Курбангалеева вопрос 7. Оглавление 1 Глава Медицина в средневековой Западной Европе 3

• Название: Оглавление 1 Глава Медицина в средневековой Западной Европе 3
• Дата: 19.09.2022
• Размер: 93.26 Kb.
• Имя файла: Курбангалеева вопрос 7.docx
• Тип: Документы; #685383
• страница: 2 из 4

Глава 1. Медицина в средневековой Западной Европе

Эпоху становления и развития феодализма в Западной Европе (5— 13 вв.) обычно характеризовали как период упадка культуры, время гос­подства мракобесия, невежества и суеверий. Само понятие «средневе­ковье» укоренилось в сознании как синоним отсталости, бескультурья и бесправия, как символ всего мрач­ного и реакционного. В атмосфере средневековья, когда молитвы и святые мощи считались более эффективными средствами лечения, чем лекарства, когда вскрытие трупа и изучение его анатомии признавались смертным грехом, а покушение на авторитеты рассматривалось как ересь, метод Галена, пытливого исследователя и экспериментатора, был забыт; осталась только придуманная им "система" как окончательная "научная" основа медицины, а "ученые" врачи-схоласты изучали, цитировали и комментировали Галена.

Деятели Воз­рождения и Нового времени, борясь с феодализмом и сковывавшими развитие философской и естест­веннонаучной мысли религиозно-дог­матическим мировоззрением, схола­стикой, противопоставляли уровень культуры своих непосредственных предшественников, с одной стороны, античности, с другой — создавае­мой ими новой культуре, оценивая пе­риод, разделяющий античность и Возрождение, как шаг назад в разви­тии человечества. Такое противопо­ставление, однако, нельзя считать исторически оправданным.

В силу объективно сложившихся историче­ских обстоятельств варварские пле­мена, завоевавшие всю территорию Западной Римской империи, не стали и не могли стать непосредственны­ми восприемниками позднеантичной культуры.

В 9-11 вв. центр научной медицинской мысли переместился в страны арабского Халифата. Византийской и арабской медицине мы обязаны сохранением ценного наследия медицины Древнего Мира, которое они обогатили описанием новых симптомов, болезней, лекарственных средств. Большую роль в развитии медицины сыграл уроженец Средней Азии, разносторонний ученый и мыслитель Ибн-Сина (Авиценна, 980-1037): его "Канон врачебной науки" был энциклопедическим сводом медицинских знаний.

В отличие от народов Ближнего и Среднего Востока, сумевших сохранить культуру своих предшественников, народы Запада, прежде всего германские племена, опро­кинувшие западную Римскую империю (при помощи вос­ставших против Рима рабов) уничтожили культуру Рима.

Обладая самобытной культурой эпохи родоплеменных от­ношений, кельтские и германские народы предстали перед христиани­зированной позднеантичной культу­рой особым огромным миром, потре­бовавшим серьезного длительного ос­мысления. Оставались ли эти народы верными язычеству или уже успели принять крещение, они по-прежнему были носителями вековых преданий и поверий. Раннее христианство не могло просто вырвать с корнем весь этот мир и заменить его христиан­ской культурой — оно должно было его освоить. Но это означало существенную внутреннюю перестройку позднеантичной культуры.

То есть, если на Востоке культурный подъем 1 тысячелетия н. э. происходил на прочном фундаменте устоявшихся древних культурных традиций, то у народов Западной Европы к этому времени лишь начался процесс куль­турного развития и формирования классовых отношений.
Средневе­ковье развилось из совершенно примитивного состояния. Оно стерло с лица земли древнюю цивилизацию, древнюю философию, политику и юриспруденцию и начало во всем с самого начала. Единственное, что средневековье взяло от погибшего древнего мира, было христианство и не­сколько полуразрушенных, утерявших всю свою прежнюю цивилизацию, городов»¹. (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 7, с. 360).

В жизни народов Западной Европы христианство в эпоху средневековья представляло собой общественный фактор исключительного значения. Вылившись в форму католицизма, оно объединяло европейский мир, лишенный единства, целой сетью крепких, трудно расторжимых свя­зей. Это объединение оно осуществляло в лице папы, являвшегося «монархическим центром» като­лической церкви, и посредством самой церкви, раскинув­шей широкую сеть во всех странах Западной Европы. Во всех этих странах церковь владела приблизительно 1/22 всех земель, являясь, таким образом, не только идео­логической, но и реальной связью между различными странами. Организовав владение этими землями на нача­лах феодальных отношений, церковь оказалась едва ли не самым крупным феодалом средневековья и вместе с тем могущественным охранителем системы феодальных отно­шений вообще. Церковь объединяла разрозненные запад­ноевропейские страны в их борьбе против общего внеш­него врага, сарацин. Наконец, вплоть до XVI века духо­венство было единственным образованным классом в За­падной Европе. Следствием этого было то, что «монопо­лию на интеллектуальное образование получили папы и что само образование приняло тем самым преимуществен­но богословский характер» ².

При этом, если на Востоке устоявшиеся культурные традиции позволили длительное время сопро­тивляться сковывающему влиянию догматики организованных религий, то на Западе церковь, даже под­вергшаяся в 5—7 вв. «варваризации», была единственным общественным институтом, сохранившим остатки позднеантичной культуры. С самого начала обращения варварских пле­мен в христианство она взяла под контроль их культурное развитие и духовную жизнь, идеологию, про­свещение и медицину. И далее сле­дует говорить уже не о греко-латин­ской, но о романо-германской куль­турной общности и византийской культуре, которые шли своими особы­ми путями.

В Западной Европе сложилась фео­дальная культура в наиболее ти­пичной ее форме (см. выше — Меди­цина феодального общества); миро­восприятие и идеалы, ценностные ориентации и критерии, нравствен­ные и этические представления сред­невекового европейца сводились к ре­лигиозной догматике. Никакое мир­ское знание не шло в сравнение с по­знанием возможностей «спасения».

Поэтому средневековые художники и писатели, пренебрегая реальными окружающими явлениями, внимате­льно «всматривались» в потусторон­ний мир, типизация предпочиталась индивидуализации. Церковники ут­верждали, что все возможные зна­ния уже изложены прежде всего в Священном писании, а также в некоторых канонизированных произ­ведениях древности, Например Птолемея (в области географии и астрономии), Галена (в области медицины). Новые открытия отрицались, а лю­ди, высказывающие новые идеи, ста­вились под подозрение как еретики. Основой всякого знания являлось учение Аристотеля, односторонне воспринятое и поставленное на служ­бу богословию.

Всякое позитивное знание имело право на существова­ние лишь как средство для иллюстра­ции теологических истин. На этом фоне процветали различные мистиче­ские представления, заменяющие и вытесняющие рациональное знание.

Достаточно сказать, что даже в 17 в., в период подъема материалистиче­ской философии и опытного естест­вознания, не только сохранялась вера в колдовство, но и борьба с ним являлась одной из важных функций государственных судебных органов. Известный французский судья А. Реми (первая половина 17 в.) гордился тем, что ему удалось приговорить к сожжению около 900 колдунов и колдуний.

И все же Средневековье не было шагом назад в культурном развитии народов Западной Европы, прошед­ших за этот период путь от племен­ных отношений до развитого феода­лизма и создавших своеобразную культуру, во многом противоречивую и неприемлемую для потомков, но все же достаточно высокую для того, что­бы послужить фундаментом для по­следующего развития.

Кругом уже вырастали города: в Италии, Южной Франции, и в Рейне возродились из собственного пепла староримские муниципии; в других местах, особенно внутри Германии, создавались новые города; все они были обнесены для обо­роны стенами и рвами, их крепости были гораздо более неприступными, чем дворянские замки... За этими стена­ми и рвами развилось средневековое ремесло... накопля­лись первые капиталы, возникла потребность взаимного общения городов друг с другом и остальным миром...».

Несомненный экономический и технический про­гресс, достигнутый средневековой Европой, обеспечил развитие ремес­ла, торговли и рост городов. Не позд­нее 8 в. народы Европы создали на­циональную письменность, приспо­собив латинский алфавит к своим диалек­там. Деятели средневековой культу­ры оставили крупные памятники литературы, архитектуры, философ­ской, юридической и экономической мысли. Появились элементы буду­щего преодоления и разрушения идеологической монополии церкви.

Подобно тому, как это было на Востоке и в Западной Европе, горожане стали классом, который воплотил в себе дальнейшее развитие производства и обмена, просве­щения, социальные и политические учреждения.

В эту эпоху в городах стал возрождаться древнеримский институт городских врачей, которые стали назы­ваться «городскими физиками».

В связи с частыми вспышками эпидемий издаются специальные «регламенты», в которых излагаются обяза­тельные мероприятия против заноса и распространения заразных болезней. Прокаженных, например, которые во множестве появились в Европе уже после первого кресто­вого похода, в города не допускали. У городских ворот ставили привратников для задержания больных проказой. В сельских местностях прокаженных обязывали предупреждать о своем появлении звуками трещотки, рога, колокольчика ³.

В крупных городах, прежде всего портовых (Венеция, Генуя), приходят к мысли об учреждении «карантинов» («сорок дней») в целях предупреждения заноса заразы матросами, крестоносцами и разным бродячим людом; учреждается должность «попечителя здоровья» в портах. Эпидемии заставили организовать зачатки противоэпиде­мической службы. Вместе с тем возникает и светское (нецерковное) медицинское образование.

Потребности городской жизни дик­товали новые методы познания дей­ствительности: опытные — вместо умозрительных, критические и ра­циональные — вместо слепой веры в авторитеты.

Под личиной теологической направленности на­чало развиваться и опытное знание. Петр Пилигрим (9 в.) первый про­водил экспериментальное изучение магнетизма, Р. Гроссетест (около 1168— 1253) опытным путем проверял ре­фракцию линз. Оккам (W. Ockham, около 1285—1349), последовательный борец с папизмом, стал родона­чальником схоластического номина­лизма, который в эпоху Средневековья «...вообще является первым выраже­нием материализма» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 2, с. 142); в области естествозна­ния ему принадлежат гипотезы, пред­шествовавшие открытию законов тя­готения, инерции и небесной меха­ники. Буридан (J. Buridan, около 1300-1358) и Орезм (1320—1382) выступили с критикой аристотелев­ского учения о движении и тем са­мым проложили путь для преобразо­вания Галилеем (G. Galilei) динами­ки; Луллий (R. Lullius, около 1235— около 1315), первый европейский алхимик-экспериментатор, много сде­лал для обоснования роли химии в медицине и других областях знания.

Вместе с тем все исследования средневековые ученые проводили исключительно с теологическими це­лями. Даже такой смелый мыслитель, как Бэкон (R. Bacon, около 1214— около 1292), один из первых открыто призывавший к изучению природы опытным путем, предсказавший по­явление моторных судов, автомоби­лей, летательных аппаратов и химической науки, которая «учит, как открывать вещи, способные продлить человече­скую жизнь», все же полагал, что научное знание — «лишь часть, на­ряду с откровением, совокупной муд­рости, которую следует созерцать, ощущать и использовать на службу богу». Однако сама мысль о целе­сообразности опыта в познании до­статочно прочно укоренилась в пред­ставлениях средневековых ученых. Они передали ее своим ученикам, которые на основе возрождения тради­ций античности стали применять метод своих учителей исключитель­но для целей познания окружающего мира. Отрицая Средневековье как век догматики, уничижения лично­сти и умозрительного теоретизирова­ния, они усвоили все то позитивное, что создала средневековая культура. И в этом смысле при всех контрастах и противоречиях средневековой культуры ее преемственная связь с культурой Возрождения и Нового времени несомненна: она подгото­вила тот грандиозный качественный скачок в культурном развитии чело­вечества, с которого начинается летосчисление современной науки.

Однако в области медицины и медико-санитарного дела Средневековье в целом не вне­сло ничего нового. Анатомо-физиологические представления Галена, искажен­ные в духе догматов христианства, считались высшим достижением чело­веческого разума. При этом вера в непогрешимость древних была столь высока, что даже наглядно наблюдаемые факты, если они проти­воречили текстам древних, счита­лись «наваждением» и не принима­лись во внимание.

Галилей в «Диало­ге о двух главнейших системах мира» приводит примечательный рассказ о некоем философе-схоласте, который, находясь у анатома, препарировав­шего животное, увидел, что нервы исходят из мозга, а не из сердца, как учил Аристотель, и воскликнул: «Вы мне показали все это так ясно и ощутимо, что если бы текст Ари­стотеля не говорил обратного, а там прямо сказано, что нервы зарожда­ются в сердце,— то необходимо бы­ло бы признать это истиной». В тече­ние 10 веков анатомия практически не изучалась. Анатомирование чело­веческих трупов было запрещено. Лишь в 1238 г. Фридрих II разрешил профессорам Салернской мед. школы вскрывать для демонстрации один труп в 5 лет. В 1241 г. было разрешено вскрытие трупов с судебно-медицинскими целями.

Первое судебно-медицинское вскры­тие произвел в 125 г. в Болонье известный хирург Саличето (G. Saliceto, Salicetti, 1201—1277); в 1302 г. судебно-медицинское вскрытие было произведено в Польше. В 1316 г. профессор Болонского университета Мондино Луцци (Мопdino de Luzzi, 1275—1326) издал учебник по анатомии, пытаясь заме­нить им анатомический раздел «Канона врачебной науки» (см.). Сам Мон­дино имел возможность вскрыть толь­ко два трупа, и его учебник состоял в основном из текстов, почерпнутых из плохого перевода Галена. Тем не менее книга Мондино более двух веков была университетским посо­бием по анатомии, по ней учился А. Везалий. Только в 14—15 вв. от­дельные университеты начали получать раз­решение на анатомические демонст­рации: обычно разрешалось вскры­вать не более одного трупа в год.

Широкое распространение полу­чили мистические представления. Звездочеты и колдуны, гадалки и кликуши успешно конкурировали с врачами. Более того, многие врачи пользовались их средствами и приемами.

Талисманы и гороскопы, магические заклинания и мистиче­ские поверья использовались в лече­нии любых болезней. Летучая мышь, убитая ровно в полночь и высушен­ная, считалась лучшим противозача­точным средством. Безоговорочно признавалось, что корень мандраго­ры кричит по ночам человеческим го­лосом и помогает от падучей, что судьба человека, его здоровье и воз­можность излечения в случае болез­ни зависят от расположения светил на небесном своде.

Астрология и кабалистика — наследие Древнего Ва­вилона и Халдеи — обрели в средне­вековой Европе как бы вторую роди­ну. Во многих европейских университетах были созданы кафедры астрологии. Средневековые правители содержа­ли придворных астрологов (эта долж­ность считалась высокой и почетной в придворных кругах). Врач, не сле­дующий духу и букве астрологии, был так же редок, как священник, сомневающийся в истинности симво­лов веры и догматов Священного писания.

По поводу астрологических уста­новок считалось пристойным даже спорить с древними. Так, Арнальво де Вилланова оспаривал положение Галена о том, что на здоровье чело­века в основном влияют планеты; он считал, что в возникновении и течении болезней определяющее зна­чение имеют созвездия, а Луна «по­винна» лишь в возникновении эпи­лепсии. Не только в астрологических календарях, но и в мед. трудах опи­сывалась связь функции и пораже­ния органов и частей тела с движе­нием определенных планет и расположением созвездий (от Сатурна за­висело состояние правого уха, селе­зенки, большой берцовой кости, пле­ча и мочевого пузыря; от Юпитера — состояние легких, печени и стоп; от Марса — левого уха, кровеносных сосудов и половых органов и т. д.). Четыре сока организма также под­чинялись небесным телам. На осно­вании расположения созвездий оп­ределялось наиболее благоприятное время для кровопусканий, приготов­ления лекарств и их приема. Например, таблетки считались наиболее дейст­венными, если они приготовлены во время наибольшего сближения Юпи­тера и Сатурна; прием слабительных средств считался противопоказан­ным, если Луна находилась в созвез­дии Овна, Козерога или Тельца.

Определяющую роль в медицине и медико-санитарном деле играла церковь. В 6 в. при западноевропейских монастырях начинают создаваться первые боль­ницы-богадельни: в 6 в.— в Ли­оне, в 529 г.— в Монте-Кассино, в 651 г.— в Париже, в 794 г.— в Лон­доне, около 1000 г.— в Сен-Бернаре.

Идея создания стационарных учреж­дений при монастырях для лечения больных и призрения стариков и инвалидов была заимствована, по-видимому, из Византии. Однако пер­вые монастырские больницы Западной Ев­ропы по уровню лечения и ухода за больными существенно уступали больницам Византии и араб. Востока. Если не считать Салёрно, где ко вре­мени открытия госпиталя имелась корпорация врачей, лечебная помощь в этих больницах оказывали монахи, медицинская подготовка которых была крайне недо­статочной. По мнению многих исто­риков медицины, монахи лечили главным образом «постом и молитвой», хотя не исключено, что в монастырских больницах использовались и рациональ­ные средства, почерпнутые из народ­ной медицины и работ античных авторов. При монастырях стали складываться медицинские школы, подготовка в которых, по мнению В. Розанова (1936), первона­чально ограничивалась обучением методам оказания первой помощи при ранениях и ухода за ранеными и больными.

В 9—10 вв. общий уровень про­свещения в Западной Европе повы­шается. Учреждаются крупные со­борные школы в Шартре, Реймсе, Йорке и других городах для подго­товки высшего духовенства, появля­ются светские школы — дворцовая школа Карла Великого, высшая шко­ла в Type (796), основанная извест­ным просветителем раннего средне­вековья Алкуином (Alcuin, около 735— 804), и другие.

На базе соборных и круп­ных светских школ возникли университеты в Париже (1215), Болонье (1158), Оксфорде (12 в.), Падуе (1222). Кемб­ридже (1209), Неаполе (1224), Саламанке (1218), Монпелье (1289), Пра­ге (1348), Кракове (1364) и других городах. Сама идея университета — высшей общеобразовательной школы — не была новой. В период эллинизма про­тотипами университетов были Афинская ака­демия и Александрийский музейон, в средние века высшие школы име­лись в Константинополе и странах мусульманского мира.

Возникают университеты, светская школа, развиваются рацио­налистические и пантеистические философские учения, подрывавшие официальную церковную догму. Будучи детищами городской культуры, все эти свет­ские школы на Западе характеризовались оппозицией против феодализма, а оппозиция эта по тем временам, выражалась, прежде всего в оппозиции против церкви и в тяготении к королевской власти.

Отсюда — общность ин­тересов всех этих школ и их стремление объединиться в корпорацию. Короли сочувствовали этому их стремлению. В 1200 .г. последовала «хартия» короля Франции об объединении философской, юридической и медицинской па­рижских школ в одну "Корпорацию, получившую, название «Stedium geherale», что означает «общая школа». Управ­ление этой школой было передано в руки самих препода­вателей и учащихся группировав-шихся в землячества. Зем­лячества назывались «universitas».

Впоследствии термин вытеснил первоначальное название «Studium generate» и школы этого типа стали называться университетами. Так возник Парижский университет (в 1200 г.). По об­разцу его стали возникать университеты в других городах Европы: в том же XII веке — в Салёрно, Монпелье и т. д., i в XIV веке — в Праге, Вене, Гейдельберге и т. д. Как уже было сказано, светские школы находились в оппозиции к церкви, иногда перераставшей в открытые конфликты.

Случались конфликты и с городскими властями. В резуль­тате этих конфликтов университеты иногда в полном со­ставе или частично снимались из данного города и пере­ходили в другой.

Так, в XIII веке часть профессоров и студентов Парижского университета, не поладив с вла­стями, переехала в Англию и положила начало старейшим и славнейшим английским университетам — Оксфордско­му и Кембриджскому.

В 1231 г., во Франции, преподаватели отдельных спе­циальностей — медицины, юриспруденции и т. д. — полу­чили право выделяться в особые коллегии, получившие название «факультетов» (от слова facultas — способность, в данном случае — способность преподавать ту или иную специальность). Позднее под словом «факультет» стали понимать отделение университета, на котором преподает­ся определенная специальность. Члены факультета выби­рали себе главу—декана (decanus — десятник). Препо­даватели имели ученые степени бакалавра, магистра и доктора наук; с 1600 г. появляется звание «профессор», заимствованное из древнего Рима, где профессорами называли публичных учителей грамматики и рито­рики.

Учащиеся университетов назывались «студентами» (от глагола studere—учить, заниматься, изучать), они объединялись (вместе с преподавателями) в «земляче­ства» или «провинции» и в «нации» и выбирали главу всего университета — ректора (rector — правитель). В эпоху средневековья ректорами университетов были, таким образом, студенты, требовалось только, чтобы кан­дидат в ректоры имел духовный сан, хотя бы низших сту­пеней. Это требование диктовалось отнюдь не религиоз­ными, а юридическими соображениями. Дело в том, что среди студентов того времени было много духовных лиц (монахи, дьяконы, священники, иногда даже епископы), Они тоже совершали проступки, подлежавшие суду («юрисдикции») ректора. Но духовные лица не подле­жали суду светских лиц. Ректор же, имевший духовный сан, одинаково мог судить студентов и светского, и ду­ховного звания — отсюда необходимость выбирать в рек­торы лиц, имевших духовный сан.

Средневековые университеты пользовались большой автономией: они управлялись собственными законами, имели свой суд и полицию. B общем, средневековые университеты, имея в себе черты цеховой организации (типичной для городов сред­невековья), являлись вместе с тем автономными своеобразными федеральными республиками в своих городах и даже в государствах.

С самого их ос­нования и вплоть до 15—16 вв. университеты были главным образом учебными заведениями для духовенства. Это было вполне естественным явлением, поскольку духовенство в этот период монополи­зировало все сферы деятельности, требовавшие образования. В некоторых университетах ведущее положение занимали сту­денты, в других — преподаватели. Так, Например, в Болонском университете сту­денты выбирали профессоров и даже ректора, которые, вступая в должность, приносили выборным представите­лям от студенчества «присягу покор­ности». В Парижском университете, наобо­рот, университетское самоуправле­ние осуществлялось только корпора­цией преподавателей. Строй жизни в университетах был подобен дисциплине цер­ковных учреждений: учебные уста­вы и программы контролировались церковными властями, ведущую роль играли богословские факультеты. Вступая в университет, студенты приносили присягу, подобную присяге священника, в частности давали обет безбрачия. Задача ученых в средневековых университетах сводилась к подтверждению правильности официально признан­ных учений и к составлению ком­ментариев к ним.

Задача же ученых-медиков заключалась, в первую оче­редь, в изучении и комментировании Галена: его учения о целенаправ­ленности всех процессов в организ­ме, о «пневме» и потусторонних «си­лах».

Преподавание в университетах средневековья вплоть до середины XIII века также было еще относительно свободно от влияний церкви. Оно велось на основе трудов Гиппократа и Галена. Из философских систем препода­вались системы Платона и Аристотеля. С XII века в про­грамму преподавания стали включать труды ибн-Сины и Аль-Рази. Преподавание этого периода имело крупный недостаток: оно было схоластическим.

Схоластикой называется метод преподавания, характеризующийся следующими. тремя чертами:

1) убеждением, что все знания,, необходимые человеку, даны в трудах общепризнанных «авторитетов» и вытекающим отсюда стремлением во всех вопросах науки держаться только этих «авторитетов»;

2) убеждением, что наука состоит в умении выводить все низшие понятия из высших посредством аргументов, чер­паемых в трудах «авторитетов», и посредством приемов формальной логики;

3) полным и сознательным пренебрежением к опыту.

Такой способ преподавания и решения научных во­просов обрекал науку на застой, но все же деятельность схоластов этого периода (до середины XIII века) имела для медицины того времени и некоторое положительное значение: схоласты этого периода ввели в программы ме­дицинских факультетов обязательное изучение классиков античной медицины и медицины Востока.

Студенты заучивали на­изусть то, что говорили профессора, читавшие (в буквальном смысле это­го слова) тексты Галена, Гиппократа, Ибн-Сины и некоторых других авторов и дававшие комментарии к ним (составление комментариев к произ­ведениям авторитетных авторов счи­талось тогда основной формой науч­ного творчества). Слава и блеск сред­невекового профессора заключались прежде всего в его начитанности, в умении подтвердить каждое выска­занное положение цитатой из автор­ского источника. Практическому обу­чению на медицинских факультетах большинства университетов не уделялось серьезного вни­мания. Анатомия изучалась по учеб­никам, которые почти не были иллюстрированы.

Отвлеченно преподава­лись и клинические дисциплины. Лишь в двух университетах — в Салёрно и Монпе­лье, основанных на базе мед. школ, преподавание практической медициной ве­лось на достаточно высоком уровне. Эти школы сыграли важную роль в развитии медицины в Западной Европе.

Относительная свобода преподавания в этот период подчеркивается и тем, что кое-где началось уже анато­мирование человеческих трупов. Сицилийский король Фридрих II, говоривший и писавший на шести языках, изучавший Аристотеля и труды ученых Востока и сам писавший труды по естествознанию, в 1238 г. дал своим университетам (Салернскому, Неаполитанскому и др.) разрешение вскрывать человеческий труп, правда, всего лишь один раз в 5 лет.

Но с того же XIII века в жизни средневековых уни­верситетов началась тяжелая пора. Как установил Энгельс, через все средневековье проходила революцион­ная оппозиция против феодализма.

В силу того, что церковь была первым стражем фео­дального строя, эта оппозиция в первую очередь направ­лялась против церкви, выливаясь, прежде всего в форму ересей. «Для того чтобы возможно было нападать на общественные отношения, с них нужно было совлечь по­кров святости» ¹.

В начале XIII века вспыхнуло массовое еретическое движение на юге Франции (альбигойская ересь). Для борьбы с этим движением папа создает два специальных монашеских ордена — францисканский и доминиканский, известные под названием «нищенствующих» орденов. Под видом «нищенствующих» эти монахи проникали в гущу народных масс с целью отвлечь их от революционной борьбы против господствующего класса, а наиболее ярых еретиков — уничтожать. Подчеркивая такую миссию, до­миниканцы называли себя «псами божьими» и на знаме­нах изображали пса, терзающего еретиков. Среди доми­никанцев же возникла идея создания инквизиции.

Но одновременно с альбигойской ересью возникла ересь и в университетах, прежде всего в Парижском. Тог­да папа направляет своих верных «псов» — францискан­цев и доминиканцев — ив университеты и, опираясь на них, подчиняет, наконец, себе всю систему университет­ского образования. С этого времени прежняя схоластика, бывшая относительно свободной от влияния церкви, целиком превращается в церковную, делается орудием богословия. Дело происходило так.

Первым в 1204 г. выступил против церкви магистр философии Парижского университета Амори Венский. Он воспринял философию Аристотеля и «ересь» ибн-Рошты и, несколько смягчив последнюю, выступил с пантеи­стической идеей, что бог разлит по всей природе, а того бога, о котором учит церковь, нет. Его последователи, среди которых было много студентов, стали говорить, что раз бога нет, то не должно быть и церкви со всеми ее догмами и атрибутами. Католическая церковь реагирова­ла на ересь Амори примерно так же, как мусульман­ская — на ересь ибн-Рошты, только более жестоко: она запретила изучение Аристотеля, сожгла 10 последовате­лей Амори, вырыла из могилы и сожгла останки самого Амори.

Вслед за Амори выступил самый замечательный уче­ный эпохи «классического» средневековья Роджер Бэкон (1214—1294). Родом англичанин, он происходил из дво­рянской семьи, которая во время борьбы короля с барона­ми стояла за короля и после временной победы баронов была изгнана из Англии. Учился Бэкон (до изгнания) в Оксфорде, затем в Парижском университете и с ранней юности увлекся Аристотелем, механикой и физикой алек­сандрийских ученых и алхимией восточных мудрецов. Впоследствии он стал преподавателем математики в Окс­форде, но по-прежнему увлекался естествознанием. В его «ненасытной жажде знания» (К. Маркс) он через 40 лет разорился на опытах и на покупке книг и по совету дру­зей постригся в монахи францисканского ордена. Папа узнает о его научных занятиях и предлагает ему изло­жить результаты его трудов письменно.

Через 15 месяцев, в 1267 г., Роджер Бэкон представляет ему трехтомный труд «Opus majus, opus minus, opus tertium» ¹. Этот труд явился обширной энциклопедией естественных наук того времени, но Бэкон внес в него еретические идеи. Он до­казывает папе, что науки в христианском мире пришли почти к полной гибели, требует реформы преподавания и науки и притом на основе опыта. Он писал: «Только опыт дает настоящее и окончательное решение вопроса» и еще: «Умение производить опыты стоит выше всех зна­ний и искусств»¹.

В эту же энциклопедию он внес много других новых идей. В главе о механизме он писал, что можно построить корабли с такими механизмами, которые приводили бы корабль в движение силой всего лишь одного человека, что можно построить повозки, которые смогут двигаться без запряжки и притом с невообразимой быстротой, на­конец, что можно изобрести летальные машины, «сидя в которых человек может приводить в движение крылья, ударяющие по воздуху, подобно птичьим».

В главе о физике он первый объяснил явления радуги преломлением солнечных лучей в каплях дождя, писал о прозрачных телах, которые могут быть отделаны так, что отдаленные предметы покажутся близкими, а мель­чайшие предметы — крупными.

В главе о химии он описал способы получения фос­фора, магния, висмута, первый в Европе составил рецепт пороха, указал на его значение для военного дела. Роджера Бэкона можно называть «замечатель­ным исключением» в науке XIII века.

Основное его значение для истории науки в том, что он первый в Западной Европе поставил вопрос о не­обходимости перехода к опытному познанию. Папа пре­дал сочинение Роджера Бэкона анафеме, а самого его заключил в темницу.

Через 10 лет он был освобожден, снова заключен на 14 лет и через 2 года после нового ос­вобождения умер. Старец умер, покинутый и забытый всеми «...и лишь последующим векам суждено было рас­сеять мрак забвения, окутавший память о нем, и поста­вить во главе списка великих ученых нового времени имя Роджера Бэкона».

Амори и Бэкон были далеко не единственными жерт­вами богословской реакции в науке. После Амори церковь сжигает труп профессора Падуанского университета Пиетро из Абано (1215—1294), сжигает книги Арнольда из Виллановы (1235—1312), заточает в темницы и предает пыткам ряд других вольномыслящих ученых. Эти распра­вы были одной стороной папской политики по отношению к университетам. Другая сторона папской политики за­ключалась в возрождении богословия в университетах. Здесь-то и сыграли свою роль верные оруженосцы церк­ви — францисканцы и доминиканцы. Именно они и пре­вратили прежнюю схоластику, бывшую относительно свободной от влияния церкви, в подлинно церковную схоластику, в классическую богословскую схоластику средневековья. К. Маркс писал: «С того времени, как в университетах обосновались нищенствующие монахи, схо­ластика поглотила все духовные силы ученого мира» ². Ведущий лозунг церковной схоластики дал доминиканец Фома Аквинский, (1224—1274): «Всякое познание— грех, если оно не имеет целью познание Бога».

Первое, с чего начали «нищенствующие», осуществляя лозунг Фомы Аквинского, это — фальсификация учения Аристотеля. Папы, решили они, действовали недостаточно тонко, запрещая Аристотеля. Это не достигало цели; гораздо целесообразнее дать Аристотеля, но при этом привести его учение в согласие с учением церкви. В результате, как писал К. Маркс, «схоласты использовали Аристотеля, до того времени считавшегося самым опасным врагом средневековой веры, как своего надежнейшего союзника».

По отношению именно к этому времени с наибольшей 1 силой звучат слова Энгельса: «...церковная догма была исходным моментом и основой всякого мышления. Юрис­пруденция, естествознание, философия—все содержание этих. наук приводилось в соответствие с учением церк­ви».

Естественно, что лозунг: Фомы Аквинского распростра­нился и на медицину. Медицина преподается на основе трудов Галена, Гиппократа, ибн-Сины, Аль-Рази. Но все эти врачи — не христиане. Поэтому их учение необходимо привести в согласие с учением церкви, с постулатом Фо­мы. Францисканцы и доминиканцы спешно составляют «комментарии» ко всем этим трудам.

Вот примерное расписание лекций по медицине в уни­верситетах средневековья, начиная с середины XIII века. В утренние часы читается теоретическая медицина. Ее курс 3 года. В первый год читается «Каион» ибн-Сины с комментариями преподобного отца Якова Фривульского. Во второй год читается Гален с комментариями преподобного отца Трузиана. ,В третий год читаются «Афоризмы» Гиппократа с комментариями Галена. С часу дня читается «практическая» медицина. Ее курс тоже 3 года. В первый — читается хирургия Аль-Рази с комментариями отца Аркулана. Во второй и третий год — лихорадки и общая терапия по ибн-Сине с комментариями отца Дина. С трех часов дня читаются доцентские курсы. Раз в год или в два года производится секция животных. По традиции, установленной Галеном, секция производится обычно на живой свинье, иногда вскрывалась собака.

Из этого расписания видно, какую большую роль ста­ли играть комментарии преподобных отцов к сочинениям язычников. Характерно, что в качестве комментатора «Афоризмов» Гиппократа привлекался Гален. Его ком­ментарии расценивались такими же близкими к духу христианской церкви, как и комментарии преподобных отцов. Не менее характерно, что из всех сочинений Гип­пократа допускались только «Афоризмы», иногда «Прог­ностика», т. е. те сочинения, где содержались только медицинские наблюдения Гиппократа и где не было его философии и его политических взглядов.

Само преподавание происходило очень своеобразно. Профессор читал избранное им сочинение фразу за фра­зой, а каждую фразу «классика» комментировал фразами преподобных отцов. О каком-нибудь отступлении от тек­стов, тем более о какой-нибудь демонстрации больного, не могло быть и речи.

Наступление церкви на медицину увенчалось в 1300 г. буллой папы Бонифация VIII, запрещавшей рассечение человеческих трупов под страхом отлучения от церкви.

Однако наступление церкви па медицину могло лишь задержать развитие медицины, но не прекратить его. После Роджера Бэкона и в медицине появляются борцы за опытное направление в науке. Это движение в сторону опытного знания раньше всего находит свое выражение в попытках к изучению анатомии именно человека.

Несмотря на запрещение папы, в 1316 г. выходит в свет «Анатомия» Мондино (Болонья). Помимо анатоми­ческих сведений, весьма, правда, несовершенных, в ней описываются некоторые патологические изменения в ор­ганах и даются кое-какие указания для хирургов. Он имел двух прозекторов (из них одна женщина) и при­менял инъекцию для изучения сосудов.

Сочинение Монди­но в течение 200 лет было единственным руководством по анатомии человека в Западной Европы, оно послужило толчком для позднейших ученых Европы к более углуб­ленному изучению этого предмета.

Далее, по примеру Фридриха II, стремление анатомов к опытному знанию поддерживают некоторые короли. В 1376 г. получил разрешение на вскрытие трупов (правда, казненных) медицинский факультет в Монпелье (Франция). С 1460 г. вскрытия начались в Праге, далее— в Тюбингене, Вене.

В 1490 г. анатом Александр Бенедетти построил в Падуё первый анатомический театр. Вскрытие трупов началось. Производившееся очень редко вскрытие обычно являлось сенсационным событием для того города, где оно производилось. На секцию собирались не только студенты, но и горожане, в том числе даже дамы. К со­жалению, секция не везде происходила удовлетворитель­но. Часто вскрытие производил цирюльник, а профессор и близко не подходил к секционному столу; он сидел на высокой кафедре и громким голосом читал по латыни анатомию Галена. Цирюльник должен был по ходу чте­ния показывать то ту, то другую часть, но так как по латыни он не понимал, то нередко получалось невпопад. Вскрытие продолжалось 2—3 дня и ограничивалось лишь полостями. Мышцы, сосуды, нервы совсем не затраги­вались.

Первое упоминание о Салёрно в хрониках относится к 197 г. до н. э. В эпоху ранней империи он был известен как место отдыха и, воз­можно, курортного лечения.

В 9 в. н. э. Салёрно стал столицей Лангобардского герцогства, а в 1075 г. был завоеван норманнами, и герцог Роберт Гюискар устроил в нем свою резиденцию. Развитию и процвета­нию города способствовало его вы­годное местоположение: Салёрно ши­роко торговал с Востоком, и торгов­ля эта особенно оживилась со вре­мени 1-го Крестового похода (1096— 1099). Уже в 9 в. в Салёрно сущест­вовала корпорация врачей, занимаю­щаяся не только лечением больных, но и обучением врачебному искусст­ву. Возникшая медицинская школа сложи­лась как школа практического на­правления.

Лучшее из того, что было создано античной медициной, бе­режно хранилось и развивалось именно там, в «civitas Hippocratica» («гиппократовой общине»), как по праву стали называть Салёрно. В от­личие от других мед. школ раннего Средневековья, Салернская школа носила светский характер. Как и Салернский госпиталь (основан в 820' г.), являвшийся по существу первой гражданской больницей в Запад­ной Европе, медицинская школа в Салёрно не была основана духовенством и фи­нансировалась за счет средств города и платы за обучение. На преподава­телей и учащихся школы не распро­странялся целибат (обет безбрачия), введенный в отношении всех дипло­мированных врачей, студентов и про­фессоров университетов и отмененный лишь в 1452 г. Деканы — приоры школы не имели духовных званий. Более того, в 11—15 вв. в Салёрно учились и даже преподавали женщины (см. Женское медицинское образование).

В истории Салернской школы разли­чают два периода: так называемый грече­ский период, длившийся от начала существования школы до 12 в., и греко-арабский период — с 13 в. Уже в эпоху раннего Салёрно (9— 11 вв.) там были созданы труды прак­тического характера, такие как «Антидотарий» — книга наиболее упо­требимых лекарственных средств, применявшихся салернскими врача­ми. На рубеже 11—12 вв. «Антидотарий» включал всего около 60 рецептов, но в дальнейшем он перерабатывался и расширялся.

В салернском «Антидотарии» впервые количества лекар­ственных средств даются в точной весовой прописи: в гранах, унциях, скрупулах и драхмах (см. Вес аптекарский).

Существовал и «Пассионарий» — практическое руководство по диагностике различных заболева­ний, автором которого считают ученого лангобарда Гариопонта (или Гаримпота, Gariopontus), жившего, ве­роятно, в 8 в. Впрочем, существует мнение и о более позднем (9 в.) происхождении этого произведения. На развитие Салернской школы боль­шое влияние оказала врачебная и переводческая деятельность выдаю­щегося врача 11 в. Константина Аф­риканского (Constantinus Africanus, около 1020—1087). Переводя мед. со­чинения с арабского на латинский язык, Константин познакомил с ними Салёрно — первую мед. школу За­падной Европы. Его роль в этом отношении была столь велика, что, по мнению нем. историка медицины Зудгоффа (К. F. J. Sudhoff, 1925), в эпоху расцвета Салёрно труды этой школы представляли собой сочета­ние античных учений с тем, что внес Константин Африканский.

Начиная с 11 в. наиболее выдаю­щимися врачами школы были Ио­анн Платеарий — автор краткого практического руководства по меди­цине, широко известного еще в 16 в., Кофо — автор сочинений о лихорад­ках и местной патологии, начиная с головы и до нижней части тулови­ща, а также Феррарий, написавший сочинение о лихорадке. Собственная медицинская литература Салёрно была столь обширной, что к середине 12 в. на ее базе был создан всеобъемлющий трактат «О лечении заболеваний», в котором шла речь о лечении всех известных в то время болезней «с го­ловы до пят». Оригинальным и но­вым по своему характеру было со­чинение Архиматтея «О приходе вра­ча к больному», где, кроме диагно-стических и лечебных советов, обсужда­лись вопросы врачебной этики, взаимоот-ношений врача с больным и т. д. Книга Архиматтея (Archimattheus) пользовалась широкой популярно­стью.

Большой известностью в Евро­пе пользовался Роджер Салернский (Rogerius Salernitanus, 12 в.) — ав­тор первого в Западной Европе си­стематического труда по хирургии «Хирургия Роджера» (1170), составленного, по-видимому, на основе позднеантичных, византийских и арабских источников. «Хирургия Роджера» в течение 100 лет была основным учебником и справочным пособием по хирургии. Выпускником Салернской школы был и Корбейль (G. de Corbeil), считающийся осно­вателем мед. школы в Париже. В се­редине 12 в. в Салёрно работали два выдающихся врача - ученых — Мавр и Урсо. Первому принадлежит трактат о моче и сочинение о кровопускании, к которому средневековая медицина прибегала очень часто. Второй известен как автор сочинения о моче и «Афориз­мов». Труды этих ученых высоко це­нились современниками и были из­вестны в последующие века. Во второй половине 12 в. Музандин написал сочинение о приготовле­нии кушаний и напитков для боль­ных.

К началу 13 в. слава Салернской школы была столь велика, что в 1224 г. император Фридрих II (1212— 1250) предоставил ей исключитель­ное право присваивать звание врача и выдавать лицензии на право вра­чебной практики на территории его империи. Была утверждена постоян­ная учебная программа: обучению в школе предшествовал трехлетний подготовительный курс, затем 5 лет изучалась Медицина, после чего следовала годичная стажировка у опытного врача.

Обучение в Салёрно носило преимущественно практический ха­рактер, студенты старших курсов сопровождали своих преподавателей во время обходов в госпитале, участ­вовали в осмотрах больных; стажеры выполняли функции помощников врача; много внимания уделялось гигиене и диететике. Анатомия подавалась по рисункам или на трупах свиньи. Лишь в 1238 г. салернским профессорам были разрешен! анатомические демонстрации — публичное вскрытие трупа человек! один раз в пять лет (одна демонстрация за весь курс обучения).

Традиции Салернской школы частично продолжала медицинская школа Монпелье, на деятельность которой положительное влияние оказало на­следие арабской медицины. Медицинская школа при доминиканском монастыре в Монпелье была основана в 768 г. В конце 11 — начале 12 вв. для пре­подавания в Монпелье начали при­влекать выпускников Салернской школы. В 1137 г. школа отделилась от монастыря, а в 1180 г. в ней было предоставлено право обучаться и даже преподавать евреям и сараци­нам.

В 1145 г. в Монпелье был от­крыт городской госпиталь, на базе которого проводилось практическое обучение студентов школы. В 1220г. был утвержден статут школы: оста­ваясь формально подчиненной епи­скопу, школа получила право иметь собственную выборную администра­цию во главе с канцлером — свет­ским лицом, избрание которого утверж­далось епископом. Одним из первых канцлеров школы в Монпелье был Роджер Салернский. Согласно стату­ту в школе вводились ученые сте­пени: бакалавра для сдавших полукурсовые экзамены, лиценциата для прошедших полный курс обу­чения (звание давало право на вра­чебную практику) и магистра для лиц, приглашаемых в корпорацию преподавателей школы.

Преподава­ние велось по той же системе, что и в Салёрно. В 1289 г. школа вошла в состав открытого в Монпелье университета.

На рубеже 13—14 вв. в Монпелье около 10 лет преподавал Арнальдо де Вилланова — питомец Салёрно и Монпелье, один из прославленных врачей Средневековья. Круг его инте­ресов был исключительно широк: он занимался токсикологией (наукой о ядах и противоядиях), изысканием средств для продления жизни и борьбы со старостью, написал книгу о лечебных свойствах вина, составил «Бревиарий» — сжатый очерк практической терапии.

Особенно много сделано им для разработки вопросов диететики и гигиены. В начале 14 в. он, изучая труды Салернской школы, изложил в стихах медицинское кредо этой школы в области диететики, здорового обра­за жизни и методов предупреждения заболеваний «Салернский медицин­ский кодекс». Этот труд, изданный впервые в 1480 г., затем много раз выходил на многих европейских язы­ках (по данным В. Н. Терновского, к 1970 г. «Салернский кодекс здо­ровья» (см.) переиздавался более 300 раз). В целом уровень практической медицины в средневековой Европе был значительно ниже, чем в Византии и стра­хах араб. Востока.

Для фармации эпохи Средневековья характерны сложные лекарственные прописи. Число ингредиентов, нередко несов­местимых по действию, в одном ре­цепте доходило до нескольких десятков. Особое место среди лекарств занимали противоядия — териак, митридат (опал); основной составной их частью были змеиное мясо и змеиный яд.

Фармация в Средние века была тесно связана с алхимией, которая, преследуя фантастические задачи (поиски «философского камня», спо­собного превращать неблагородные металлы в золото, попытки оты­скать «жизненный эликсир» и пана­цею — всеисцеляющее средство от всех болезней), вместе с тем накап­ливала опыт исследования веществ.

Несмотря на большие затрудне­ния для научной деятельности, соз­данные в Средние века господством церковной схоластики, в двух таких областях медицины, как хирургия (см.) и инфекционные болезни (см.), накап­ливался значительный материал, способствовавший в дальнейшем обо­гащению мед. науки.

Накоплению хирургических знаний, прежде всего практических навыков, способство­вали многочисленные войны. Хи­рурги в Средние века были резко обособлены от ученых докторов, окончивших университеты, и находились в большинстве своем на положении исполнителей, почти слуг.

Резкое правовое и бытовое разде­ление являлось отражением общего сословно-цехового строя Средних ве­ков. Монахам, в руках которых было сосредоточено дело просвещения, за­прещалось заниматься хирургией: «...церкви ненавистно кровопроли­тие»,— гласили постановления ряда церковных соборов. Хирурги, в свою очередь, делились на разные группы: камнесечпы, костоправы, цирюль­ники (они же кровопускатели) и др. Низшую группу составляли бан­щики — мозольные операторы, при­мыкавшие к тому же хирургическому цеху.

Кроме основной массы хирур­гов-практиков, были и отдельные представители академической медицины., профессора университетов, выделявшиеся своей деятельностью в хирургии и оставившие в ней след. Так, успешно работали в области хирургии Саличето, преподававший в Болонском университете, Анри де Мондевиль (Н. de Моп-deville, 1260—1320), преподававший в Монпелье, Ланфранки (Lanfranchi, 13—14 вв.), вынужденный в 1290 г. бежать из Милана в Париж и создав­ший там хирургическую школу, Мондино де Луцци, преподавав­ший в Болонье, и др.

Руководства по хирургии («Хи­рургия») Анри де Мондевиля, Монпелье (конец XIII ве­ка) представляют компиляцию из трудов Гиппократа, Галена и восточных врачей, но известный уже нам Александр Бенедетти описывает грыжесечение и ринопласти­ку. С XIV века становятся известны огнестрельные ране­ния. Известно, что в сражении при Креси (1346) употреблялось огнестрельное оружие. В 1460 г. появляется первое описание огнестрельных ранений. Роль хирургов исполняют главным образом цирюльники, особенно в вой­сках. В немецких войсках цирюльники получили название «Feldscheere» («полевые ножницы»), отсюда—современный термин: фельдшер. Остальные отрасли медицины — акушерство, лечение глазных и кожных болезней и т. д. — в этот период не обнаруживают признаков развития, создается даже впе­чатление, что они забыты.

Одним из круп­нейших ученых-хирургов Средне­вековья был Ги де Шолиак (Guy de Chauliac, 14 в.) — ученик школ Мон­пелье и Болоньи, преподававший в Париже, составивший большое руководство по хирургии («Collectorium artis chirurgicalis medicinae», 1363). Между разными группами врачей и хирургов велась борьба, диктовавшаяся насущными матери­альными интересами и отраженная в многочисленных судебных тяж­бах. Особенно развитой цеховая ор­ганизация хирургии была во Фран­ции.

Среди хирургов-практиков наряду с большим числом невежд и шарла­танов были и добросовестные эмпи­рики, накапливавшие опыт хирур­гической помощи. Особенно сказы­вались преимущества хирургов на полях сражений, где академическая медицина с ее схоластическим мето­дом лечения оказывалась никчемной. Из многочисленных войн Средне­вековья практическая хирургия вы­шла значительно обогащенной. На основе огромной хирургической практики выросла хирургическая наука.

Во Франции, где официальная медицина особенно упорно сопротивлялась равноправию хирургии, хирурги раньше всего добились этого равно­правия.

Объединения («братства») хирургов получили, помимо права на индивидуальное ремесленное учени­чество, возможность открывать шко­лы, коллежи хирургов; школы эти завоевывали все лучшую репутацию. Иллюстрацией того, как опыт прак­тиков-цирюльников, столь низко стоявших в средневековой медицинской ие­рархии, послужил основой для раз­вития хирургической науки, может служить деятельность одного из основоположников научной хирур­гии — цирюльника А. Паре.

Наибольшим опытом обогатилась медицина в области инфекционных болезней. В Сред­ние века на Западе, как и на Востоке, свирепствовали эпидемии. Санитар­ными последствиями опустошитель­ных войн и массовых передвижений огромного количества людей были разруха во всех областях хозяйст­венной жизни, голод и крупные эпи­демии — в таких масштабах, каких не знал древний мир. Для иллюст­рации приведем лишь несколько примеров. С 907 по 1040 г. в Западной Европе зарегистрировано 28 голод­ных лет. Это свидетельствует о том, что голод был обычным явлением. В 1032—1035 гг. «великий голод» опустошил Грецию, Италию, Фран­цию и Англию. Современник бедст­вия Рауль Глабел писал: «И весь род человеческий изнывал из-за от­сутствия пищи: люди богатые и до­статочные чахли от голода не хуже бедняков, ибо при всеобщей нужде сильным не приходилось больше грабить».

О распространенности эпидемий говорят следующие данные: в 1087 г. в Германии и Франции разразилась эпидемия чумы; в 1089 г. Францию, Германию, Англию и Скандинавию впервые посетила какая-то новая эпидемическая болезнь («священный огонь»); в 1092 г. наблюдался неслы­ханный падеж скота и «большая смертность людей». В 1094 г. чума охватила Германию, Францию и Ни­дерланды. Во время Крестового по­хода в 1147 г. голод и болезни унич­тожили большую часть германского ополчения. По словам безымянного автора хроники Константинополь­ское опустошение», живых не хва­тало, чтобы хоронить мертвых. Во время «детских» крестовых походов 1212 г. погибли от истощения и бо­лезней десятки тысяч малолетних крестоносцев.

Наиболее тяжелой была эпиде­мия «черной смерти» в середине 14 в. (чума и вместе с ней дру­гие болезни). На основании город­ских хроник, церковных записей о погребениях, летописей, воспоминаний современников и других ис­точников историки считают, что в крупных городах (Вена, Буда­пешт, Прага, Париж, Марсель, Фло­ренция, Лондон, Амстердам и др.) вымерло тогда от половины до 9/10 населения; в ряде стран Европы чис­ло умерших достигало около 50% населения [Б. Ц. Урланис (1941) считал, что в целом в Западной Ев­ропе от эпидемии чумы погибло не менее 1/5 части населения; Геккер (I. Haecker, 1832) допускал, что общее число умерших от чумы со­ставило около 25% населения Запад­ной Европы, или св. 26 млн. чело­век].

В художественной литературе всех стран нашли отражение опустоши­тельные средневековые эпидемии, со­провождавшие их разруха во всех областях хозяйственной и общест­венной жизни, отчаяние и нравст­венный распад. Автор поэмы «О чер­ной смерти» Симон Ковино (Франция) писал, что число похороненных лю­дей превышало число оставшихся в живых, города обезлюдели, в них не видно жителей. Боккаччо (G. Boc­caccio, 1313—1375) писал в «Дека­мероне»: «...смертоносная чума от­крылась в областях востока и, лишив их бесчисленного количества жите­лей, дошла, разрастаясь плачевно, и до запада. Не помогали против нее ни мудрость, ни предусмотритель­ность. Воздух казался зараженным и зловонным от запаха трупов...». Сходные картины рисовали и рус­ские летописцы. В средневековых письменных источниках мы находим бесчисленные упоминания об эпи­демиях обычно под обобщающим наи­менованием «мор» — loimos (дослов­но «чума»). Но сохранившиеся описания дают основание считать, что чумой (мором) называли различные эпидемические заболевания: чуму, тифы (в первую очередь сыпной), оспу, дизентерию и др. Весьма ча­сто эпидемии носили смешанный ха­рактер. Из других заболеваний чрез­вычайно широко распространилась в этот период проказа. Под этим на­званием скрывался и ряд других кожных поражений.

Власти были вынуждены прини­мать какие-то меры по борьбе с рас­пространением эпидемий. Первый из известных нам лепрозориев был соз­дан в древней Армении в 260—270 гг. н. э. Лишь через 300 лет, в 570 г. был открыт первый лепрозорий в За­падной Европе. В первой четверти 13 в. в связи с последствиями кресто­вых походов, способствовавших ши­рокому распространению проказы, была учреждена специальная орга­низация для призрения прокажен­ных — монашеский орден «Святого Лазаря»: поэтому и убежища для изоляции прокаженных получили наименование лазаретов. В 13 в. в одной лишь Франции было открыто 2 тыс. лепрозориев, а всего в Западной Европе— 19 тысяч. Во время эпиде­мии чумы в Константинополе (332 г.) император Юстиниан приказал «очи­щать» всех путешественников на спе­циальных пунктах и выдавать им удостоверения.

Первые санитарные кордоны были введены в Клермонте около 630—650 гг. В 1374 г. власти Милана создали за пределами города «чумной дом» для изоляции больных и подозрительных. В Модене, Вене­ции, Генуе, Рагузе путешественники и купцы подвергались изоляции и наблюдению в течение сорока дней (карантины). В 13—14 вв. в Италии, Германии и других странах было положено начало санитарному за­конодательству и городской сани­тарии.

В крупных портовых городах Ев­ропы, куда торговыми судами могли быть занесены эпидемии, появились особые противоэпидемические учреждения — изоляторы, обсерваторы, был уста­новлен карантин (дословно «сорока-дневие» — срок изоляции и наблю­дения за судами, их экипажами). В Венеции такой карантин возник в 1374 г., в Рагузе (Далмация, ныне Дубровник в Югославии) — в 1377 г., в Марселе — в 1383 г. Правила марсельского карантина требовали пребывания людей и гру­зов с подозрительного судна в те­чение сорока дней «на воздухе и под солнечным светом». В итальянских порто­вых городах создавались специаль­ные органы, на которые возлагались санитарно - полицейские функции. В 1348 г. в Венеции был организо­ван санитарный совет, в других итальянских портах появились особые надзиратели — «попечители здоровья».

В 1426 г., также в связи с экономическими интересами средневековых городов, в них были учреждены должности «городовых физиков» (врачей), вы­полнявших в основном противоэпидемические функции. В ряде крупных городов (Париж, Лондон, Нюрнберг и др.) были опубликованы правила — «регламенты», имевшие целью пре­дотвратить занос и распространение заразных болезней. В связи с зада­чей предупреждения эпидемий про­водились некоторые общесанитарные мероприятия — удаление падали и нечистот, обеспечение городов добро­качественной водой.

На Руси, как свидетельствуют летописи и другие источники, меро­приятия по предупреждению за­разных заболеваний проводились с давних времен, еще в период удельной раздробленности. Эти ме­роприятия продолжали развиваться в Московском феодальном государ­стве.

Для предупреждения широко рас­пространенной в Средние века «про­казы» применялись разные меры: изоляция «прокаженных» в лазареты, снабжение «прокаженных» рогом, тре­щоткой или колокольчиком для пре­дупреждения издалека здоровых во избежание соприкосновения; у го­родских ворот ставили особых при­вратников для осмотра и задержки подозрительных на «проказу». Изда­вались правила, согласно которым «прокаженным» запрещалось посе­щать церкви, мельницы, пекарни, булочные, колодцы, источники. Этот перечень, в котором на первом месте стоят места скопления людей, на втором — места изготовления н продажи пищи и источников питьевой воды, ясно говорит о наличии наблю­дений о путях распространения за­разных болезней.

В 12—13 вв. был осуществлен ряд мер по организации медико-санитарного дела. Изданы законоположения, регламентирующие врачебную практику (пер­вое — указ Роджера Сицилийского в 1140 г. о допуске к врачебной прак­тике лиц, прошедших соответствую­щий курс обучения), в конце 12 в. началась организация в городах гражданских больниц, были открыты пер­вые аптеки (в 1238 г.— в Венеции, в 1300 г.— во Флоренции). В 1241г. Фридрих II издал указ об установ­лении государственного контроля и приготовлением лекарственных средств и хирургической практикой. Органы городского самоуправления, пользуясь получаемыми горо­дом привилегиями, создавали врачебные коллегии для надзора за состоянием городов, практикой врачей, аптекарей, хирургов и аку­шерок, для проверки знаний претен­дентов на врачебную практику в го­роде независимо от наличия у них университетского диплома.

Медицина средневековой Европы не была бесплодной. Она накопила большой опыт в области хирургии, распозна­вания и предупреждения инфекционных болез­ней, разработала ряд мер противоэпидемического характера; возникли больничная помощь, формы организации медпомощи в городах, санитарное законодательство и т. д. В результате развития экономики созрели условия для коренных преобразований в сфере идеологии, культуры и естественных наук, на­чало которым было положено эпохой Возрождения.