Три жанра. Под впечатлением от фильмов и мультсериалов про человекапаука я выпросил у родителей, чтобы они записали меня на занятия в новом центре скалодрома
 Скачать 12.73 Kb.
|
|
Три жанра Комедия Скалодром Под впечатлением от фильмов и мультсериалов про человека-паука я выпросил у родителей, чтобы они записали меня на занятия в новом центре скалодрома. Внимательно прослушав правила техники безопасности, именно прослушав, а не усвоив, я тут же принялся покорять препятствия, воображая из себя супергероя. Первый метр пройден, на очереди второй, за ним третий. На четвертом метре я осознал – главным врагом человека-паука были не суперзлодеи, о нет. Все это время он отчаянно сражался с гравитацией. Стоит оговориться, что я был полным ребенком, даже тучным, поэтому с гравитацией соперничать мне было особенно тяжко. Одно неверное движения и я падая вниз. Перед глазами проносится вся жизнь: садик, первый класс, второй. Пока всё. Мысленно попрощавшись с друзьями и близкими, я приготовился разбиться в лепешку, как никак четыре метра. Но я совершенно забыл, что специально для таких, как я, под снарядом были постелены маты. Хоть ничего страшного в тот день и не произошло, я навсегда попрощался с мечтой стать человеком-пауком. Драма. Вечер пятницы, толпа незнакомых детей и несколько взрослых. Они смотрят на меня. Я помню все, словно это произошло вчера. Стать человеком-пауком – как наивно. Теперь я лежу внизу и все смеются. Как только я открыл двери центра, в котором находился скалодром, по моей коже тут же пробежала дрожь. Это был страх высоты с примесью волнения из-за нового для меня занятия. Девушка на ресепшене странно улыбнулась, когда узнала, что я пришел записываться на скалолазание, а не на лечебную физкультуру для полных детей. Я не обратил внимания. Внимание обратили все остальные, когда я зашел в раздевалку. Минуя косые взгляды, я пробрался к своему шкафчику и начал готовиться к первому занятию. После разминки мы по очереди начали взбираться на скалодром. Как обычно витая в облаках, я прослушал правила техники безопасности, поэтому забыл закрепить страховочный трос. Никто не проверил. Преодолев отметку в три метра, я забрался выше и впал в ступор. Сердце забилось с бешеной скоростью, я потерял темп дыхания, а в глазах начало темнеть. Я не устал. Это был страх. В голове была лишь одна мысль – не разжимай пальцы. Мозг, словно намеренно проигнорировав воззвания здравого смысла, дал команду рукам, чтобы они постепенно ослабляли хватку. И вот соскользнул первый палец, второй, левая ладонь. Затем соскользнул и я. Пролетев каких-то четыре метра и приземлившись на мягкие маты, я успел мысленно похоронить себя. Я пришел на скалодром, чтобы перестать бояться высоты, но в итоге начал бояться ее еще сильнее. Фантастика. Это случилось в детстве, когда я сходил на первое занятие по скалолазанию. Прошло больше десяти лет, но память о тех событиях осталась свежей. Ученые сходятся во мнении, что с возрастом мозг меняет наши воспоминания, восстанавливая пробелы в них с помощью фантазии. Каждый, кому я рассказывал эту историю, говорил мне об этом, как бы ссылаясь на мою склонность к выдумыванию. Но я уверен, что все, о чем я собираюсь рассказать, произошло на самом деле. К тому же были и другие дети из кружка по скалолазанию, которые даже через года соглашались со мной, что нам все это не показалось. За несколько дней до первого занятия на скалодроме я сильно заболел. Как оказалось позднее, врачи зафиксировали около сотни случаев детских заболеваний ровно в тот же день, когда я слег с температурой. Доктора сошлись во мнении, что это было просто совпадение. Лишь с возрастом я понял, что они что-то не договаривали. Как это обычно бывает, в лихорадке я видел странные образы. Что-то похожее на состояние полусна, когда ты слышишь все, что происходит вокруг тебя, но не можешь это внятно связать. Когда температура достигла 41 градуса, я оконательно потерял связь с реальностью. Родители пытались вызвать неотложку, но все кареты скорой помощи были либо на других вызовах либо не могли проехать из-за сильного снегопада. В бреду я видел разные символы, огромную гору, уходящую далеко в небо, тысячи юрт и оленей, циклопические постройки, лишь отдаленно походившие на те, что когда-то строила человеческая цивилизация. На их фоне египетские пирамиды и колизей были просто детскими игрушками, вроде лего. Все это продолжалось до трех ночи, пока на небе не появилось красное северное сияние. По странному совпадению в три ночи прекратилась и метель. Даже собаки перестали лаять. Днем болезни как и не было. Ни температуры, ни головной боли, даже горло не саднило. Списав ночную температуру на обычное отравление, мы с родителями решили сходить на день оленевода, традиционное для нашего города торжество, на которое приезжали коренные жители республики и устраивали ярмарки и гонки на оленьих упряжках. Но на главной площади было тихо. Не было ни юрт, в которых обычно продавали тундровые ягоды, ни оленей, ни самих коренных жителей. Вечером мать вызвали на работу в психоневрологический диспансер. Стоит оговориться, что в нем лежало довольно много представителей Коми народа из-за их биологической слабости к алкоголю. Все они в тот вечер исчезли. Никто из работников ПНД не видел, чтобы кто-то покидал территорию диспансера. Когда я пришел на скалодром, я встретил других детей, которые недавно переболели. У всех нас были одинаковые симптомы. У всех нас были одинаковые галлюцинации. От мысли, что все мы каким-то странным, возможно, зловещим образом связаны, у меня подступил ком к горлу и появилось желание уйти. Судя по лицам моих новых знакомых, мы чувствовали одно и то же. Но тут появились инструкторы. Они начали рассказывать нам, как себя вести на снаряде, чтобы лишний раз не получить травму. Один из них говорил со странным акцентом, совершенно не характерным для наших краев. К тому же все они имели такой цвет кожи, словно только что вышли из солярия. Мой крестный, работавший в МЧС, как-то рассказывал, что в тундре они нашли человека с бронзовым цветом кожи. По его словам, несмотря на минусовую температуру, на севере очень просто получить солнечный ожог. Поэтому, если заблудившихся в тундре не заметает снегом, их кожа получает довольно сильный загар. Его история почему-то всплыла в моей памяти во время занятия и от этого стало еще более неуютно. Как только все приготовления были завершены, мы принялись карабкаться. Одновременно на скалодроме могло находиться шесть детей. Тренировочная гора была очень широкой. Но ее высота. Было что-то странное в ее высоте. Она уходила под потолок, где лампы не могли осветить ее конец, поэтому инструкторы говорили карабкаться лишь до середины. Но они ушли. Сначала карабкаться было очень сложно. Первый шаг дался нам всем с особенным трудом. Но чем выше мы забирались, тем больше сил появлялось в руках и ногах. И вот мы добрались до середины. Посмотрев наверх, я попытался разглядеть вершину, но там было слишком темно. Переглянувшись с другими ребятами, мы приняли решение карабкаться дальше. Мы поднялись еще на десять метров и я почувствовал холод. Откуда-то начал дуть ветер. Сверху посыпал снег. Мне стало страшно, но детское любопытство все же взяло верх и я полез дальше. Остальные последовали за мной. Мы карабкались всего несколько минут, но тренировочный комплекс отдалился будто бы на сотни метров. Сам макет горы изменился. Это больше был не разноцветный пластик. Я мог нащупать камень, землю, корни и мох, по моим рукам струилась роса, когда я хватался за толстые стебли странных растений. Это уже был не скалодром. Это была реальная скала, расписанная разными рисунками и символами. Некоторые из них я видел в школьных учебниках, когда мы изучали мифологию Коми. Некоторые из них я видел, когда болел. Часть скалы была посвящена Ворсу, лешему, людоеду тундры. Другая рассказывала об Орте, двойнике человека, который сопровождает каждого из нас с самого рождения. Увидеть Орта – значит быть на шаг от гибели. Я посмотрел на знакомых, что карабкались со мной все это время и не узнал их. Вместо них были коренные жители, одетые в традиционные шубы из оленя. Они тоже посмотрели друг на друга. Один из них уставился на меня. Поняв, что все мы изменились, я крикнул, что нам нужно спуститься вниз. Но это был не мой голос. Не мой язык. Вряд ли я вовсе прокричал то, что хотел. Все закивали на мои слова. Но вместо того, чтобы двигаться назад, мы полезли вверх. В глазах моих братьев по несчастью читалось, что они делают это против своей воли. Что-то тянуло нас к вершине. Когда мы взобрались на самый верх, я увидел красное северное сияние. Такое же, как и когда я болел. Мы все его узнали. В двадцати метрах от нас стояло огромное стадо оленей, большое настолько, что казалось бесконечным. В самом центре горело пламя, которое уходило в небо и там смешивалось с сиянием. Вокруг исполинского костра коренные жители водили танцы, время от времени подкармливая его красным мхом. За ними стройными рядами стояло бесчисленное количество юрт и упряжек. Поодаль лежало существо, размером с девятиэтажный дом, и пристально смотрело за праздником. У существа отчетливо виднелись копыта и оленьи рога, но руки у него были человеческими. Из под заросших густых бровей виднелись два желтых глаза, напоминающих лунные диски. Морда его была чем-то средним между мордой оленя и лицом человека. Под густой шерстью у него спали медведи, песцы и волки. Нас пригласили присоединиться к торжеству. Ноги сами понесли к кострищу. Как только мы подошли, аборигены запели. К пламени подвели старика. На вид ему было больше восьмидесяти лет. Он разделся догола и вошел в огонь. С другой стороны вышел ребенок. Я узнал его. Им оказался паренек, что остался внизу и не хотел лезть. Комяки радостно закричали, кинули в костер еще мха и продолжили петь. Нам предложили морошки и оленьего молока. Угощение принял лишь один из нас. После того, как он все съел и выпил, его повели к костру. Он смело вошел в него. Но с другой стороны уже никто не вышел. Лишь тонкая тень вместе с дымом понеслась к северному сиянию. Существо засопело и облизнулось. На это аборигены отреагировали еще сильнее. Было очевидно, что это понравилось им больше, чем в прошлый раз. Я попятился, но моей руки кто-то коснулся. Посмотрев вниз, увидел себя, ребенка, который пришел на скалодром. Он тянул меня к пламени. Все внутри меня боролось с желанием подойти. Но я проиграл. Я встал прямо напротив огня и протянул к нему руку. Олени громко затопали и загудели, вокруг засвистел ветер и я сделал шаг вперед. Очнулся я внизу. В ушах звенело, а перед глазами все плыло. Я осмотрелся и увидел, что нас всего пятеро. Шестого рядом не оказалось. Нам сказали, что мы упали с высоты в четыре метра и просто отключились, а потеряшку уже забрали в медпункт. Но после этого события его никто ни разу не видел. Сам скалодром теперь казался не выше четырех этажей. Мы еще ни раз обсуждали то, что с нами произошло, и были уверены, это не массовое помешательство. Я все еще отчетливо помню запах того огромного костра и красного мха, которым его кормили. Разумеется, нам никто не поверил и со временем эта история стала просто городской байкой. Я тысячу раз пытался заставить себя принять, что нам все это просто почудилось. Но недавно я снова заболел. И за окном было красное сияние. |