Тихая моя родина... О николае Рубцове. Тихая моя родина о Николае Рубцове. Одинокая странствий звезда, или Ангел Родины ( о Николае Рубцове)
 Скачать 30.58 Kb.
|
|
Одинокая странствий звезда, или Ангел Родины ( о Николае Рубцове) Бог явил нам радость и чистоту в виде стихов Рубцова и взял обратно – недостойны… В ряду самых великих. Ф. Абрамов. Из дневника. 1975 год. 1936-1971 Я хочу познакомить вас с личностью не до конца изученного нами поэта Николая Михайловича Рубцова. Почему выбор пал на него? Это очень русская судьба, вобравшая в себя все сиротство, всю забытость России, всю её силу и красоту. Многие большие поэты предсказали свою судьбу, но ни у кого провидческие способности не были развиты так сильно, как у Рубцова. И дело не только в том, что Рубцов совершенно точно предсказал то, что будет после смерти, но и в том, что это самобытный и народный поэт. Мы поговорим о поэтическом мире Рубцова, его лирическом герое, чтобы понять человека, подарившего нам стихи, в которых выразилось чувство привязанности к Родине, дому, стремление к тихому счастью, которых сам поэт так и не обрел. Никто не знает, что нужно, чтобы родился великий поэт. Никому бы не пришло в голову выписывать эфиопа из Африки, чтобы обзавестись Пушкиным. В пору хрущевской оттепели, в 60-е годы, над обширным пространством русской словесности взошла звезда Николая Рубцова. Пронзительно коротким было детство поэта, который родился 3 января 1936 года в поселке Емецк Архангельской области. Талант – всегда чудо. Жизнь, кажется, делала все, чтобы убить зернышко дарования поэта еще до того, как оно взошло. Еще до войны начались страшные утраты: в 1940 году умерла 17-летняя сестра Надя, в 1942 – мать, через два дня младшая сестра, отец ушел на фронт. Сестру Галю забрала к себе сестра отца, а мальчиков, Альберта и Колю, определили в детдом. Потом Колю разлучили и с братом, переведя в другой детский дом в село Никола Вологодской области, разлучив братьев на долгие 17 лет. Сохранились мемуарные записи, которые Рубцов сделал в последние годы жизни. Чтец: «Шел первый год войны. Моя мать лежала в больнице. Сестра уходила на целый день в очереди за хлебом, а я уходил в безлюдную глубину сада возле нашего дома, где полюбился мне один удивительно красивый алый цветок. Я за ним ухаживал. О нем знал только брат. Однажды он пришел ко мне в сад и сказал: «Пойдем в кино на «Золотой ключик». Мы пошли. Кино было очень интересное. Счастливые, мы возвращались домой. Возле калитки нашего дома нас остановила соседка и сказала: «А ваша мама умерла». И заплакала. Брат заплакал тоже и сказал мне, чтобы я шел домой. Я ничего не понял тогда, что случилось, но сердце мое содрогнулось. И теперь часто вспоминаю я то кино, тот аленький цветочек и соседку, которая сказала: «А ваша мама умерла». Чтец: История с аленьким цветочком воплотилась в стихотворение: Домик моих родителей Часто лишал я сна: «Где он опять? Не видели?» Мать без того больна. В зарослях сада нашего Прятался я, как мог, Там я тайком выращивал Аленький свой цветок. Этот цветочек маленький Как я любил и прятал Нежил его, - вот маменька Будет подарку рада. Кстати его, не кстати ли Вырастить все же смог – Нес я за гробом матери Аленький свой цветок. Учитель: Ни семейного альбома, ни любимой игрушки, ни материнских записей об успехах чада, ни стен избы, хранящей тепло дома – ничего не осталось от того полуреального мира. И множество раз силившаяся проникнуть в изначальный мир земного бытия, мир света, ласки, добрая память Рубцова натыкалась на одно и то же. Чтец: Мать умерла. Отец ушел на фронт. Соседка злая Не дает проходу. Я смутно помню Утро похорон И за окошком Скудную погоду. Учитель: Что касается малой родины, столь много значившей от века для сердца русского человека, то и её образ связан у Рубцова не с только с рекой, лесом, полем, сколько с могилой матери. Чтец: Тихая моя родина, Ивы, река, соловьи, Мать моя здесь похоронена В детские годы мои. Учитель: Даже образ поэтического символа России – березы – оказался для Рубцова приправленным горечью детских утрат. Чтец: Я люблю, когда шумят березы, Когда листья падают с берез. Слушаю – и набегают слезы На глаза, отвыкшие от слез. Все очнется в памяти невольно, Отзовется в сердце и крови. Станет как-то радостно и больно, Будто кто-то шепчет о любви. Только чаще побеждает проза, Словно дует ветер хмурых дней. Ведь шумит такая же береза На могиле матери моей. Учитель: Рубцовским березам выпал печальный жребий облетать под осенними ветрами не на холме, «средь желтой нивы», как у Лермонтова, не «во поле, где березка стояла», а на кладбище, и, не «заглядевшись в пруд», как у Есенина, а склонившись над могилой матери поэта. Изначальная обделенность, бездомность, безнадежность жизни поэта окрасили в трагические тона все мотивы творчества Рубцова. В Никольском детдоме поэт провел 7 лет, учился хорошо, много читал, играл на гитаре и баяне, пытался писать стихи. Хотел стать моряком, но опоздал с поступлением в мореходное училище. Зато попал на целые 4 года на эскадронный миноносец на время службы в армии. Начал печататься. Демобилизовавшись, ему некуда было ехать, его никто не ждал. Но он рвался туда, где жили поэты, журналисты. Поехал в Ленинград, поступил на Кировский завод, получил комнату в общежитии. На заводе издали сборник стихов поэтов – рабочих, в котором были стихотворения Рубцова. Учился в вечерней школе, чтобы получить десятилетнее образование. Поехал в Москву поступать в литературный институт. Приехал поздно, экзамены уже прошли. Привез самодельную книжку «Волны и скалы», куда вошли 38 стихотворений. Худой, смуглый, в костюме неопределенного цвета и рисунка, в кепке на голове. Таким он предстал пред комиссией. И его приняли без экзаменов. Его оценили сразу, стихи – песни доходили до всех уголков России еще до публикации. Существует более 30 песен на стихи Рубцова. Рубцов много путешествует. Рига, Архангельск, Ташкент, Вологда, Ленинград, Сибирь. Чтец: Как будто ветер гнал меня по ней По всей земле, по селам и столицам. Я сильным был, Но ветер был сильней, Нигде не мог остановиться. Учитель: В самые трудные минуты жизни Рубцов возвращался в Тотьму, в село Никольское. Здесь он вырос и здесь написаны самые лучшие его стихи. Здесь жила женщина, Генриэтта Михайловна, которую Рубцов представлял так: «Женщина, у которой живет моя дочь Лена». Чтец: Высокий дуб. Глубокая вода. Спокойные кругом ложатся тени. И тихо так, как будто никогда Природа здесь не знала потрясений. И тихо так, как будто никогда Здесь крыши сел не слыхивали грома! Не встрепенется ветер у пруда, И на дворе не зашуршит солома. И резок сонный коростеля крик, Вернулся я – былое не вернется. Ну что же. Пусть хоть это остается, Продлиться пусть хотя бы этот миг, Когда души не трогает беда, И так спокойно двигаются тени. И тихо так, как будто никогда Уже не будет в жизни потрясений. И всей душой, которую не жаль Всю потопить в таинственном и милом, Овладевает светлая печаль, Как лунный свет овладевает миром. Учитель: В 1964 году Николая Рубцова исключили из литинститута за надругательство над святынями. Он собрал портреты писателей, которые висели на стенах общежития, и беседовал с ними. Но он все же в 1969 году закончил институт. Сборником «Звезда полей» Рубцов на «отлично» защитил дипломную работу. И наконец-то получил однокомнатную квартиру, обрел настоящую прописку в 35 лет. Все складывалось хорошо, но росло ощущение катастрофы. Пожалуй, ни одной женщине Николай Рубцов не причинил столько огорчений, сколько Генриэтте Михайловне, но ни одна женщина не ждала его так спокойно и терпеливо, как эта. Чтец: Я уеду из этой деревни, Будет льдом покрываться река, Будут ночью поскрипывать двери, Будет грязь на дворе глубока. Мать придет и уснет без улыбки. И в потерянном, сером краю В эту ночь у берестяной зыбки Ты оплачешь измену мою. Так зачем же, прищурив ресницы, У глухого болотного пня Спелой клюквой, как добрую птицу, Ты с ладони кормила меня. Слышишь, ветер шумит по сараю, Слышишь, дочка смеется во сне. Может, ангелы с нею играют И под небо уносятся с ней. Не грусти! На знобящем причале Парохода весною не жди. Лучше выпьем давай на прощанье За недолгую нежность в груди. Мы с тобою, как разные птицы. Что ж нам ждать на одном берегу? Может быть, я смогу возвратиться, Может быть, никогда не смогу. Учитель: Простая и бескорыстная поэзия Рубцова – высшее проявление художественности. И за год до своей смерти Рубцов пишет пророческое стихотворение, точно назвав дату своей смерти. Чтец: Я умру в крещенские морозы. Я умру, когда трещат березы. А весною ужас будет полный: На погост речные хлынут волны. Из моей затопленной могилы Гроб всплывет забытый и унылый, Разобьется с треском и в потемки Поплывут ужасные обломки. Сам не знаю, что это такое, Я не верю вечности покоя. Учитель: В ночь с 18 на 19 января 1971 года Николай Рубцов был убит в собственной квартире во время ссоры женщиной, которую собирался назвать своей женой. Ему было 35 лет. Та, которая его убила, познакомилась с ним в 1963 года. Это Людмила Дербина. Писала стихи. После окончания библиотечного института работала в селе в двух километрах от Вологды. К Рубцову её привела его книга «Звезда полей». В яростной схватке за свое достоинство Дербина передавила Рубцову сонную артерию, сидела в тюрьме, которая находилась как раз напротив дома, где погиб поэт. Как случилось, что эта женщина снова стала появляться в связи с именем Рубцова? Проследим, как развивались события. Новый 1971 год. Рубцов у себя дома ждал гостей – Генриэтту Михайловну и дочь Лену. Купил елку. Но метели замели дороги, и Новый год он встретил один у так и не наряженной елки. Вот что вспоминает Дербина. Чтец: «5 января я пришла к нему. Он меня пустил. Я села на диван и беззвучно заплакала. Он плакал тоже. Никогда у нас так не было. Мы плакали от горя, от невозможности счастья, и наша встреча была похожа на расставание». Учитель: Потом были долгие, почти безобразные объяснения, примирение. 8 января, в Рождество, понесли заявление в ЗАГС. Регистрацию назначили на 19 января, день, до которого Рубцов уже не дожил. А Дербина уже отдала паспорт на прописку, подыскивала себе новое место работы. Рубцов чувствовал себя лучше, накануне он перенес инфаркт, лежал в больнице. Так бывает, когда обреченный человек перед самой своей кончиной вдруг освобождается от боли, и всем кажется, что произошло чудо. В понедельник, 18 января, Рубцов пошел с Дербиной в жилконтору. Здесь ей отказали в прописке, так как у Дербиной была еще дочь, а квадратных метров на всех не хватало. Рубцов вспылил, он понял, что на пути к житейскому счастью встает незримая стена инструкций и правил, прошибить которую ему никогда не удавалось. И он сорвался. Выпил, что было строго запрещено, начал буйствовать. Вдруг неизвестно почему рухнул стол, на котором стояли иконы. Все они рассыпались по полу. Рубцов упал, а Дербиной хотелось только одного, чтобы он пока не вставал. Случилось, непоправимое. В ту ночь соседка Рубцова проснулась от крика: -Я тебя люблю! Дербина прибрала в квартире, надела валенки Рубцова и пошла в милицию. Почему я много говорю об этом последнем дне, об убийце Рубцова? Все дело в том, что сегодня Дербина, женщина, бесспорно, талантливая и сильная, выйдя из тюрьмы пытается прославиться стихами, в которых рассказывает о своих чувствах к убитому поэту. Кто или что дает сегодня право говорить об этом? Страшна участь убийцы. Судьба Дантеса или Мартынова не может вызывать в нас сочувствия, но, право же, это печальные судьбы. И даже некоторое уважение вызывает смирение, которое приняли убийцы. Мы живем в другое время. И замотанные нашими бесчисленными перестройками не замечаем, что нравственные нормы, по которым живет общество, сместились за черту, за которой нет и не может быть нравственности. Мы не судьи Дербиной, но что делать, когда вопросы шевелятся в голове, когда Дербина говорит, что она близкий друг Рубцова. Это не по-православному, не по-человечески. И увесистый сборник её стихов «Я его недолюбила» - это спекуляция на имени поэта. Возвеличивая его, она возвеличивает себя. Вот они, «ужасные обломки», из стихотворения Рубцова. Если бы Дербина, вернувшись из заключения, взяла псевдоним и творила (от способностей не спрячешься), никто бы не осудил её. Но ей хотелось вступить в Союз писателей как убийце, в литературу войти как убийце. Было много версий убийства Рубцова. У одних его гибель вызывала настоящую боль, другие оставались равнодушными. Третьи говорили о его смерти с завистью: - Повезло ему. Сумел и тут пристроиться. Теперь ему слава обеспечена. Сказано подло. Но что ни говори, о Рубцове всегда говорили, как о живом. До сегодняшнего. Итак, подведя итоги, скажу. Выросший в детском доме, скитавшийся по чужим углам, по общежитиям, не помнивший родительского очага, лишенного его тепла и поддержки, Рубцов всеми силами души пытается в своем поэтическом мире найти дорогу к собственному дому. Морское бродяжничество, продолжительное гостевание, возвращение на малую родину – это все этапы пути к покою, стабильности, устойчивости. К сожалению, обретение дома не состоялось. Даже после трагической смерти в январе 1971 года, несмотря на завещание похоронить его в Прилуцком монастыре рядом с могилой К. Батюшкова, по воле городских властей он обрел вечный дом на тесном коммунальном кладбище. Разговоры о том, что поэты уходят, а стихи остаются, - мало утешают. Настоящего поэта никто не сможет заменить на земле. Песню, недопетую Рубцовым, уже никто не споет. Он унес свои песни с собой. Чтец: Слишком поздно мы любим поэтов, Собираемся их уберечь. Слишком поздно, когда недопетой Угасает тревожная речь. Я тебя вспоминаю все чаще, Вспоминаю пронзительный взгляд В эту мглистую даль уходящий, Словно тающий в небе закат. Все могло бы сложиться иначе! Но в январской буранной гульбе Все яснее я слышу, как плачет, Как печалится Русь о тебе! Плачет шелестом ивы плакучей. Да о чем уж теперь говорить! Плачет ночью звездою падучей, Что могла б еще долго светить. И поешь ты у темных околиц, У задымленных снегом колец, - Самый чистый её колоколец, Самый русский её бубенец. Шел ли ты вологодской дорогой, Или вел по Тверскому друзей – Все тревога, тревога, тревога Из души исходила твоей. Бесприютно мотаясь по свету, Сам своим неудачам смеясь, Ты читал нам любимых поэтов, Как бы заново жить торопясь. Ведущий: «Россия! Русь! Храни себя, храни!» - это строка из стихотворения Рубцова высечена у него на могиле на кладбище в Вологде. При жизни вышли четыре тонкие книжки его стихов общим тиражом 40 тысяч экземпляров, а после смерти тираж превысил 5 млн. экземпляров. 21 сентября 1985 года в Тотьме был торжественно открыт памятник поэту (стоит упомянуть, что бюст Есенина у него на родине был воздвигнут лишь через 55 лет после его смерти, а Рубцову через 15.) Сегодня он нам очень нужен. Хотя бы для того, чтобы напомнить нам Мы сваливать не вправе Вину свою на жизнь. Кто едет, тот и правит, Поехал так держись. Проходит время, остается лишь то, что ему неподвластно: истинная поэзия. Маковская Марина Евгеньевна 273-602-711 |