пример курсовой. Поиск идеала присутствует у всех русских писателей
 Скачать 235.85 Kb.
|
2.3 Второстепенные женские образыПомимо образа Сони и Дуни в романе присутствуют и другие женские образы. Среди них и старуха-процентщица, и ее сестра Лизавета, и мачеха Сони Катерина Ивановна. Остановимся на анализе последнего образа. По прямому смыслу реплик выходит, что Соня вступила на позорный путь по принуждению, под давлением мачехи. Меж тем это не так. Семнадцатилетняя Соня не перекладывает ответственности на чужие плечи, она сама решила, сама выбрала дорогу, сама пошла на панель, не чувствуя ни обиды, ни зла к Катерине Ивановне. Не хуже созерцателя Мармеладова она понимает: «Но не вините, не вините, милостивый государь, не вините! Не в здравом рассудке сие сказано было, а при взволнованных чувствах, в болезни и при плаче детей не евших, да и сказано более ради оскорбления, чем в точном смысле... Ибо Катерина Ивановна такого уж характера, и как расплачутся дети, хоть бы и с голоду, тотчас же их бить начинает». Как от беспомощной жалости Катерина Ивановна била голодных детей, так она и Соню послала на улицу: от безвыходного положения, не зная, что делать, ляпнула самое обидное и самое невозможное, самое противоречащее той справедливости, в которую она столь тщетно, столь напрасно веровала. И Соня пошла, не послушная чужой воле, а от ненасытимой жалости. Соня не винила Катерину Ивановну и даже успокаивала и утешала ее. Катерина Ивановна Мармеладова также, как и Раскольников, «переступила» Соню, потребовав от нее «выйти на панель». Вот, скажем, сцена «бунта» Катерины Ивановны Мармеладовой, доведенной до крайности обрушившимися на нее несчастьями. «Да куда я пойду! – вопила, рыдая и задыхаясь, бедная женщина. – Господи! – закричала вдруг она, засверкав глазами, – неужели ж нет справедливости!.. А вот увидим! Есть на свете суд и правда, есть, я сыщу... Увидим, есть ли на свете правда?»... Катерина Ивановна... с воплем и со слезами выбежала на улицу – с неопределенною целью где-то сейчас, немедленно и во что бы то ни стало найти справедливость». Ибо ведь дело идет об ее, личной и в то же время о всемирной, всеобщей справедливости. Вот эта непосредственная, «практическая» сомкнутость личного и всеобщего в поведении героев романа (именно в поведении, а не только в сознании) необычайно существенна. Конечно, Катерина Ивановна не найдет «справедливости». Сама цель ее страстного движения «неопределенна». Но эта прямая и практическая соотнесенность с целым миром, эта реальная, воплощающаяся в поступке (пусть и не достигающем цели) обращенность к всеобщему все же представляет собою «разрешение». Если бы этого не было, «линия» Катерины Ивановны – этой исстрадавшейся до предела женщины, на которую обрушивается непрекращающийся град бедствий и унижений, – явилась бы только мрачным, безысходным изображением ужасов жизни, натуралистической картиной страданий. Но эта забитая, доведенная до отчаяния женщина постоянно меряет свою жизнь целым миром. И, живя в соотнесенности с целым миром, героиня чувствует себя и действительно является равноценной каждому человеку и всему человечеству. Это нельзя убедительно доказать силлогизмами; но это доказано в романе, ибо Катерина Ивановна создана, живет в нем именно такой, – живет в предметных и психологических деталях, в сложном движении художественной речи, в напряженном ритме повествования. И все это относится, конечно, вовсе но только к образу Катерины Ивановны, но и к другим основным образам романа. Именно здесь коренится суть дела. Можно сколько угодно рассуждать на тему о том, что каждый человек нераздельно связан со всем человечеством, что между ними существует взаимная ответственность. Но в художественном мире Достоевского все это выступает как неопровержимая реальность. Тот, кто способен полноценно воспринять роман, всем существом сознает, что все это так и есть, что иначе и быть не может. И именно в этом состоит основа того решения трагических противоречий, которое дает искусство Достоевского. ЗаключениеЖенщины в мужской литературе всегда абстрактны, романтизированы – о них часто вообще избегают говорить. В конце концов оказывается, что женские образы – лишь формальный носитель каких-то отнюдь не женских качеств или идей, а женская психология сводится самое большее к досужим банальностям. Конечно, мужчине свойственно романтическое отношение к женщине, восхищение ее красотой, изумление ее порывам, умиление ее слезами. Однако тайны женской души, пресловутая женская логика – всегда оставались выше мужского понимания, вызывая либо надменное презрение к женскому несовершенству – либо откровенную растерянность перед пришельцами других миров. Женские образы в романе Достоевского "Преступление и наказание" весьма разнообразны. Это и мать (Пульхерия Александровна), и сестра (Дуня), и Соня Мармеладова, и Елизавета. Еще есть, конечно, Алена Ивановна. Но ее кандидатуру мы здесь не рассматриваем. Во-первых, она умирает почти в самом начале, а во-вторых, она сгусток зла, а не женских качеств. Самый простой и однозначный образ – это Елизавета. Немного глупа, простодушна, совсем не соотносится со своей сестрой. В принципе, угрызения совести у Раскольникова могут быть только по поводу Елизаветы. Убил-то он ее случайно. Пульхерия Александровна и Дуня – это любящая мать, заботливая сестра, страдающая, но умная жена. Кстати, в этот же образ включается и. Соня Мармеладова – самый неоднозначный персонаж. С ним очень трудно разобраться. С какой-то стороны Соня – это идеальная жена. Она не сентиментальничает излишне. Она понимает, чего она хочет, хотя не знает, как этого добиться. И многое другое. О Соне ещё предстоит сказать слово нынешним писателем. И мы надеемся, что это слово будет сильнее, чем все предшествующие классики прошлого И нам кажется, что союз Мармеладовой Сони и Раскольникова Родиона будет прочен и долговечен. И будут они жить долго и счастливо, и умрут они в один день. Таким образом, в романе “Преступление и наказание” автор отводит одно из главных мест образу Сонечки Мармеладовой, который воплощает в себя как мировую скорбь, так и божественную, непоколебимую веру в силу добра. Достоевский от лица “вечной Сонечки” проповедует идеи добра и сострадания, составляющие незыблемые основы человеческого бытия. женский образ достоевский Литература:Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. – Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1973. – Т. 6. – 407 с. Анненский И.Ф. Достоевский // Анненский И.Ф. Избранные произведения / Сост., вступ. ст., коммент. А. Фёдорова. – Л.: Худож. лит., 1988. – С. 634 – 641. Баршт К.А. «Каллиграфия» Ф.М. Достоевского // Новые аспекты в изучении Достоевского: Сб. научных трудов. – Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1994. – С. 101 – 129. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. – 4-е изд. – М.: Сов. Россия, 1979. – 320 с. Волынский А.Л. Достоевский. – СПб., 1906. – 501 с. Гроссман Л.П. Достоевский – художник // Творчество Ф.М. Достоевского: Сб. ст. / Под ред. Н.Л. Степанова. – М.: Изд-во Академии наук СССР, 1959. – С. 330 – 416. Достоевский. Контекст творчества и времени. – СПб.: Серебряный век, 2005. – 523 с. Дудкин В.В. Достоевский и Евангелие от Иоанна // Евангельский текст в русской литературе XVIII – XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научных трудов / Отв. ред. В.Н. Захаров. – Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998. – Вып. 2. – С. 337 – 348. – (Проблемы исторической поэтики; Вып. 5). Евнин Ф.И. Роман «Преступление и наказание» // Творчество Ф.М. Достоевского. – М.: Изд-во АН СССР, 1959. – С. 129 – 165. Ерофеев В.В. Вера и гуманизм Достоевского // Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов. – М.: Сов. писатель, 1990. – С. 11 – 37. Есаулов И.А. Пасхальный архетип в поэтике Достоевского // Евангельский текст в русской литературе XVIII – XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научных трудов / Отв. ред. В.Н. Захаров. – Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998. – Вып. 2. – С. 349 – 363. – (Проблемы исторической поэтики; Вып. 5). Захаров В.Н. О христианском значении основной идеи творчества Достоевского // Достоевский в конце ХХ века: Сб. ст. / Сост. К.А. Степанян. – М.: Классика плюс, 1996. – С. 137 – 147. Звозников А.А. Достоевский и православие: предварительные заметки // Евангельский текст в русской литературе XVIII – XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научных трудов / Отв. ред. В.Н. Захаров. – Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1994. – С. 179 – 191. – (Проблемы исторической поэтики; Вып. 3). Зунделович Я.О. Романы Достоевского. Статьи. – Ташкент, 1963. – 328 с. Касаткина Т.А. Об одном свойстве эпилогов пяти великих романов Достоевского // Достоевский в конце ХХ века: Сб. ст. / Сост. К.А. Степанян. – М.: Классика плюс, 1996. – С. 67 – 128. Кириллова И. Отметки Достоевского на тексте Евангелия от Иоанна // Достоевский в конце ХХ века: Сб. ст. / Сост. К.А. Степанян. – М.: Классика плюс, 1996. – С. 48 – 60. Кирпотин В.Я. Альтернатива Достоевского // Кирпотин В.Я. Мир Достоевского: Сб. ст. – 2-е изд., доп. – М.: Сов. писатель, 1983. – С. 383 – 410. Кирпотин В.Я. Создание жанра романа – трагедии // Кирпотин В.Я. Достоевский – художник. – М.: Сов. писатель, 1972. – С. 108 – 120. Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. – Саратов: Изд-во Саратовск. ун-та, 1982. – 160 с. Осмоловский О.Н. Достоевский и русский психологический роман. – Кишинёв: Штиинца, 1981. – 166 с. Осмоловский О.Н. Психологическое искусство Ф.М. Достоевского // Проблемы метода и жанра. – Томск: Изд-во Том. ун-та. – 1976. – Вып. 3. – С. 73 – 80. Сальвестрони С. Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского / Пер. с итал. – СПб.: Академический проект, 2001. – 187 с. Селезнёв Ю.И. Достоевский. – 3-е изд. – М.: Мол. гвардия, 1990. – 541 с. – (Жизнь замечат. людей. Сер биогр. Вып. 621). Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей: Статьи и исследования о русских классиках / Составление Е. Покусаева. – М.: Худож. лит-ра, 1972. – 541 с. Топоров В.Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления ("Преступление и наказание") // Проблемы поэтики и истории литературы: Сб. ст. – Саранск, 1973. – С. 91 – 109. Чирков Н.М. О стиле Достоевского. – М.: Наука, 1964. – 157 с. Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. – Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1987. – 352 с. Щенников Г.К. Художественное мышление Ф.М. Достоевского. – Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1978. – 176 с. Щенников Г.К. Целостность Достоевского. – Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. – 439 с. |