Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Книга представляет собой одно целое, и ее нельзя читать из середины для справок по отдельным мотивам
 Скачать 2.18 Mb.
|
4. Братья.Вопреки сказочной традиции всякое действие повторять и избегать единовременности, братья являются всегда в дом вместе, все сразу. Число этих братьев колеблется. Их может быть в сказке от 2 до 12, но их бывает и 25 и даже 30 (ЗП 305). Не противоречит ли такое малое число большому дому? Нет ли здесь несоответствия? В мужских домах их могло быть больше. Здесь жили по нескольку лет, каждый год (или в другие сроки) есть приток новых и уход достигших брачного возраста. Но, во-первых, как указано, братья живут не только в "большом доме", но и в малой избушке. Во-вторых, в пределах этой коммуны есть более тесные братства. Есть народы, у которых одновременно обрезанные или посвященные рассматриваются как особенно тесно связанные друг с другом, почти как родные. У австралийцев это от 208 ношение имеет даже специальное название. О том, что сверстники составляют особые и тесные группы, говорит и Вебстер: "Члены этих братств, как правило, никогда не свидетельствуют один против другого, и было бы великим оскорблением каждого из них, если бы кто-нибудь стал принимать пищу один, когда его товарищи близко. Воистину, дружба здесь крепче, чем в Англии между мужчинами, поступающими вместе в университет". Все члены этого союза называют друг друга братьями (Webster 81, 156). Шурц отмечает, что в пределах этих групп могут образоваться еще более дробные группы по 2 человека, обязанных защищать друг друга в боях. Таким образом, мы можем предположить, что сказка отражает не всю жизнь дома, а жизнь одного коллектива в пределах этого дома. 5 Охотники.Когда герой приходит в этот дом, он обычно бывает пуст. Иногда героя встречает старуха, иногда -- молодая девушка. О девушках речь будет ниже, старухи же действительно могли иметь доступ в мужские дома, не считаясь уже женщинами (Loeb 251). Старых женщин братья называют матерями. Следующий диалог между героем и старухой объясняет, почему дом пустует. "Хто здесь проживает?" -- "Такие-то люди, 12 человек, разбойники". -- "Где они у тебя?" -- "Уехали на охоту, скоро явяцца" (ЗП 61). Юноши сообща отправлялись на охоту и возвращались только к ночи. Часто мужской дом служил главным образом местом ночлега, а днем пустовал (Frazer 1922, 22). Так как братья все делают вместе, сообща, то мы можем предположить, что они и охотятся сообща; такое предположение не противоречит формам первобытной охоты. В сказке братья, как только они поселяются в лесу (в большом или малом доме, безразлично), начинают охотиться. "Стали богатыри в том лесу жить и зачали за перелетной птицей охотиться" (Аф. 200). "Остановились они тут жить, доспели юрту себе. Потом стали бить всякую птицу и всякого зверя, перо и шерсть в кучу копили" (Ж. ст. 359). Мужская коммуна живет исключительно охотой. Пища юношей -- исключительно мясная, продукты земледелия им иногда бывают запрещены. Шурц ставит это в связь с тем, что земледелие находится в руках женщин. Иногда вырабатывается своеобразная монополия на охоту. Только посвященные в союз имеют право охотиться (Schurtz 321). В гриммовской сказке "12 охотников" мы имеем такой коллектив охотников, поставляющих дичь к столу царя-вождя. То же имеем в русской сказке. "В некотором государстве жил-был король холост -- неженат, и была у него Целая рота стрельцов: на охоту стрельцы ходили, перелетных птиц стреляли, государев стол дичью снабжали" (Аф. 212). 6. Разбойники.Но в сказке эта коммуна часто живет еще другой профессией. Эти братья -- разбойники. Здесь можно бы 209 думать о простой бытовой деформации древнего мотива в сторону приближения его к более позднему быту, в данном случае -- к более поздним и понятным явлениям разбоя. Так смотрит, например, Лурье (Лурье). Однако разбой лесных братьев также имеет свою историческую давность. Новопосвященным часто предоставлялись права разбоя или по отношению к соседнему племени, или, гораздо чаще, по отношению к своему собственному. "Мальчики уже не находятся под действием обычных правил и законов, но имеют право на эксцессы и насилия, в особенности воровство и вымогательство средств питания. В "Futa Djallou" новообрезанные могут в течение месяца красть и есть, что им вздумается, в "Dar Fui" они бродят по соседним селениям и воруют домашнюю птицу". Это не одиночное, а характерное явление. "Сила неофитов простирается так далеко, что они могут присвоить себе всякий предмет, принадлежащий непосвященному" (Schrutz 107, 379, 425). Смысл этого разрешения, по-видимому, заключается в том, что в мальчике-воине и охотнике надо развить оппозицию к прежнему дому, к женщинам и земледелию. Разбой есть прерогатива новопосвященного, а таким является и молодой герой. Можно ли сравнивать сказочных лесных разбойников с уголовниками недавнего прошлого? Даже в самых, казалось бы, реалистически переработанных мотивах иногда вкраплены чрезвычайно архаические частности. "Идет он по городу, видит двухэтажный дом, заходит в него. А в этом доме живет шайка разбойников. Заходит в дом, они сидят за столом, водку распивают" и т. д. Герой просится в шайку. "Если вы не верите, глядите -- на моих руках: вот у меня и клеимы есть..." (ЗП 17). О том, что нанесение клейма характерно для обряда посвящения, мы уже говорили выше. Это не что иное, как татуировка. Вопрос о нанесении клейм и знаков специально разработан у Леба. Но есть и другой признак, свидетельствующий о связи этого мотива с обрядом посвящения: это человеческая пища, которую обычно едят братья-разбойники. В человеческих костях, находимых в щах (ЗП 71), в обрубленных и оторванных руках, ногах, головах, в трупах, которые в разбойничьем дому кладутся на стол для съедения, и пр. мы имеем остаток обрядового каннибализма. |