А.П. Цыганков - Современные политические режимы. Структура, типология, динамика. (учебное пособие). А.П. Цыганков - Современные политические режимы. Структура, типо. Программа обновление гуманитарного образования в россии а. П. Цыганков Современные политические режимы структура, типология, динамика
 Скачать 1.79 Mb.
|
4. РЕСУРСЫ ЖИЗНЕСПОСОБНОСТИ РЕЖИМАМы выяснили, что одним из ключевых элементов в функционировании политических режимов является наличие достаточных ресурсов, мобилизация которых создает необходимые условия для достижения поставленных целей. И если среду принято рассматривать как нечто, оказывающее влияние, то ресурсы позволяют режиму не столь ко испытывать влияние на себе, сколько оказывать его на общество Использование, или мобилизация ресурсов позволяет режиму интегрировать общество перед необходимостью решения назревших задач. Фактически оценка имеющихся ресурсов, совокупного потенциала, которым при определенных условиях может располагать режим, входит в рассмотренный только что процесс принятия решений. Однако этот вопрос несомненно заслуживает специального рассмотрения. Ясное представление о том, какие ресурсы находятся в распоряжении правящей группировки, в значительной степени определяет правоту проведенного анализа и правильность сделанных на его основе выводов о политическом будущем того или иного общества. Приведем один конкретный пример. Западная, и в особенности американская, политическая наука известна своей скрупулезностью, своей эмпирической ориентацией, склонностью к теоретическим обобщениям лишь в тех случаях, когда они почти с необходимостью вытекают из исследованного эмпирического материала. Однако большинство представителей одного из самых влиятельных направлений этой науки — советологии, не сумело адекватно предсказать сроки жизнеспособности советской системы. Они были убеждены в том, что в ближайшие десятилетия эта система сохранит свою мощь и стабильность. Некоторые же, как, например, Дж. Кирпатрик, уверовали в абсолютную неизменность застывших форм "тоталитаризма". Меньшинство же советологов допускало, что перемены возможны и даже неизбежны. Но никто, по-видимому, не предполагал, что ресурсы этой системы исчерпаны до такой степени, что, создаваясь десятилетиями (а в каких-то своих характеристиках, и столетиями), она рухнет в считанные годы, как это произошло в августе 1991 года. Ресурсы жизнеспособности режима могут подразделяться по различным основаниям. Г. Биннендижк, например, сформулировал комплексную типологию факторов (которые могут быть рассмотрены и в качестве ресурсов), оказывающих непосредственное влияние на политический режим и потенциально способствующих его изменению. Он выделил семь таких факторов: 1) физический и духовный потенциал лидера; 2) военное состояние и боеспособность режима; 3) положение дел в экономике; 4) уровень социальной напряженности в обществе, способный отделить персонального носителя власти от народа; 5) прочие социальные факторы, способствующие параличу власти (масштабы коррупции в структурах власти, убийства или изоляция ключевых фигур политической оппозиции); 6) наличие политической коалиции на антиправительственной основе; 7) настроения в армии (30). Существуют и значительно более сложные модели и классификации ресурсов. Важно осознавать, что никакого единообразия в этой области существовать не может — в зависимости от подхода, которого придерживается исследователь, он выбирает при анализе в качестве приоритетных одни ресурсы и пренебрегает другими. Если же попытаться свести имеющиеся объяснительные образцы политической стабильности в относительно единую схему, то она будет достаточно громоздкой и неоперациональной. Эту работу проделали Стефен Андриоль и Джеральд Хоппл в своей работе "Революция и политическая нестабильность" (31). Их схема содержит в себе несколько уровней и подуровней. При этом первый из таких уровней выделяется авторами в зависимости от того, как выделяются ресурсы — как национальные или как международные. Национальные ресурсы далее подразделяются на экономические (краткосрочные и долгосрочные, такие, как уровень развития, социального неравенства и показатели роста); социетальные (масштабы расслоения, восприимчивость к модернизации и др.); степень политического развития (демократизация, устойчивость политических институтов); уровень легитимности и эффективности центральной власти; психологическое состояние общества (уровень фрустрации, предрасположенность к насилию и агрессии, способность внимать лидерам-демагогам); состояние элиты (уровень стабильности элиты, масштабы репрессий, позиции и убеждения). В свою очередь международные, или эстранациоиальные ресурсы включают влияние и вмешательство (конфликты, войны и виды экономической зависимости). Рассмотрим несколько более подробно материально-силовые и духовно-психологические ресурсы. Это необходимо не только потому, что, в конечном итоге, к ним могут быть сведены все остальные виды ресурсов, но и потому, что недооценка либо духовно-психологических, либо материально-силовых ресурсов является одной из самых распространенных ошибок политического анализа. Материально-силовыеК материально-силовым ресурсам чаще всего относят военную боеспособность и экономическую эффективность режима. Эти два фактора тесно связаны друг с другом: военная мощь не является очевидной, если экономика страны полуразрушена или находится в состоянии стагнации. К этой же группе могут быть отнесены демографические и географические ресурсы, которым в определенных ситуациях может принадлежать ключевая роль. Островное положение, лесистая или пустынная местность являются, например, несомненным преимуществом для тех, кому предстоит защищаться от наступления противника и для кого эти условия ведения боя являются предпочтительными. Джунгли, тропический климат, болотистая местность Вьетнама были далеко не единственной причиной поражения США в войне в 60-е гг., но они вне всяких сомнений сыграли в нем заметную роль. В мирное же время экономическим ресурсам принадлежит определяющая роль в стабилизации режима (32). Устойчивые темпы экономического роста, увеличивающаяся прослойка среднего класса, низкий уровень инфляции и безработицы, конвертируемость национальной валюты — все это является очевидным показателем того, что серьезная опасность режиму в ближайшее время не угрожает. Яркое тому подтверждение — стабильность западных демократических режимов. Конечно, для того, чтобы экономические ресурсы могли действительно выполнить задачу стабилизации режима, необходимо некоторое время. По словам Р. Даля, демократия будет вполне стабильной после того, как она просуществует бессменно около двадцати лет. Свой срок стабилизации необходим и для авторитарных режимов, которые до определенного времени также могут быть весьма эффективными в экономическом отношении. Сталинский режим в 30—40-е гг., южно-африканский режим в 60-е—первой половине 70-х гг., иранская модернизация Реза Пехлеви-младшего продемонстрировали подчас беспрецендентно высокие темпы экономического роста (от 6 до 30% в год), что сыграло свою роль в достижении свойственной им в эти годы общественной стабильности. Экономические ресурсы по-разному влияют на стабилизацию авторитаризма и демократии. Если, например, низкая инфляция и безработица обладают и известном смысле универсальной значимостью, то показатели грамотности населения далеко не относятся к числу универсальных. И если демократия лишь укрепится в результате распространения знаний и информационной открытости, то в условиях авторитаризма растущая грамотность может рассматриваться как ресурс поддержки лишь с рядом оговорок. Скажем, советским гражданам в сталинскую эпоху несомненно требовался определенный уровень грамотности для чтения газет и впитывания в себя тех пропагандистских формул, которые навязывались режимом. Но здесь же содержалась и определенная опасность для самого режима, ибо тяга к чтению имеет тенденцию порождать тягу к знаниям, а значит и к размышлениям, рефлексии, критичности восприятия любых (в том числе, навязываемых режимом) авторитетов. В этой связи надо отметить, что экономическое развитие делает демократию возможной (33), хотя это не означает, что ресурсы экономического развития во всех случаях будут использованы для дела демократии. Существует немалое количество богатых с точки зрения темпов роста и душевого исчисления ВВП стран (таких, например, как Кувейт, Саудовская Аравия, Ливия, ОАЭ, Оман или Ирак), политическая система которых далека от демократических стандартов. Корреляция богатства и политических устройств находилась в поле зрения многих исследователей. Большинство из них склоняется к выводу, что экономическое богатство и развитие характерно скорее для демократических, чем авторитарных режимов. Значительный эмпирический материал для обоснования этого вывода собрал, например, С.М. Липсет (34). Убедительно иллюстрировал эту позицию Хантингтон. В 1989 г., писал он, Всемирный Банк насчитал 24 страны с "высоким" уровнем дохода на душу населения (от 6.010$ в Испании до 21.330$ в Швейцарии). Из них лишь три страны, являвшиеся нефтеэкспортерами (Саудовская Аравия, Кувейт и ОАЭ), были в то же время недемократическими. С другой стороны, "бедными", по подсчетам Банка (от 130$ в Эфиопии до 450$ в Либерии) оказались 42 страны. И лишь две из них (Индия и Шри-Ланка) действительно имели значительный опыт демократического развития. Среди же "средне-развитых" стран (от Сенегала с 520$ до Омана с 5.810$) оказалось 23 демократии, 25 недемократий и 5 стран, находившихся в состоянии политического перехода (35). Таким образом мы видим, что экономическое развитие является важным фактором в движении к демократии и, по-видимому, ресурсом, несравненно более значимым для демократии, чем для авторитаризма. Однако, экономические ресурсы, при всей их важности, далеко не самодостаточны в обеспечении режимной устойчивости. Без всякого преувеличения огромная роль принадлежит здесь также факторам духовно-психологического порядка. Это особенно справедливо для недемократических режимов». Духовно-психологическиеКак мы уже сказали, роль духовно-психологического фактора в поддержании жизнеспособности режима часто недооценивается. Между тем, значение этого фактора понимал еще Конфуций, утверждавший, что: "всякое правительство нуждается в хлебе, оружии и доверии людей. В крайних случаях оно может обойтись без первых двух, но никогда без последнего". Корни недооценки духовно-психологического фактора справедливо усматривают в наследии просветительской эпохи, представители которой, как известно, склонялись к рассмотрению человека как рационального существа. Этот взгляд унаследовал и марксизм, отводивший в сноси объяснительной схеме основное место экономическим, производственным детерминантам человеческой деятельности. Как это не удивительно, но современная эмпирическая политология, оперирующая сложным набором аналитических методик и инструментов, нередко оказывается заложницей все той же просветительской аргументации. Теория рационального выбора, оказавшая огромное влияние па современную социальную науку, отчасти оказала этой науке плохую услугу — человек как объект анализа подчас переставал восприниматься но всей его сложности, со всеми характерными для него интеллектуальными и психологическими механизмами. Одним из первых мыслителей, подвергшим просветительскую утопию справедливой и разносторонней критике, был М. Вебер, оказавший огромное влияние на современную социальную и политическую науку. Развиваясь но многом под влиянием Маркса и непрерывно полемизируя с ним, Вебер показал, что структура человеческих мотиваций значительно сложнее экономических интересов. Что не меньшую, а подчас и большую роль здесь играют ценности, формирующиеся у человека всем культурно-религиозным укладом. Что индивидуальный мир формируется под двояким и непрерывно пересекающимся влиянием ценностей и интересов. Думаем, что этот подход, сформулированный Вебером для исторического анализа восточных и западных обществ, вполне уместен и при изучении ресурсов политического режима. Умение режима мобилизовать в своих целях духовно-психологическую энергию — одна из важнейших основ его стабильности и жизнеспособности, срабатывающая иной раз даже в тех случаях, когда изрядно истощены материальные ресурсы режима. Один из характерных примеров — эксплуатируемые диктаторами националистические чувства населения. Национализм как идеология апеллирует не к экономическим проблемам общества, а к чувствам униженности и национальной обездоленности, поискам национальной идентичности. Национализм квебекских канадцев или ирландцев в Великобритании может быть объяснен и экономическими причинами, но такое объяснение едва ли будет исчерпывающим. Феномен прихода Гитлера к власти нередко связывают с экономическим кризисом Германии, однако в США, например, подобный кризис не сопровождался приходом национализма к власти. То, что США оказались стабильнее Германии и Ф. Рузвельту удалось осуществить задуманные реформы, правильнее связывать не только с большей гибкостью американской экономики, но и с мультиэтническим характером американского населения, отсутствием (или относительной слабостью) извечной для Европы проблемы национальной идентичности и национального единства. Важность факторов духовно-психологического порядка очевидна и для демократических режимов, о которых нередко высказываются как об осуществивших общественную интеграцию прежде всего на рациональных основаниях. Американский социолог Л.Бергер писал в своей "Капиталистической революции", что капиталистические, западные общества представляют собой экономическую систему и ничего больше (36). Эти общества созданы на основе стремления к экономическому процветанию и прогрессу, Справедливо, однако, и то, что типы "экономического человека" различаются в различных обществах, что в основе этого различия лежит их культурно-религиозное своеобразие и особенности национального характера. Значение экономических ресурсов, задействуемых демократическими режимами для поддержания своей жизнеспособности, не было бы столь существенным без культурно-психологической удовлетворенности индивида. • Какие же конкретно факторы могут быть определены как духовнопсихологические? По нашему мнению, эти факторы могут быть разделены на две основные группы. Во-первых, это те психологические характеристики нации, которые сами по себе, без каких бы то ни было усилий со стороны правящей элиты, способствуют стабилизации режима, укреплению в обществе центростремительных тенденций и взаимодействия центральной и региональной властей. Сюда могут быть отнесены определенные культурные традиции, глубинные, исторически сформировавшиеся особенности национального самосознания, система мифов и верований. Эти особенности национального сознания, как, например, склонность к мифологизации действительности, служат правителям своеобразной точкой опоры в воздействии на общество и побуждении его к одобрению собственного поведения и действиям и желательном для режима направлении. Во-вторых, к духовно-психологическим ресурсам, несомненно, следует относить личный потенциал политического лидера и способность правящей элиты сформулировать и распространить в обществе идеологию, принимаемую основными слоями населения и консервирующую выгодный режиму порядок вещей. Сюда относится контролируемая режимом система массовой информации и пропаганды, выполняющая социальный заказ политического режима. С точки зрения стабильности политического режима идеальной (хотя и довольно редкой) является ситуация, когда базовые социально-психологические характеристики общества и идеологические установки элиты в основном совпадают. Примером такого совпадения отчасти может служить советское общество в 30-е годы. Хотя идеология коммунизма далеко не во всем "вписывалась" в русское национальное сознание, целый ряд социокультурных характеристик дореволюционной. России получил в советское время идеологическое признание. И, наоборот, идеология коммунизма нередко и небезосновательно воспринималась как обновление все той же державно-патриотической идеологии монархического государства. Этому посвящены "Истоки и смысл русского коммунизма" Н. Бердяева. Об этом убедительно писали "евразийцы". Подлинная секуляризация в России в 30-е гг. и позднее не состоялась, да и не могла состояться. Мужик, как писал В. Ходасевич, отрекся от бога во имя любви к человеку, а человек только и сделал, что снял крест с церкви да повесил Ленина вместо иконы и развернул Маркса как Библию. В тех же случаях, когда режим пренебрегает факторами духовнопсихологического порядка и не рассматривает их как важнейший ресурс стабилизации, глубокая дестабилизация и потеря власти являются вполне возможным сценарием. Культура, психологический склад нации — важнейшее измерение стабильности и модернизации. Об этом убедительно писал израильский социолог С. Айзеншатдт, одним из первых проследивший культурные предпосылки, лежавшие в основе явления, которое ученый назвал "крахом политической модернизации". Именно эти предпосылки, по его мнению, подготовили в 50—60-е гг. в таких странах, как Индонезия, Пакистан, Бирма, Судан смену демократических политических институтов авторитарными и полуавторитарными (37). Этот аспект преобразований должен приниматься в расчет реформаторами на Балканах и в странах бывшего Советского Союза, являвшихся составными частями царской и Оттоманской империй и получивших в наследство культурно-религиозные ценности православия и ислама. В разных ситуациях на первый план могут выходить то один, то другой ресурсы политической власти. Если ослабленным оказывается один, то "ударным" и нередко весьма эффективным может сделаться другой. Важными ресурсами власти являются, например, занимаемое положение и владение информацией. Президент США, например, располагает властью в определенных границах до тех пор, пока занимает этот пост. Однако, в тот день, когда он покидает Белый дом и вновь становится частным лицом, его полномочия сразу утрачиваются. Иначе говоря, в качестве официального лица президент утрачивает ресурсы своего влияния. Но он вовсе не лишается при этом таких факторов влияния, как популярность в некоторых слоях населения, накопленные им знания и опыт, сосредоточенные каналы неформального влияния или лидерства и т.д. Оптимальной является ситуация, когда режим может рассчитывать на поддержку и материально-силовых, и духовно-психологических факторов. Опасным для режима является упование на экономическую модернизацию без достаточного учета психологического измерения экономических и социальных преобразований. В тех случаях, когда нет возможности рассчитывать на военноэкономический потенциал общества, в силу вступают психологические факторы, способные в крайних случаях обеспечить обществу относительную стабильность. Российская ситуация в период сентября 1991 — августа 1993 гг. может быть описана именно как поиски режимом Б. Ельцина стабильности за счет мобилизации духовно-психологических факторов. Это — ситуация неустойчивости, требующая срочных мер по активизации режимом дополнительных ресурсов. Когда же и эти, психологические факторы перестают играть стабилизирующую роль, возникает угроза изоляции режима. |