Реферат(1). Реферат на тему " Социология риска и безопасности"
 Скачать 60.17 Kb.
|
|
Реферат на тему: “Социология риска и безопасности” Современное общество, вступившее в эру высоких технологий и технического прогресса, столкнулось с рядом серьезных проблем, что позволило У. Беку1 назвать современное общество обществом риска, которое, по мнению этого автора, является продуктом индустриализма, и созданные этим обществом риски, хотя и распределены неравномерно, не знают государственных границ. Рост социальных рисков в современном мире, их стремительное распространение и глобальный характер способствуют формированию общества риска, которое можно охарактеризовать как общество катастроф, в котором его члены объединены одним чувством — чувством страха и неуверенности. Страх и неуверенность выступают следствием той социальной неопределенности, которая возникает по мере вовлечения мирового сообщества в рыночные отношения, основой которых является личная выгода и идеология индивидуализма. Формирование общества, в котором все явственнее вырисовывается рискологический контекст его развития, способствовало появлению и развитию рискологической концепции в социологии и выделению социологии риска в отдельное научное направление и отрасль социологического знания. Вместе с тем рискологическая проблематика имеет свою историю, несмотря на относительную «молодость» рискологических исследований и самой рискологической концепции. Среди наиболее известных работ, послуживших фундаментом для дальнейшего развития теории риска в социологии, следует назвать, прежде всего, работы таких мастеров социологии, как Никлас Луман, Энтони Гидденс и др. К примеру, Э. Гидденс отмечает, что наиболее важно не то, что повседневная жизнь стала более рискованной, чем раньше, а то, «что в условиях современности, как для обывателей, так и для экс-пертов-специалистов в какой-либо области мыслить в понятиях риска и оценки риска стало более или менее постоянным занятием, отчасти даже незаметным». Таким образом, состояние риска является или может стать нормальным состоянием современного человека, эта точка зрения коррелирует с мнением У. Бека, автора теории «общества риска». В социологию термин «риск»2 пришел из сферы юридических и экономических наук, так как именно в этих отраслях деятельности человека высока степень риска при проектировании и осуществлении коммерческих сделок и соответствующем их юридическом оформлении. Широкое применение термин «риск» имеет также в психологии, социальной психологии, медицине. Если говорить о психологическом подходе к понятию риска, то в его рамках риск связан с ожиданием опасности, грозящей индивиду при достижении определенной цели, а также страхом перед неудачей на пути к этой цели. Психологический контекст в изучении природы риска невозможно обойти стороной по той причине, что сам риск обусловлен природой человека, его деятельностным началом и спецификой восприятия реальности. Философский же аспект рассмотрения риска предполагает понимание под ним «степени вероятности предполагаемого результата в процессе становления нового, появление которого обусловлено не только объективными условиями, но и знаниями, умением и волей коллектива, отдельного человека». В.Г. Маймулов считает, что риск следует рассматривать как совокупный эффект вероятности возникновения нежелательных явлений и их масштабов, тем самым указывая на вероятностный характер риска, что мгновенно формирует проблему его измеримости и управляемости. Однако именно в этом и заключается природа социальных рисков — они трудно предсказуемы, плохо поддаются калькуляции и безадресные (неизвестен источник и субъект ответственности). Выделяют также два основных подхода к изучению риска, которые были характерны для начального периода изучения этого явления, — технический и социальный. В рамках технического направления риск рассматривается как физический атрибут технологий, с которыми ассоциируются риски и возможный ущерб от них, в то время как социальный подход усматривает непосредственную связь оценок риска с ценностями и нормами социального характера и учитывает аксиологические, политические, этические, социологические, технологические, экономические и прочие аспекты, которые тесно взаимосвязаны между собой. В социологии понятие «социального риска» приобретает многоаспектность, что выражается в формировании таких смысловых связок, как риск — безопасность, риск — неопределенность. При этом в первом случае под риском понимается стремление избежать возможных потерь, благодаря чему создаются условия для определенной степени безопасности. Во втором случае риск, как мы уже отмечали, является следствием непредвиденного ущерба, потерь в результате того или иного выбора. В целом можно выделить три аспекта рассмотрения феномена риска в социологии: 1) риск как опасность, угроза; 2) риск как вероятность определенных возможностей, т.е. риск трактуется как ситуация выбора; 3) риск как способ снятия состояния, ситуации неопределенности путем реализации имеющихся возможностей в реальность. В современной отечественной социологии риска предпочтение отдается определению, в котором риск является способом снятия неопределенности в результате практического превращения возможностей в действительность, разрешения противоречий при многовариантном развитии событий. В основе данного понимания риска находится понятие неопределенности, что и делает его наиболее удобным и адекватным для изучения общества риска, в котором ключевой характеристикой выступает высокая степень неопределенности. При этом, конечно, следует учитывать, что при превращении возможностей в действительность с целью снятия ситуации неопределенности, последствия могут быть различные: как позитивные, так и негативные, что опять-таки указывает на вероятностный характер риска. Источником социальной неопределенности, в которой рождаются риски, являются социальная среда и человек как субъект социальных отношений и социальной деятельности. Следовательно, риск следует рассматривать как продукт всей социальной системы, а каждую рискогенную ситуацию — в контексте определенного состояния элементов социальной системы. Такой подход наиболее глубоко отражает сущность социальных рисков и позволяет проникнуть в саму природу их появления, трансформации, а также оценить характер влияния и последствий на социальную сферу. Субъектами риска являются все индивидуальные и коллективные акторы, принимающие решения, совершающие тот или иной выбор в определенной ситуации, а объектом — индивиды или социальные группы, которые оказываются под воздействием принятых другими решений и соответствующих действий, обладающих, судя по их последствиям, рискогенностью. Однако сами субъекты риска также являются и объектами риска, испытывая на себе последствия сделанного выбора и принятого решения. Следовательно, риск представляет собой субъективно-объективное явление социальной деятельности. Размышляя о природе социального риска и причинах его возникновения, следует иметь в виду, что риск является естественным, присущим человечеству качеством, который является как угрозой стабильности и равновесия общества, так и необходимым фактором общественного развития и прогресса. Это объясняется тем, что именно социальный риск лежит в основе общественной организации, возникшей из хаоса, и только стремление человека упорядочить человеческие отношения, человеческое общество и сделать его существование более комфортным, более выгодным толкало людей на рисковые предприятия. Известный специалист в области рискологии В.И. Зубков пришел к выводу, что основными, порождающими риски в социуме, являются следующие условия: • степень социальной производности рисков в обществе, т.е. их институционализированность/неинституционализиро-ванность; • степень свободы субъекта, т.е. добровольность/недобро-вольность; • наличие или отсутствие аналогов решений, т.е. ординарность/неординарность3. Анализ природы риска и условий его возникновения предполагает рассмотрение понятия «факторы риска». Под факторами риска следует понимать причину, движущую силу возникновения риска, определяющую его характер и основные черты. В свою очередь, совокупность факторов риска образуют своеобразную зону риска, которая, в зависимости от конкретных социально-экономических предпосылок, состояния социальной системы и ее отдельных элементов, имеет способность расширяться, что соответствует, как правило, кризисному периоду развития социума, в эпоху коренных трансформаций. Стремительные изменения в социальной системе, вызванные процессом трансформации жизненно важных сфер жизнедеятельности общества, повышают степень рискогенности социума, так как индивиды, социальные группы, социальные институты и структуры не успевают адаптироваться к столь стремительным социальным изменениям. Такая ситуация характерна для современного общества и тех стран, которые демонстрируют высокую динамику развития и изменения, а также для тех обществ, которые динамично трансформируются в результате смены общественного строя и разрушения прежних устоев, ценностей и стиля жизни. К этим странам относится современная Россия, а также большинство государств бывшего социалистического блока. В некоторых из них переход к рыночным отношениям произошел более мягко, без шоковой терапии, в других же отголоски резкой смены общественного порядка до сих пор дают о себе знать в виде кризисного характера функционирования основных социальных сфер. Это не означает, что в экономически развитых и стабильно развивающихся обществах отсутствуют зоны риска. Зоны риска, конечно же, существуют в любом обществе как потенциально возможная сфера, область появления рисков, однако в обществе переходного периода или трансформирующемся обществе зона риска существует реально и является реальным источником угроз социальной безопасности. Классификаций рисков в научной литературе сложилось достаточно много. По возможным последствиям исследователи выделяют обычно следующие виды рисков: материальные и моральные, значительные и незначительные, предсказуемые и непредсказуемые, калькулируемые и некалькулируемые, локализованные и неопределенные, актуальные и отсроченные1. По типу проявлений этих видов риска в основных сферах жизнедеятельности человека классификация рисков выглядит следующим образом: риск в сфере труда, характеризующийся конституционали-зированностью, недобровольностью, ординарностью, предсказуемостью, постоянным увеличением своего масштаба, ростом цены ошибки; риск в быту, который сводится к индивидуализированно-сти, добровольности, неинституализированности, предсказуемости, консервативности; риск в политике, характеризующийся коллективностью, вынужденностью, некалькулируемостью, неопределенностью времени проявления последствий, масштабностью, трудностью оценки и сложностью снижения; риск в сфере культуры, основными характеристиками которого являются добровольность, креативность, индивидуализм и коллективизм, широкомасштабные моральные последствия, трудно предсказуемые и неопределенные во времени. На наш взгляд, в этой типологии явно не хватает такого немаловажного вида риска как риск в сфере семейно-брачных отношений, следствием которого является демографический риск или как его еще принято называть «популяционный риск», под которым в российских условиях подразумевается угрожающее снижение рождаемости в стране и снижение продолжительности жизни. Ключевыми терминами для изучения природы социального риска являются неопределенность, вероятность, противоречивость, альтернативность. Неопределенность — основа любого риска, поскольку сама ситуация риска может рассматриваться как некая разновидность неопределенности, преодоление которой и вызывает действия со стороны субъекта риска. Таким образом, определенные действия в целях снятия рисковой ситуации позволяют снять ситуацию неопределенности. Вероятность как характеристика риска проявляется в степени отклонения результата риска и его непредсказуемости. Отклонения могут носить как положительный характер, так и отрицательный, и в этом заключается содержание риска. Противоречивость риска определяется тем, что, с одной стороны, деятельность, связанная с риском, может привести к общественно значимым результатам, но, с другой стороны, очень часто риск и деятельность, связанная с ним, оказываются несовместимы с нормами и стандартами, принятыми в обществе относительно тех или иных методов решения проблем. В итоге, риск и сама рисковая деятельность приобретает аномичный (отклоняющийся) характер, и ее результат, положительный для субъекта риска, не расценивается как таковой общественностью, поскольку разрушает сложившиеся нормы и представления о механизмах социальной адаптации, достижении социального успеха и т.д. Как видим, и в этом проявляется субъективно-объективный характер риска, который может по-разному оцениваться со стороны различных акторов. Более того, рискованность действия как такового также может имеет различную оценку, и то, что может считаться рискованным для субъекта риска, не обязательно будет восприниматься в категории риска со стороны окружающей среды, как и наоборот — отсутствие риска в восприятии субъекта деятельности может не совпадать с таковой оценкой со стороны общества. В этой связи большое значение приобретают не только сам риск как социальное действие, а отношение к нему. Отношение к риску4 — это весьма специфическая категория социально-психологического характера, отражающая социокультурную и историческую специфику общества, так как в каждом социуме складывается свое отношение к риску. Так, для общества традиционного типа любое поведение, отклоняющееся от общепринятых норм, воспринимается негативно, и соответственно действия, связанные с риском, оцениваются крайне отрицательно. Да их и не может быть много в таком обществе, которое регулируется общественными нормами, сложившимися устоями и принципами. Для риска в таком обществе почва крайне неблагоприятная, поскольку в нем видят явную угрозу сложившимся устоям и правилам, нормам и традициям. В динамично развивающихся обществах современного типа риск становится сущностной стороной жизни и деятельности индивидов, которые только через риск-технологии имеют возможность осуществить прорыв, резкий прыжок к принципиально иному состоянию, положению, продемонстрировав иное видение, нестандартность мышления и поведения. Инновации — знамя современного мира, и путь к ним лежит через риск, поскольку неизвестно, сработает ли тот или иной инновационный проект. Правда, инновации применяются часто и в неправовом пространстве, что приносит ущерб обществу, и это аспект делает наиболее опасным развитие риск-технологий. В любом случае, если акцентировать внимание на рисках, осуществляющихся в правовом пространстве общества, то становится очевидно, что риск позволяет преодолевать консерватизм, косность и способствует развитию инновационных форм деятельности и жизненных стилей. Альтернативность риска определяется возможностью выбора того или иного варианта решения проблемы, действия, от которого зависит и характер последствий рис к-деятельности. Альтернативность риска находится в прямой зависимости от типа общества и характера его развития. В нестабильных активно трансформирующихся социумах этот выбор чрезвычайно обширен, как и его последствия, а также противоречия. Общество, в котором социальные нормы престали выполнять эффективно свою регулирующую функцию, предоставляет индивиду обширный выбор тех или иных жизненных стратегий, жизненных стилей, реализации стремлений и планов, что приводит к расширению и увеличению зоны риска. По сути, эта зона риска и становится тем пространством, в котором осуществляют свою деятельность индивиды в эпоху великих трансформаций. Таким образом, категория выбора является также важной для изучения социального риска, особенно в эпоху либерализации отношений и институционализации понятия свободы личности как неотъемлемого понятия жизни современного человека. В философской литературе выбор определяется как формирование последовательности действий для достижения определенной цели на основе диалектики возможности и действительности и конкретной информации о выборной ситуации, обеспечивающей свободу выбора. При рассмотрении выбора выявляется тесная связь этой категории с парными категориями диалектики: свободой и необходимостью, возможностью и действительностью, — поскольку возможность выбора обеспечивает его свободное осуществление в рамках неоднозначной необходимости. Насколько необходимым является тот или иной выбор, возможность осуществления которого и означает свободу выбора, а также формирует характер действий и их последствий в зависимости от степени рискованности этого выбора, определить может только субъект выбора, как и степень рискованности данного выбора. Выбор человека5 — это выбор из множества возможных поступков именно такого, который будет превращен в действительный поступок. Другими словами, сделать выбор — значит решить, какая из множества объективно существующих возможностей будет превращена в действительность Объективное содержание риска и опасностей, их представления в сознании людей находятся в постоянном изменении. В Средние века, будь то в России или Европе, жизнь и здоровье людей, как бедных, так и богатых, подвергались опасностям на повседневном уровне. Среди этих опасностей были: эпидемические заболевания; войны и распри между дальними и ближними соседями; неурожаи, повлекшие голод; природные катаклизмы. Производство материальных благ, особенно еды, носило сезонный характер, что создавало опасность голода. Смертность была высокой, а продолжительность жизни, соответственно, низкой. А. С. Пушкин в романе «Капитанская дочка», описывая главного героя Емельяна Пугачева, характеризует его как «старика», а ведь речь шла о мужчине сорока лет! Для той исторической поры было нормой то, что старость приходила рано, тела же умерших людей, особенно в периоды голода, эпидемий, социальных волнений могли находиться значительное время в общественных местах. На реальные опасности для жизни накладывались страхи Дьявола, демонов, ведьм. Выбрать же иной, более безопасный образ жизни было практически невозможно. В современном обществе6 люди имеют дело с иными реальными и воображаемыми опасностями, хотя какие-то перешли из прошлого. Но главное — появилась возможность сознательного выбора того или иного (опасного/безопасного) образа жизни, т.е. рисковать в контексте представлений о том, что можно что-то сделать (например, поставить диагноз и выбрать лекарство от опасностей-болезней), чтобы развитие событий пошло иным путем, включая минимизацию и предотвращение угроз. При этом современному человеку приходится иметь дело и с глобальными и локальными опасностями. На глобальном7 уровне беспокойство вызывают новые угрозы как последствия нынешнего кризиса: увеличение «горячих точек» и «цветных революций»; невиданные ранее эпидемии, привнесенные глобальной мобильностью человечества; потенциальные угрозы совершения террористических актов. Да и на микроуровне, в повседневной жизни современного человека волнуют совсем другие проблемы — контроль «нормальности» своего тела, характер диеты, образ идентификации в реальной жизни и виртуальной социальной сети, возможности отдыха, отношения с домашними и коллегами по работе, перспективы смены служебной деятельности, оплата кредита и т.д. И во всех случаях необходимо рисковать. Просто нельзя не рисковать. К социологическому определению риска. Российский социолог А. В. Мозговая отмечает, что современные концептуальные подходы к риску построены на сочетании трех элемен тов: последствия воздействия рисковых ситуаций на человеческие ценности, возможность возникновения этих ситуаций с неопределенностью и формулу, объединяющую два первых элементов. Ею подчеркивается, что риск не существует вне общества, независимо от сознания и культуры, а понятие «риска» призвано помочь обществу постичь опасности и неопределенности в повседневной жизни и адаптироваться к взаимодействию с ними. Это все так. И вместе с тем никакие комплексные подходы к изучению рисков не могут дать единое, общепринятое его определение, ибо нет универсальной природы рисков. Характер и содержание риска усложняются в контексте «стрелы времени». Динамично изменяется и соотношение между индивидуальными, коллективными, рукотворными и институциональными рисками, произведенными институтами рынка и демократии. В любом случае внутренняя динамика риска, указывает О. Ренн, заключена в «разделении реальной действительности и возможности», что в конечном счете обусловлено выбором людей конкретной инновационной деятельности по созданию своего будущего. Кроме того, социологическое определение риска предполагает интегральный учет амбивалентных параметров этого феномена, обладающего двойной объективно-субъективной фактичности. При этом эмпирически учитываются различные уровни риска, которые варьируются от того, чем можно пренебречь, до определенной степени вероятности наступления предполагаемого желательного/нежелательного события. «Степень риска, — отмечает российский социолог О. Н. Яницкий8, — может варьироваться от незначительной до критической, т.е. разрушительной для данного субъекта. Для всякого социального субъекта есть социально приемлемый уровень риска, детерминируемый культурой, его собственным опытом и конкретной ситуацией». Обобщая сказанное, мы исходим из того, что риск — динамичный феномен, постоянно усложняющийся под влиянием социокультурной динамики, самоорганизации социума. Поэтому никакое определение не может дать его адекватную интерпретацию, ибо рисковая ситуация динамично непоследовательна в течение времени, зависит от увеличения/уменьшения расстояния до рискогенного источника и т.д. Так, риски вооруженного конфликта, идущего в другой стране, подчас воспринимаются менее значимыми по сравнению с рисками этнических конфликтов или криминальными рисками в собственной стране. Естественно, риски по-разному трактуются в разных социокультурных пространствах. Более того, они по-разному чувствуются теми, кто принимает рискованные решения и теми, кого эти решения затрагивают. Рискологи также показали динамику восприятия риска в контексте того, добровольно или нет оказался индивид в опасной ситуации. Таким образом, с учетом динамичной природы риска в качестве его дефиниции, неизбежно имеющей компонент статичности, мы предлагаем следующее определение: риск есть возникновение ситуации с неопределенностью, основанной на дихотомии реальной действительности и возможности: как вероятности наступления объективно неблагоприятного последствия для социальных акторов (индивидуальных или коллективных), так и вероятности обретения выгод и благ, что субъективно воспринимается акторами в контексте определенных ценностных координат, на основании чего осуществляется выбор альтернативы действия. Подчеркнем, без осознанного принятия актором решения, без активного анализа опасности и осуществления действия нет риска. В таком случае речь идет лишь о наличии опасности или шанса обретения благ. Вместе с тем последствия риска также динамичны. Они предполагают диалектику явного и латентного: т.е. могут иметь деструктивное воздействие на состояние членов общества, что ведет к возрастанию их нефункцио нальности, или же способствовать переходу акторов в иное социальное состояние, увеличивающее их статусно-ролевую функциональность, или в отдельных случаях имеющее нейтральный эффект. Однако явная нефункцио нальность, будучи ограниченной во времени и пространстве, может латентно способствовать образованию функциональности нового качества, и наоборот: даже счастливый шанс может иметь негативные непредвиденные последствия для актора. Квинтэссенция опасности и безопасности Словарь русского языка в самом широком смысле трактует опасность как «возможность, угроза бедствия, несчастья, катастрофы». Естественно, социологи дают более специфическое определение опасности в контексте своего предметного поля и трактуют ее по-разному: 1) угроза (социальной группе, стране), исходящая от объективно возникших реалий, таких как война, эпидемия, неурожай; 2) потенциальная угроза, исходящая от «чужаков», «иноверцев», маргиналов, опасных классов; 3) угроза структурам и институтам общества, обусловленная культурной дезинтеграцией, аномией; 4) некоторая фаза нарастания конфликта, приводящая к необратимому нарушению процессов функционирования и развития социальной системы, к состоянию кризиса и даже гибели. Подчеркнем, говоря об опасностях в отличие от рисков, социологи, как правило, имеют в виду объективные внешние угрозы, существующие вне субъективного фактора. Так, немецкий социолог Н. Луман отмечает: «Либо возможный ущерб рассматривается как следствие решения, т.е. вменяется решению. Тогда мы говорим о риске, именно о риске решения. Либо же считается, что причины такового ущерба находятся вовне, т.е. вменяются окружающему миру. Тогда мы говорим об опасности»3. С этих же позиций выступает Э. Гидденс: «Риск это не то же самое, что опасность или угроза. Понятие риска связано с активным анализом опасности с точки зрения будущих последствий». Аналогично, российский исследователь А. В. Мозговая замечает: «Опасность не является риском до тех пор, пока нет решения действовать, несмотря на опасность». Следует заметить, что среди наиболее значимых факторов современных опасностей является сам человек. По метафорическому выражению американского социолога Э. Гоффмана, современные индивиды становятся «опасными гигантами»6. Речь идет о том, что люди становятся рефлексивными акторами, предрасположенными к потенциальному разрушению институциональных структур, которыми они пользуются и в которых живут. Возврат к традиционным социальным типам, живущих по принципам табу на инновации, практически невозможен. Выход же из «ловушки опасности», обусловленной объективными реалиями рефлексивного социума мы видим на путях гуманистического поворота не только в социологии, но и во всех науках. В самом общем виде гуманистический поворот имеет дело с ускорением социально-культурной и экологической динамики, синергетически учитывает риски, опасности и дисперсии социума, а также окружающей среды, предполагает поиск новых форм гуманизма на основе экзистенциальных потребностей людей. Он предполагает специальное изучение проблемы гуманизации социальных, научных и технологических инноваций для поддержания баланса между ними, так что динамика знаний могла бы как можно больше производить механизмы управления рисками и контроля опасностей. Об этической составляющей современных опасностей говорят и зарубежные ученые. Дихотомической альтернативой опасности является, понятно, безопасность, которая также социологами интерпретируется по-разному: 1) общественные отношения, способствующие тому, чтобы индивидуальные и коллективные социальные акторы могли свободно социально и культурно развиваться; 2) состояние защищенности личности, общества и государства от всевозможных угроз, главным образом объективного характера, в отличие от неопределенных опасностей; 3) по У. Беку — возможность жизнедеятельности людей в контексте новых опасностей: возникают нелинейные опасности, не имеющие глубоких корней в историческом прошлом, появившиеся в своем большинстве в результате ныне происходящих бифуркаций; рукотворные опасности, вызванные не намеренными последствиями научной и технологической деятельности человека; опасности спонтанного образования новых политических реалий, возникшие вне логики предыдущего исторического развития; амбивалентные проявления глобализации. Кроме того, в узком смысле безопасность может обозначать обеспеченность, страховку, спокойствие, отсутствие угроз. Социальная безопасность — защищенность прав и свобод, а также материальных интересов граждан. Национальная безопасность — в комплексной трактовке В. Н. Кузнецова «совокупность актуальных факторов, обеспечивающих благоприятные условия для развития России, жизнеспособности государства и достижения Национальной Цели, Социального Идеала — благополучия всех граждан и сетей; целесообразного развития фундаментальных ценностей и традиций народов Российской Федерации; нормальных отношений Личности и Государства; способности эффективно преодолевать любые внешние угрозы; руководствоваться своими национальными интересами». В. Л. Шульц и В. В. Цыганов еще включают в нее федеральную, региональную, муниципальную и корпоративную безопасности. Экологическая безопасность — техно социоприродная среда, обеспечи- вающая качественную жизнедеятельность людей и устойчивое состояние естественной экосистемы. Все большее значение обретают проблемы сетевой безопасности. Согласно Д. Урри, в современном обществе происходит переход от «безопасности лицом-к-лицу» к модели безопасности, основанной на социальных сетях, позволяющих идентифицировать тех, кто рассматривается как источник угрозы. С учетом этих новых реалий мы предложили контуры концепции сете- вой национальной безопасности, понимаемой как состояние защищенности национальных интересов страны, обусловленное функциональной самодостаточностью каждого звена безопасности, его взаимозависимостью со всеми другими звеньями, такими как военно-политическая, информационная и социальная безопасности, включая здоровье нации, качество образования ее членов, продовольственная, экологическая и демографическая безопасности, гарантия эффективной управляемости социума и т.д., преследуя цель решения не только прагматических задач, но и наращивания гуманистического потенциала обороноспособности страны в контексте необходимости выявления причинной сложности явных и отложенных опасностей. Социологи широко используют понятие индивидуальной безопасности, включающей факторы, обеспечивающие жизнь и здоровье индивида, защищенность личности, гарантии ее прав и свобод. Однако, по З. Бауману, данный тип безопасности обретает и новый негативный смысл, свидетельствующий о дисфункциональности, возникших в социальной безопасности: современное социальное государство не в состоянии решить проблемы безопасности социума в целом и все более замещается государством индивидуальной безопасности. Взаимодействие рисков и опасностей в контексте «стрелы времени» Линейные взаимосвязи рисков и опасностей. Данные взаимосвязи типичны для относительно закрытых социальных систем — традиционных обществ, в которых доминируют традиции и табу, обеспечивающие очень высокую степень преемственности прошлого и настоящего. Действия индивидов наудачу, требующие смелости, бесстрашия в рамках традиций были опасными лишь для них, но в целом не были рискованными для структур и функций социума. Причем некоторые традиции прямо были связаны с аффективными действиями, которые могли производить риски для конкретных индивидов, участвующих в них (кулачные бои, русская рулетка), но и они латентно поддерживали существовавший порядок. Закрытость социума практически сводила к минимуму инновационные активности. Поэтому изменения социума были исторически медленными, соответственно, жизнедеятельность людей одного поколения мало чем отличалась от предыдущих. Лишь тогда, когда традиции нарушались, внедрялись инновации, появлялась функциональная разупорядоченность, возникали опасности бедствий и социальных волнений. Линейные взаимосвязи9 рисков и опасностей характерны для внешних опасностей, которые воспринимались как судьба, рок или испытания, ниспосланные богами, — природные катаклизмы, эпидемии, войны, неурожаи, голод и т.д. (в традиционном обществе еще не появились внутренние, рукотворные опасности, вызываемые качественным движением социума к открытости, использованием новейших технологий. Тем не менее на внешние опасности нужно было так или иначе реагировать. Их можно было просто принять, бездействуя и воспринимая как божью данность или судьбу, смиренно переживая последствия. Но подчас опасности приходили в виде радикальных бедствий и катастроф, которые ускоряли процессы инновации и самоорганизации. Приходилось осуществлять коллективные действия, требующие решительности, смелости, бесстрашия. Естественно, бедствия и катастрофы подвергали общество испытаниям на самосохранение. В этом контексте опасность можно рассматривать как некоторый конфликт, приводящий к определенному нарушению процессов функционирования и развития социальной системы, что обеспечивало, хотя и медленное, движение социума к новому равновесному состоянию. Порой опасности в виде конкретных катастроф способствовали существенному или необратимому состоянию социума и даже его гибели. И тем не менее риск не был основным фактором радикальных изменений, не содержал в себе потенциальный момент выбора направления перемен, ибо темпы социо- культурной динамики в целом предполагали историческую преемственность, простые, долгоживущие формы организации социума. Внешние опасности, как правило, были ограничены локальным пространством и конкретным временем. Они имели исторически преходящий характер, соответственно, не могли сформировать культурные основания, способствующие вхождению риска в повседневную жизнь. С исчезновением опасностей практически уходили и сами риски из реальной жизнедеятельности людей: традиционные культуры их не востребован, ибо людям мало приходилось иметь дело с факторами неопределенности. Положение дел стало меняться, когда опасности начинали выходить за рамки локального пространства. Это связано с попытками завоевания новых рынков, развитием новых средств производства и внедрением новых технологий. И, конечно, с развитием мореплавания, которое стимулировало культурное взаимодействие, включая появление рукотворных опасностей от столкновения культур. Если в начале этих процессов последствия инноваций затрагивали жизнедеятельность лишь отдельных индивидов, то по мере ускорения социальной и культурной динамики последствия инно- ваций касались уже больших групп людей, выходили по своей значимости за конкретное социальное пространство и время. Линейные взаимосвязи рисков и опасностей свойственны малодинамичному социуму, для которого не характерна миграция, а сознание группы практически не отличается от сознания отдельных индивидов. Формирование собственно группового сознания, как считает Э. Дюркгейм, связано с разделением труда, т.е. возникновением социально дифференцирующих последствий динамики общества. «Группа думает, чувствует, действует совсем иначе, — пишет он, — чем это сделали бы ее члены, если бы они были разъединены». Соответственно, на определенном этапе исторического развития восприятие рисков и опасностей индивидами и группой становится различным. Более того, оно начинает варьироваться от группы к группе. Современные взаимосвязи рисков и опасностей. Опасности, как и риски, изменяются в контексте фактора «стрелы времени». Социологов интересуют прежде всего новые социальные опасности. Среди них структурно-функциональные угрозы институтам общества, исходящие от опасного класса, под которым понимаются социально дезинтегрированные люди — безработные, бродяги, беспризорные, проститутки, люди криминального мира, представляющие социальную эксклюзию. Современный британский социолог З. Бауман отмечает, что ныне появляются новые опасные классы: если в условиях традиционного общества и индустриального модерна существовали временно безработные или дезинтегрированные социальные группы, то сегодня определенная часть людей просто не поспевает за усложняющейся социокультурной динамикой и тем самым становятся постоянно нефункциональными для общества, «они более не рассматриваются как временно исключенные из нормальной социальной жизни» и обречены на постоянную маргинализацию. Среди новых опасностей — объективные угрозы, обусловленные турбуленностью климата, на которые нужно как-то реагировать, т.е. рисковать. Любой неудачный выбор чреват негативными последствиями сегодня. Отсутствие выбора — также риск с возможно еще более негативными последствиями, но отложенными во времени. Проблема не столько в том, имеет ли место «потепление» или «похолодание», сколько в самих климатических неопределенностях, увеличивающемся числе природных катастроф, что подкреплено статистическими данными. Ряд исследователей, в частности английский социолог Э. Гидденс, относят их к рукотворным отложенным опасностям, т.е. опасностям, возникших не вдруг, не стихийно, как это может представляться на первый взгляд, а в результате прагматической, меркантильной деятельности людей, «эксплуатирующих» природу в течение значительного периода времени без учета ее экологической чувствительности. Однако, считает социолог, в повседневных практиках люди игнорируют элементарные нормы моральной ответственности за свою деятельность, не рассматривая ее возможные опасности, которые могут проявиться/не проявиться в будущем в отношении природы, общества, конкретного человека. Так возникает эффект, который он назвал своим именем — «парадоксом Гидденса». Суть его в том, что ускоряющаяся динамика природы и социума, не подкрепленная адекватными моральными нормами, может порождать рукотворные отложенные опасности. Это, по его мнению, касается как повседневных, так и глобальных реалий: ныне тинейджеру, ведущему безнравственный образ жизни, в частности, знающего, что «курение убивает», трудно представить себя человеком в возрасте сорока лет, когда начнут сказываться реальные опасности и болезни, угрожающие его здоровью и, возможно, даже жизни. Аналогичный эффект проявляется и у политических и экономических акторов, особенно, считает социолог, в отношении к природе и климату: все прекрасно осведомлены о многих аморальных составляющих своей политики, что касается, в частности экологии, однако не принимают должных усилий по ее изменению. На наш взгляд, данный эффект следует распространить на еще более широкий контекст. Так, велики отложенные опасности экономического эгоизма транснациональных корпораций. В условиях существующей неолиберальной геополитики, основанной на принципах рационализма, прагматизма и меркантилизма, транснациональные корпорации, особенно те из них, которые заняты мировым производством генетически измененных продуктов питания, преследуют прежде всего обеспечение собственных корпоративных интересов, что приводит к снижению их социальной ответственности перед мировым сообществом в целом. Еще одна группа новых опасностей — деформации экологической среды, которые угрожают бедствиями и катастрофами не только для природы, но и для здоровья и жизни нынешних, грядущих поколений. Суть этих опасностей кроется в становящейся новой реальности в виде социо-техноэкологической общности сложного типа, предстает как единое целое. Данная реальность имеет иные риски и опасности, чем традиционный социум. Если в обычном индустриальном социуме бедствия, как правило, обусловлены масштабными технологическими или природными катастрофами, то для социо-техноэкологической общности достаточно фактора «эффекта бабочки». Его суть в том, что даже, казалось бы, малозначимые действия в этих условиях способны вызвать лавинообразные последствия. Более того, эти опасности имеют сложную природу — они проявляются нелинейно во времени и пространстве, т.е. их факторы могут быть удалены по времени и расстоянию от начальной точки происходящих бедствий. «Небольшие изменения в прошлом, — пишет известный британский социолог Дж. Урри10, — способны потенциально произвести огромные последствия в настоящем или будущем. Такие маленькие события “не забываются”. Теория хаоса, в частности, отвергает представления здравого смысла о том, что только большие изменения могут вызывать большие последствия… Выразим эту мысль проще — нет согласующихся отношений между причиной и результатом события. Скорее, отношения между переменными могут быть нелинейными с внезапным включением происходящего, так что одна и та же причина может в специфических обстоятельствах производить разные виды последствия». Примеры тому — авария на Чернобыльской АЭС; последствия цунами для Фукусимской АЭС, зародившиеся за тысячи километров вдали от нее; катастрофа, вызванная разливом нефти в Мексиканском заливе и др. Вместе с тем, как замечает выдающийся российско-американский социолог П. Сорокин, опасности и катастрофы способны не только наносить ущерб, но имеют «обучающее значение»2. Сегодня человечество обладает огромным интеллектуальным и технологическим потенциалом, позволяющим учиться на последствиях катастроф, а также прогнозировать возможные опасности и своевременно принимать меры для предотвращения их последствий, даже если они обусловлены фактором «эффекта бабочки». Инновационное развитие техники и технологий ведется с акцентом на прогноз возможных нештатных ситуаций и аварий, что позволяет справляться даже с интерференцией факторов, способных производить те или иные дисфункциональности. К этому добавим, что природа этих опасностей также усложняется — они могут обретать характер техно-био-социальных угроз одновременно или в разных сочетаниях. Подчеркнем, это объективная данность, которую необходимо принять во внимание, прежде чем рисковать. Сложность этих опасностей проявляется и в том, что их уровень разный (от нулевого до максимального) в различных пространственных и временных координатах функционирования инновационных технических механизмов и техно- логических процессов. Следующая группа — опасности, связанные с эффектом временного дисхроноза: в функционировании сложных технических и технологических систем задействованы люди, фак тически живущие в разных темпомирах, подвер- женные разным скоростям социальной мобильности. Речь идет не столько о традиционных — горизонтальной и вертикальной, восходящей и нисходящей — типах мобильности, сколько о новых прерывистых мобильностях, предполагающих выход из привычного социального и культурного контекста на существенное время. Растет число профессий, связанных с вахтовыми методами работы, качественно увеличивается трудовая миграция. Появились так называемые «новые кочевники» — люди (бизнесмены, общественные деятели, определенные группы профессиональных военных и спортсменов, космонавты), ведущие, по существу, детерриториализированный образ жизни. Приходится принимать во внимание целый комплекс новых опасностей для физического, социально-культурного и психологического здоровья таких людей и создавать для них искусственные рекреационные возможности. Возникли опасности, обусловленные тем, как отмечает британский социолог З. Бауман, что глобальные экономические акторы, не зависимые от нацио нальных рынков и локальных ресурсов, располагают реальными возможностями оперативно перебрасывать ресурсы из одного региона мира в другой, оставляя местные сообщества один на один с их проблемами, что, естественно, провоцирует новые конфликты и социальные напряженности. Эти опасности обусловлены существующей неолиберальной геополитикой, которая во главу угла ставит прагматические и меркантильные интересы. Но они могут быть преодолены с помощью гуманистически ориентированной био- и геополитики, преследующей цель нахождения оптимального соотношения прибыли, получаемой от освоения ресурсов, и создания самых благоприятных условий проживания для местных сообществ по культурным, социальным и экологическим критериям. Появились опасности в виде современных террористических угроз, имеющих глобальный характер. Очевидно, ни Россия, ни другие страны в одиночку не смогут справиться с этим злом. Здесь необходима координация усилий всех стран, заинтересованных в обеспечении безопасности своих граждан. Наконец, отметим инсценированные опасности, произведенные культурно сконструированным социальным смыслом. Изучением этих процессов занимается американский социолог Дж. Александер, используя инструментарий предложенной им парадигмы культуральной социологии. При этом, подчеркнем, речь идет не о мистических и не о сфальсифицированных, а о реальных опасностях в контексте современного научного и социального знания, которое становится все более сложным, многообразным, динамичным, включает в себя научное незнание, как значимую часть научного знания. Сказанное, например, касается инсценированных опасностей тех или иных больших инновационных проектов: оценка их опасностей может быть более или менее адекватной, но может быть завышенной или, наоборот, заниженной в силу современного состояния научного знания и научного незнания, которые также подвержены эффекту «стрелы времени» — быстро меняются и усложняются. Для анализа инсценированных опасностей, учитывая постоянное обновление знания, необходим синтез естественнонаучного, социального и гуманитарного знания, нужны постоянные рефлексии ученых, представителей самых разных наук. Список литературы Алле, М. Поведение рационального человека в условиях риска: критика постулатов и аксиом американской школы / М. Алле // Альманах THESIS. — 1994. — 57 с. Бауман, 3. Глобализация. Последствия для человека и общества: пер. с англ. / 3. Бауман. — М.: Весь мир, 2004. 39-43 с. Гидденс, Э. Судьба, риск и безопасность / Э. Гидденс // Альманах THESIS. — 1994. — 102 с. Гидденс, Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь: пер. с англ. / Э. Гидденс. — М.: Весь мир, 2004. 45-56 с. Дуглас, М. Риск / М. Дуглас, А. Вилдавски, К. Дейк // Альманах THESIS' - 1994. — 91 с. Дуглас, М. Чистота и опасность: Анализ представлений об осквернении и табу: пер. с англ. / М. Дуглас. — М.: Канон-пресс-II,; Кучково поле, 2000. 67 с. Кара-Мурза, С. Г. Аномия в России: причины и проявления / С. Г. Кара-Мурза. — М.: Научный эксперт, 2013. 56-78 с. Кара-Мурза, С. Г. Вызовы и угрозы России / С. Г. Кара-Мурза. — М.: Научный эксперт, 2015. 81-89 с. Кравченко, С. А. Риски в нелинейном глоболокальном социуме / С. А. Кравченко. — М.: Анкил, 2009. 78-95 с. Сорокин, Г1. Человек и общество в условиях бедствия (фрагменты книги) / П. Сорокин // Вопросы социологии. — 1993. — 78-97 с. Терроризм в современном мире / под ред. В. Л. Шульца. — М.: Наука, 2011. Тощенко, Ж. Т. Антиномия — новая характеристика общественного сознания в России / Ж. Т. Тощенко // Новые идеи в социологии. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2013. 57-94 с. Яницкий, О. Н. «Критический случай»: социальный порядок в «обществе риска» / О. Н. Яницкий // Социологическая теория: история, современность, перспективы. — СПб.: Владимир Даль, 2008. 44-70 с. Яницкий, О. Н. Социология риска / О. Н. Яницкий. — М.: LVS, 2003. 22-36 с. 1 Бауман, 3. Глобализация. Последствия для человека и общества: пер. с англ. / 3. Бауман. — М.: Весь мир, 2004. 39-43 с. 2 Дуглас, М. Чистота и опасность: Анализ представлений об осквернении и табу: пер. с англ. / М. Дуглас. — М.: Канон-пресс-II,; Кучково поле, 2000. 67 с. 3 Дуглас, М. Риск / М. Дуглас, А. Вилдавски, К. Дейк // Альманах THESIS' - 1994. — 91 с. 4 Кара-Мурза, С. Г. Аномия в России: причины и проявления / С. Г. Кара-Мурза. — М.: Научный эксперт, 2013. 56-78 с. 5 Яницкий, О. Н. «Критический случай»: социальный порядок в «обществе риска» / О. Н. Яницкий // Социологическая теория: история, современность, перспективы. — СПб.: Владимир Даль, 2008. 44-70 с. 6 Сорокин, Г1. Человек и общество в условиях бедствия (фрагменты книги) / П. Сорокин // Вопросы социологии. — 1993. — 78-97 с. 7 Терроризм в современном мире / под ред. В. Л. Шульца. — М.: Наука, 2011. 8 Тощенко, Ж. Т. Антиномия — новая характеристика общественного сознания в России / Ж. Т. Тощенко // Новые идеи в социологии. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2013. 57-94 с. 9 Яницкий, О. Н. Социология риска / О. Н. Яницкий. — М.: LVS, 2003. 22-36 с. 10 Дуглас, М. Чистота и опасность: Анализ представлений об осквернении и табу: пер. с англ. / М. Дуглас. — М.: Канон-пресс-II,; Кучково поле, 2000. 67 с. |