Реферат Малая. Литература 26 pag. Введение
 Скачать 54.38 Kb.
|
Диалектные формы в синонимических и антонимических построениях у С. ЕсенинаДиалектные формы могут быть включены в состав синонимических построений. Оригинальные, необычно построенные синонимические ряды являются одной из наиболее выразительных примет языка любого мастера художественного слова. Сочетание общеупотребительных, нейтральных и стилистически ограниченных, окказиональных по структуре и сочетаемости, метафорически наполненных, выделенных в тексте синонимов присуще есенинским стихам. Синонимы в поэтической речи Есенина многочисленны и разнообразны, часто неординарны. Например, в синонимическую цепочку к существительному небо включены книжное небосклон (Брезжит свет на заводи речные // И румянит сетку небосклона.) и контекстуально-ситуативные синонимы, построенные на основе сравнения: крыша небесная – вода синяя – голубая пыль – голубая трава – небесный песок – трава небесная - и неожиданное сочетание голубой живот: Чтобы зёрна под крышей небесною Озлащали, как пчёлы, мрак. Хорошо под осеннюю свежесть Душу-яблоню ветром стряхать И смотреть, как над речкою режет Воду синюю солнца соха. («Хорошо под осеннюю свежесть…»); За тёмной прядью перелесиц, В неколебимой синеве, Ягнёночек кудрявый – месяц Гуляет в голубой траве. («За тёмной прядью перелесиц…»); О боже, боже, это глубь – Твой голубой живот. Златое солнышко, как пуп, Глядит в Каспийский рот. («О боже, боже, это глубь…»). В «Словаре синонимов русского языка» под ред. А.П. Евгеньевой в словарной статье метель приводятся слова метелица, вьюга, пурга, буран и их толкования. Все эти существительные есть в стихах Есенина. Но вот как рисует он метель (по словарю – «снежная буря, снегопад, сопровождаемые сильным ветром…»): Визжит метель, // Как будто бы кабан, // Которого зарезать собрались…(«Метель»); Метель ревела. Под оконцем // Как будто бы плясали мертвецы…(«Мой путь»); Плачет метель, как цыганская скрипка… («Плачет метель, как цыганская скрипка…»); а также метельный вой, метельные всхлипы, визг метели и др. А вот образное описание вьюги: Стегает злая вьюга // Расщёлканным кнутом…(«Пушистый звон и руга…»); Как будто тысяча // Гнусавейших дьячков, // Поёт она планидой - // Сволочь-вьюга! («Ответ»). Есть у поэта синоним к слову метель - замять: Снежная замять крутит бойко, // По полю мчится чужая тройка. («Снежная замять…»); Юношам счастье, а мне лишь память // Снежною ночью в лихую замять. («Плачет метель, как цыганская скрипка…»). У В.И. Даля о слове замять (заметь) сказано: «метель снизу, когда выпавший прежде сухой снег метёт ветром по низу», т.е. диалектное замять (заметь) – вид метели – правомерно вписывается в синонимический ряд метель – пурга – вьюга. Как видно из процитированных текстов, метель, пурга, вьюга, замять – слова отчётливо стилистически выделенные, вместе с выразительным словесным окружением они передают тяжёлое настроение лирического героя. В синонимической связке выступают у Есенина образные определения ласковый и лазушновый: …Слово ласковое «поцелуй»…(«Я спросил сегодня у менялы…»); Ой ты, лазушновый баторе, // Выручай ты Русь от лихости! («Песнь о Евпатии Коловрате»). В картотеке рязанского словаря намечено: «лазушный – ласковый»; в «Словаре современного русского народного говора…», описывающего говор рязанской деревни Деулино, сказано: «ласковый, общительный, умеющий расположить к себе». В группе синонимов может присутствовать две и несколько диалектных единиц (разных типов): Плачет леший у сосны – Жалко летошней весны… («За рекой горят огни…»); Много лонешнего смолота // В закромах его затулено…(«Песнь о Евпатии Коловрате»). Летошний, лонешний в рязанских говорах – «прошлогодний». В синонимической группе, обозначающей палку для опоры при ходьбе, у Есенина объединены слова посох, клюка (клюшка), костыль, подожок: По тропке, опершись на подожок, // Идёт старик, сметая пыль с бурьяна. («Возвращение на родину»). Существительное подожок – типичный лексический диалектизм, свойственный константиновскому говору. Его синонимы костыль и клюшка (По дороге идут богомолки…на канавах звенят костыли; Увидал дед нищего дорогой // На тропинке, с клюшкою железной… ) в словарях имеют пометы устар., прост., но в речи современниц Есенина они активно употреблялись и обычно обозначали палку с загнутым верхним концом, но могли обозначать и просто прямую палку для ходьбы. Слово посох в этом ряду (Ваши души к подорожью // Тянет с посохом сума) – литературное, книжное. Диалектным «двойником» литературного слова пиджак служит в речи Есенина существительное костюм, которое в рязанских говорах и просторечии обозначает не только комплект одежды, но и один пиджак. Например: К чёрту я снимаю свой костюм английский. Что же, дайте косу, я вам покажу – Я ли не вам не свойский, я ли вам не близкий, Памятью деревни я ль не дорожу? («Я иду долиной. На затылке кепи…»). Здесь имеется в виду, конечно, пиджак. Второй член синонимической пары (пиджак) тоже встречается у Есенина: Вот и опять у лежанки я греюсь, Сбросил ботинки, пиджак свой раздел. Снова я ожил и снова надеюсь Так же, как в детстве, на лучший удел. («Снежная замять дробится и колется…»). Слово пиджак явно не лаконизм, но его сочетание с глаголом раздел возвращает нас к особенностям местной речи: пиджак раздел – специфически рязанское противопоставление литературной норме. Одним из членов синонимического противопоставления Есенина может стать диалектное слово, совпадающее с общеупотребительным в звучании, но имеющее иное значение, так называемый лексико-семантический диалектизм (Н.М. Шанский). В стихотворениях Есенина таких лексико-семантических диалектизмов немного, но их совпадение с общеизвестными словами может вызвать у читателей непонимание текста, неточное восприятие содержания. Мы уже упоминали костюм (в значении пиджак). Также в стихотворении «Я иду долиной…» слово весна – в рязанских говорах «тёплое время года вообще, т.е. весна и лето», поэтому крестьяне и косят в июне «под весенним солнцем, под весенней тучкой». Можно привести также следующие примеры: Задымился вечер, дремлет кот на брусе. Кто-то помолился: «Господи Исусе». («Задымился вечер, дремлет кот на брусе…»). Здесь брус – часть полатей, отгороженная поперечной доской и предназначенная для хранения хлебов. Полати расположены вверху, под потолком, между печью и стеной. Это одно из самых тёплых мест в избе. И третий мой бокал я выпил, Как некий хан, За то, чтоб не сгибалась в хрипе Судьба крестьян. («1 мая»). В селе Константинове записано: «на своём хрипу перенесла». И по словарю Даля хрип – «загривок», «спина». Диалектные и просторечные формы встречаются и в антонимических построениях: Дар поэта – ласкать и карябать, // Роковая на нём печать… («Мне осталась одна забава…»); Близко, а может, гдей-то // Плачет весёлая флейта… («Море голосов воробьиных»). Эти контрастные пары естественно вписываются в выразительную, экспрессивно весомую череду созданных поэтом антонимов и оксюморонов: Над окошком месяц. Под окошком ветер; Мой милый Джим, среди твоих гостей // Так много всяких и невсяких было; Ты молодая, а я всё прожил; Есть тоска весёлая в алостях зари; Плачет смехом бубенец; Присутствовать на свадьбе похорон и др. Что касается местных, рязанских, слов, то они используются поэтом, как правило, для речевой характеристики героев, при выделении стилистически отмеченной формы, при воспроизведении народнопоэтической интонации и т.п.: Тянусь к теплу, вдыхаю мягкость хлеба И с хруптом мысленно кусаю огурцы, За ровной гладью вздрогнувшее небо Выводит облако из стойла под уздцы. («Голубень»).
Помимо названных функций, диалектизмы выполняют иногда и метрическую функцию, помогая поэту оформить стихотворную строку: И так, вздохнувши глубко, Сказал под звон ветвей: «Прощай, моя голубка, («Зелёная причёска…»); Вечер чёрные брови насопил. Чьи-то кони стоят у двора. Не вчера ли я молодость пропил? Разлюбил ли тебя не вчера? («Вечер чёрные брови насопил…»); Пятками с облаков свесюсь, Прокопытю тучи, как лось; Колесами солнце и месяц Надену на земную ось. («Инония»). Голубка – глубко, пропил – насопил, месяц – свесюсь – свежие необычные рифмы, неожиданные ассоциации возможны только у поэта, слышащего диалектную речь, широко использующего ее в своих произведениях. Местное ударение тоже служит основой для построения строфы: веселÓ – селÓ, низкÓ – молокÓ и мн.др. Заметим, что ударение в наречиях на конечном слоге типично для рязанской речи: низкÓ, веселÓ, беднÓ, холоднÓ. Как уже было отмечено, иногда фонетическое строение диалектного слова оказывается более удобным для поэта при организации стиха. Использование количественно неравных вариантов (полногласных/ неполногласных) форм, инфинитивов типа принесть, цвесть и т.д.) было одним из принципов теории «поэтических вольностей». У Есенина число таких версификационных пар увеличивается за счёт территориально ограниченных звуковых единиц: судорога – судорга, голенище – гленище, прямо – прям и т.д.: И чувствую в скулах упрямых // Жестокую судоргу щёк… («Анна Снегина»); Есть в дружбе счастье оголтелое // И судорога буйных чувств…(«Прощание с Мариенгофом»); За гленищем ножик сеченый // Подпирал колено белое…(«Песнь о Евпатии Коловрате»); Бросаю в небо, свесясь, // Из голенища нож…(«О Русь, взмахни крылами…»). Явно слышится прям во второй строке стихотворения «Вот уж вечер. Роса…»: От луны свет большой Прямо на нашу крышу. Где-то песнь соловья Вдалеке я слышу. Конечно, употребление формы прям в стихотворениях начинающего поэта связано с тем, что ему ещё не хватает мастерства, и отличается от выразительно насыщенного окол в «Песне о великом походе» (1924 г.): А за Белградом, окол Харькова… Но в обоих случаях стихотворные строки включают диалектные, ненормативные созвучия. Рязанское стяжение гласных, эллипс одного из гласных, воспроизведено Есениным в словоформе на одной. Отчётливо ощущается «лишний» гласный, размер требует произнесения [наднÓй]: Хороша бестуманная трель его, Когда топит он боль в пурге. Я хотел бы стоять, как дерево, При дороге на одной ноге. («Ветры, ветры, о снежные ветры…»); Для сравнения: Я не скоро, не скоро вернусь! Долго петь и звенеть пурге. Стережёт голубую Русь Старый клён на одной ноге. («Я покинул родимый дом…»). Иногда поэт «совмещает» удобный версификационный вариант – диалектное звучание слова и построенную на его основе особую, окказиональную рифму: Но крепко вцапались Мы в нищую суму. Валерий Яквлевич! Мир праху твоему! («Памяти Брюсова»). В стихотворении «Скупались звёзды в невидимом бреде…» использованы диалектное дуля «груша» в форме именительного падежа множественного числа (дули) и его омофон – глагол дули: Блестятся гусли весёлого лада, В озере пенистом моется лада. Груди упруги, как сочные дули, Ластится к вихрям, чтоб в кости ей дули. Тает, как радуга, зорька вечерня, С тихою радостью в сердце вечерня. В приведённом тексте обратим внимание на первое предложение. Сомнение вызывает буква е в глаголе блестятся. Звуки гуслей чудятся, кажутся, мерещатся… Это значение передаёт диалектизм бластится: Ей всё бластился в колючем дыме выстрел… («Лисица»); В роще чудились запахи ладана,// В ветре бластились стуки костей…(«Русь»). Сам поэт, объясняя местные слова в последнем стихотворении, написал: «Бласт… Видение». Вероятно, в многочисленных изданиях произведений Есенина допускается неточность. Как сказал Н.М. Шанский, толкуя «таинственное словосочетание» парагуш квелый (правильно карагуш – подорлик, вид небольшого орла), здесь «простая опечатка, (!) кочующая из издания в издание…».1 По-видимому, такой же опечаткой является и написание палица в «Богатырском посвисте»: содержание стихотворения не допускает упоминания о палице – старинном оружии в виде тяжёлой дубины с утолщённым концом. Речь идёт о полице – части сохи: «железная лопаточка… служит для отвалу земли» (В.И. Даль). Удобным «строительным материалом» для есенинских стихов служат и диалектные словообразовательные модели. Стилистическая маркированность таких форм как противопоставленных литературной норме обычно поэтом не подчёркивается. Приведём лишь несколько примеров: ввечеру, вдогон, цвет («цветок»), яблонный (У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру; Мне вдогон смеялась речка; Зацелую допьяна, изомну, как цвет; Словно яблонный цвет, седина) и мн. др. Факт употребления С.А. Есениным различных синонимических построений можно расценивать как проявление творческого художественного подхода к организации композиционно-речевой структуры текста. В таком подходе проявляется ориентация автора на отбор средств общенародного языка, отношение к народу как к носителю духовных ценностей русской  1 культуры, закрепившему в языке многовековой опыт, наблюдательность, образное освоение действительности. Диалектизмы, родная рязанская речь, органично влившаяся в общий поток поэтического слова Есенина, позволяют ему «петь по-свойски», самобытно, делают его поэзию «наилучшим выражением широких закатов за Окой и сумерек в сырых лугах, когда на них ложится не то туман, не то синеватый дымок с лесных гарей» (К.Г. Паустовский). |