлетворение фрустрацией, а вследствие внутреннего усилия получить удовлетворение, доступное в реальности. Он заболевает от попытки приспособиться к реальности и исполнить реальное требование, при этом он наталкивается на непреодолимые внутренние трудности.

Оба типа заболевания рекомендуется строго отделять друг от друга, более строго, чем в большинстве случаев это позволяет сделать наблюдение. У первого типа на передний план выдвигается изменение во внешнем мире, у второго акцент приходится на внутреннее изменение. По первому типу заболевают от переживания, по второму — от процесса развития. В первом случае ставится задача отказаться от удовлетворения, и индивид заболевает от своей неспособности сопротивляться; во втором случае задача заключается втом, чтобы заменить один способ удовлетворения другим, и человек терпит неудачу из-за своей закостенелости. Во втором случае конфликт состоит между стремлением оставить все как есть, и другим стремлением — измениться в соответствии с новыми намерениями и новыми реальными требованиями, существовавшими изначально; в предыдущем случае он возникает только после того, как запруженное либидо избрало другие, а именно несовместимые возможности удовлетворения. Роль конфликта и прежней фиксации либидо несоизмеримо более очевидны у второго типа, чем у первого, у которого такие непригодные фиксации, пожалуй, могут возникнуть только вследствие внешней фрустрации.

Молодой человек, до сих пор удовлетворявший свое либидо посредством фантазий с выходом в мастурбацию, а теперь желающий заменить этот образ жизни, близкий аутоэротизму, выбором реального объекта, девушка, которая всю свою нежность дарила отцу или брату, а теперь должна осознать не осознававшиеся до сих пор инцестуозные либидинозные желания в отношении ухаживающего за ней мужчины, женщина, которой хочется отказаться от полигамных наклонностей и фантазий о проституции, чтобы стать надежной спутницей своему мужу и безупречной матерью своему ребен-

¹ Ср. Юнг (1909).

221

ку — все они заболевают вследствие самых похватьных стремлений, если прежние фиксации ихлибидодостаточносильны, чтобы воспротивиться смещению, для чего опять-таки решающее значение имеют факторы предрасположения, конституциональных задатков и инфантильного переживания. Всех их, так сказать, ожидает судьба листика из сказки братьев Гримм, который возжелал другихлис-тиков¹; с гигиенической точки зрения, которая, однако, не принимается здесь в расчет сама по себе, им можно бы лишь пожелать оставаться и впредь такими же неразвитыми, такими же неполноценными и никчемными, какими они были до своего заболевания. Изменение, к которому стремятся больные, но осуществляют не полностью или не осуществляют вовсе, имеет ценность прогресса с точки зрения реальной жизни. Иначе обстоит дело, если подходить с этическими мерками; так же часто приходится видеть, что люди заболевают, когда отрекаются от идеала, как и тогда, когда желают его достичь.

Несмотря на весьма отчетливые различия обоих описанных типов заболевания, в сущности, они все-таки совпадают, и их нетрудно свести воедино. Заболевание в результате фрустрации также подпадает под точку зрения неспособности к приспособлению к реальности, а именно к тому случаю, когда реальность отказывает в удовлетворении либидо. Заболевание, возникающее при условиях второго типа, прямо ведет к особому случаю отказа. Хотя при этом реальностью отклоняется не всякое удовлетворение, а, пожалуй, именно то, которое индивид считает единственно возможным для себя, и отказ исходит не непосредственно от внешнего мира, а в первую очередь от известных стремлений Я, этот отказ остается чем-то коллективным и вышестоящим. Вследствие конфликта, который сразу же возникает у второго типа, в равной мере тормозятся обе разновидности удовлетворения — как привычное, так и желанное; это приводит к запруживанию либидо с вытекающими отсюда последствиями, как в первом случае. У второго типа психические процессы на пути к симптомообразованию более очевидны, чем у первого, поскольку создавать вначале патогенные фиксации либидо здесь не требовалось — они уже обладали силой в период здоровья. В большинстве случаев известная степень интроверсии либидо имелась уже и до этого; часть регрессии к инфантильному экономится тем, что развитие еще не прошло весь свой путь.

' [На самом деле речь идет не о сказке братьев Гримм, а о детском стихотворении Фридриха Рюккерта (1788-1866).]

222

в) Преувеличением второго типа, то есть заболевания в результате реального требования, представляется следующий тип, который я хочу описать как заболевание вследствие задержки развития. Теоретического основания для его выделения, пожалуй, не существует, но есть практическое, поскольку речь идет о тех людях, которые заболевают, как только переступают через порог безответственного детского возраста, стало быть, еще не достигнув фазы здоровья — неограниченной в целом дееспособности и способности получать удовольствие. Главные особенности предрасполагающего процесса в этих случаях очевидны. Либидо никогда не покидало инфантильных фиксаций, реальное требование полностью или частично созревшему индивиду предъявляется не вдруг, а задается самим фактом взросления, когдаоно естественным образом непрерывно меняется с возрастом индивида. Конфликт отступает назад перед недостаточностью, но в соответствии со всеми остальными нашими выводами также и здесь мы все же должны констатировать стремление преодолеть детские фиксации, ибо в противном случае исходом процесса был бы не невроз, а лишь устойчивый инфантилизм.

г) Если третий тип продемонстрировал нам практически изолированное предрасполагающее условие, то следующий, четвертый, тип обращает теперь наше внимание на другой момент, действенность которого принимается в расчет во всех случаях, и именно поэтому его легко можно было бы не заметить при теоретическом обсуждении. То есть мы видим больных индивидов, которые прежде были здоровыми, с которыми не произошло никакого нового события, отношение которых к внешнему миру не претерпело никакого изменения, так что их заболевание должно производить впечатление спонтанного. Между тем более тщательное изучение таких случаев нам показывает, что и у этих людей все же произошло изменение, которое мы должны расценить как крайне важное для возникновения болезни. Вследствие достижения определенного периода жизни и в связи с закономерными биологическими процессами количество либидо в психическом бюджете возросло, и уже самого по себе этого повышения достаточно, чтобы нарушить здоровое равновесие и создать условия для невроза. Как известно, такое скорее внезапное повышение либидо обычно связано с половым созреванием и менопаузой, с достижением определенного возраста у женщин; у некоторых людей оно может, кроме того, выражаться и в неизвестной пока еще периодичности. Застой либидо

223

.

является здесь первичным моментом, он становится патогенным вследствие относительной фрустрации со стороны внешнего мира, который все же позволяет удовлетворять менее значительные требования либидо. Неудовлетворенное и запруженное либидо может снова открыть пути к регрессии и воспламенить те же конфликты, которые мы установили в случае абсолютной внешней фрустрации. Тем самым нам напоминают о том, что мы не вправе оставлять без внимания количественный момент, рассуждая о причинах болезни. Все остальные факторы, отказ, фиксация, торможение развития, остаются недейственными, пока они не касаются определенной меры либидо и не вызывают застоя либидо определенного уровня. Правда, это количество либидо, которое нам кажется необходимым для патогенного действия, мы не можем измерить; мы можем это постулировать только после того, как наступил болезненный результат. И только в одном направлении мы вправе определить это точнее; мы вправе допустить, что речь идет не об абсолютном количестве, а об отношении суммы действенного либидо к тому количеству либидо, с которым может совладать, то есть поддерживать в напряжении, сублимировать или непосредственно использовать, отдельное Я. Поэтому относительное увеличение количества либидо может оказывать такое же действие, как и абсолютное. Ослабление Я органической болезнью или предъявлением особых требований к его энергии будет способно обнаруживать неврозы, которые в противном случае, несмотря на все предрасположение, оставались бы скрытыми.

Значение, которое мы должны признать за количеством либидо как причины возникновения болезни, желательным образом согласуется с двумя основными положениями теории неврозов, вытекающими из психоанализа. Во-первых, положению о том, что неврозы возникают из конфликта между Я и либидо, во-вторых, с выводом, что между условиями здоровья и условиями невроза не существует качественного различия, что здоровые люди, скорее, должны справляться с теми же задачами по преодолению либидо, но только им это удается лучше.

Остается сказать еще несколько слов об отношении этих типов копыту. Окидывая взглядом множество больных, анализом которых я как раз сейчас занимаюсь, я должен констатировать, что ни один из них не реализует какой-либо из четырех типов заболевания в чистом виде. Напротив, у каждого из них я обнаруживаю как частичную фрустрацию, так и компонент неспособности приспосо-

224

биться к требованию реальности; точка зрения на торможение развития, которое совпадает с жесткостью фиксаций, принимается в расчет во всех случаях, а значением количества либидо, как отмечалось выше, мы никогда не вправе пренебрегать. Более того, я узнаю, что у многих из этих больных болезнь проявлялась в виде всплесков, между которыми имелись периоды здоровья, и что каждый из этих всплесков можно свести к другому типу причин. Таким образом, выделениеэтихчетырехтиповбольшойтеоретической ценности не имеет; это лишь различные пути создания известной патогенной констелляции в психической экономике, то есть застоя либидо, от которого Я не может без вреда для себя защититься своими средствами. Но сама ситуация становится патогенной лишь вследствие количественного момента; она не является чем-то сродни новизне для душевной жизни и не создается из-за вторжения так называемой «причины болезни».

Мы охотно признаем за типами заболеваниями известное практическое значение. В отдельных случаях их можно также наблюдать в чистом виде; на третий и четвертый тип мы не стали бы обращать внимания, если бы для некоторых индивидов они не содержали единственных поводов к заболеванию. Первый тип обращает наше внимание на чрезвычайно сильное влияние внешнего мира, второй — на не менее важные особенности индивида, благодаря которым он сопротивляется этим влияниям. Патология не могла справиться с проблемой возникновения болезни при неврозах до тех пор, пока речь шла исключительно о решении, какую природу — эндогенную или экзогенную— имеют данные поражения. Всем выводам, указывающим назначение воздержания (в самом широком значении) как причины болезни, ей приходилось всякий раз противопоставлять возражение, что другие люди вынесли бы ту же судьбу, не заболев. Если же в качестве важного момента для болезни и здоровья ей хотелось подчеркнуть своеобразие индивида, то она была вынуждена считаться с возражением, что люди с той же особенностью самое долгое время могут оставаться здоровыми, пока им позволено эту особенность сохранять. Психоанализ напомнил нам о необходимости отказаться от бесплодного противопоставления внешних и внутренних моментов, судьбы и конституции, и научил нас обычно искать причину невротического заболевания в определенной психической ситуации, которая может создаваться разными способами.

8 Истерия и страх

225

Торможение, симптом и тревога

(1926 [1925])

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

ИЗДАТЕЛЕЙ

Издания на немецком языке:

1926 Лейпциг, Вена и Цюрих, Международное психоаналитическое издательство. 13,6 страниц. 1926 G. S., т. 11, 21-115. 1931 Neurosenlehre und Technik, 205-299. 1948 G. W., т. 14, 111-205.

Эта книга была написана в июле 1925 года, в декабре того же года переработана еще раз, а в феврале следующего опубликована. Обсуждаемые в ней темы представляют собой широкое поле, разбитое на многочисленные участки, и имеются признаки того, что Фрейду стоило немалых трудов собрать их в единое целое. Так, например, один и тот же предмет в разных местах нередко обсуждается очень похожими словами. Несмотря на важные побочные темы, в центре, несомненно, стоит проблема тревоги. Эта проблема постоянно интересовала Фрейда с самого начала его психологических исследований, а его взгляды на определенные аспекты тревоги с течением времени существенно изменились. Поэтому, наверное, будет небезынтересно в общих чертах обрисовать историю некоторых наиболее важных таких изменений.

(а) Тревога как преобразованное либидо

Фрейд впервые соприкоснулся с проблемой тревоги при исследовании «актуальных неврозов»; самые ранние размышления на эту тему содержатся в его первой работе о неврозе страха (18956), в данном томе с. 27 и далее. Все еще находясь под сильным влиянием неврологических исследований, Фрейд прилагал все свои силы к тому, чтобы в физиологических терминах выразить также и психологические факты. Опираясь на идеи Фехнера, он постулировал, в частности, «принцип константности», согласно которому нервная система обладает тенденцией редуцировать имеющуюся сумму возбуждения или, по меньшей мере, сохранять ее постоянной. После того как им было сделано клиническое наблюдение, что в случаях

228

невроза страха всегда можно было констатировать также нарушения отвода сексуального напряжения, ему казался совершенно естественным вывод, что накопившееся возбуждение стремится проложить путь вовне посредством преобразования в тревогу. Он это рассматривал как чисто физический процесс без каких-либо психических детерминант.

Но тревога, встречающаяся при фобиях и неврозах навязчивости, с самого начала представляла особую проблему, ибо в этих случаях нельзя было исключать участия психических факторов. Однако также и здесь Фрейд дал тревоге сходное объяснение. Правда, причина накопления не отведенного возбуждения при психоневрозах — психическая: вытеснение. Но что касается дальнейших событий, то все происходит так же, как при актуальных неврозах: накопленное возбуждение (или либидо) непосредственно преобразуется в тревогу.

Этого представления Фрейд придерживался примерно тридцать лет и неоднократно его высказывал. Так, например, в 1920 году в примечании к четвертому изданию «Трех очерков по теории сексуальности» (1905^) (глава «Нахождение объекта» в третьем очерке) он по-прежнему писал: «То, что невротическая тревога происходит из либидо, представляет собой продукт его превращения, относится, следовательно, к нему, как уксус к вину, является одним из самых значительных результатов психоаналитического исследования». И только в представленной здесь работе Фрейд отказался от столь долго отстаиваемой теории. Теперь он рассматривал тревогу уже не как преобразованное либидо, а как протекающую по определенной схеме реакцию на ситуации опасности. Но даже и здесь он по-прежнему утверждал (см. с. 281): вполне возможно, что в случае невроза страха «именно излишек неиспользованного либидо находит свой отвод в развитии тревоги». Несколько лет спустя он отказался и от этого последнего остатка старой теории. В «Новом цикле лекций по введению в психоанализ» (1933а), 32-я лекция (Studienausgabe, т. 1, с. 528), он писал, что также и при неврозе страха возникающая тревога является реакцией на травматическую ситуацию: «То, что само либидо превращается при этом в тревогу, мы больше уже утверждать не будем».

(б) Реальная тревога и невротическая

Независимо от своей теории, что невротическая тревога представляет собой исключительно преобразованное либидо, Фрейд с самого начала упорно придерживался мнения, что между тревогой как реакцией на внешние опасности и тревогой, возникающей в ответ на опасность со стороны влечения, существует тесная связь. Это

229

отчетливо выражено в первой работе, посвященной неврозу страха (1895Л), с. 46 выше. Фрейд развивал эту позицию, прежде всего в связи с фобиями, во многих более поздних работах, например, в 25-й лекции (1916—1917). И тем не менее до тех пор, пока Фрейд придерживался взгляда, что при актуальных неврозах тревога возникает непосредственно из либидо, утверждать тождественность тревоги в двух этих случаях было сложно. Когда он отказался от этого представления и ввел различие между автоматической тревогой и тревогой как сигналом, ситуация прояснилась, и уже не было никакого основания для того, чтобы усматривать родовое отличие невротической тревоги от реальной.

(в) Травматическая ситуация и ситуация опасности

Непосредственным детерминантом автоматической тревоги является возникновение травматической ситуации с ядерным переживанием беспомощности, которую испытывает Я в связи с накоплением возбуждения внешнего или внутреннего происхождения и которое оно не может переработать (см. с. 277—278 и с. 303 ниже). Тревога «как сигнал» — это ответ Я на угрожающую травматическую ситуацию. Такая угроза создает ситуацию опасности. Опасности, исходящие изнутри, меняются с фазами развития жизни (с. 286—287), однако они имеют общую особенность, а именно отделение от объекта любви, утрату объекта любви или потерю его любви (с. 290), которые могут привести к накоплению от неисполненных желаний и тем самым к переживанию беспомощности. Специфическими опасностями, способными порождать травматическую ситуацию в разном возрасте, являются: рождение, утрата материнского объекта, утрата пениса, потеря любви объекта, потеря любви Сверх-Я.

(г) Тревога как сигнал

Применительно к неудовольствию в целом это представление можно обнаружить уже в очень ранних идеях Фрейда; оно восходит к периоду его дружбы с Флиссом и тесно связано с мнением Фрейда, что мышление благодаря своей деятельности редуцирует развитие аффекта до того минимума, который необходим для вызывания сигнала. В работе «Бессознательное» (1915^) это представление применяется уже к тревоге; точно так же в 25-й лекции по введению в психоанализ о состоянии «тревожной готовности» говорится, что оно поставляет «сигнал», чтобы предупредить возникновение сильной тревоги (Studienausgabe, т. 1, с. 382). Отсюда уже нетрудно было

230

перейти к предельно ясному изложению этой темы в настоящей работе (в которой, впрочем, сначала это понятие опять-таки вводится как сигнал «неудовольствия», с. 238, и только затем как сигнал «тревоги»).

(д) Тревога и рождение

Чем же определяется форма, в которой возникает тревога? Также и этот вопрос обсуждается уже в ранних работах Фрейда. Сначала Фрейд рассматривал (в соответствии со своим пониманием тревоги как преобразованного либидо) наиболее явные симптомы тревоги — сбившееся дыхание и сердцебиение — как элементы коитуса, которые, поскольку нормальные пути отвода возбуждения преграждены, проявляются в изолированной, обостренной форме. Ср. первую работу, посвященную неврозу страха (с. 46 выше) и историю болезни «Доры» (1905с/ [1901], с. 149 выше). Неясно, как все это согласуется с общими представлениями Фрейда об аффективном выражении, которые в конечном счете, несомненно, восходят к Дарвину. В »Этюдах об истерии» (lS95d) он вспоминает теорию Дарвина, что выражение душевных переживаний «состоит из первоначально рациональных и целесообразных действий». Гораздо позднее, в 25-й лекции (Studienausgabe, т. 1, с. 383), он снова поднимает этот вопрос и подчеркивает, что «ядром» аффекта, по его мнению, является «повторение определенного значимого переживания». Он возвращается к объяснению, которое он нашел для истерических припадков (1909я, с. 201-202 данного тома), что они представляют собой оживления детских переживаний. В качестве заключения он добавляет: «Стало быть, истерический припадок сопоставим с новообразованным индивидуальным аффектом, нормальный аффект — с выражением общей, ставшей наследием истерии». В настоящей работе он почти в тех же словах повторяет эту теорию (с. 239 и с. 274).

Какую бы роль ни играла эта теория аффекта в ранних объяснениях Фрейдом форм тревоги, она в любом случае оставалась важной для его нового объяснения, которое им впервые было дано в примечании, добавленном ко второму изданию (1909) «Толкования сновидений» [1900а, в конце главы VI (Д)]. Он упоминает фантазии о жизни в материнской утробе и продолжает (выделяя курсивом): «Впрочем, акт рождения представляет собой первое переживание тревоги и вместе с тем источник и прообраз аффекта тревоги». От этой гипотезы он так никогда и не отказался. Он отвел ей значительное место в первой работе, посвященной психологии любви

231

(1910/;). Также и в 25-й лекции (там же) рассматривается взаимосвязь между'тревогой и рождением-, равно как и в работе «Я и Оно» (19236), где Фрейд ближе к концу говорит о «первом состоянии огромной тревоги при рождении». Тем самым мы подошли к тому времени, когда была опубликована книга Отто Ранка «Травма рождения» (1924).

Эта книга представляет собой нечто гораздо большее, чем просто заимствование объяснения, найденного Фрейдом для форм тревоги. Напротив, Ранк утверждает, что все последующие приступы тревоги — это попытки «отреагировать» первоначальную травму рождения. Аналогичным образом Ранк объясняет все неврозы, при этом он попутно развенчивает эдипов комплекс и предлагает реформу терапевтической техники с целью преодоления травмы рождения. Первое время в своих публикациях Фрейд позитивно оценивал книгу Ранка. Однако в представленной здесь работе он радикально и окончательно меняет свою точку зрения. Вместе с тем отклонение взглядов Ранка побудило Фрейда пересмотреть свои собственные воззрения, и в результате появилась работа «Торможение, симптом и тревога».

232

При описании патологических феноменов наше словоупотребление позволяет нам различать симптомы и торможение, но большого значения этому различию оно не придает. Если бы нам не встречались случаи болезни, о которых мы должны сказать, что они демонстрируюттолькоторможения, но несимптомы, и еслибы нам не захотелось узнать, в чем состоит условие этого, то мы едва ли проявили бы интерес к разграничению понятий торможения и симптома.

То и другое не взросли на одинаковой почве. Торможение имеет особое отношение к функции и не обязательно означает нечто патологическое, также и нормальное ограничение функции можно назвать ее торможением. И наоборот, симптом — это обязательно признак болезненного процесса. Поэтому симптомом может быть также и торможение. В таком случае словоупотребление поступает следующим образом: о торможении говорится там, где налицо простое снижение функции, а о симптоме — там, где речь идет о необычном ее изменении или о новообразовании. Во многих случаях кажется, что позитивная или негативная сторона процесса выделяется произвольно, а его результат обозначается как симптом или как торможение. Все это действительно малоинтересно, и постановка вопроса, из которой мы исходили, оказывается малопродуктивной.

Поскольку в понятийном отношении торможение столь тесно связано с функцией, можно прийти к идее исследовать различные функции Я на предмет того, в каких формах выражается их нарушение при отдельных невротических патологиях. Для этого сравнительного исследования мы выберем сексуальную функцию, принятие пищи, локомоцию и профессиональную работу.

а) Сексуальная функция подвергается самым разнообразным нарушениям, большинство из которых демонстрирует свойство простых торможений. Их можно объединить понятием психической импотенции. Осуществление нормального сексуального акта предполагает очень сложную последовательность событий, и нарушение

233

может произойти в любом ее месте. У мужчины главные станции торможения таковы: отвращение либидо от начала процесса (психическое неудовольствие), отсутствие физической подготовки (отсутствие эрекции), сокращение акта (ejaculatiopraecox), которое точно так же можно описать как позитивный симптом, удерживание его от естественного завершения (отсутствие эякуляции), ненаступление психического эффекта (ощущения удовольствия при оргазме). Другие нарушения возникают из-за связи функции с особыми условиями извращенной или фетишистской природы.

Мы не можем обойти стороной отношение торможения к тревоге. Некоторые торможения, очевидно, представляют собой отказы от функции, поскольку при их осуществлении развилась бы тревога. Непосредственный страх перед сексуальной функцией часто встречается у женщины; мы относим его к истерии; точно также защитный симптом отвращения, который первоначально возникает как последующая реакция на пассивно пережитый половой акт, позднее появляется при его представлении. Также и большое количество навязчивых действий оказываются мерами предосторожности и предотвращения сексуального переживания, то есть имеют фо-бическую природу.

Здесь мы не очень далеко продвигаемся в своем понимании; можно только отметить: для того чтобы нарушить функцию, используются очень разные методы: 1) простое отвращение либидо, которое, по-видимому, скорее всего приводит к тому, что мы называем торможением в чистом виде, 2) ухудшение осуществления функции, 3) его затруднение вследствие особых условий и его модификация в результате отвлечения на другие цели, 4) его предупреждение при помощи защитных мер, 5) его прерывание посредством развития тревоги, когда никаких других помех больше не существует, наконец 6) последующая реакция, выражающая протест против этого и стремящаяся отменить случившееся, если функция все же стала осуществляться.

б) Самым частым нарушением функции приема пиши является отвращение к еде из-за отведения либидо. Нередко также встречается усиление аппетита; навязчивое стремление принимать пишу, обусловленное страхом перед голодной смертью, исследовано недостаточно. В качестве истерической защиты от приема пищи нам известен симптом рвоты. Отказ от приема пищи вследствие страха относится к психотическим состояниям (бред отравления).

в) Локомоция при некоторых невротических состояниях тормозится неудовольствием от ходьбы и ощущением слабости в ногах

234

при ходьбе, истерическое ограничение пользуется моторным параличом двигательного аппарата или создает специализированное устранение этой его функции (абазия). Особенно характерны затруднения локомоции в результате включения определенных условий, при невыполнении которых появляется страх (фобия).

г) Торможение в работе, которое так часто в качестве изолированного симптома становится объектом лечения, демонстрирует нам уменьшение удовольствия, или снижение качества работы, или реактивные проявления, такие, как утомление (головокружение, рвота), если человека заставляют продолжать работать. Истерия вынуждает прекращение работы через создание органических и функциональных параличей, наличие которых несовместимо с выполнением работы. Невроз навязчивости нарушает работу вследствие постоянного отвлечения и потери времени из-за включающихся приостановок и повторений.

Мы могли бы распространить этот обзор и на другие функции, но не вправе ожидать, что при этом достигнем большего. Мы не вышли бы за поверхность явлений. Решимся поэтому принять точку зрения, которая в понятии торможения уже не оставляет много загадочного. Торможение — это выражение ограничения функции Я, которое само может иметь самые разные причины. Некоторые из механизмов этого отказа от функции и общая его тенденция нам

хорошо известны.

В специализированных торможениях распознать тенденцию

легче. Если игра на пианино, письмо и даже ходьба подвергаются невротическому торможению, то анализ показывает нам, что причина этого — чрезмерная эротизация органов, задействованных в осуществлении данных функций, то есть пальцев и ног. В общем и целом мы пришли к пониманию того, что функция Я какого-либо органа повреждается, если возрастает его эрогенность, сексуальное значение. В таком случае он ведет себя так, — если позволить себе несколько гротескное сравнение, — как кухарка, которая не хочет больше трудиться у плиты, потому что хозяин дома вступил с нею в любовные отношения. Если процесс писания, состоящий в том, из трубки вытекает жидкость на часть белой бумаги, приобрел символическое значение коитуса, или если ходьба стала символической заменой тяжелой поступи по телу земли-матери, то тогда то и другое, писание и ходьба, не совершаются, потому что дело обстоит так, как если бы выполнялось запретное сексуальное действие. Я отказывается от этих причитающихся ему функ-

235

иий, чтобы не предпринимать нового вытеснения, чтобы избежать конфликта с Оно.

Другие торможения происходят, очевидно, на службе самонаказания, в том числе и в профессиональной деятельности. Я не может делать эти вещи, поскольку они принесли бы ему пользу и успех, что запрещено строгим Сверх-Я. Тогда Я отказывается и от этих достижений, чтобы не оказаться в конфликте с Сверх-Я.

Более общие торможения Я подчиняются другому, простому, механизму. Если Я обременено психической задачей особой тяжести, например, печалью, широкомасштабным подавлением аффекта, необходимостью сдерживать постоянно возникающие сексуальные фантазии, то тогда имеющаяся в его распоряжении энергия настолько оскудевает, что оно вынуждено ограничивать ее затраты сразу во многих местах, подобно спекулянту, который иммобилизовал свои деньги в разного рода предприятиях. Недавно мне довелось наблюдать поучительный примертакого интенсивного общего торможения у одного больного неврозом навязчивости, который впадал в парализующую усталость, длившуюся от одного до нескольких дней, по таким поводам, которые определенно должны были бы вызывать приступ ярости. Отсюда должен быть найден также путь к пониманию общего торможения, которым характеризуются депрессивные состояния, в том числе самое тяжелое из них — меланхолия.

Итак, в заключение о торможениях можно сказать, что они представляют собой ограничения функций Я, обусловленные либо осторожностью, либо оскудением энергии. Теперь нетрудно понять, чем торможение отличается от симптома. Симптом уже нельзя описать как процесс, происходящий в Я.

236