Мировоззренческая функция религии древних германцев. Мировоззренческая функция религии древних германцев
 Скачать 25.6 Kb.
|
|
Мировоззренческая функция религии древних германцев Германские племена стояли в эпоху их соприкосновения с цивилизованными народами античного мира примерно на том же уровне развития, что и славяне: большинство их едва лишь начало выходить из рамок чисто родовых отношений. Соответственно этому и религия их не в меньшей степени сохраняла архаические формы. Следует отметить, однако, что отдельные германские племена и группы их значительно различались между собой и по уровню своего развития, и по степени влияния на них верований кельтов и римлян, а позже - христианства. Поэтому, например, самобытная религия сохранялась дольше и крепче у северных - скандинавских - племен, стоявших в стороне от этого влияния, чем у южных и особенно юго-западных - прирейнских и придунайских - племен. Да и вообще, говорить о древнегерманской религии как о чем-то едином, не принимая во внимание племенных и географических различий и не учитывая изменений на протяжении всего исторического периода, можно лишь в очень условном и ограниченном смысле. Следы тотемизма В религии древних германцев отмечаются следы такой архаической формы верований, как тотемизм. Пережитками его можно считать прежде всего названия некоторых племен: херуски от heruz (молодые олени), эбуроны - от Eber (вепрь). Есть мифы о происхождении отдельных племен и родов от деревьев, предание о происхождении рода Меровингов от водяного чудовища. Можно видеть отзвуки тотемизма (полового) и в известном мифе о происхождении всех людей вообще от деревьев: мужчин - от ясеня, женщин - от ольхи*. Пережитки тотемизма видят и в почитании священных животных, из которых иные превратились в живые атрибуты богов: волк и ворон - животные, посвященные Одину; вепрь с золотой щетиной в скандинавских мифах и пр. Трудно сказать, с чем было связано почитание священных камней, засвидетельствованное и археологическими находками (камни с особыми искусственными углублениями), и сообщениями церковных писателей; быть может, это было нечто аналогичное сейдам современных лопарей. Церковные писатели упоминают также о священных деревьях и источниках, о почитании священного огня, которому приписывалось очистительное и лечебное действие*. Промысловый культ Очень архаичный облик имела также вера в многочисленных духов природы; таковы духи земли эльфы, горные тролли, водяные никсы, подземные гномы и др., частью дружественные людям, частью враждебные им, нередко любители подшутить и посмеяться над человеком. Сюда же относится и вера в оборотней, людей-волков (Werwolf). Все эти верования были отражением быта охотничьего народа, жившего в окружении суровой, но порой и щедрой природы. Они, эти верования, оказались, кстати, наиболее живучим элементом древнегерманской религии и сохранились в народных поверьях, а отчасти в фольклоре до наших дней. Погребальный культ Не совсем ясны для нас верования германцев, связанные с погребальной обрядностью и культом умерших. Погребальный ритуал был не везде одинаков: наряду с кремацией трупов, сохранившейся от бронзового века и засвидетельствованной Тацитом, местами практиковалось зарывание трупа*. Аппиан отмечает веру германцев (свевов) в воскресение умерших, что будто бы позволяло им не бояться смерти; но неясно, как следует понимать это воскресение. С другой стороны, по германской мифологии, воины, храбро сражавшиеся и павшие в битве, попадали в светлый дворец бога Одина - Валгаллу, где предавались пирам и удовольствиям. Почитание душ умерших подтверждается прямыми указаниями раннехристианских писателей ("sibi sanctos fingunt aliquos mortuos" - "считают некоторых умерших для себя священными")**. Почитание умерших принимало, по-видимому, форму семейно-родового культа предков; жрецами этого культа были главы родов и семей. Культ племенных богов и святынь Преобладающей формой древнегерманской религии в эпоху соприкосновения с римлянами был, несомненно, культ племенных богов-покровителей и племенных святынь. В качестве последних чаще всего почитались священные рощи, о которых многократно упоминают римские авторы. У каждого племени был свой священный лес или роща, где происходили не только общественные жертвоприношения и различные обряды, но и собирались сходки и решались общеплеменные дела. Известны священные рощи у батавов, фризов, херусков. В связи с созданием межплеменных объединений подобные места культа иногда превращались в центры межплеменных религиозных обрядов, в широко почитаемые святилища. Такова была, например, священная роща в земле семнонов, самого сильного из свевских племен, ставшая почитаемым местом всего свевского союза (Тацит. Германия, XXXIX). Из племенных божеств-покровителей нам известны лишь немногие, по преимуществу те, которые стали богами целых племенных союзов. Римские писатели упоминают следующих племенных богов: Танфана - богиня марсов и родственных им племен (Тацит. Анналы, I, 51); Бадугенна - богиня фризов (там же, IV, 73); Нертус - богиня-покровительница союза семи племен Ютландского полуострова, святилище которой находилось на одном из островов (Тацит. Германия, XL); боги-близнецы Алки-у племени наганарвалов (там же, XLIII). На нижнем Рейне почиталась богиня Негаления, имя которой известно из многочисленных (26) надписей и изображений; видимо, это было божество батавов*. Весьма возможно, что и некоторые из великих богов общегерманского пантеона - если не все они - по своему происхождению тоже связаны с отдельными племенами или союзами племен. Образы этих богов, впрочем, сложны и содержат разные по происхождению элементы. Общегерманские боги Наиболее сложен и неясен Бодан (Вуо-тан) южногерманских племен, соответствующий северогерманскому Одину. В нем есть элемент натурмифологического олицетворения: Водан - бог бури, вихря. С другой стороны, он же выступает как бог умерших, владыка загробного царства, водитель душ. Вероятно, в эпоху военной демократии и постоянных межплеменных войн Водан (Один) выдвинулся на первое место в сонме богов. В северогерманской мифологии Один царствует в светлой Валгалле; воинственные девы-валкирии приводят туда к нему души храбрых воинов, павших в бою. По этой мифологии, Один - главный бог, бог-воитель, но в то же время и мудрый волшебник, знаток священно-магических рун.. У южных германцев образ Бодана связывался и с психической жизнью человека: он считался богом бурных душевных движений, бешенства, неистовства; быть может, здесь следы каких-то шаманских представлений. С Воданом связано и характерное поверье, доныне сохранившееся в Германии: поверье о "дикой охоте" - толпе мертвецов, проносящейся в буре и вихре по небу. В некоторых местах "дикого охотника" до сих пор называют Воде (в Швеции - Оден)*. Трудно представить себе с уверенностью, какие из этих разнообразных черт образа Бодана более ранние, какие - более поздние. В образах других великих богов решительно преобладают натурмифологические черты. Таков скандинавский Тор (южногерманский Донар) - божество грома и молнии со своим грозовым молотом; Тиу (Циу) - бог сияющего неба; Бальдер - светлое божество плодородия, весны и растительности; Фрейр, тоже связанный с плодородием; Локи - хитрый и коварный бог огня. Большинство этих богов имело то или иное отношение к земледелию. Есть известия, что Тор, например, больше почитался крестьянским населением, в отличие от Одина - бога воинственной аристократии. Однако вполне возможно, что некоторые из богов, вошедших в общегерманский пантеон, были вначале местными и племенными богами: так, Тор почитался главным образом в Норвегии и Исландии, Фрейр - в Швеции. Формирование общенародного сонма богов у германцев было, как и у других народов, отчасти отражением, а отчасти и средством межплеменного объединения. Среди германцев эта тенденция усилилась в эпоху борьбы против римлян. Характерна в этом отношении речь, которую Тацит влагает в уста представителей антиримской коалиции племен во время большого восстания 69-70-х годов: восставшие приветствовали присоединение к ним племени убиев, римских данников, от имени общегерманских богов (Тацит. Истории, LXIV). Мифология Мифология древних германцев известна нам далеко не достаточно. В сущности, до нас дошли мифологические представления только северных германцев - скандинавов, и то с позднейшими, явно не самобытными примесями и в художественной переработке. Эти представления содержатся прежде всего в Старшей Эдде, поэтическом сборнике, составление которого приписывается исландцу Семунду Сигфуссону (XI-XII вв.). Сами песни Эдды, собранные и обработанные Семундом, восходят частично к более ранней эпохе, к IX-X вв. Но как на них, так и еще более на пересказе мифологии в прозаической Младшей Эдде (исландца Снорри Стурлусона, XIII в.) сказалось влияние христианского богословия. Эдда содержит в себе прежде всего космогонические мифы. Германцы думали, что правлению богов предшествовал период, когда жили другие могучие сверхъестественные существа: это были исполины - йотуны. Боги убили одного из них - великана Имира - и из тела его создали небо и землю. Людей они создали из деревьев: мужчин - из ясеня, женщин - из ольхи. Боги - асы - поселились в небесном жилище Асгард (подобие греческого Олимпа), где наслаждались пирами и играми. В мифах говорится, далее, о великой борьбе асов с напавшими на них великанами, а также с богами иной породы - ванами. Кто были эти ваны? Видимо, это олицетворение каких-то чуждых этнических элементов: одни исследователи понимают под ними южногерманские племена, другие - шведов, жителей области близ озера Венерн, финнов или даже славян - венов, вендов. Интересен миф о гибели прекрасного Бальдера - бога весны и плодородия - от коварного и злого Локи: по наущению последнего Бальдер был убит стрелой, сделанной из безобидной ветки омелы. Это очень любопытная мифологическая деталь; Дж. Фрэзер истолковывал ее как знак связи культа плодородия с почитанием дуба и его паразита - омелы, в которой будто бы магически заключена жизнь демона плодородия. В скандинавских мифах действуют и другие злые силы, порожденные древними исполинами: чудовищный волк Фенрир, владыка огненного мира Суртр, мрачная богиня смерти и преисподней Хэль, страшный пес Гармр, стерегущий вход в ее подземное царство, исполинский дракон Фафнир, черные карлики Альфы, рожденные из червей, копошившихся в трупе убитого Имира, и др. Эти мрачные образы мифологической фантазии, видимо, в значительной мере порождены эпохой постоянных межплеменных войн, военно-грабительских набегов, совершавшихся отважными и жестокими викингами. Со злыми силами боги и герои-люди ведут непрестанную борьбу. Из героев выделяется особенно Сигурд (скандинавская параллель Геракла). Чрезвычайно интересен эсхатологический миф - картина грядущего конца этого мира; он содержится в "Прорицании провидицы", первой песне Эдды, где изложены и космогонические сказания. Все темные силы некогда восстанут, боги и люди погибнут в борьбе с ними, в великом пожаре исчезнет мир. Подобная фантастическая идея навеяна, конечно, тем же воительским бытом эпохи викингов, непрерывными набегами и взаимной резней. Строфы Эдды, описывающие эту великую катастрофу, проникнуты мрачной поэзией. Но за гибелью мира должно последовать его возрождение и обновление: светлый Бальдер возвратится из царства мертвых, новое поколение богов и людей будет жить в изобилии и спокойствии. В этой эсхатологической картине видны, правда, следы влияния христианской апокалиптики, но в ней сказались и древнее, самобытное мифологическое представление об умирающем и воскресающем божестве плодородия Бальдере и дохристианская идея борьбы светлых и темных сил. Вообще вся северогерманская мифология - а не только эсхатологическая - насыщена мрачными и величественными представлениями. Они соответствовали воительскому быту варварских племен, непрерывно враждовавших между собой. Во главе племен стояла воинственная родовая аристократия: ее-то мировоззрение и отражала эта мифология. Но в последнюю вплеталась и более светлая струя: земледельческий крестьянский пульт божеств плодородия. Из других мифологических образов Эдды выделяются норны - богини судьбы - три сестры (Урд - прошедшее, Верданди - настоящее, Скульд - будущее), мировое дерево - ясень Игдрасиль, восьминогий конь бога Одина - Слейпнир, а также священные атрибуты богов и героев - предметы, имеющие личные имена: молот Тора - Мьольнир, меч Сигурда - Грам. Жрецы, прорицательницы Воевавший с германцами римский император Юлий Цезарь видел важнейшее их отличие от кельтов как раз в том, что у германцев "нет друидов, руководящих обрядами богослужения, и они не особенно усердствуют в жертвоприношениях" (Цезарь. Записки о Гальской войне, VI, 21). Цезарь же сообщает о чрезвычайно интересном, глубоко архаичном обычае германцев (свевов), согласно которому гадание и узнавание воли богов, даже по вопросам войны, находилось в руках старых женщин - матрон (matres familiae); это свидетельствует о весьма сильных пережитках матриархата у германцев в то время (там же, I, 50). Столкновение с римлянами ускорило процесс разложения общинно-родового строя у германцев. Уже через 150 лет после Цезаря Тацит сообщает о весьма влиятельном положении германских жрецов (sacerdotes). Они располагали гораздо большим авторитетом, чем племенные вожди-короли (reges) и военные предводители (duces). Именно в руках жрецов находился суд, и они, выступая от имени богов, могли приговаривать к смерти и к другим наказаниям (Тацит. Германия, VII). Они же руководили племенными сходками (там же, XI). Жрецы распоряжались, конечно, и всеми делами культа богов, жертвоприношениями, гаданиями. К сожалению, никто из древних писателей не сообщает, как и из каких общественных слоев вербовалась эта жреческая верхушка. По сведениям Аммиана Марцеллина, у племени бургундов верховный жрец был несменяемым, то есть пожизненным, и не мог быть привлечен к ответственности за свои поступки, тогда как король нес ответственность перед племенем не только за военные неудачи, но и за неблагополучия в хозяйственной жизни, например за неурожай, и в подобных случаях его смещали (Аммиан Марцеллин. История, XXVIII, 14). В этом виден характерный для того времени институт священного царя, личность которого считается магически связанной с благополучием народа и с жизнью природы, но который имеет мало власти. Роль женщин как в общественной, так и в религиозной жизни германцев оставалась очень большой и при Таците, и позже. "Они думают, - писал Тацит, - что в женщинах есть нечто священное и вещее (sanctum aliquid et providum), не отвергают с пренебрежением их советов и не оставляют без внимания их прорицаний" ("Германия", VIII). Особым почитанием пользовались некоторые прорицательницы, оказывавшие огромное влияние на общественные дела, иногда и не только одного своего племени. Наиболее известна дева-прорицательница Веледа, из племени бруктеров, игравшая видную роль во время восстания Цивилиса 69-70 гг. (Тацит. Германия, VIII; Истории, IV, 61, 65; V, 22, 24). Некоторые германцы были недовольны таким высоким положением своих прорицательниц и даже во время самого восстания говорили, что "если уж выбирать властителей, то почетнее терпеть господство римских государей, чем германских женщин" (Тацит. Истории, V, 25). Несколько ранее подобное же положение занимала Альбруна (или Авриния) (Тацит. Германия, VIII), позже - Ганна (Дион Кассий. Римская история, XVII, 5; ср. там же, XXXVIII, 48). Эти девы, обладающие пророческим даром, напоминают нам о женском шаманстве. Пережитком последнего является, очевидно, и обычай племени наганарвалов, у которых, по словам Тацита, жрец носил женское одеяние ("Германия", XLIII); это явление травестизма, связанное с женским шаманством, известно и у народов Сибири и Северной Америки. Культ Формы культа у германцев были несложны и состояли главным образом в жертвоприношениях и гаданиях о воле богов. Жертвоприношения были очень жестокими. В жертву богам нередко убивали людей, главным образом военнопленных (Тацит. Германия, XXXIX; Анналы, I, 89). В междоусобных кровопролитных войнах враждующие племена иногда заранее обрекали друг друга в жертву божествам битв, и тогда побежденная сторона подвергалась поголовному истреблению: и воины, и кони, "и вообще все живое", по словам Тацита ("Анналы", 111,56). У кимвров во время их нашествия на Италию пленных приносили в жертву своими руками старые жрицы-прорицательницы. По крови и внутренностям жертв они гадали об исходе войны (Страбон. География, VII, 2, 3). Этот кровавый варварский культ был опять-таки порождением воинственного быта эпохи. Святилищ и храмовых зданий у германцев не было. Местами культа служили священные рощи, где находились жертвенники. Не было и изображений богов, если не считать существовавших местами грубых обрубков дерева, служивших идолами*. Фашистские попытки возродить древнегерманскую религию В Германии после захвата власти нацистами некоторые деятели национал-социалистской партии выступали за восстановление древнегерманской религии, которая, по их мнению, более соответствовала "арийскому духу" немцев, чем иудейское по своему происхождению христианство, с его проповедью равенства и терпения. Идейными вдохновителями "неоязычества" были генерал Людендорф и ряд примкнувших к нему видных нацистских вожаков. Движение распространилось в среде фашистского студенчества и деклассированной хулиганствующей массы штурмовиков. "Неоязычники" устраивали пляски вокруг "священных" деревьев, пытались возродить древнегерманские обряды (хотя о том, что они собой некогда представляли, никто, в сущности, ничего не знал), кровавые жертвоприношения. "Неоязыческое" движение отразилось и в историографии. В годы нацизма в Германии появлялись книги и статьи, авторы которых, идеализируя и фальсифицируя древнегерманскую религию, пытались найти в ней нечто родственное гитлеризму. По мнению Хёфлера и Мартина Ницка, бог Водан (Один)- верховный бог древних германцев - был олицетворением не природных, а психических сил: он покровитель и вдохновитель таких проявлений душевной жизни, как гнев, бешенство, экстаз, одержимость, он же бог поэзии и бог битв. Культ Бодана - обрядовые пляски, посвятительные церемонии и пр. - все это лишь разные пути к достижению особого экстаза (Entruckung - восхищение, исступление) и озарения (Erleuchtung) души. В то же время в культе Бодана воплотилась-де германская вера в судьбу*. Понятая таким образом, древнегерманская религия действительно оказывалась сродни фашистской идеологии, которая на место разума, просвещения и гуманности ставила культ звериного неистовства, воинственно-шаманского экстаза, слепую веру в судьбу и преклонение перед грубой силой. |