русский. КР Рус яз Вариант 10. Вариант 10. Проанализируйте текста по плану
 Скачать 47 Kb.
|
|
Вариант 10. Проанализируйте текста по плану. Укажите синтаксические особенности предложений данного текста, приведите примеры . Выпишите 3-5 простых предложений из текста. Выпишите 3-5 сложных предложений, укажите, какие типы связей имеются между частями сложного предложения. Выпишите причастные и деепричастные обороты и укажите их значение. Выпишите имена существительные, перешедшие из причастий, каково их значение? Какая юридическая терминология используется в тексте, каково ее значение? Выпишите слова, имеющие орфографические трудности, объясните их написание. Суд присяжных заседателей в произведениях русских писателей Одно из самых развернутых описаний пореформенного суда можно найти в «Братьях Карамазовых» Достоевского. Фабульная сторона «дела» Дмитрия Карамазова снова взята «из жизни»: еще в омском остроге Федор Михайлович познакомился с человеком, несправедливо обвиненным и осужденным за отцеубийство. Сцена суда над Дмитрием Карамазовым — шедевр психологической прозы, соединенной с документально точным описанием современного автору судебного процесса со всеми его «родовыми» проблемами. Автору удалось невероятное: исключительно художественными средствами, без привлечения обширного прямого комментария, показать «механизм» суда и причины его не то что неэффективности, а принципиальной неприменимости к сложным вопросам криминальной сферы (неотделимой, естественно, от вопросов психологии). Уже сцена первого допроса Карамазова в селе Мокром (после ночи кутежа и невероятного для героя открытия о любви Грушеньки) построена на контрапункте: Митя разговаривает с исправником, следователем и прокурором искренне, как со старыми знакомыми, которые непременно должны поверить его объяснениям, но эти старые знакомые действуют уже в ином — юридическом — статусе. Столкновение исповедальной искренности и мертвой формы, холодной процедуры, сами вопросы которой не могут раскрыть причинно-следственной связи событий и поступков, показывает несостоятельность и неэффективность, более того — бессмысленность такого «расследования». Бессмыслица происходит из столкновения двух логик — живой, человеческой, и мертвой, процессуальной: Мите и в голову не пришло рассказать, что соскочил он из жалости, и, став над убитым, произнес даже несколько жалких слов... Прокурор же вывел лишь одно заключение, что соскакивал человек, «в такой момент и в таком волнении», лишь для того только, чтобы наверное убедиться: жив или нет единственный свидетель его преступления. Прокурор был доволен: «раздражил де болезненного человека „мелочами”, он и проговорился». Достоевский с большим интересом следил за судебными процессами (можно вспомнить, например, о нечаевском деле, преобразованном в «Бесах», или о деле Каировой, анализ которого появился в «Дневнике писателя»). Из глав романа, посвященных суду над Дмитрием, читатель может составить вполне точное впечатление о воззрениях автора на современный ему суд. Ф.М.Достоевский весьма скептически относился к любимой и адвокатами, и обвинителями теории среды, представляющей человека как «продукт» внешних обстоятельств. Один из свидетелей — неприятный Ракитин — «...всю трагедию судимого преступления... изобразил как продукт застарелых нравов крепостного права и погруженной в беспорядок России, страдающей без соответственных учреждений». Речь Ракитина Федор Михайлович вообще наполнил стандартными либеральными штампами и ходами, не упустив случая кинуть камень в огород современной ему либеральной риторики:. Не любит Достоевский и популярнейшее объяснение и основание для смягчения приговора — состояние аффекта. В романе «Воскресение», «теория среды» не меньше раздражала и Л. Н. Толстого: вообще некоторые претензии к современному суду у этих двух великих лиц русской литературы совпадали — правда, порой по полярным причинам. В романе «Воскресение» на суде над Катюшей Масловой товарищ прокурора представляет обвиняемых именно как механически действующие «продукты» социальных отношений: Купец Смельков, по определению товарища прокурора, был тип могучего, нетронутого русского человека с его широкой натурой, который, вследствие своей доверчивости и великодушия, пал жертвою глубоко развращенных личностей... Симон Картинкин был атавистическое произведение крепостного права, человек забитый, без образования, без принципов, без религии даже. Евфимья была его любовница и жертва наследственности. Обвинителям не важны конкретные личности — убитого и подозреваемых, неинтересны их единичные судьбы и мотивы произошедшего несчастья — им нужны отвлеченные стандартные типы, укладывающиеся в современные модные социологические и психологические схемы, нужны любимые публикой и читателями риторические ходы, а более всего нужна собственная карьера. Прокурор в «Братьях Карамазовых» — человек болезненного честолюбия, рассматривающий получившее огласку дело как трамплин в своей карьере. Он «трепетал от встречи» с адвокатом — старинным своим врагом, считал себя обиженным еще с Петербурга, за то что не были надлежаще оценены его таланты, воскрес было духом над делом Карамазовых и мечтал даже воскресить этим делом свое увядшее поприще. Хороши же мотивы и председателя суда: на дело Карамазовых, как оказалось потом, он смотрел довольно горячо, но лишь в общем смысле. Его занимало явление, классификация его, взгляд на него как на продукт наших социальных основ, как на характеристику русского элемента и проч. К личному же характеру дела, к трагедии его, равно как и к личностям участвующих лиц, начиная с подсудимого, он относился довольно безразлично и отвлеченно. Судебное заседание сродни театральному зрелищу, от которого никто не ждет искренности и правды. У каждого своя роль, и при правильной взаимной игре будет достигнут «хороший» результат. В этой игре должно быть продумано все — от ритуальных действий, речей адвоката и до поведения обвиняемого. Вид Мити произвел самое неприятное впечатление. Главное, он явился ужасным франтом, в новом с иголочки сюртуке... Был он в новешеньких черных лайковых перчатках и в щегольском белье. Простодушные комментарии и искренние возгласы не к месту также вредят подсудимому — узнав о смерти Смердякова, Митя кричит «собаке собачья смерть», и рассказчик комментирует, что этот коротенький эпизод послужил не в его пользу во мнении присяжных и публики. Объявлялся характер и рекомендовал себя сам. Под этим-то впечатлением был прочитан секретарем суда обвинительный акт. К адвокатам у обоих писателей накопилось, видимо, множество вопросов. И если с плохими все понятно (плохой адвокат был у Масловой — и выходило, что из-за непрофессионализма или недостатка денег на хорошего специалиста невинный человек шел на каторгу), то к хорошим адвокатам претензии были скорее психологического свойства. В «Воскресении» Толстого некий господин рассказывал про тот удивительный оборот, который умел дать делу знаменитый адвокат и по которому одна из сторон, старая барыня, несмотря на то, что она была совершенно права, должна будет ни за что заплатить большие деньги противной стороне. Оказывалось, что адвокатам было принципиально все равно, совершал ли их подзащитный то преступление, в котором его обвиняют, или нет. Целью было выиграть дело, и в ход шли всевозможные уловки, мелкая дискредитация показаний свидетелей обвинения и блестящие риторические приемы, магнетически действующие на публику и присяжных. Так, вопросы, заданные слуге Григорию адвокатом Мити Карамазова о содержании спирта в его «лекарстве» для спины, вызывают запланированный смех в публике. Адвокат Фетюкович в «Братьях...» (более чем прозрачная отсылка Достоевского к звезде пореформенного суда В. Д. Спасовичу) слишком умен и профессионален, чтобы явно демонстрировать цинизм. Однако про Фетюковича читатель еще до сцены суда узнает, что тот, взяв несколько тысяч за свои услуги, «больше бы взял, да дело это получило огласку по всей России, во всех газетах и журналах о нем говорят, Фетюкович и согласился больше для славы приехать». Однако Достоевский далек от того, чтоб отвести часть книги лишь под тенденциозную критику общественного института. Сцена суда — одна из кульминаций романа, и описание процесса здесь наложено на грандиозный, «фирменный» достоевский скандал — с исповедями, сумасшествием, истериками и позором. В своей критике суда Толстой последователен и наставительно-дидактичен. Про каждого судебного чиновника «Воскресения» читателям обстоятельно и подробно рассказывается, как именно и почему он не думает о судебном процессе, в ход идут объяснения в основном физиологического или снижено-бытового характера. Председатель спешит в гостиницу к ожидающей его любовнице, один из членов суда мается катаром желудка, другой находится в скверном расположении духа из-за ссоры с женой, так как та «израсходовала раньше срока данные ей на месяц деньги». Товарищ прокурора и его друзья «много пили и играли до 2 часов, а потом поехали к женщинам в тот самый дом, в котором шесть месяцев тому назад еще была Маслова». То есть один из самых важных членов суда вряд ли будет в состоянии вдумчиво принимать решения и разумно действовать, к тому же он явно привычно пользуется услугами женщин той профессии, что публично будут судить и лицемерно осуждать. Прокурор этот только четвертый раз обвинял, он был очень честолюбив и твердо решил сделать карьеру, и потому считал необходимым добиваться обвинения по всем делам, по которым он будет обвинять. Равнодушные и бестолковые присяжные отпускают пошлые сальные ремарки, а в итоге и вовсе выносят несуразный приговор. «Выходило, по решению присяжных, что Маслова не воровала, не грабила, а вместе с тем отравила человека без всякой видимой цели». И в новых судах предъявляют несправедливые обвинения и выносят чудовищные приговоры, ломающие судьбы невинных людей. Правды и правосудия не было ни до, ни после реформы, поэтому спасения стоит искать разве что в крайних, внезаконных мерах — бегстве или мнимой смерти. Дмитрий Карамазов обдумывает побег в Америку. Пожалуй, редкая тема в истории русской литературы так тесно связана с окружающей современной ей действительностью и так много черпала из нее, как тема правосудия. Описание и художественный анализ судебных дел и «критический реализм» кажутся нераздельными: отечественное судопроизводство поставляло вдоволь и конфликтов, и трагедий, и драм, и комических случаев, и типических, и оригинальных образов. |