Реферат. Трубецкой, Николай Сергеевич
Скачать 31.55 Kb.
|
Трубецкой, Николай Сергеевич Трубецкой Николай Сергеевич (16 апреля 1890 - 25 июня 1938) - один из наиболее универсальных мыслителей русского зарубежья, крупнейший лингвист, филолог, историк, философ, политолог. Родился в 1890 году в Москве в семье ректора Московского университета, известного профессора философии С.Н.Трубецкого. Семья, носившая древнюю княжескую фамилию, принадлежала к роду Гедиминовичей, среди которых были такие выдающиеся деятели России, как боярин и дипломат Алексей Никитич, фельдмаршал Никита Юрьевич. Атмосфера семьи, представлявшей собой один из интеллектуально-духовных центров Москвы, благоприятствовала пробуждению ранних научных интересов. Еще с гимназических лет Н.Трубецкой всерьез начинает заниматься этнографией, фольклористикой, языкознанием, а также историей и философией. В 1908 году поступил на историко-филологический факультет Московского Университета, посещая занятия по циклу философско-психологического отделения и затем по отделению западноевропейских литератур. В 1912 году закончил первый выпуск отделения сравнительного языковедения и был оставлен на университетской кафедре, после чего командировался в Лейпциг, где изучал доктрины младограмматической школы. Вернувшись в Москву, опубликовал ряд статей по северокавказской фольклористике, проблемам финно-угорских языков и славяноведению. Был активным участником Московского лингвистического кружка, где наряду с вопросами языкознания вместе с учеными и литераторами серьезно изучал и разрабатывал мифологию, народоведение, этнографию, историю культуры, близко подходя к будущей евразийской теме. После событий 1917 года успешная университетская работа Н.Трубецкого прервалась и он уехал в Кисловодск, а затем некоторое время преподавал в Ростовском университете. Постепенно пришел к выводу, что праславяне в духовном плане были более тесно связаны с Востоком, нежели с Западом, где, по его мнению, контакты осуществлялись прежде всего в области материальной культуры. В 1920 году Н.Трубецкой покидает Россию и переезжает в Болгарию, и начинает научно-преподавательскую деятельность в Софийском университете в качестве профессора. В этом же году он выпускает свой известный труд "Европа и человечество", вплотную подводящий его к выработке евразийской идеологии. В дальнейшем деятельность Н.Трубецкого развивалась по двум направлениям: 1) сугубо научная, посвященная филологическим и лингвистическим проблемам (работа Пражского кружка, сделавшегося центром мировой фонологии, затем годы исследований в Вене), 2) культурно-идеологическая, связанная с участием в евразийском движении. Н.Трубецкой сближается с П.Н. Савицким, П.П.Сувчинским, Г.В.Флоровским, публикуется в "Евразийских временниках" и "хрониках", периодически выступает с докладами в различных городах Европы. В разработке евразийских идей к основным заслугам Н.Трубецкого можно отнести его концепцию "верхов" и "низов" русской культуры, доктрину "истинного национализма" и "русского самопознания". В силу своих психологических особенностей Н.Трубецкой предпочитал политике спокойную, академическую работу. Хотя ему приходилось писать статьи в жанре политической публицистики, он избегал прямого участия в организационно-пропагандистской деятельности и сожалел, когда евразийство сделало уклон в политику. Потому в истории с газетой "Евразия" он занял однозначно-непримиримую позицию по отношению к левому крылу движения и вышел из евразийской организации, возобновив публикации в обновленных изданиях лишь через несколько лет. Последние годы своей жизни Н.Трубецкой жил в Вене, где работал профессором славистики в Венском университете. После аншлюса (политика насильственного присоединения Австрии к Германии, проводившаяся Германией после 1-й мировой войны.) Австрии подвергся притеснениям со стороны гестапо. Значительная часть его рукописей была изъята и впоследствии уничтожена. По свидетельству Л.Н.Гумилева, получившего эту информацию от П.Н.Савицкого, Н.Трубецкого не арестовали только потому, что он был "князь, аристократ, но в квартире его производились неоднократные, причем весьма грубые, обыски, повлекшие за собой инфаркт миокарда и раннюю смерть". 25 июля 1938 года в возрасте 48 лет Н.Трубецкой скончался. 2. Интересные факты о Н. С. Трубецком В 5 гимназии, в которой Трубецкой учился последний класс, учились также будущие поэты Б. Л. Пастернак и В. В. Маяковский. Пастернак был ровесником Н. С. Трубецкого и они были знакомы и даже немного дружны. Маяковский учился на три года позже, вероятнее всего они были знакомы шапочно. В возрасте 15 лет Н. С. Трубецкой написал письмо этнографу Богоразу, в котором делился своими научными идеями (не указав своего возраста). Богораз, восхищенный идеями молодого ученого, пришёл к нему домой, обнаружил там мальчика, с которым занимался репетитор и долго не мог поверить, что это — не розыгрыш. На Первом конгрессе лингвистов А. Мейе назвал Трубецкого величайшим умом современной лингвистики Любил поэзию В. В. Маяковского Филолог П. Богатырев называл Трубецкого, которого он знал лично, настоящим аристократом и настоящим демократом За годы преподавания Н. С. Трубецкой подготовил около 100 курсов по славянским языкам и литературам Трубецкой не любил русских религиозных философов старшего поколения (прежде всего веховцев Бердяева, Струве, Булгакова). Он в частной переписке именовал их «старыми грымзами» и выступал резко против публикаций «грымз» в евразийских изданиях Н. С. Трубецкой страдал от депрессии и обращался за помощью к психотерапевту В конце жизни от лекарств, которые Трубецкой принимал для лечения больного сердца, он приобрел болезнь желудка. По этому поводу ученый шутил: неудобно, что у человека столько органов. Н. С. Трубецкой собирался после аншлюса Австрии переехать с семьей в США, но этому помешала болезнь и скоропостижная смерть В 1973 году в Венском университете была установлена памятная доска в честь Н. С. Трубецкого 3. Цитаты (из писем Р. О. Якобсону) «Надо писать применяясь к уровню среднего идиота, а это требует всегда гораздо больше времени, чем писать для нормальных интеллигентных людей». «Выпады Нитша против меня довольно смешны, тем более, что к содержанию его статьи они не имеют никакого отношения. Очевидно, поляков просто очень раздражила моя статья… и раздражила именно потому, что является своего рода „Колумбовым яйцом“. Ведь это то, что всего более раздражает! Когда какое-нибудь общепринятое мнение разрушают путём приведения нового фактического материала, — то с этим ещё можно примириться. Но когда нового фактического материала не приведешь, а просто покажешь, что старый, всем известный материал гораздо лучше и проще объяснять как раз наоборот тому, чем это принято, — то вот это-то и вызывает раздражение». «Беженство нас научило тому, что именно „в Тулу-то и надо со своим самоваром ездить“, то есть в Париже эмигрантам надо открывать модные магазины и ночные кабаки, в Мюнхене — пивные и т. д. Русским славистам по тому же принципу лучше всего в славянских странах. В других странах из русских славистов не устроился никто, кроме меня, но это исключение подтверждает правило: я устроился не в качестве слависта (каковым я в момент своего назначения вовсе и не был), а главным образом в качестве князя, — и это как раз в Вене, в которой своих князей хоть пруд пруди!» «Это бывает: страшно не хочется, всячески отлыниваешь, а потом, как сядешь писать, так только вначале немножко трудно, а дальше всё легче и легче, и в конце концов выходит очень хорошо. Мне лично лучше всего удавались именно те работы, писание которых вызывало во мне почти непреодолимое отвращение». «Зрелость не есть ещё старость и не знаменует собой бесплодия. Зрелые люди не только не перестают творить, но, наоборот, создают самое ценное из всего того, что оставят потомству. Только творят они иначе, чем молодые. К этому новому методу творчества сначала трудно привыкнуть. Сначала кажется, что вообще больше ничего нет, всё кончилось. Перерыв, хотя бы и короткий, пугает, вызывает опасения. Это — от непривычки. На самом деле беспокоиться нечего: будете творить, — только иначе, чем прежде. <…> Что проиграется на блеске и эффективности, выиграется на солидности конструкций. <…> Зато будет прочно, не придется так часто перестраивать. Вместо эффектного творческого фонтана, плавно текущий, но всё же мощный и широкий поток. Сначала — обидно. Кажется: что же это? неужели молодость прошла, и началась старость? Но в том-то и дело, что кроме молодости и старости есть ещё зрелость, кроме фонтана и стоячей воды есть ещё ровно и плавно текущий поток. В эту мысль надо вжиться, и тогда будет всё хорошо». |