Государства больше нет. Представьте, что вы проснулись, а государства нет. Опишите свой день (неделю, месяц) жизни, проведённые без государства
 Скачать 19.03 Kb.
|
|
«Представьте, что вы проснулись, а государства нет. Опишите свой день (неделю, месяц) жизни, проведённые без государства» Сейчас я ещё сплю. Вы, наверняка, знаете это состояние, когда ты ещё помнишь сюжет сна, одновременно осознавая, что через пару секунд всё это окончательно пропадёт. В некоторые моменты выходить из того иного мира не хочется, но сейчас я хочу вырваться, проснуться. Мне снился мир тотального контроля государства, мир наподобие Оруэлловской антиутопии или Платоновской модели государства. В последнее время окружающая меня действительность всё чаще способствовала таким снам. Ура, я пробудился, мир ещё не настолько плох … Почему-то необычно шумно на улице, много машин, все сигналят. Где-то на окраине района раздался хлопок – что-то лопнуло? Телефон уже несколько минут, пока я в недоумении стою у окна, разрывается от назойливых уведомлений. Война? Военная мобилизация непременно меня коснется несмотря на то, что я формально негоден. Уезжать, как и все? Это ли хуже войны? Пролистав ленту новостей, сразу же осознал – государства больше нет. Исчезло то, ради чего многие жили и умирали, считая высшей ценностью эту единую общественно-политическую надстройку. Она давала нам ощущение единства. Так что же дальше, что делать? Наступит ли сегодня кропоткинский анархо-коммунизм, либертарианский анархо-капитализм или мы скатимся к раздробленности с делением на вооруженные группировки без какой-либо централизованной власти, как в Сомали? Как мне выжить без государства, какую личную траекторию спасения избрать? Ведь тут я согласен с Томасом Гоббсом, который, можно сказать, разделил историю человечества на два этапа – естественное состояние и общественное состояние. Теперь наступил третий. Он, видимо, соответствует естественному состоянию с правом всех людей на «всё» и «войной всех против всех». Сегодня, с утратой государства, мы потеряли наше основное природное право – право на жизнь. Нет силы, которая бы защитила меня сейчас, кроме меня самого. Сейчас я свободен. Больше года назад на развитие бизнеса я взял кредит в Россельхозбанке. Процент по кредиту меня не устраивал. Но я считал открытие кофейни отличным делом, поэтому согласился, взяв на себя все риски, рассчитывая на скорую окупаемость заведения. Расчет оказался ложным. Через несколько месяцев наша страна показала значимость своей роли на международной арене. Против нас ввели санкции, платежеспособность граждан упала, бизнес стал загибаться, на моей компании висели огромные долги. Государства нет, значит, и кредита в государственном банке нет. Неужели мой бизнес спасен? Оседлый бандит Мансура Олсона перестал существовать. Какого же бандита нам ожидать? Теперь не будет налогов, пошлин и прочих взиманий в пользу государства. Но есть и другая сторона. Мой дед с бабушкой лишаться пенсий и выплат по инвалидности, моя мать, уже полгода ищущая работу, не получит пособия по безработице, а отец, работающий на полностью дотационном убыточном отечественном заводе, лишится последнего куска хлеба, мой сын, учившийся на бюджете в одном из престижных вузов, завтра уже никуда не поедет, потому что он, во-первых лишится своего места, а, во-вторых, то, что исчезло, лишило лицензий большинство частных вузов, поэтому ему просто некуда будет ехать. Остальное – льготы, бесплатное образование и прочие – где это теперь? И так в каждой семье страны. Почему жена не берет трубку?! Вообще, можно ли её теперь считать женой? Свидетельство о браке ничего не значит. Она уехала в командировку на Дальний Восток … Не хочу об этом. Мне нужно содержать и спасти их. Как я мог подумать о побеге раньше? Иду срочно к «Анархии», так называется моя кафешка. Я хотел, чтобы люди, придя туда, ощущали себя свободными и независимыми, теперь я испытывал небольшое отвращение к этому названию. На улице много машин, люди, видимо, хотят побыстрее выехать из города, опасаясь мародеров и банд. Новость о расформировании полиции пришла несколько часов назад. Теперь я не услышу звук сирен и свет машин разных государственных служб, они расформированы. Хорошо хоть уличное освещение работает этим снежным зимним утром. В магазины стоят огромные очереди, тянущиеся на улицах, свободных и замёрзших людей. Некоторые из них плачут, некоторые не понимают, как дальше жить самому, без помощи, самому отвечать за свою жизнь. Оказавшись лицом к лицу с дверьми «Анархии» мне захотелось плакать… Дверь была выломана, столы, касса и прочие – всё разворовали и разгромили. Портреты Фридриха Августа фон Хайека и Петра Кропоткина, располагавшиеся на противоположных стенах, валялись в груде разрушенного интерьера, построенного честным предпринимательским трудом. Странно, почему их портреты не забрали… Зато украли все деньги, написав «Смерть узурпаторам и жидам». Национальная валюта теперь нерегулируема, зачем им деньги? Уже сегодня будет расти инфляция, а завтра-послезавтра рубль обесценится до 0. Все наши семейные накопления обесценятся. Сегодня же нужно потратить всё. Боже, почему я не встал в очередь, когда проходил мимо. Вернулся домой весь в снегу, купив 3 кг соли, 1 кг масла и пачку макарон (другого не было!) – на лице не слёзы, а оттаявший снег. Семьей решили не выходить 5 дня из дома и обдумать будущий план действий. На 2 день отключился свет и отопление, интернета всё это время не было. Подключили с сыном генераторы. Работало только радио на 5-7 частотах. На одном из них сообщали: «Сейчас после исчезновения России-государства Россия-страна представляет собой раздробленную массу дезориентированного и беспомощного населения. Страна впадает в мрак: мародёры торжествуют на улицах, преступность растёт в геометрической прогрессии, производство и торговля остановлена, имеет место быть только бартер, люди находятся в бедственном положении – голодают, замерзают и умирают, другие переезжают в деревни, подальше от городов, в которых опасно находиться (начался процесс дезурбанизации). Инерционные силы в стране настолько сильны, что каждый регион фактически уже можно считать независимым. Власть в них в скором времени могут захватить или бывшие силовики, или преступные группировки совместно с бывшими силовиками, как это уже случилось на Алтае, в Перми, на Дальнем Востоке и ещё в нескольких регионах. Однако, взять ответственность на себя в такой катастрофической ситуации самоубийственно. Любую самозванную власть сразу же сметёт разорённая толпа голодных и замёрзших людей. Единственное, что может нас спасти в это трудное время безвластия и хаоса, – церковь и возврат к традиционным ценностям русского народа. Завтра, в 15:00 мы ждём вас в ближайшей православной церкви к вам для обсуждения спасения русского народа» Телефон моей всё ещё любимой, но уже не жены, не откликался всё это время, он был недоступен. Меня бросило в холодный пот, когда я узнал о приходе к власти в Приморье преступников. Что с ней будет? Где она! Невозможно смотреть на весь этот хаос, возникший после исчезновения государства. Я должен сделать хоть что-то, ведь я любил и, кажется, люблю свою страну. Завтра я должен быть в церкви. И не потому, что я верующий человек. Нет – я атеист, но мы обязаны сохранить остатки цивилизации и организации в нашем обществе и не допустить скатывания в Средневековье. Вся моя семья, кроме жены, уехала из города с моим близким другом в деревню, как только метели прекратились, где они должны протянуть до весны. Ехать без приспособленного для того автомобиля было невозможно. Он был у друга, который знал, как объехать, выезжая из города, километровые пробки, занесенные снегом, но не было у меня. Дороги никто не расчищал. Это было ужасное расставание. Через несколько часов я пешком направился к церкви. Последний раз был там 5 лет назад, но именно сейчас понял, как это общественный институт важен в кризисные моменты развития общества. Идти по нечищеной дороге было тяжело – была метель, темно, освящения не было уже давно, но я добрался. Вокруг белого, огромного храма, очень похожего на всю суровую зимнюю атмосферу, собралось несколько тысяч человек ближайших территорий. Злых, голодных, замерзших их казалось намного больше. |