Лесная ведунья три книги. Лесная ведунья Отчаянная борьба за Гиблый Яр продолжается. Веся пытается понять, что же нужно магам, чародеям и ведьмамостутпницам в лесу, полном нежити.
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
- Любое ранение, повреждение кожи до простой царапины - и вы отступаете. - Дык как, с поля боя-то? - возмутился Далак. - Молча, - ледяным тоном оборвал возмущение аспид. - Если яд проникнет под кожу, счет вашей жизни пойдет на минуты. Все окончательно притихли. Я так вообще с самого начала притихла, и смотрела на аспида с нехорошим ощущением - такой за услугу явно и плату возьмет ту, что назвал… и что-то кажется мне уже, что и Лесная Силушка не спасет. Да только я о том опосля подумаю, потому как сейчас посерьезнее вопросы появились - что делать-то? Если правду аспидушка говорит, то… То план моих действий не меняется. Раненные через реку пройдут, водяной с них яд смоет, а в своем лесу уже я вылечу. Только очень мне про ограничение времени слова аспида не понравились. Смотрю на него, всей своей ведьминской сутью ощущаю - не врет, говорит по делу, четко, не усугубляет ничего, да только… Откуда ему все то ведомо? Откуда сам пришел я не спрашивала, да и права на то не имела - мне с ним войну воевать, а не генеалогическим древом интересоваться, но время… Время и цифры были тем, на чем акцентировали внимание ведьмы и… маги. И возможно я не знала бы об этом, если бы не была ученицей Славастены. Но первое, что я услышала, оказавшись перед наставницей, было: «Триста шестьдесят единиц силы. Превосходно, Валкирин, превосходно». 360… Для того, чтобы ведьмой стать, требовалось четыре всего. Для того, чтобы в ученицы пойти - едимоментно десять выдать. Так что когда привели меня к Славастене - обходили меня ученицы стороной, береглись, опасались…да напрасно. Восемь мне было, когда в поместье Славастены вошла, а второй раз сила проявилась лишь в пятнадцать - когда деревеньку Горичи прокляла. И сила единовременного выброса магии составила уже 500 единиц. И когда я вернулась из проклятого места, в глазах тех, кто вчера еще обижал да деревенщиной звал, поселился страх. Ведь если я одних прокляла, сохранив обиду на столько лет, значит и их проклясть могу, да так, что никто не спасет. Про то, что не спасет никто, правда, не сразу поняли. Когда о событиях в Горичах дошел слух до самого короля, король к Славастене Ингеборга отправил, своего лучшего архимага, чтобы разобрался, ученицу ведьмы к порядку призвал, да и деревеньку спас. Ингеборг был хорошим человеком, именно человеком, а не магом, от того, первым делом он отправился не ко мне, а сразу в Горичи. Думал, разберется сразу с проблемой, а уж после и с бедовой ведьмой. Да не вышло. Ингеборг поражения не принял, учеников лучших призвал, да двух иных архимагов. Всю ноченьку маги формулы составляли, рассчитывали удар, взвешивали каждое слово заклинания, по утру разом и ударили в тучи серые, да и проглянуло солнышко. Пробился сквозь мрачный небосвод луч яркий солнечный, и обрадовались маги… Недолго радовались. Луч то был всего один, и осветил он три могилки. Только три могилки. Посияло солнышко лишь для них до полудня, и снова за пеленой серых туч скрылось. Так что к вечеру по мою душу не только Ингеборг заявился, но и ученики его лучшие и соратники верные. Ох и страшно мне было идти к Славастене на ковер в тот вечер, ох и боязно, а все равно не жалела ни о чем. Умылась, косу переплела, платье заклинанием разгладила, да и пошла, деваться было некуда. В темном кабинете наставницы тускло горели светильники по стенам, да ярко свечи на столе, и свет их был на вход направлен, так что когда вошла я, никого разглядеть не сумела, взгляд опустить пришлось. «Ближе, Валкирин, подойди ближе!» - властным, непререкаемым тоном приказала Славастена. И тогда я вскинула подбородок, сквозь свет, пусть и резал глаза, решительно посмотрела на Ингеборга, что за столом ведьмы-наставницы сидел, и уверенно прошла прямо, в двух шагах от стола лишь остановившись. Не понравилась архимагу моя дерзость. Маги в принципе ведьм за дерзость недолюбливают, а тут ученица-недоросток супротив архимага, чье имя по всему континенту славилось. И потому, зла Ингеборг не скрывал, когда произнес сурово: «Вижу, о содеянном ты не жалеешь». Не жалела. И скрывать этого не собиралась. И тогда архимаг спросил: «Как снять ведаешь?» «Нет» - и это было приговором. Молча подошла Славастена - я молча сняла с пальца кольцо ученицы, и отдала ей. «К ведьмам отправь, на гору, - решил мою судьбу прославленный Ингеборг». К ведьмам на гору - это значит не видать мне больше столицы, и подруг, пусть и малочисленных, тоже не видать. Не пройтись по вечерним улочкам витрины яркие рассматривая, не забежать в театр, восторженно на талант актерский взирая, и про книги можно было тоже забыть… Но все сложилось не так. Едва вышла я, растерянная, расстроенная в коридор темный, догнал меня не абы-кто, а сам Тиромир, восторженная мечта каждой из учениц, остановил, обошел, в глаза заглянул и сказал тихо: «Не грусти, поговорю с отцом и матерью. Твое дело правое, они это знают. Не печалься, теперь я с тобою буду, Веся». Вот там и тогда свое сердце я ему и отдала. За то, что правой считал, за то, что утешил, что помочь решил, и что… по имени назвал. Да и он полюбил он меня. Я ведь ведьма, я видела любовь. Красивая она, искрится волшебными огоньками, сиянием зачаровывает, весной расцветает. Так весна вступила в жизнь мою, осушила болото в душе, серое, мутное, беспросветное, расцвела всеми цветами мироздания, и стала моей отрадою. Как же я любила… Я с того дня для него жила. Каждый удар сердца - для него. Каждый вздох - с мыслью о нем. И полетела, душа моя полетела. Она порхала над ссорами и дрязгами среди учениц, взмывала под самые облака, когда Славастена жестоко наказывала, и по ночам, возвращалась ко мне, согревая теплом и нежностью. Все было у нас. Он от своего отца терпел, я от его матери. Но когда удавалось вырваться, пусть и ночью глубокой, а то и под самый рассвет, во время, когда темень беспросветная на земле царит, мы встречались в саду, под огромной вишней, он обнимал меня, я прижималась к нему - и не было никого на свете счастливее нас. Первая любовь, любовь чистая, невинная. Лишь полтора года спустя, под той вишней, что цвела непрерывно, едва весна поселилась в сердце моем, Тиромир поцеловал меня впервые. Нежный, робкий поцелуй, для меня - первый, для него… он сказал, что для него тоже как первый. Я смеялась и не верила, я все знала о нем - и про романы его с актрисами, и про то, что в среди магов нет никого красивее Тиромира, от того принцессы и те на него засматриваются, не говоря о придворных дамах, но я ведала и о том, что со дня, как Весей меня назвал, безнадежно бьются-стучатся к нему послания тех, с кем молодой маг время ранее проводил, да меня узнав - позабыл их вовсе. Я все знала, но я любила, и я знала, что он тоже любит. Когда мы полюбили друг друга, мне было пятнадцать, едва двадцать минуло ему, и как бы не было нам тяжело - счастье струилось по нашим венам, нежность жила во взглядах несмотря ни на что. Юность - пора надежд. Мы так надеялись, что все получится. Мы столько вынесли. Мы сколькое сделали, чтобы быть вместе. Но лишь спустя полтора года, мы смогли позволить себе первый поцелуй… В тот вечер, добившись от матери и отца разрешения на наши отношения, Тиромир встал на одно колено предо мной, достал из кармана обруч обручальный, и тихо спросил, никого вокруг не замечая: «Ты станешь мне женой, весна моя?». Один раз в год сады цветут… один раз в жизни, весна цветет в сердце ведьмы… Свою весну я отдала другому. И свой первый поцелуй ведьмы, вложив в него всю свою силу, я тоже отдала другому. Так уж распорядилась жизнь… Так решила я. - Ударим на закате, - ворвался в мои воспоминания голос аспида. - Два отвлекающих удара здесь и здесь, и основной на болотах. Я вздрогнула, огляделась, осознала, что как бы война на носу, не до воспоминаний мне, да и на карту поглядела. Оказалось, что в воспоминаниях я провела не мало - на карте уже имелся готовый план боя. - На закате еще ничего, - произнес задумчиво Гыркула, - только учтите, господин Аедан, к полуночи нежить в силу входит. Аспид кивнул, и пояснил: - Именно поэтому, к полуночи ваши отряды должны отступить. Гиблый яр лес внушительный, быстро передвигаться способны по нему лишь умертвия лесных ведуний, да, возможно, леший, коли есть таков, от того так важно, рассредоточить врага. - Твоя правда, - согласился вождь Далак. - Да только сподручнее было бы нас в бой взять, мои парни в бою равных не имеют. Усмехнулся аспид, да и ответил: - Твои парни кровь имеют алую да быструю, от того с собой лишь ту нечисть возьму, что никогда нежитью не обернется. Моровой Морут, кивнув туманной головой, сказал: - Господин Аедан дело говорит. Нам, моровым, яд не страшен, под власть свою возьму бадзулов и злыдней. - Анчутки со мной, - решил граф Гыркула. - Мне остаются ауки, - оскалился Далак. И все почему-то посмотрели на меня. Так неуютно себя ощутила то, так непривычно. Как ученица нерадивая, что всю лекцию в облаках витала, а тут от меня все ответа ждут. Откашлялась, на карту поглядела, на аспида, что на меня взирал насмешливо, да и решила: - Пойду список писать. К чести присутствующих, когда я уходила никто даже не возоржал, хотя по правде признаться - были бы правы. *** «Ступай, лесная хозяйка, выспись, поешь как следует, а к ночи накидай мне списком, чего супротив нас могут сделать ведуньи лесные». Почему-то первыми я в списке слова аспида написала. Потом долго на них глядела, пока домовой мне еду собирал, да и опосля, все к ним же возвращалась, пытаясь сосредоточиться на деле. А не выходило у меня, сосредоточиться-то. Бравые воины мои уж разошлись - я клюку лешему отдала, тот их и разводил по местам для боя отведенным. С ними исчезли со двора три груды руды металлической - от своей идеи поставить мосты, по которым нежить не пройдет аспид не отказался, вот только после демонстрации сил моих, он свою формулу-то еще усовершенствовал. Теперь резал мост шипами острыми, самодвижущимися, все что на него нарасти пыталось… Хороший из аспида военачальник выходил в общем. С меня вот воительница была так себе. Список я накидала, потом все стерла. Потом переписала. Потом стерла. Потом явился кот, долго смотрел на мои потуги, сказал извечное «А потому что учиться надобно лучше!». Хорошо леший тоже пришел, так что большего себе кот не позволил, да только и друг мой верный смотрел на меня осудительно, и сопел, но и слова не сказал… он же не ворон. Мудрый наш прилетел, в окно влетел, как только ему леший открыл, на меня посмотрел, на листок пустой, на меня, на листок, на меня… - Даже не начинай, - взмолилась я. - А ты это, поспишь, может? - невинно поинтересовался кот. - Господин аспид, он же дело говорит, это уж все признали. - Пошли вон! - нервы у меня сдали окончательно. Друзья верные, да не особливо послушные, меня покинули без охоты особой, домовой с поганками, которые заправил лучком и маслом подсолнечным, в глубине печи скрылся, осталась я одна… Посидела, перо гусиное грызя от нервов, а опосля, сама как не ведаю, потянулась рука за блюдцем серебряным, да и пустила я по нему яблочко наливное, и хотела же сказать Агнехран, да от чего-то позвала вдруг: - Охранябушка. И замерла, пальцы к губам приложив. Не ожидала я от себя такого, совсем не ожидала. Ну охранябушка, ну был и был, мое дело спасти и отпустить - я свое дело сделала, от чего же так тоскливо на душе? А тут как назло Агнехран взял да и ответил! Засияло блюдце серебряное, и взглянули на меня глаза синие, как летнее небо перед грозой, глаза родные… Архимаг только этот родным мне не был, он мне враг, только враг и мне нельзя забывать об этом. Отвела я взгляд, в окно поглядела… а не хватало мне за окном охранябушки. Так не хватало. Того, настоящего и простого, с волосами обычными, в рубахе льняной просторной, с топором в руке, с лицом не мага, но воина… Агнехран таковым не был. Волосы в хвост собраны идеально, волосок к волоску, глаза темным подведены - чтобы взгляд был пугающим, кожа смуглая, рубашка черная шелковая, на пальцах перстни магические, в позе надменность нечеловеческая. Не мой это охранябушка, вообще не мой. - Веся, - мягко позвал архимаг. А вот по голосу - мой. И хочется глаза закрыть, тогда можно на миг, на секундочку, да притвориться, что все в жизни по-прежнему, и за моим окном трудится охранябушка, а я точно знаю, что его печать сниму и с бедой его справлюсь. С любой бедой справлюсь. А вот сейчас нет у меня такой уверенности… вообще нет. - Твои волосы все так же черные, - тихо произнес маг. - Угу, - согласилась я, все так же глядя в окно и пытаясь продлить этот миг, когда кажется, что все по-прежнему. - Да ты не печалься, это от проклятия тьма. Вот будь я только ведьмою, и кожа позеленела бы, а так… сойдет, месяц-другой и сойдет чернота… Тут вспомнила, с кем говорю, на архимага заставила себя посмотреть и извинилась: - В смысле, не печальтесь ВЫ. Вы… Хотя какая вам-то печаль, из вежливости же вопрос задали, а я тут уже и разлилась соловьем. Укоризненным взгляд архимага стал, да не выдержала я его - сызнова в окно уставилась. - Весь, почему? - и такая в голосе его обида прозвучала. - Вот он я. Каков был, таков и остался. И спасла меня ты, ты ведь, Веся, от чего сторонишься теперь? Что я сделал не так?! - Ничего, - взгляд опустила да и поняла - слезы стоят в глазах, вот-вот прольются росинками моей слабости. - То моя печаль, отпустить нужно… просто отпустить. Шумно выдохнул Агнехран да и прошипел вдруг сквозь зубы: - А если я отпускать не хочу, Веся? Как тогда быть? Слезы смахнула, на архимага посмотрела устало. Усмехнулась грустно, да и ответила: - Агнехран, вы - маг. Маг. Нет у вас, магов, чувств. Нет привязанностей. Ничего нет. Другие вы. Вы и любовь, искреннюю сильную, на алтарь жажды власти швырнете не глядя, что уж об иных чувствах говорить. Нет их у вас. Просто нет. А маг смотрел на меня глазами синими, такими честными, и взгляд открытый, хоть и злой, и боль во взгляде том. Да только… тут я права, я это знаю. На собственной шкуре сполна испытала уже, больше не хочется. Вздохнула, успокаиваясь, да и к делу перешла, с него бы вообще-то начать следовало, без страданий и слез, ну да уж как вышло. - Узнать хотела, если не сложно ответить вам, сколько сейчас мертвых ведуний в Гиблом яру? Несколько секунд Агнехран смотрел на меня взглядом охранябушки, затем ожесточилось его лицо, взгляд заледенел и ответил архимаг холодно: - Четыре. Но нежить стягивает силы. И… мы перехватили лешака в степи. - Лешака? - я термина не поняла. Маг кивнул и пояснил: - Лешего ставшего нежитью. Ты говорила такого быть не может, да уж вышло так, что прав я оказался. Да так сказал, что сразу стало ясно - своей правоте он не рад. Потому как нечему тут радоваться. - А как нашли? - спросила тихохонько. - По внешним признакам, - выдохнув тяжело, медленно, словно пытаясь удержаться от эмоций, поведал Агнехран. - Как я и говорил, это твой леший неполноценный, видать совсем искалеченным попал к тебе. А этого в степи магический патруль засек - тот зверем бежал, но при опасности под землю ушел - так и отследили. После твоих слов про лешего, догадаться, что умертвиям ведуний свой леший понадобится, было не сложно. Мы просчитали вероятности, расставили патрули, все были проинструктированы верно. Захватили ночью, изолировали в… я бы сказал «каменном мешке», да только после тебя, я многое о лесе понял - камень лес может изломать, а леший - это сила леса. Так что железо. Заговоренное, без доступа воздуха, максимально изолированное. Вторая степень защиты - охранительный контур. Третья - лешак заперт на территории крепости, там шесть магов - а это, сама понимаешь, сила не малая. О… ого. Архимаг же, вдруг как-то странно улыбнулся, глядя на меня, и продолжил уже не так напряженно: - Держим патрули. По границе Гиблого яра устанавливаются укрепления. Нежить, что стягивалась в яр Гиблый, уничтожается на подходе. А я… у меня подарок для тебя есть, Веся. Возьмешь? Зачем спрашивать, если ответ и так знает? Я отрицательно головой мотнула, но не остановило это мага. Движением руки притянул к себе ларец плоский, крышку откинул, ко мне развернул. Знатный подарок был. На бархате черном лежали россыпью кольца-артефакты, перстни-накопители, браслеты-охранители. Знатный подарок, ничего не скажешь, ну вот вообще ничего не скажешь, окромя: - Нет. На миг прикрыв глаза, архимаг словно пытался подавить растущий гнев, затем вновь на меня взглянул, да и вопросил разъяренно: - Веся, кто я, по-твоему? Слепец? Дурак? Али идиот последний?! Ты за мной кинулась, все свои амулеты захватив, и всю их силу на меня истратила! Ничего у тебя больше нет, Веся. Я маг, в одном ты права - мы другие, да только лишь тем, что чувствуем вещи магические. Я знал, сколько у тебя амулетов. Я знаю - что ничего не осталось. О многом мог бы сказать, Веся, да только в едином признаюсь - ничего страшнее нет в жизни, чем стоять, не имея возможности приблизиться, видеть воду ручья алую, от твоей крови всю алую, и чувствовать, как гаснут твои амулеты, один за другим, силу свою теряя. Я же их чувствовал, Веся. Каждый из них. Ты могла умереть. Ты… И маг отвернулся. Уж не знаю, куда он смотрел, только желваки дергались, крайнюю степень ярости выдавая. Да только в том не моя вина - его. - Гордость бы свою урезонил вовремя - не пришлось бы мне на жертвы идти! - высказалась от всего сердца. Резко голову повернув, Агнехран на меня посмотрел. Да столько тоски в его взгляде было. |