Лесная ведунья три книги. Лесная ведунья Отчаянная борьба за Гиблый Яр продолжается. Веся пытается понять, что же нужно магам, чародеям и ведьмамостутпницам в лесу, полном нежити.
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
- Потому как, аспидушка, больше женщин и жизни, маги любят власть. А я Ингеборгу трижды дорогу к трону перешла. Когда Горичи прокляла, а он снять проклятие не сумел, и в немилость впал королевскую. Когда брак сына с принцессой старшей устроил, а Тиромир уже мне предложение сделал. Когда держал на коротком поводке принца-бастарда, да через него собирался страной править, а тут я со своим проклятием, да чаща моя та еще затейница… Знала бы - остановила. Как есть остановила бы! Но сделанного не воротишь. Чай пили молча. И я, и задумчивый водяной, и аспид, по лицу которого эмоции не прочтешь никак, никоим образом. Но едва поднялся водяной, последовал примеру его и аспид, обронив уходя: - Поспала бы ты, хозяйка лесная. Сон это хорошо, это правильно. - Весь, - водяной на пороге обернулся, - там русалки платье твое свадебное отстирали, кикиморы зашили. Во дворе повесил, сохнет. - Спасибо тебе сердечное, - поблагодарила с улыбкою. *** Сон бы ко мне не пришел, да у лесной ведуньи иные сновидения и я погрузилась в жизнь леса. Дел много было. Ярину проверила, на Лесю мрачно повзирала, предупредила обеих по поводу Ингеборга, опосля последила за тем, как аспид гонял лешего, который умаялся настолько, что клюку мою взял. Устает мой лешинька быстро, слишком быстро, и раньше не смотрела на то, а сейчас… прав Агнехран-маг, леший мой слабее иных будет. И коли встанет на пути его иной, чем все закончится? А потом вот о чем подумала - я тоже любой ведунье и в подметки не гожусь, да и ведьмы посильнее будут, но вот она я, а где они? Справимся. Мы с лешим и не с таким справлялись, так что справимся, сумеем. Заглянула к избушке Саврана. Ульяна жена его с детьми бродила вокруг избушки. Малыш сопел и причмокивал, молоко из подаренной архимагом бутылочки посасывая, а Луняша все тарабарила не умолкая, что вот бы к бабушке сейчас, там земляника поспеть должна, и малина уже налилась на кустах… Споткнулась Ульяна на ровном месте, ничего дочери не ответила, а сын знал. На маму глянул, Луняшу за руку ухватил и повел вперед, рассказывая, что вот батька вернется с ярмарки, и привезет ей земляники, обязательно привезет. Шагнула я тенью призрачной, да и взрастила полянку земляники. Махонькую, всего шага в три шириной, но удержала соки земные, и расцвела земляника, ягоды выпустила, разнесся запах по лесу. - Мамка, земляника! - Луняшка первая ощутила. А я отступила молча. Приятно было на душе, что ребенка порадовала, а вот надолго ли? Рано или поздно узнает девочка, что нет у нее больше ни бабушки, ни дедушки… разве может со стороны Ульяны родственники остались. Хорошо бы, а то в одиночестве тяжело семье расти. *** И тут ощутила, как по щеке провел кто-то ласково. Глаза открыла, да и улыбнулась - у постели моей, водяной сидел. Да не просто сидел, он с собой запах реки принес, тишину водной глади, спокойствие умиротворенное. - От важных дел не отвлек? - спросил, едва на постели села. - Не отвлек, - поправила волосы растрепанные. - Чай, волнуешься? Водя не сразу ответил. Пальцы его коснулись руки моей, что на покрывале лежала, погладили, успокаивающе, а после, водяной сказал: - Гиблый яр я могу затопить. Весь. За один день. Да не простой водой - ключевой, от серебряных рудников бьющей. Только и выдохнула испуганно. Воденька мог, это я знала. Он простым водяным не был. Да только… - Водь, родной, только ведь я его не погубить, а спасти могу, понимаешь? - прошептала, в голубые глаза заглядывая. Голубые… У водяного они как, по большей части зеленые, а как в море смотается да обратно - так вот такие, голубые становятся, как вода морская. - Весь, - он пальцы мои сжал, - а помнишь, я тебе о чародейке рассказывал? - Ну, рассказывал, - я руку отняла, обняла колени, угрюмо на водяного глядя. - Об том, что дорога она мне была, рассказывал? - Ну так, намекал, - мне этот разговор все меньше нравился. Водя кивнул, затем ко мне подался, близехонько, как в те прежние времена, когда приставал каждый раз, как шла в заводь мыться, да и сказал тихо очень: - Она мне дорога была, Веся, а тебя я люблю. И показалось мне, что вся избушка моя пошатнулась. И я пошатнулась. И земля под ногами. Все пошатнулось, только Водя незыблемый был, сидел на краю постели моей, да смотрел прямо, так что и не отвертишься. А и надо ли? Я взгляд отвела, сидела молча, на ладони свои побледневшие глядя. - Я тебе душу открыл, Веся, от чего молчанием отвечаешь? Что сказать ему? - Водя, а ты ведь воду чувствуешь? - спросила, глаз не поднимая. - Чувствую, знаешь ведь, Веся. Кивнула я, с постели встала, и так как была, в сорочке ночной, лишь иллюзию на себя набросив, взяла Водю за руку, и повела за собой. На дворе вечерело, Савран с мужиками телегу разгружал, вскинулся было мне что-то сказать, но я головой отрицательно качнула и промолчал купец. А Водя за мной шел, шел как привязанный, словно в поводу вела. Я и привела. К могилке привела. Над могилкой креста не было - Кевин не хотел, только цветы цвели весенние, пусть и среди сосен тяжело цвести им, но цвели. Всегда цвели. Остановилась я, при виде могилы саморучно выкопанной, сердце сжалось, и не отпуская руку водяного, я сказала: - Вот коли воду чувствуешь, то и увидеть сможешь, сколько я здесь слез пролила. Мою ладонь Водя сжал, да с пониманием - он чувствовал. А я прошептала едва слышно: - Один раз в год сады цветут. Один раз в жизни цветет весна в сердце ведьмы. Моя уже отцвела… И отпустив руку его, молча к избушке пошла. Каждый шаг тяжелый такой, будто по колено в воде бреду, да еще и против течения. Потом остановилась, привалилась плечом к березе, да и осталась стоять. Водя тихо сзади подошел. Постоял, меня пальцем не касаясь, и спросил: - Ты так любила? - Больше жизни, - прошептала в ответ. Но отболело то давно, даже слез в глазах не осталось. Ничего не осталось, и говорить бы не о чем, да только: - То, что я сбежать смогла, то, что жива осталась, это не по желанию моему произошло, Водя, это протест был. Мой протест. Второй раз в жизни против всего пошла, и не из страха смерти, врать не буду - из-за гордости. Во мне оказалось слишком много гордости, чтобы позволить Славастене сделать из меня ступеньку, что подстелет под ноги Тиромиру. Да только я не подстилка! Помолчал водяной, да и молвил: - Неужто лишь раз в жизни любить может? Я кивнула. - А после? - вопросил Водя. - Ульгерду видел? - просто спросила я. - Видел, - сокрушенным эхом отозвался водяной. Да тут же уточнил: - А остальные ведьмы что? Славастена? - Весна, - тяжело говорить было. Тяжело оглядываться на тех, кто старше, намного старше, но молод, душой, телом, сердцем. - И долго та весна длится? - не унимался водяной. - А покудова живет любимый, - я усмехнулась горько. - Так… жив Тиромир, - водяной старательно пытался разобраться в ситуации. - Жив, - согласилась почти беззвучно.- Да для меня умер! Вдохнула грудью полной, да и выдохнула: - Но, я не ему весну отдала, я… хотела спасти… не важно. Остановилась, постояла, успокоилась. Развернувшись, посмотрела на Водю, улыбнулась грустно и попросила: - Не надо меня любить, я ответить не смогу… Мне любить нечем, Воденька, мое сердце на осколки разбили, и те осколки в грязь втоптали. Он промолчал, с болью на меня взираючи, а я… что тут еще сказать: - Ведьмы любят один раз, Водя, всего один раз. Тогда только в сердце цветет весна, тогда и дети зачинаются да родятся. А после все. Мы от рождения себе не принадлежим, и у нас есть лишь одна весна, чтобы пожить по-человечески, и все на этом. Вот так и со мной, Водя, все уже кончено. Посмотрел на меня водяной и тихо сказал: - Вот от чего ты от Силы Лесной свою суть скрывала. Я много чего скрывала, и все так же скрываю. Долго ли, коротко ли, но пока могу, молчать буду. - Ничего не кончено, Веся, - серьезно произнес водяной. - Когда в лесу появилась, думал - не справишься. Дурачился, вел себя как деревенский увалень, изводил шутками глупыми, все пытался улыбку твою увидеть. И я надежду утратил почти, но наступил день, и ты улыбнулась. Пусть и сквозь слезы, но улыбнулась. А когда смех твой услышал - жизнь началась заново. Я не знаю, сколько раз в сердце ведьмы весна цветет, но время все лечит. Время как вода, Веся, тихо течет, да ничего опосля себя прежним не оставляет. Я плечами пожала, может и прав он, да только: - Не хочу я, чтобы ты любил, а я себя виноватой чувствовала. - А ты за мои чувства не в ответе, Веся, - строго сказал водяной. Вздохнул и добавил: - Я признался не для того, чтобы ты вину ощущала, я хотел, чтобы знала ты - как бы ни случилось, победишь, али проиграешь, Лесная Сила разума последнего лишится, али враг злобный удар нанесет - я всегда рядом буду, а река моя тебе дом родной. Не рискуй, Веся, собой не рискуй, ты нужна мне. Любая нужна. Любой рад буду. Огляделся - на лес опускались сумерки, мне в глаза посмотрел, да и спросил: - Начинаем? - А то! - улыбнулась я. И пошли мы к избе моей, готовиться… спать. Когда подошли, я аккуратненько да и свернула иллюзию, соответственно которой сидели мы с водяным на завалинке и мирно беседовали. В ближайших кустах выругался матерным волкодлак, на крыше избы ругнулся вампир, моровой вообще ничего не заметил, из моровых охороннички те еще. А вот вампиру с волкодлаком стоило бы сходу осознать - это мой лес, я в лесу хозяйка, и никакой аспид мне здесь не указ, и охранников не прикрепляз! То же мне, ишь чего удумали. *** Операция началась сразу после заката. Грациозно скользнули на свой мост вампиры, анчутки полетели вперед, скрыв призрачными тенями передвижение вампиров. Гыркула взял с собой отряд в двадцать вампиров. Серьезная сила, вот только на берегу моем еще сорок осталось. А это почитай все воины графской усадьбы, и тревожно от осознания этого стало, от серьезности, с коей готовились к бою, от сил, задействованных. - Многовато, - задумчиво произнес водяной. Мы с ним устроились у заводи, так чтобы и я связь с лесом своим не теряла, и он в прямом контакте с рекой был. - Но действуют по-умному, - добавил Водя же. И не признать его правоту было невозможно - анчутки быстрые, верткие, мчались гибко, словно рыбы в воде, размывались призрачными силуэтами пролетая сквозь деревья, и воплощались в свое истинное тело, едва преграда преодолевалась. Серой сверкающей в свете поднимающейся луны стайкой, влетели они в Гиблый яр, и раздался вой, страшный вой нежити. Анчуткам не нужна была кровь, они питались соком древесным, но… не тогда, когда на ночном небе восходила луна, и завыла нежить вовсе не от ужаса, скорее от боли. - Ворон, родненький, - попросила я. И взмыли в небеса совы, позволяя увидеть происходящее. Анчутки, серебристые, быстрые, изворотливые, скользили между ходоками, увиливали от нападающих мертвяков, и вгрызались в тварей, тех единственных, в ком среди всей нежити кровь текла. И от того, у тварей, полностью поглощенных спасением собственной шкуры, не было ни возможности, ни сил противостоять вторжению вампиров. Гыркула на территорию Гиблого яра шагнул первым. Сверкнула в свете луны серебром закаленная сталь, и упал наземь, удивленно делящийся на две половинки ходок, следом в яр вступили телохранители графа, после стража. Тихий страшный бой - вампиры сражались безмолвно, мертвяки те вообще по обыкновению молчаливы, а вот твари орали уже в отдалении, улепетывая в попытке избавиться от атакующих их анчуток. Те большого вреда принести не могли, но они как маленькие рыбки-пираньи атаковали и рвали тварей на пусть и мелкие, но части. Свист, тихий свист графа Гыркулы, и он со своим отрядом отступает к берегам реки, а второй вампирский отряд вступает на мост. И вроде хорошо же все, получается вот, правильно так… а у меня сердце сжимается от тревоги, едва дышать могу. - Второй мост, - попросила я водяного. Тот коснулся воды и поделилась та на две живые картины - на первой все так же сражались вампиры, а вот на второй лишь вступили в бой волкодлаки. В звериную форму не перекидывались, шли с оружием, но не с мечами, а с шипастыми железными дубинами. И в лес они вошли первые, тоже лишь группой в одну треть, а уж потом по мосту бросились бежать ауки. Ауки смешные, на деревянных человечков похожи, только кряжистые как леший, но проказники похлеще любого лешего будут, кикиморы и те им уступают. А еще никто не умеет прятаться так, как ауки - вот они бежали по мосту, смешные да забавные, а вот уже прыгают с моста в лес едва заметным дымком, как от свечи погасшей. И проявляются так же - дымком, из которого человечками проступают, да и проказничать начинают тут же и разнесся, раздался по Гиблому яру веселый крик «Ау». «Э-ге-гей!» - добавили вампиры. «Ууууу!» - взвыли волкодлаки. И зашумел, загудел Гиблый яр, затрещали ветки под ногами нежити, засветились светом призрачно-зеленым личи и твари… сколько ж магов здесь погибло? Много, слишком много, как оказалось. - Веська, ногти не грызи, - укорил водяной. Я кивнула, да и… за другой ноготь взялась. Не нравилось мне творящееся, ох и не нравилось. И вдруг ни с того ни с сего, от кустов ближайших потянулась лоза, к ладони прикоснулась листочком, и Ярина передала мне картину страшную - под луной, в лунном свете казавшиеся лишь тенями, рывками мчались к Гиблому яру два леших-мертвяка. - Ох ты ж, Сила лесная! - выругалась я. Делать что? Что делать то?! Если эти лешаки в Гиблый яр прорвутся, нам его вовек не одолеть! Никак! Ни коим образом! И замерла я, встревожено, то на вампиров с волкодлаками глядя, то закрывая глаза, чтобы увидеть то, что Ярина показывала. Лешаки, двое! Что делать?! У Ярины сил противостоять лешакам не хватит, ослабела она вконец, все что есть - лишь поросль терновника в степи перед Гиблым яром, да такой лешаков не остановит. Я бы могла, да не как ведунья, а как ведьма… только не выйдет, на такое расстояние я не перенесусь, метлу коли достану… это ведь через Гиблый яр перелететь надобно, а нет уверенности, что сдюжу. Что мне делать?! - Веся, случилось что? - спросил Водя. - Случилось, - я уж и губы кусать нервно начала. - К Гиблому яру два лешака мчатся, а коли присоединятся они к ведуньям мертвым, сила их неодолима станет. Водя подскочил тут же. Постоял, на Гиблый яр взираючи да и с просил: - Лешаки где? - Степь, - ответила сдавленно. - Там ни ручья ни речки, Водь, нет там власти твоей. - Моей нет, - был вынужден признать он, - но что если… И осекся. И опустился на берег заводи, рядом со мной. В одинаковом положении мы с ним были - нам свою жизнь нужно было беречь. Пуще ока беречь. Я отпустила лиану Ярины, поднялась и сказала: - К аспиду сгоняю. И тропу заповедную своей силой открыла, клюка то у лешего осталась. Но обманула я Водю - путь не к аспиду, к избушке своей путь открыла. В нее вбежала, на домового не взглянув, блюдце серебряное достала, яблоко по нему наливное направила, да и имя назвала, то, что называть бы не стоило: - Агнехран. И случилось что-то с блюдцем, помутнело оно, опосля посветлело, и на меня посмотрел маг. Молоденький совсем. Глаза сурьмой подведены, как у всех магов, волосы зализаны в нижний хвост, на груди символ огня, значит огневик, а это значит - боевой маг. И вот он, паренек этот, голову склонил, приветственно, и произнес: - Здравия вам, госпожа лесная ведунья. Лорд Агнехран в данный момент недоступен, но мне приказано отвечать на все ваши призывы. Чем я могу вам помочь? Смутилась я. Засмущалась даже. Маг был такой, как… из прошлой жизни. Молодой, вежливый, еще не было в нем магового надменства, не было тщеславия, еще горело в глазах желание помогать людям, менять жизнь к лучшему с помощью магии, и еще был он такой… человечный. Да не надолго… аккурат до первого посвящения, а после все они меняются, и не в лучшую сторону. И отступило мое смущение, перед объективной реальностью, улыбнулась с грустью затаенной, да и перешла к делу, некогда размусоливать. - Уважаемый архимаг сообщил, что вы лешаков, спешащих к Гиблому яру, останавливаете, - произнесла, полувопросительно. - Так точно, - поспешно ответил вьюноша. - У вас есть новая информация по данному предмету? Ага, полно. - Два леших, - произнесла я, касаясь серебряного блюдца двумя пальцами. Парень смутился, не ведая, что это деется, чем вызвал вздох мой укоризненный и сказать пришлось: - Жест мой повторите, господин маг. - Данир, - от чего-то представился то. Забавный. Обычно-то маги полным именем представляются, с гордостью непомерной, а этот какой-то вконец человечный, непривычно даже. - Мне без разницы, - отрезала грубо. - К пальцам моим прикоснитесь, господин маг. Тот покраснел, руку протянул было в перчатку затянутую, да тут же заметил оплошность, стянул неловко с рук, протянул ладонь, прикоснулся к моим пальцам через серебряное блюдце и вздрогнул. Да и мне поплохело - два лешака, что пробирались к Гиблому яру, единственными не были! На карте, которую невольно в силу неопытности показал мне маг, лешаков имелось семеро. И всех их сейчас брали, с боем, огнем, отрядами целыми, и эти двое - с ними получается лешаков девять всего как оказалось! А с магами… с магами проблема имелась, там всего трое архимагов оказалось, четверо магистров, и вот они возглавляли каждый отряд, лешаков бравший, а простым магам, увы, с лешаками не совладать. И еще что удивило меня - не было нигде архимага Агнехрана. Не увидела я его. По силе он сверкал бы ярче всех, но не было его среди сражающихся… где-то на севере блеснул на миг и пропал вдруг, а я карту видеть перестала. |