Главная страница

Философис. ответы философия 1. Роль античной философии в становлении научной рациональности


Скачать 1.35 Mb.
НазваниеРоль античной философии в становлении научной рациональности
АнкорФилософис
Дата19.10.2022
Размер1.35 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаответы философия 1.doc
ТипДокументы
#742722
страница24 из 62
1   ...   20   21   22   23   24   25   26   27   ...   62

Структурализм и постструктурализм


Структурализм упраздняет автономность «вещи», ставя на первое место «отношение». Структура (главный объект структурализма) есть устойчивая форма отношений. Но структура конечна, замкнута. Она, кроме того, самодостаточна. Бесконечная структура не очевидна имен­но как структура. Она не может быть объектом исследования. Несамо­достаточная структура должна быть лишь элементом другой более сложной структуры, т.е. ее описание как этой вот конкретной струк­туры недостаточно и требует выхода за ее пределы. Вполне поддается описанию лишь та структура, у которой есть известные нам пределы. Лишь, она собственно, и подпадает под определение структуры, по­скольку в структуре, границ которой мы не видим, сама ее структур­ность, упорядоченность может быть поставлена под сомнение. Как в случае игры, правила которой нам неизвестны, нельзя утверждать, что это именно игра, нечто имеющее правила.

Структурализм предположил возможность рассматривать исто­рию как совокупность всякого рода конечных, самодостаточных структур (как систем отношений к детству, смерти, власти и т.п.). Но если история представляет собой совокупность конечных струк­тур, то это означает ее (истории) дискретность (неединство, не­цельность, разобщенность). Прежде всего, пожалуй, такая дискрет­ность была установлена в истории науки (Г. Башляр, Т. Кун), которая выявила некумулятивный характер движения научного познания, т.е. его непоследовательный, неединый характер. Она отныне мыслилась как смена познавательных парадигм, обусловленных возникновени­ем одной идеи (группирующей вокруг себя все остальные идеи, об­разующие данную парадигму) или системы идей. Отсюда возникли предпосылки сомненияв безусловности представления о непрерыв ности истории. Появились основания противопоставления истории как рассказа (единого и непрерывного, истории как книги) истории как действительности — «разрывной», не поддающейся универсаль­ным обобщениям. Это делало невозможным существование всемир­ной истории как научного (а не литературного) жанра. Это ставило под сомнение и возможность философии истории в той мере, в какой в ней делаются обобщения, касающиеся истории как таковой, ее универсальной логики, ее общего направления. Это также ставило под сомнение возможность определения истории как прогрессивно­го либо, напротив, регрессивного движения (что так характерно для историософских концепций, например, эпохи Просвещения). А ведь «важнейшая характеристика классического историзма — представ­ление о всемирном единстве истории и ее прогрессивном движении. Идея прогресса — стержень, организующее начало новоевропей­ской исторической мысли»1. Единая история в принципе означает нечто доступное для мысли, поскольку мысль схватывает именно общее. Идущая от Плотина мысль о том, что реально лишь то, что причастно единому, утверждает основоположность тождества мыш­ления и бытия. В случае классической философии истории — тож­дества мышления и истории. Но примат дискретности в истории, постулируемый структурализмом и постструктурализмом, не означа­ет признания бессмысленности истории. Скорее, речь идет о конста­тации невозможности (если оставаться на почве фактов, а не зани­маться необоснованными спекуляциями) единого субъекта истории и единого ее объекта

Эта констатация вызвала к жизни провозглашение смерти «авто­ра» (Р. Барт), смерти «человека» (М. Фуко), соотносимое со знаме­нитым высказыванием Ницше «Бог умер». Разумеется, речь идет не о физической кончине человека, но о кончине того воззрения, со­гласно которому творцом истории является некое Я, личность (тоже «вещь», с точки зрения Фуко) — источник всех «практик» и движе­ний. Это означает «обращение к приемам безличного, деперсонали­зированного подхода, когда историческое полотно можно анализи­ровать анонимно и «позиционно», не прибегая ни к индивидуальной психологии, ни вообще к личностям и именам как самоактивным центрам истории». Согласно Фуко, реальны (как предметы истори юского исследования) именно «практики», именно системы взглядов, а не конкретные лица, не массы. Люди «встроены» в эти «прак­тики», они им подчиняются, следуют им, и поэтому нельзя говорить о них, как о «производителях» такого рода «практик», хотя, конечно, это не означает, что «практики» могут существовать сами по себе, (без участия человека. Речь идет именно об ориентации внимания исследователя, чем, собственно, и занимается современная метаисто-рия. Фуко и его единомышленники представляют позицию, согласно которой, простой биографизм, берущий за основу как раз личность в ее уникальности, есть подход малопродуктивный. Он должен быть предварен изучением социальных, поведенческих, ментальных струк­тур, определяющих изучаемую эпоху. Фуко предлагает в качестве ме­тодологического принципа примат «внешнего» над «внутренним», т.e. фактически преимущественное внимание к безличным общест­венным процессам, а не к внутренним переживаниям субъекта с его особой формой адаптации к этим процессам (на что, как известно, предлагал обращать главное внимание В. Дильтей, а позже экзистенциальные философы).

По мнению современного французского историка М. де Серто, прежняя история исходила из примата тождественного. Она «сшива­ла» разрывы во времени, видя за этими разрывами этапы некоего поступательного единого по сути своей процесса; Философия истории создавала собственную модель восприятия истории. Она исходила из I галичия во всех этих этапах единого смысла. Она унифицировала историческую реальность. Современный же исследователь, с точки зре­ния де Серто, концентрирует внимание именно на «отступлениях», «разрывах» (например, на критических точках изменения графиков роста народонаселения, заработной платы и т.п.). Он исходит из того, чтораньше было не то, что теперь. Методика исторического иссле­дования отныне культивирует дистанцию по отношению к своему объекту. Подобная дистанция является не исходным пунктом иссле­дования, который следует затем устранить, объединив прошлое с на­стоящим посредством единой схемы, но конечным пунктом. Истори­ческая работа выявляет не правило, а исключение. «Работа заключает­ся в том, чтобы производить негативное, являющееся значимыми.

Следует обратить внимание еще на один важный пункт пост­структуралистской метаисторической модели — переоценку самого объекта исторического исследования. Вопрос о том, что именно такое исследование собственно должно изучать. В последние десяти­летия «история перестает быть для историка простой совокупно­стью подлежащих систематизации кирпичиков-фактов, подвержен­ной аналитическим процедурам, внешней по * отношению к познающему мертвой данностью, неотъемлемой частью которой осознается историк. Современные методологии все в большей мере отталкиваются от постулата о предпосылочности познавательной ак­тивности». Что это значит? Выше уже отмечалось, что для традиционной историософии история является чем-то безоговорочно объек­тивным, имеющим характер данного, непосредственного. Скажем, в той мере, в какой объект истории — прошлое, оно неприкосновен­но, существует само по себе. Вроде книги, которая уже написана, дана сознанию исследователя и остается только ее интерпретиро­вать, пытаться понять сокрытый в ней автором смысл. С точки зре­ния постструктуралистов, однако, объект историка нельзя всерьез признавать объективным, независимым от того, кто историю изуча­ет, а кто к ней просто обращается, Иначе говоря, в истории нельзя реально (но можно в абстракции) отделить субъект от объекта. Субъект до известной степени делает возможным объект. Постструктурализм достаточно убедительно обосновывает необходимость включения субъекта познания в поле исследования. Речь идет в дан­ном случае не о человеке как творце истории, но о том, что история как наука, описывающая эту событийную канву, невозможна без учета познавательной активности историка. В истории как предмете имеется теоретический компонент, который привносится в нее осмысливающим историю теоретиком. Поэтому теоретическая исто­рия должна включать в себя и исследование того «возмущения», ко­торое вносит исследователь в его «чистый» объект.

  1. 1   ...   20   21   22   23   24   25   26   27   ...   62


написать администратору сайта