Общие условия развития культуры. Общие условия развития культуры. 19851991 годы стали для ссср поистине революционными. Весьма плодотворной была внешняя
 Скачать 41.72 Kb.
|
|
Общие условия развития культуры. 1985–1991 годы стали для СССР поистине революционными. Весьма плодотворной была внешняяполитика. М.С. Горбачеву удалось разрушить образ воинственной державы, готовой ради распространения идей социализма на любые действия. Впервые из уст советского руководителя прозвучало: «Международные связи только тогда будут сполна отражать подлинные интересы народов и надежно служить делу их общей безопасности, когда в центре всего будет человек, его заботы, права и свободы». За это время были выведены войска из Афганистана, СССР прекращает вмешиваться во внутренние дела государств социалистического содружества, за что М.С. Горбачев был удостоен Нобелевской премии мира за 1990 г. Гораздо драматичнее складывалась ситуация внутри страны, которая к 1985 г. оказалась на пороге очередного кризиса. Правительство попыталось провести «косметический ремонт», считая социализм в СССР вполне жизнеспособным. В области экономики в 1985 г. выдвигается концепция ускорения экономического развития на основе НТР (главное звено – тяжелое машиностроение, традиционное – «станки ради станков»). На этом же этапе были проведены кампании борьбы с пьянством и алкоголизмом, с нетрудовыми доходами. В 1989 г. взят курс на регулируемую рыночную экономику. С 1987 г. началась «перестройка», реформа политической системы, затем последовали отменена 6-ой статьи Конституции, формирование многопартийной системы, были избраны Президенты СССР и России. Граждане стали свидетелями и участниками «парада суверенитетов», процесс завершился распадом огромной державы. С каждым «поворотом» наша страна все глубже погружалась в пучину экономических, политических и социальных проблем. В «активе» реформ – спекуляции спиртным, самогоноварение, «сахарный бум», уничтожение ценнейших плантаций виноградников, гонения на владельцев садовых участков, выращивавших и продававших свою продукцию на рынках; полное разложение экономической системы: разбалансированность народного хозяйства, инфляция, денежные эмиссии, ажиотажный спрос на товары; бесконтрольность, всеобщее пренебрежение к закону, рост преступности. Впервые за многие десятилетия население открыто высказывает недовольство. Прокатилась волна массовых выступлений трудящихся, митинги и забастовки. В тоже время, важным шагом на пути к демократизации общества стала гласность, что обусловило оживление общественно-политической жизни со второй половины 80-х годов. Общество осмысливает прошлый исторический опыт и приходит к весьма неутешительным выводам. Созданная за 70 лет существования советской власти система совершенно себя не оправдала. Бюрократические структуры стали непреодолимым тормозом на пути технического и культурного прогресса. Мы оказались далеко не самой передовой страной в мире, как это внушалось раньше. Развитые государства ушли далеко вперед в техническом оснащении. В СССР в промышленности около двух пятых всех работ, в строительстве – более половины, а в сельском хозяйстве, торговле – свыше двух третей выполнялось вручную. У нас насчитали 86,5% «бедных» (в США 20% малообеспеченных), а 40 млн. находились ниже «уровня бедности». Безнадежно рухнул миф о СССР как о самой демократичной стране в мире, где «свободно дышит человек». Народное представительство в советах оказалось фикцией. Все решала только партия, которая утверждала свою власть с помощью силы, не допускала никакого инакомыслия. Особенно болезненно воспринималась правда о, так называемых, «белых пятнах» в собственной истории. Большинство отечественных героев в одночасье стали антигероями. Во всеуслышание заговорили об афганской проблеме. Советские войска из этой страны вывели только в феврале 1989 г. «Афганистан …отнял нечто самое главное – простые и ясные представления о добре и зле, о безусловной ценности и неприкосновенности личности», – пишет Д. Ольшанский. Все участники этой акции пережили психологический стресс под давлением постоянной опасности гибели, научились не сдерживать жестокость в ответ на жесткость душманов. Появляется термин – афганский синдром или «афганская преступность». Только в годы перестройки правительство перестало делать вид, что афганской проблемы не существует. «Афганцам» начали оказывать моральную и материальную помощь. Под давлением гласности рухнула социалистическая идеология. Идеологическая перестройка приобрела откровенно разрушительный характер, начиная со сноса исторических памятников до объявления изначально ошибочными всех деяний Октября. 70-летнюю историю и культуру советского народа стали показывать только как негативную. А заодно, пересмотру подвергли всю русскую историю, создалось впечатление, что и здесь, говоря словами одного из героев отечественных фильмов, «орудовала банда недоучившихся двоечников». Ситуация ухудшалась тем, что тотальный рост цен приводит к падению тиражей книг, газет, журналов, сокращению выпуска научной литературы, учебников. Театры, концертные залы, музеи становятся малодоступными для абсолютного большинства населения, опять же по причине дороговизны входных билетов. В погоне за прибылью издаются низкосортные произведения, пользующиеся спросом – детективы, фантастика, эротика. Идеологизированную культуру, фактически, заменили на эрзац-культуру, что ведет к безнравственности и духовной опустошенности общества. Доверие к власти, которая не исполняла собственных решений, металась от проблемы к проблеме, катастрофически падает. Безверие, растерянность, потеря идеологических ориентиров характеризуют состояние общественного сознания этого периода, которое само по себе становится в высшей степени идеологизированным. Часть населения мечтала о возврате к прошлым временам, говоря: «Коммунизм-то, оказывается уже был, только мы не заметили». Послышались требования «вернуть Сталина» и жесткой рукой навести порядок. Другая часть – боролась, в полном смысле слова, за возрождение и развитие демократических традиций. В особенно сложной ситуации оказалась молодежь. Поток разоблачений, пересмотр исторического прошлого, чаще в негативном варианте, посеяли в душах полную неразбериху. Материальное стало заслонять духовное. Отсюда, абсолютное безразличие к собственной истории и культуре, фактическое предательство старшего поколения. В этих условиях усиливается интерес к религии. В Россию хлынули секты, в том числе и тоталитарные, запрещенные в других странах. Лжеучителя не стеснялись использовать криминальные методы привлечения верующих (гипноз, психотропные средства). Ярким примером является многочисленное движение «Белое братство». Разумным противовесом для людей, испытывающих потребность в вере, стало возрождение русских православных традиций. После долгих гонений церковь превращается в полноправный государственный институт. Выходит большое количество религиозной литературы. Были изданы Библия, в том числе и для детей, Библейская энциклопедия, «Словарь исторический о святых, прославленных в Российской церкви и о некоторых подвижниках благочестия, местно чтимых». Правительство, в свою очередь, предпринимает попытки восстановить равновесие в обществе. В ноябре 1990 г. состоялась встреча М.С. Горбачева с творческой интеллигенцией. Впервые руководители сами спрашивали совета. Участникам встречи была предложена анкета. Фактически, все опрошенные выразили уверенность в том, что наше общество способно духовно возродиться. В области литературы и искусства в период перестройки произошли принципиальные изменения. С одной стороны, писатели, художники, артисты, режиссеры и другие представители творческих профессий были полностью избавлены от идеологической опеки КПСС и административной цензуры. Однако с другой стороны, они постепенно оказывались вынуждены подчиняться законам рынка. На первое место вышли в конце 80-х гг. проблемы финансирования искусства и творчества. Профессиональный уровень большинства фильмов, спектаклей, развлекательных эстрадных программ заметно снизился. Роль и влияние телевидения и видеопродукции, активно приспосабливавшихся к рыночным отношениям и легко "перестраивавшихся" под вкусы потребителей, значительно возросли. Электронные СМИ и бульварная литература составили конкуренцию серьезным произведениям художественного творчества, а дешевые поделки западной масскультуры постепенно подменили в восприятии значительной части общества подлинные образцы искусства, которые довольно быстро стали и вовсе недоступны для большинства публики. Происходило заметное снижение общекультурного уровня советского общества. Перестройка в кино, начавшаяся с выхода на экран ранее запрещенных фильмов ("Агония" Э. Климова, "Комиссар" А- Аскольдова, картины К. Муратовой, А. Са-курова и др.), была отмечена интенсивными творческими поисками отечественных кинематографистов. Заметным явлением стала кинопублицистика и документальное кино. "Больше света" М. Бабака, "Власть соловецкая" М. Голдовской, "Так жить нельзя" С. Говорухина явились подлинными событиями в политической жизни страны. Огромный. общественный резонанс вызвало появление на советских экранах фильма Т. Абуладзе "Покаяние" (1987). Но постепенно в кинематографе проявились те же тенденции, что и в других сферах отечественной культуры. Так, вышедшие, наконец, на широкий экран фильмы великих мастеров мирового кинематографа - А. Тарковского, Ф. Феллини, И. Бергмана и др. - уже не вызвали такого зрительского интереса, как раньше, уступая пальму первенства по посещаемости западным боевикам, комедиям и фильмам ужасов. Кроме того, кинотеатры не смогли конкурировать по разнообразию репертуара с видеосалонами, получившими большое распространение с конца 80-х гг. Создатели фильмов столкнулись с острой проблемой отсутствия финансирования. Коренным образом изменилась ситуация по отношению к Русской православной церкви. Переломом в отношении советского государства к церкви стал также 1988 г., когда Русская православная церковь официально отмечала 1000-летие принята христианства на Руси. По всей стране стали возрождаться храмы и монастыри, закрытые еще в первые годы советской власти. Были сняты запреты на отправление религиозных культов и обрядов, на распространение религиозной литературы и религиозного обучения. Помимо христианства обрели свободу и другие традиционные мировые конфессии, прежде всего мусульманство и иудаизм. В то же время политика открытости в религиозной сфере привела к тому, что в СССР устремились сотни проповедников самого разного толка, и в том числе представляющие серьезную опасность для общества. Началось также массовое распространение и увлечение астрологией, магией, экстрасенсорикой. Таким образом, в годы перестройки советское общество вступило в эпоху серьезной трансформации всей системы культурно-нравственных установок, ценностных и мировоззренческих ориентиров, которая продолжается до настоящего времени и по своим масштабам может иметь непредсказуемые последствия для дальнейшего развития нашего общества. Сходные проблемы переживала и советская наука. Если прикладные отрасли научных знаний в 1985-1991 гг. получили некоторое развитие, поскольку повысилась потребность в конкретных технических разработках как в государственной, так и в негосударственной сфере экономики, то фундаментальные науки, которые всегда были гордостью нашего Отечества, оказались в крайне тяжелом положении. Вторая половина80-х гг. стала временем больших кадровых потерь в научных коллективах страны. Перед учеными открылась легальная возможность получить работу за рубежом, где авторитет советской научной школы был весьма высок. Период перестройки стал периодом значительной "утечки мозгов" на Запад. Сокращение научного потенциала происходило также и за счет оттока ученых в другие, чаще всего не связанные с наукой, сферы деятельности, в том числе в различные коммерческие структуры. Все эти явления, происходившие на фоне общего экономического кризиса и резкого снижения финансирования перспективных научно-исследовательских разработок, привели к свертыванию фундаментальных исследований в СССР. Серьезный методологический кризис охватил общественные науки. Попытки перестроить обществоведение на основе "ленинской традиции научного поиска" потерпели неудачу. Однако политика гласности позволила развернуть бурные дискуссии о путях развития советского общества. Важным фактором общественной жизни в период перестройки стал громадный интерес к "белым пятнам" отечественной истории. Массовыми тиражами начали переиздаваться труды известных дореволюционных историков - Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова и многих других. Пристальное внимание было обращено к проблемам истории советского общества. Перестройка вызвала крах ценностных ориентиров и социальных мифов "реального социализма", в рамках которых формировалось мировоззрение трех поколений наших соотечественников. Это положение сформировало в обществе типичное для авторитарных структур власти социальное явление - мировоззренческое иждивенчество: Однако на смену одним мифам приходили другие, что требовало от ученых-обществоведов формирования новой парадигмы (системы взглядов), необходимой для проведения дальнейших исследований и анализа прошлого. В философии, социологии, политологии наступил этап бурных дискуссий и поисков путей дальнейшего развития научной мысли. Решающее значение для развития отечественной культуры имела политики гласности, начатая советским партийно-государственным руководством во главе с М. С. Горбачевым в 1985 г. В выступлениях партийного руководства и в документах КПСС классовый подход в оценке художественного творчества с его идейной непримиримостью и "борьбой с буржуазными влияниями" постепенно заменялся распространением и утверждением общедемократических и общечеловеческих принципов, "социалистическим плюрализмом", который вскоре вышел далеко за рамки "социалистического" выбора. Расцвет гласности, выразившийся в бурном обсуждении в обществе и средствах массовой информации накопившихся за 70 лет пороков командно-административной системы государственного социализма, всесторонней беспощадной критики "деформаций" социализма в экономике, политике и духовной сфере. Лидерство в развенчании пороков сталинской модели социализма захватили так называемые "шестидесятники" - представители реформаторской части советской интеллигенции, чья мировоззренческая позиция сложилась под влиянием XX съезда. "Дети XX съезда" стали "прорабами перестройки". На первом этапе политики гласности в публицистике преобладали мотивы возвращения к "подлинному социализму" ("с человеческим лицом"), к "чистому ленинизму". Не случайно ведущее место на трибуне "гласности" заняли драматург М. Шатров с пьесой "Диктатура совести", публицист Е. Яковлев, возглавивший газету "Московские новости", писатель-диссидент Р. Медведев, латвийский режиссер-документалист Ю. Подниекс. В рамках отказа от жесткой цензуры на V съезде кинематографистов в мае 1986 г. было принято решение снять "с полок" фильмы, ранее запрещенные к показу. Однако вскоре процесс гласности вышел далеко за рамки заданного руководством КПСС курса демократического социализма. Особую роль в этом сыграли газеты и журналы демократической ориентации, такие как "Аргументы и факты", "Московский комсомолец", "Московские новости", "Новый мир", "Знамя", "Октябрь", "Дружба народов", "Огонек". Их возглавили новые главные редакторы - писатели С. Залыгин, Г. Бакланов, В. Коротич и др. 1988 г. стал "годом толстых журналов": их тиражи выросли в 3-4 раза и стали соперничать с тиражами газет. В течение 1987-1989 гг. эти издания познакомили читателей практически со всеми запрещенными ранее в СССР произведениями откровенно антисоциалистического характера. Увидели свет роман А. Платонова "Котлован", повести "Собачье сердце" М. А. Булгакова, "Пушкинский дом" А. Битова, известнейший роман Б. Пастернака "Доктор Живаго", а также такие давно известные на Западе произведения, как романы Е. Замятина "Мы", "Все течет" В. Гроссмана, "Исчезновение" Ю. Трифонова и многие другие. Значительное место в периодике заняли произведения современных писателей и публицистов, посвященные критике сталинизма. Наибольшую известность среди них приобрели повести В. Распутина и В. Астафьева, романы Ч. Айтматова и Ю. Дудинцева, Д. Гранина и А. Рыбакова. В августе 1989 г. журнал "Новый мир" начал публикацию знаменитых романов А. И. Солженицына "Раковый корпус", "В круге первом", "Архипелаг ГУЛАГ". Поток публикаций расширял пространство гласности и одновременно в нем все отчетливее стали проявляться два направления: наряду с либерально-демократическим течением набирали силу издания консервативного, так называемого национально-патриотического направления. Центрами духовной оппозиции западному влиянию стали журналы "Наш современник" и "Молодая гвардия", "Роман-газета", партийные газеты "Правда" и "Советская Россия". Среди лидеров этого движения наибольшим влиянием пользовались писатели Ю. Бондарев, В. Распутин, В. Белов, художник И. Глазунов. Интеллигенты-патриоты решительно заявили об оппозиции по отношению к "перестроечным" журналам и начале "гражданской войны" в литературе. В ходе развернувшейся широкомасштабной полемики между "демократами" и "патриотами" антисталинский заряд публицистических выступлений (И. Клямкин, О. Лацис, Н. Шмелев и др.) перерастал в антикоммунистический. Речь шла уже не о критике системы, а о невозможности ее трансформации. В рамках "открытости", объявленной партийным руководством в художественном творчестве, налаживались контакты с Западом. После 1988 г. стали широко развиваться культурные, научные и образовательные обмены. Советские граждане получили широкие возможности для выезда за рубеж. "Железный занавес", долгие годы отделявший Советский Союз от остального мира, наконец-то рухнул. Одновременно в нашу страну хлынул мощный поток "произведений" массовой западной культуры - боевики, фильмы ужасов, порнографические издания, бульварные романы и многие другие "продукты" западного "индустриального" шоу-бизнеса, пропагандирующие культ насилия и удовольствия. С 1988 г. в СССР фактически была ликвидирована цензура. Постепенно на смену идеологическому диктату КПСС в науке, литературе, искусстве приходит диктат рынка, где спрос, а не качество является основным критерием оценки научного или художественного творчества. Сми К 1985 году советская журналистика состояла большей частью из очерков «с заводов» да сухих радио-корреспонденций, зачитываемых голосами дикторов, которые мало отличались от своих коллег с телевидения, одетых в строгие костюмы и почти что неподвижных на синем фоне новостной программы «Время». За СМИ закреплялась особая роль: им вверялась организация населения в партийных акциях, они разъясняли народу программы, которые ему предстояло выполнить. Такое положение вещей преломило само понимание новости у нас. Новостью могло быть только то, что считалось таковым в партии, а таковым считалось почти исключительно её деятельность, вперемешку с непреходящей критикой пороков западных стран. Без динамики жизни журналистика постепенно оформилась в неживые фигуры дикторов, чьи голоса зачитывали текст с карточек на столе. Как показали дальнейшие события, за этим застывшим фасадом трудились люди, которым был нужен только повод для кардинальной смены уготовленной им роли. Объявленные Михаилом Горбачёвым антиалкогольная кампания и программа научно-технологического и экономического ускорения — ею хотели преодолеть отставание Союза от западных стран — вплоть до 1987 года нагружали журналистику всё той же рутиной. Разъясняйте, иллюстрируйте жизнь заводов и предприятий, рассказывайте, как простые люди, и так далее, и тому подобное. Постепенно даже на самый верх начинали просачиваться идеи переустройства советской администрации. 13 февраля 1986 года газета «Правда» публикует статью Татьяны Самолис «Очищение. Откровенный разговор», где автор анализирует полученные редакцией читательские письма. Они полны недовольством. В письмах читатели выразили своё возмущение тем, что местные чиновники нередко ещё путают «государственный карман со своим собственным». Эти пассажи, а их в статье было немало, тут же вызвали широкую дискуссию в обществе. Цитаты из статьи составили фонд «вражеских голосов», а на саму Самолис давили и продолжали давить даже в обход положительному мнению Горбачёва о её статье. Эксцессы реакции сопровождали весь перестроечный период, причём это необязательно было связано с желанием чиновников снять личную ответственность. Мотивы бывали и посложнее. Ярким примером было освещение в СМИ Чернобыльской аварии. Зачитанное 29 апреля 1986 года в эфире программы «Время» сообщение из 23 слов долгое время было всей известной общественности информацией. Первым отправившемся туда журналистом был корреспондент «Правды» Владимир Губарев, который в своих воспоминаниях говорил о том, что руководство страны долго не могло понять, что же именно произошло, подозревая, что снизу им врут. Тогда-то и сложились условия, когда сверху транслировались идеи «нового человека», «гласности» и, в конце концов, «перестройки», и пресса получила мандат на смещение акцентов с описаний партийных планов к бурной полемике об их исполнении. Опять же, нужен был только повод, и с этим задалось — это и разгромная статья идеолога перестройки Александра Яковлева в «Правде», ответ на оправдывающее сталинизм письмо в «Советской России», и громкие расследования коррупции в Узбекской ССР, на то время пришлись ещё и кадровые перестановки, в том числе и в руководстве СМИ. За перестроечный период сложилась удивительная ситуация, когда центральная печать стала для либерального крыла Политбюро настоящим ленинским «организующим» началом — факт публикации материала отзывался во всех слоях советского общества смыслом «об этом можно говорить!». Пафосно, но иначе ещё не получалось: в то время «Московские новости» и журнал «Огонёк» мешали громаду официоза с раскрепощением. Вместе с лозунгом «Трезвость — оружие революции!» писали: «Проходил форум бурно, от телевизора не оторвёшься, с редким единодушием, если не считать тоненьких голосов меньшинства» — с экспрессией к аудитории пришла и сама новость, из-за чего сразу стало понятно, как прочитанное соотносится с жизнью тех, кто это прочитал. Прибегание к просторечию сокращало дистанцию между журналистами и читателями. Только после фраз «я убеждён» или «на мой взгляд» силуэт партии мерк. Задавая вопрос американскому писателю Джону Апдайку, корреспондент «Огонька» Артём Боровик говорит «в моей стране», и всё — фантом партийной коллективности растворяется, оставляя эхо, что всё в стране принадлежит народу и правильно говорить «в нашей стране». За актуальностью раскрепощающейся новости шло литературное произведение, дающее панораму жизни. Раскрепощаемую авторством советскую историю публикуют литературные журналы. В «Новом мире» выходят: «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «Котлован» Андрея Платонова, особенно полно публикуется творчество Александра Солженицына — это и «Архипелаг ГУЛАГ», и «В круге первом» и «Раковый корпус». Экспрессии последних трёх достаточно, чтобы на краткий миг свести пафосы самиздата и официальной печати, но дальше они идут разными путями. Витринные «Московские новости» продвигали идею возвращения к революционному пути Ленина. Газета противопоставляла фигуру Ленина личности Сталина. Неприкасаемый вождь революции был идеологической глыбой, цельность которой контрастировала с испещрённым вождём народов — последний был виновником репрессий и неудач Красной армии в годы войны. Опубликованные в «Огоньке» мемуары Никиты Хрущёва дополнили эти образы, описывая Сталина жёстким и своевольным, не терпящим никакого инакомыслия человеком. Каждая новая дискуссия дополняла информационную картину Страны Советов. В каждой новой дискуссии слышатся отзвуки чего-то настоящего — в 1988-ом Татьяна Самолис пишет продолжение «Очищения», на что её подтолкнули слова бабушки: «Наконец-то стучится в нашу жизнь правда. Открыть бы пошире ей двери». С 1987 по 1989 годы каждая новая дискуссия звучит уже на фоне всё ухудшающегося экономического кризиса и национальных конфликтов на окраинах. Перестройка — это время телевизионных экспериментов. 2 октября 1987 года на Центральном телевидении вышла программа «Взгляд», шедшая в прямом эфире. Первые выпуски вели молодые телеведущие Олег Вакуловский, Александр Любимов, Дмитрий Захаров и Владислав Листьев. Анимированная музыкальная вставка предваряет показ телестудии, оформленной в виде домашнего рабочего кабинета. Сами ведущие не неподвижны, они снуют среди рабочих столов, полок с бумагами и канцелярскими принадлежностями, поворачиваются к своим собеседникам и наклоняются, чтобы выслушать их. Кадр, запечатлевший их, всегда жив: подобно репортажному, он берёт их то общим планом, то средним, то крупным — создаётся ощущение присутствия. Со зрителями словно бы говорят напрямую, их вовлекают в беседу обо всём: от сюжета об американских церквях, где священники одеваются в клоунские наряды, чтобы привлечь паству, до интервью со Станиславом Говорухиным, пришедшего обсуждать свою роль в фильме «Асса». Самые интересные выпуски программы «Взгляд» смотрите в нашем отдельном материале. Не отставало и ленинградское телевидение. Если музыкальные паузы в московском «Взгляде» нередко перебивали мысль ведущих и участников программы, то музыкальный переход от сюжета к сюжету телепередачи «Пятое колесо» смотрится гораздо органичнее. Длящаяся секунд десять нарезка из быстро сменяющихся фонов даёт мозгу переключиться. Благо, на то были причины: здесь выходит первое интервью академика Сахарова, передаются видеозаписи митингов демократической оппозиции, здесь же в 1991-ом выступили Тельман Гдлян и Николай Иванов, рассказав о коррупции в высших эшелонах власти СССР. Проблемы Советского Союза перестали передавать в одном только слове, они обрели картинку, став столь же реальными, как и сами ведущие, комментирующие увиденное. Уже во втором выпуске «Взгляда» был сюжет об очередях на обувь и одежду в трёх городах страны. Социализм с экранов скорее обострял переживаемые людьми тяготы, становясь предтечей всенародного разочарования в социалистическом проекте. В феврале 1989 года в редакции «Московских новостей» проводился круглый стол о природе сталинизма, где сотрудницей издания Людмилой Сараскиной был задан знаковый вопрос: «И всё-таки сталинизм — это явление инородное для русской революции, для социализма или укоренённое в них?». В этом вопросе отразилось смещение общественного мнения. Оно ещё делило коммунистическое учение на ленинизм и сталинизм, но само это учение стремительно теряло свою неприкосновенность в глазах общественности. 29 сентября того же года «Взгляд» вышел с выпуском, посвящённым Съезду народных депутатов. Московские студенты спрашивали парламентариев: «Какова судьба нашей страны? Каковы уроки 1917 года? Как нужно относиться к талонной системе?» Нередким был ответ, что депутатские инициативы ни во что не ставятся властной вертикалью, и что молодёжи, для решения её проблем, нужно самой организовываться в демократические объединения и требовать у власти исполнения запросов. Неудовлетворённость, остающаяся после просмотра этого выпуска, вызвана не столько данными ответами, сколько озвученными вопросами. Тем временем в Ленинграде сумасшедшей популярностью пользуется телепередача Александра Невзорова «600 секунд». В левом правом углу счётчик отсчитывает секунды до конца программы, пока ведущий рассказывает о гниющих продуктах на складах при пустующих прилавках, о том, куда из морга деваются золотые зубы покойников, о маньяках и их жертвах. «600 секунд» стала первой в Союзе криминальной хроникой, показавшей всю мешанину беднеющей советской жизни, при которой люди пускались во все тяжкие. Читайте также наш материал «Александр Невзоров. Спектакль длиной в жизнь». Вся эта круговерть находилась под пристальным вниманием западных стран, которые вплоть до 1987-го недополучали информацию о происходящем в СССР. Гадали. Сообщения от ТАСС поступали с большой задержкой: ведь вся без исключения информация подвергалась утомительнейшей редакции — проверялась и перепроверялась, из-за чего говорить об актуальности не приходилось, как, впрочем, и о неангажированности. В этих условиях Запад обращает внимание на первое в Советах независимое информагентство «Интерфакс», самиздатовские газету «Экспресс-хроника» и журнал «Гласность». Информагентство с самого начала ориентировалось на политиков и бизнесменов, за плату передавая новости зарубежным изданиям при помощи только вот появившихся телефаксов, а позже при помощи сети SprintNet. Если для иностранных источников сообщения от «Интерфакс» обрисовывали картину в верхах и в целом по стране, то информация, получаемая от «Экспресс-хроники» и «Гласности», характеризовала настроения низовой бюрократии. Оба издания были непримиримыми противниками как чиновничьего аппарата, так и Политбюро Горбачёва. Оба издания были правозащитными, их главными темами были репрессии и властный произвол — из-за международной известности «Гласности» её изобличающие материалы всё же приводили к необходимым подвижкам и порой некоторым решениям давали откат. Становилось заметно, что репрессивное начало всё более отчуждается от общества: если раньше кампания против начиналась в печати, то к 1989 году партия почти полностью потеряла контроль над руководством СМИ, а тем более над отдельными журналистами. Без конструируемого общественного фасада стало очевидно, что партия состоит из соперничающих группировок, делящихся на консерваторов и либералов. Журналистика уже не пыталась целенаправленно создать реальность, её нескончаемый новостной поток определялся средой, которую она населяла. Созданная 9 августа 1990 года радиостанция «Эхо Москвы» (тогда ещё «Радио-М») была ярким тому примером — она была изначально задумана в качестве конкурента иностранным радиостанциям за советский коммерческий эфир. Рыночное мышление позволило разным изданиям транслировать самые разные точки зрения: «600 секунд» Невзорова в 1990-ые склонились в сторону русского национализма, ведущие «Взгляда», в обход цензуры, сняли подпольный выпуск с критикой Политбюро из-за событий в Вильнюсе в 1991 году. Попытка Августовского путча, так или иначе стремившегося восстановить советский строй, натолкнулась на резкое неприятие этих новых СМИ. Формально ГКЧП упразднил СМИ, отключив международную телефонную связь и введя цензуру на информацию. В этих условиях «Интерфакс», полагавшийся на сеть SprintNet, оказался почти единственным каналом связи Советского Союза с внешним миром. В самой Стране Советов в эти дни вещает четырежды заглушаемое «Эхо Москвы», а ведущие «Взгляда» Александр Любимов, Владислав Листьев и Александр Политковский обустраивают в «Останкино» студию и записывают специальные выпуски программы, охватившие последний день путча и его немедленные последствия. Читайте также наш материал «Августовский путч в видео». Эти люди уже совершенно не напоминают доперестроечных журналистов. Их действия начинаются не в каком-то едином центре. Они ведомы своими интересами, будь те благородны, корыстны или где-то посередине. Такой интерес не был чужд советским журналистам, но они всегда были ограничены в поводе написания новости. Снятие этого запрета приблизило журналистов к своей аудитории, чья жизнь, отражённая в СМИ, вызвала сначала волнение, а затем и самое настоящее недовольство. Многое в перестроечной журналистике было отдано дискуссии, долгому разговору о том, как быть советским людям с самими собой и своей страной. Вскрытые журналистикой проблемы оказались ею же и размножены, и мы встретились с типичным для западных стран явлением — динамикой самой жизни. Нередкой стала непримиримость и схождение противопоставленных сил. В текстах газет и на телеэкранах советские люди увидели самих себя, где, кроме их положительных качеств, говорили и о негативных, что раз за разом варьировало перед ними вопросы о самоидентичности. Русская православная церковь в XX в. натерпелась столько несправедливости и страхов, в том числе и на политической основе, что с началом демократических реформ в стране решила быть подальше, хотя бы во внешних проявлениях, от политики, тем более что она отделена от государства. Церковь не смогла удержать под контролем, от каких партий и движений выдвигались ее кандидаты. Уже будучи избранными, депутаты-священники оказывались в противоборствующих лагерях, а некоторые даже выступили против церкви (Глеб Якунин, например), что наносило вред православному единству. Можно полагать, что эти два основных мотива и легли в основу указанного решения: в Думу священникам не избираться. |