ВведениеСмерть не самая большая потеря. Гораздобольше теряешь, когда чтото умирает внутри,пока ты еще жив. Норман Казенс, журналист
Скачать 2.54 Mb.
|
Силон из Спарты, древнегреческий мудрец (V дон. э.) Расположение карьера Далмагэрри, трассы Аи сгоревшей машины Рене Макрей Насколько небыли бы увлекательны археологические раскопки, мое сердце принадлежит нынешнему времени – я предпочитаю решать современные загадки, помогая устанавливать личность покойного и находить улики против тех, кто виновен в смерти другого человека или причинении ему тяжелого ущерба. Мне важно отыскивать ответы, которые помогут скорбящим родственникам, а прокурору дадут основания привлечь виновника к суду, либо снимут несправедливые обвинения. В студенчестве, погрузившись в мир давно усопших и осознав, что он мне не слишком интересен, я двинулась дальше, стремясь к большей связи с реальностью и к открытиям, которые будут меня ждать с каждым следующим шагом. Я никогда не хотела работать с живыми. Хоть я и признаю важность такой работы и глубину удовлетворения, которое получаешь, исцеляя больных, в глубине души мне всегда казалось, что с живыми пациентами куда больше проблем, чем с трупами. Будучи наполовину одержимой порядком, а наполовину – трусихой, я решила, что односторонние отношения подойдут мне больше – иными словами, предпочла работу, где вопросы буду задавать только я. Выбери я медицину, то наверняка при первой же ошибке, негативно сказавшейся на чьем-то здоровье или ускорившей чью-то кончину, я тут же подняла бы белый флаг. Я лишилась бы всякой уверенности в своей способности принимать решения и сочла бы свое вмешательство опасным для пациентов. Кто-то скажет, что именно таки следует рассуждать врачу, но я просто не смогла бы работать дальше, если бы сочла, что могу причинить кому-то вред. Поэтому, думается, правильный путь был мною выбран еще в школьные годы. Работать только спокойными сначала в мясной лавке, потом в морге. Судебные антропологи, конечно, тоже порой совершают ошибки. Только в наивных телешоу CSI яйцеголовые ученые в конце неизбежно торжествуют. На самом деле в нашей памяти куда более отчетливо запечатлеваются воспоминания о случаях, которые поставили под вопрос нашу репутацию или таки остались нерешенными – случаях, когда мы чувствуем, что могли бы сделать больше. Это, в частности, дела, в которых, сколько бы усилий мы ни приложили, личность безымянного трупа таки не удается установить, либо те, где не удается обнаружить тело пропавшего, который практически наверняка мертв. Если круг не замыкается, остается ощущение незавершенности. Такие дела словно укусы на коже – сколько не чеши, продолжают зудеть, пока отгадка не будет найдена. Я не представляю, что может быть страшней, чем не знать, где находится любимый человек или что с ним произошло. Он живи здоров? Или случилось нечто ужасное Может, он умер и лежит где-то на пустоши, вдали от человеческих глаз, или его специально закопали в какую-то безымянную яму в земле Эти мысли терзают всех родителей, братьев, сестер, детей, родственников и друзей пропавших. Скорбь – наш ответ на любую потерю, не только на официально подтвержденную и засвидетельствованную смерть, и для тех, кто не знает, жив их близкий или умер, ее груз особенно тяжел. С ней они засыпают вечерами и просыпаются по утрам, а порой не расстаются даже во сне. Стечением времени некоторым из них кажется, что ее острота слабеет, но тут, без предупреждения, чье-то имя, дата, фотография или музыка снова бросают их в черный водоворот, заставляя перебирать все кошмарные варианты. Для человека характерен такой двоичный процесс, с колебаниями от ориентации на утрату к ориентации на восстановление. Супруги, у которых пропал ребенок, как-то сказали мне, что живут в каком-то заикающемся мире. Ты проигрываешь в голове одни и те же жуткие сценарии, которые идут по бесконечному кругу, и никак не можешь вырваться из него. Сложно представить и острое, неизбывное чувство утраты, с которым сталкиваются родные тех, чьи тела таки небыли обнаружены. Даже зная наверняка, что человек мертв, они все равно не могут до конца принять этот факт. Семьи людей, сгоревших в пожаре, жертв авиакатастроф или природных катаклизмов могут продолжать надеяться, что тело еще будет найдено, и это только усиливает их горе. Вот почему судебные антропологи обследуют каждый фрагмент человеческих останков, каким бы крошечным он ни был, пытаясь любыми средствами его идентифицировать. Случай с жертвой пожара в Шотландии иллюстрирует, как наше вмешательство превращает безымянные останки в тело конкретного человека, которое можно похоронить и дать ему покоиться с миром. Одинокий домик был полностью уничтожен пожаром, который бушевал примерно час до того, как кто-то из фермеров заметил вдалеке пламя и вызвал пожарную бригаду. К моменту, когда пожарные добрались туда со станции, находившейся в двадцати милях, по узким извилистым проселочным дорогам, дом лежал в руинах. Крыша обвалилась, и черепица вперемешку с обугленным содержимым чердака накрыла все слоем мусора в три фута глубиной. Пожилая дама, жившая в домике, любила пропустить стаканчик-другой и много курила. Нам сообщили, что зимой, чтобы не мерзнуть, она обычно спала на раскладном диване в гостиной, которая обогревалась угольным камином, горевшим день и ночь. Мы собрали планерку и решили, что останки следует искать возле каркаса дивана. Когда пожарные подтвердили, что мы можем безопасно войти внутрь, и передали нам план примерной расстановки мебели в комнате, мы придумали, как наиболее безопасно подобраться к дивану, не потревожив остальные улики. Надев белые костюмы, превратившие нас в телепузиков, черные резиновые сапоги, щитки на колени и двойные нитрильные перчатки, мы на четвереньках поползли вдоль стены к центру комнаты, расчищая себе путь щетками и лопатками, и выискивая сероватые обломки – именно так выглядят после пожара человеческие кости. Работа продвигалась медленно внутреннее пространство дома было все еще сильно задымлено и затоплено водой, оставшейся после тушения пожара мусор местами продолжал дымиться и был горячим на ощупь. Лишь через два часа мы добрались до каркаса дивана у восточной стены и осторожно стряхнули обломки, упавшие на него, но внутри каркаса человеческих останков не обнаружили. Мы обратили внимание, что диван не был разложена это означало, что женщина, жившая в домене спала там в момент начала пожара. Через три часа мы устроили еще одно совещание, чтобы решить, где искать дальше. Обломки дивана удалили теперь надо было выбирать, двигаться ли вдоль восточной стены, или вдоль западной. Еще раз окинув комнату взглядом, я заметила крошечный серый осколок, длиной не больше 3 см и шириной около 2. Мы сфотографировали его и подняли пинцетом – это оказалась часть человеческой челюсти, без зубов, которая кальцинировалась или обгорела до такой степени, что едва не рассыпалась в пепел. Мы предположили, что останки должны находиться где-то между диваном и камином, и действительно обнаружили там очень хрупкие и сильно фрагментированные кости левой ноги, несколько позвонков, оплавленных чем-то вроде нейлона, вероятно, из одежды хозяйки, и левую ключицу. Итак, останки женщины, жившей в доме, предположительно нашлись. Но как подтвердить, что они именно ее Извлечь ДНК из скелета, выгоревшего в пепел, не представлялось возможным. Она носила вставные зубы, которые, скорее всего, расплавились в огне. Оставалась только ключица. На ней имелись отчетливые признаки давнишнего перелома. Кость, которая была сломана, а затем срослась, никогда не будет такой же, как та, которая не ломалась. Когда кость срастается, на ней появляется что-то вроде мозоли костная ткань не восстанавливается до такого состояния, чтобы по ней нельзя было установить факт предыдущего повреждения. В медицинской карте хозяйки было записано, что десять лет назад она упала и сломала левую ключицу. Для прокурора этого оказалось достаточно, чтобы подтвердить личность покойной и разрешить выдать останки семье для погребения. Они могли уместиться в обувную коробку, но это было хотя бы что-то. Для офицеров пожарной службы, расследующих обстоятельства пожаров, тот случай стал предупреждающим сигналом лучше иметь на месте судебных антропологов. Они признали, что никогда не сочли быте крошечные серые осколки за человеческие кости, собственно, они их вообще, скорее всего, не заметили бы, и просто расчистили бы мусор, оставшийся после обрушения крыши. С тех пор судебные антропологи в Шотландии регулярно участвуют в выяснении обстоятельств пожаров при наличии человеческих жертв, вместе с полицией и пожарной бригадой. Между нами сложились отличные рабочие отношения, и уже не раз подтверждалось, что с поисками фрагментов человеческих останков лучше все-таки справляются ученые. Две наиболее проблемных категории пропавших людей для нас – это те, кто пропал бесследно, поскольку мы не знаем, с чего начинать поиски и тела, личность которых не удается установить. Все читали в газетах о каком-нибудь парне или девушке, возвращавшихся домой с вечеринки поздно ночью в субботу. В подобных случаях расследования проводит Бюро по розыску пропавших, которое знает, каковы наиболее вероятные варианты, и соответственно начинает проверку с них. Например, если часть пути, по которому пропавший должен был добираться до дома, проходит у воды – вдоль реки или канала, или поберегу озера, – эти места проверят в первую очередь. В Великобритании в год тонут примерно 600 человек. Чаще всего (в 45 это происходит случайно, в 30 % случаев это самоубийство, и менее 2 приходится на преступления. Неудивительно, что чаще всего люди тонут по субботам, вдень пиковой развлекательной активности, связанной с неумеренным потреблением наркотиков и алкоголя. Около 30 % утоплений происходят возле берега или прямо на нем, примерно 27 % – в реках, а в море, бухтах и каналах – всего по 8 %. Из всех зарегистрированных суицидов, связанных с водой, более 85 % происходят на каналах и реках. Эта статистика объясняет, почему водные массивы являются одним из первых мест розыска пропавших. Поиски пропавших детей также дают очень важные статистические сведения полицейскими их экспертам-советникам. Большинство детей, предположительно похищенных (более 80 %), быстро отыскивают и возвращают родителям – как правило, они просто отвлекаются, забредают куда-то и понимают, что потерялись. Похищения с убийствами, конечно, привлекают больше внимания прессы, но случаются, по счастью, достаточно редко. Жертвами чаще становятся девочки, чем мальчики; крайне редко похищают детей в возрасте до пяти лет. Конечно, это мало чем может утешить семью, оказавшуюся в такой печальной ситуации, однако данная статистика очень помогает полиции осуществлять поиски. Если ребенок вскоре не нашелся, это, как правило, означает, что он стал жертвой преступления, хотя многие семьи продолжают цепляться за байки об украденных детях, возвращенных семье много лет спустя, целыми и невредимыми. Подобные случаи, хоть и редкие, все-таки бывают, что наглядно иллюстрирует история Камийи Мобли. Похищенная из госпиталя в Джексонвилле, штат Флорида, в 1998 году, когда ей было всего несколько часов, женщиной, у которой случился выкидыш, Камийя была обнаружена живой и здоровой восемнадцать лет спустя, в 300 милях оттуда, в Южной Каролине, где провела вполне счастливое детство, понятия не имея о своей настоящей семье. Однако такой исход ждет лишь немногих и тоже достается тяжелой ценой – достаточно представить какой вред наносит ребенку подобное крушение всех представлений о своей идентичности и своих корнях. Остальные, похищенные с более жестокими намерениями, чаще всего становятся жертвами изнасилований самый страшный кошмар любого родителя. Несмотря на осознание того, что истории наподобие случившейся с Камийей, – редкое исключение, многие семьи десятилетиями держатся за последнюю надежду, тем самым, наверное, помогая себе справляться с болью. В отсутствие трупа и свидетельств, подтверждающих, что ребенок мертв, они считают, что отказ от надежды станет колоссальным предательством сих стороны. Подобные дела официально остаются открытыми до возникновения новых обстоятельств, пока сохраняется их актуальность если живы родственники или существует вероятность, что преступника еще удастся отправить за решетку. Как недавно напомнил мне полицейский суперинтендант, закрытых «висяков» не бывает. Когда тело находится, и его удается идентифицировать, для родных это становится тяжким ударом, разбивающим надежды, которые они лелеяли так долго, и заставляющим признать факт утраты. Еще тяжелей им приходится, когда входе расследования удается выяснить обстоятельства, сопутствовавшие последним днями моменту смерти их любимого человека. Ноя предпочитаю думать, что, в долгосрочной перспективе, правда играет положительную роль, устраняя незавершенность и сомнения и позволяя начать потихоньку восстанавливаться. Я часто думаю о семьях, в которых пропали дети, и гадаю, как чувствовала бы себя на месте родителей. При написании этой книги я постаралась, насколько было возможно, сохранить анонимность людей, чьи личные трагедии здесь описала, но одно исключение я все-таки сделаю для двух пропавших детей и одной матери, которых таки не нашли, – в надежде, что, возможно, напоминание об этих случаях поможет отыскать их и вернуть тем, кто до сих пор по ним тоскует. Их семьи смирились стем фактом, что пропавшие уже умерли, и теперь хотят только узнать, где находятся их останки, чтобы возвратить их домой. Кто знает, вдруг упоминание о них пробудит чью-то память, и если есть хоть крошечный шанс, что рассказ о тех давних исчезновениях поможет семьям найти ответы, в которых они так отчаянно нуждаются, то, я считаю, оно того стоит. Моя бабушка, законченная фаталистка, учила меня, что мы никогда не знаем, какая цепочка совпадений может привести к нужному результату. Первый случай относится к годам, когда я училась в школе, и я прекрасно помню все, что с ним было связано, потому что он произошел практически у меня на пороге. Я никогда не думала, что, спустя тридцать лет, буду участвовать в расследовании одного из самых долгих дел, связанных с исчезновением человека. Рене Макрей, тридцати шести лети ее трехлетнего сына Эндрю в последний раз видели живыми в пятницу, ноября 1976 года. Полиции изначально сообщили, что она отвезла старшего сына к мужу, с которым они жили раздельно, и поехала в Килманрок навестить сестру, но позже выяснилось, что она, скорее всего, встречалась с мужчиной по имени Уильям Макдауэлл: у них вот уже четыре года продолжался роман, и Уильям, очевидно, был отцом Эндрю. Той ночью, в двадцати милях к югу от Инвернесса, машинист поезда заметил горящую машину на съезде с трассы А. Это была синяя ВМW Рене. К моменту приезда пожарной бригады машина полностью сгорела; ни Рене, ни ее сына поблизости не оказалось. Не было их следов и внутри, за исключением пятна крови той же группы, что и у Рене – это выяснилось при дальнейших следственных мероприятиях. По округе ходили всякие дикие слухи, включая версию с посадкой в аэропорту Далькросс самолета без опознавательных знаков, который увез Рене на Ближний Восток, где она теперь купалась в роскоши, похищенная арабским шейхом. Конечно, никаких оснований у этих россказней не было. С незапамятных времен именно так люди реагировали на необъяснимые трагические события, сочиняя небылицы, которые затем становились частью местного фольклора. Их повторяли и просто так, без корыстных намерений, и с целью прославиться за чужой счет. В любом случае, эти слухи ничем не помогали и зачастую заставляли полицейских терять драгоценное время. Помню, как полиция постучалась к нам в двери ранним воскресным утром, чтобы переговорить с моим отцом. В поисках Рене и Эндрю было задействовано больше сотни полицейских, к которым присоединились также местные волонтеры и военные в запасе. Они обыскали все дома в округе, все заброшенные сараи, все хижины. Наш дом осмотрели тоже, наряду с остальным жильем, прилегавшим к трассе А. Тем или иным образом, каждая семья в Инвернессе оказалась затронута расследованием, касавшимся исчезновения Рене и ребенка. Полицейские трудились не покладая рук. Они прочесывали пустоши Каллодена и любые постройки, стоявшие на них. Королевская авиация прислала самолеты, оборудованные инфракрасными радарами, чтобы обследовать болота и затопленные карьеры. Весь округ буквально перевернули вверх дном. Детектив-сержант, который вел это дело, начал раскопки в карьере Далмагэрри, к северу от Томатина, всего в нескольких сотнях ярдов оттого места, где была обнаружена машина Рене, и сообщил, что там ощущается запах разложения. Однако, по каким-то причинам, дальнейшие работы были приостановлены, и вскоре, за неимением убедительных версий, полицейские начали сворачивать расследование. Подобные серьезные происшествия всегда оставляют за собой след, который долго не заживает. Город, не говоря уже о семье и друзьях пропавших, не может спокойно жить дальше, пока они не найдутся. Если пропадает ребенок, острота потери не утрачивается даже по прошествии десятилетий. Если Эндрю сейчас жив, ему должно быть около сорока (а Рене за семьдесят. Каждый раз, когда приближается круглая дата с момента их исчезновения, местная пресса снова вспоминает о той истории. Как бы это ни было жестоко, такие статьи не дают делу об исчезновениях стереться из людской памяти. В 2004 году при строительстве нового съезда с трассы А, для которой потребовались песок и гравий из карьера Далмагэрри, у полиции появилась возможность заново обследовать карьер и прилегающие территории, чтобы, наконец, завершить расследование и дать ответы на нерешенные вопросы. Карьер Далмагэрри занимает пустой участок земли площадью около квадратных метров между трассой А на юго-востоке и крутым склоном, ведущим к Фунтак-Берн и шоссе на Ратвен, на севере. Об этом месте с 1976 года набралось уже немало устных свидетельств кто-то говорил, что видел, как в тот вечер, в темноте, по дороге шел человек, кативший перед собой коляску (Эндрю таки не нашли кто-то утверждал, что вниз по холму к карьеру тащили мертвую овцу (Рене была в тот вечер в пушистой шубе. Человек, с которым Рене состояла в связи, Билл Макдауэлл, работал на компанию, которая в то время как раз занималась разработкой карьера. Когда все эти фрагменты информации сложились вместе и к ним добавился отчет от детектива-сержанта, отметившего запах разложения при раскопках в 1976 году, полиция решила, что их достаточно, чтобы предпринять новое, подробное обследование местности в рамках розыскных мероприятий по старому «висяку». Меня пригласили, вместе с нашим ведущим судебным археологом, профессором Джоном Хантером, возглавить экскавацию, проводившуюся в целях поиска останков Рене и Эндрю Макреев. Съемки с воздуха, произведенные в 1976 году, позволили нам составить точное представление о топологии карьера на тот момент и выкопать землю так, чтобы полностью ее реконструировать. Когда это было сделано, мы начали обследовать участки возможного захоронения. Мы работали в тесном сотрудничестве с владельцами карьера они предоставили рабочих и водителей, которые стали полноправными участниками нашей поисковой команды. Карьер Далмагэрри – место глухое, к которому ведет только один огороженный проселок, отходящий от А, где полиция выставила надежную охрану. Пресса немедленно всполошилась, аза ней и местные доброхоты, стремившиеся любым способом донести до нас свою версию событий. Некоторые, свято веря в то, что полиция скрывает ценные ведения – чего она, совершенно точно, не делала, – пытались давить на нас в попытке выяснить, что все-таки происходит. К счастью, дело было еще до появления дронов. Мы устроили пресс-конференцию, чтобы разъяснить людям, чего хотим добиться, и скрестили пальцы, чтобы общественность этим удовольствовалась и позволила нам работать спокойно. Забегая вперед, скажу, что раскопки настолько затянулись, что успели всем наскучить, и о нас благополучно забыли. Начало работ повлекло за собой поток почты из дурдома, как выражается Вив – писем от поклонников теории заговора и просто местных жителей, стремившихся внести свой вклад в расследование, которые свято верили, что именно их теории и фантазии наведут нас на нужный следи помогут раскрыть тайну. Я получала письма с указаниями копать в каком-нибудь конкретном месте один из моих корреспондентов не поленился даже нарисовать гигантский желтый крест на дорожном полотне трассы А, указывая, где якобы находятся останки. Мне сообщали, что в округе действует целая банда похитителей людей и педофилов, возглавляемая полицией – именно поэтому тела и небыли обнаружены. Многие называли имена тех, кого всегда подозревали, и требовали немедленно начать раскопки у них на заднем дворе. Ну и, само собой, мне писали ясновидящие. Все, что я могу сказать – это что духи явно потешались над ними, поскольку ответу каждого был свой. Я понимала, что большинство этих людей просто хотели помочь, нона практике их письма лишь отнимали у нас время, не давая никаких реальных зацепок. За тридцать лет, прошедших с исчезновения Рене и Эндрю, карьер успели засыпать, выровнять и засадить деревьями. По нашим прикидкам, восстановление его до состояниях годов должно было занять не меньше месяца, и только потом мы могли начать размечать потенциально интересующие нас участки. Если бы их удалось обнаружить, нам потребовалось бы дополнительное время. Первым делом предстояло спилить более 2000 деревьев, чтобы обнажить поверхностный слой почвы и разметить топографию карьера в том виде, какой он имел тридцать лет назад. Скорость, с которой деревья спилили, очистили от коры и увезли с площадки благодаря современному оборудованию, оказалась просто невероятной. Работа, на которую в прошлом ушло бы несколько недель, была выполнена за считаные дни. Некоторые деревья намеренно оставили по границам карьера, чтобы за ними можно было спрятаться от назойливых журналистов и любопытных местных жителей, рисковавших свернуть шею, свалившись вниз с трассы А9. Я была уверена, что, если Рене и Эндрю там, мы непременно их найдем, хотя, заявив об этом прессе, немедленно пожалела о своих словах. Я не собиралась будить в людях напрасные надежды. Если же нас ожидал провал, то, по крайней мере, мы бы убедились, что в карьере никаких улик нет. Не исключалась возможность того, что карьер использовали как первичное место захоронения. Останки могли закопать там, а позднее извлечь и перевезти в другое, а потомив третье место. Эта теория подтверждалась всеми имевшимися у следствия данными, за исключением замеченного запаха разложения. Места первичного захоронения обычно выбираются из-за их удобства и близости к месту преступления (в данном случае, вероятно, к сгоревшей машине. Они также обычно хорошо известны преступнику. Поскольку большинство убийств происходит незапланированно, убийцу сначала охватывает паника, ион пытается как можно скорей избавиться от тела и сопутствующих улик. Дальше, немного поразмыслив, он возвращается и перевозит останки в более безопасное место, подальше от места преступления. Поскольку в этот раз он успевает все обдумать, обнаружить место вторичного захоронения для следствия куда сложней, не говоря уже о третичном. В следующие четыре недели мы перелопачивали 20 000 земли из карьера, координируя работу копателей и судебных археологов и антропологов, в поисках костей, обрывков одежды, деталей коляски и тому подобного – ведро за ведром. Археологи руководили копателями и осматривали поверхность земли после каждого взмаха лопаты, а антропологи тщательно просеивали каждую горсточку почвы. Мы работали в сушь, в дождь, в жару и холод, под градом и пронизывающим ветром – иногда все в один день. Чего мы добились Мы знали, что восстановили топологию карьера в точности в том виде, в каком он находился в 1976 году и ранее. Мы обнаружили предметы, это подтверждающие, в том числе пакетик от чипсов с солью и уксусом, на которых Джимми Сэвилл рекламировал соревнования в честь юбилея королевы. Мы знали, что если бы останки действительно находились там, мы бы их непременно нашли, поскольку при таком тщательном обследовании не пропускали даже косточки птиц и грызунов. Мы обнаружили потенциальный источник неприятного запахав карьер свозили содержимое из общественных туалетов, которое закопали, когда началось строительство трассы А в 1970-х. Но мы не нашли Рене Макрей, не нашли Эндрю и не обнаружили никаких улик, относящихся к одному из них или к их исчезновению. Это стало тяжелым разочарованием для команды, которая, начиная такую масштабную операцию, возлагала на нее огромные надежды, номы сделали все, что могли, и были уверены, что, где бы они сейчас не находились, в карьере Далмагэрри их точно нет. Стоимость работ оценивалась приблизительно в 110 000 фунтов, что было бы совсем небольшой ценой, наткнись мы на останки Рене и Эндрю. Главный констебль приложил немало усилий, чтобы добиться разрешения на вскрытие карьера спустя тридцать лет после их исчезновения, но он стал бы настоящим героем, если бы там нашлись их тела. Лично я считаю, что это было мужественное и смелое решение, которое лишний раз продемонстрировало стремление полиции к раскрытию подобных дел, вне зависимости от срока давности. По возвращении в свой офис, когда настало время подумать о проделанной работе и о том, можно ли было сделать что-то еще, я внезапно получила глубоко тронувшее меня письмо – его написала сестра Рене, чтобы поблагодарить нас за наши усилия. Она не стремилась к отмщению, а просто хотела вернуть сестру назад, похоронить ее и знать, что теперь Рене дома и, наконец, в безопасности – общее желание всех семей, которым выпала судьба всю жизнь вздрагивать при стуке в дверь, который может теоретически сулить им радостные вести, но, скорее всего, разобьет последнюю надежду. Когда такие поиски увенчиваются успехом, это, безусловно, счастье для всех нас. Когда мы не находим то, что искали, то просто сходимся на том, что искали не в том месте. В этом смысле сестра Рене выразилась куда более красноречиво, чем я в своих интервью, сказав, что Время не залечивает раны, и я не верю, что время может заставить людей настолько забыть о преступлении, что виновник решит, будто ему ничего не угрожает. Когда я читаю о старом преступлении, которое внезапно раскрыли, это внушает мне надежду. Может быть, когда-нибудь…» Время, терпение и совесть – вот что подпитывает надежды у родственников пропавших. Полиция Шотландии не закрыла дело Рене и Эндрю Макреев, равно как и их семья. Кто-то где-то знает, что сними произошло и где лежат их тела. Возможно, эти люди хранили молчание о чем-то, что знают или слышали, просто не решаясь заговорить. Однако время идет, ситуация меняется, родственники и знакомые умирают, и если такой человек – или люди, – вдруг ощутит укол совести, пусть даже на смертном одре, то должен поступить достойно и положить конец страданиям целой семьи. Второй случай, о котором я хочу рассказать, касается одиннадцатилетней Мойры Андерсон, которая вышла из дома бабушки в Котбридже холодным зимним днем 1957 года, чтобы купить масла и поздравительную открытку для материи пропала. Вразрез со стандартной процедурой, в 2014 году королевский адвокат, Фрэнк Малхолланд, назвал ее убийцей педофила Александра Гартшора, скончавшегося в 2006-м, спустя сорок девять лет после исчезновения девочки. Водитель автобуса Гартшор был последним, кто видел Мойру живой, что, безусловно, не означает автоматического признания его виновным. Технически он невиновен до тех пор, пока судне вынесет ему приговор, но, поскольку Гартшора уже нет в живых, суд никогда не состоится. Я помню, как в 2002 году сидела вместе с бывшим следователем, вышедшим на пенсию, и смотрела по телевизору новости о ходе расследования по делу об исчезновении двух школьниц, Холли Уэллс и Джессики Чэпмен в Сохеме, в графстве Кембридж. Сторожих школы, Иэн Хантли, утверждавший, что говорил сними, когда они проходили мимо его дома, давал интервью новостной бригаде. Бывший детектив тогда заметил: «Всегда надо как следует присмотреться к человеку, который утверждает, что последним видел пропавшего живым. Этот мне кажется каким-то скользким. Как все мы знаем, вскоре выяснилось, что Хантли убил Холли и Джессику. Я была поражена прозорливостью моего друга. Полицейские инстинкты, в сочетании с многолетним опытом, поистине бесценны. Полиция сейчас во многом опирается на современные технологии, но старую добрую детективную работу нив коем случае нельзя сбрасывать со счетов. Случай Мойры Андерсон стал широко известен благодаря чудесной женщине, активистке по имени Сандра Браун. Сандра, которая была на несколько лет младше Мойры, тоже выросла в Котбридже, приложила массу усилий, пытаясь в точности восстановить, что там все-таки произошло. Она ведет масштабные кампании в защиту прав детей, а в году основала Фонд Мойры Андерсон, который помогает семьям, в которых дети пострадали от домогательств, насилия, преследований и связанных с этим проблем. В м она выпустила книгу, Там, где зло, об исчезновении Мойры и о расследовании, растянувшемся на целых сорок лет. В этом исследовании, исполненном справедливого стремления добиться истины, и написанном с характерной для Ланаркшира прямотой, но одновременно с состраданием, она описывает разрушительное влияние, которое насилие над детьми, это самое страшное из преступлений, оказывает на тех, кого затронет. Сандра уверена, что в Котбридже в те времена действовал организованный кружок педофилов, и считает Александра Гартшора виновным не только в похищении Мойры, но ив ее убийстве. Самое поразительное заключается в том, что Александр Гартшор – отец Сандры. Впервые я познакомилась с Сандрой в 2004 году, когда Гартшор был еще жива она хваталась за любую зацепку, чтобы отыскать истину. Она связалась со мной после того, как привлекла экстрасенса к поискам останков Мойры (эти ясновидящие всегда тут как тут. Они нашли чьи-то кости. Не могла бы я на них взглянуть? Кости были обнаружены, когда они в поисках останков Мойры обследовали канал Монклэнд. Экстрасенса поразили сильнейшие эманации страха и боли, якобы исходившие от них. Он не сомневался, что кости излучают страдания, пережитые ребенком, который, по его глубокому убеждению, и был Мойрой. Мое отношение к подобным вещам однозначное – это полная ерунда. Думаю, я понимаю, почему люди обращаются к подобным самопровозглашенным ясновидящим, особенно когда предыдущие усилия ничего не дали, и им все равно нечего терять. Некоторые из таких «экстрасенсов» действуют из добрых побуждений, но просто заблуждаются, другие – настоящие шарлатаны, и я всегда ужасаюсь тому, какой ущерб они могут причинить семьям пропавших. Однако, раз уж кости нашлись, я согласилась, ясно дав Сандре понять, что если они действительно окажутся человеческими, мыс ней больше контактировать не сможем, потому что дело окажется введении полиции. Она все поняла и согласилась. Сейчас мыс Сандрой подруги, и я знаю, что она бы над этим посмеялась, нов тот момент мне показалось, что она немного сумасшедшая. Доставка костей была организована весьма таинственным образом. Экстрасенс работал в Университете Данди – вот тебе совпадение, – но, как мне сказали, желал сохранить инкогнито, поэтому собирался оставить их у двери моего кабинета. Я ждала, когда кости прибудут, и, наконец, они появились. Для останков, имеющих столь важное значение, обращение было не слишком уважительным их ссыпали в пакет из супермаркета и повесили у меня на ручке двери. На бумажке, прикрепленной к мешку, красовалась короткая надпись «Монкленд». Прежде чем его открыть, я сделала кое-какие заметки, сфотографировала мешок и надела маску и перчатки, чтобы избежать попадания в материал своей ДНК. Признаюсь, я заметно нервничала, когда открывала пакет. Но уже через пару секунд прошипела сквозь зубы Да черт вас всех побери – внутри лежали зачищенные мясником ребро и плечевая кость обыкновенной коровы. Я сообщила эту новость Сандре, иона восприняла ее со стойкостью настоящего солдата. Для нее это лишь означало, что закрылась одна дверь, но оставалось еще множество других. Время от времени мыс ней созванивались с ее подачи Фонд Мойры Андерсон и семья Мойры продолжали теребить судебные и следовательские органы. Примерно в году она впервые упомянула о том, что тело Мойры может быть похоронено водной из могил на Старом кладбище в Монкленде. Она обратилась к королевскому адвокату Шотландии, предшественнику Фрэнка Малхолланда, с запросом на обследование могилы, и считала, что есть надежда на положительное решение. Переговоры продолжались весь 2008 и 2009 годы, а Сандра тем временем договорилась, чтобы у сестер Мойры взяли образцы ДНК, а меня попросила оставить результаты у себя, на случай, если они понадобятся. Я до сих пор их храню. Она также предоставила мне подробный список всего, что было на Мойре вдень исчезновения, чтобы мы, обнаружив пуговицу с ее пальто, пряжку с туфель или ремешок от сумки, сразу могли их узнать. Придя в полную боевую готовность, она запросила и получила разрешение на сканирование могилы с помощью специального радара. Яне особенно разбираюсь в снимках с такого радара, но результаты явно демонстрировали, что в земле имеются любопытные аномалии. Правда, следовало учесть, что дело было на кладбище, где специально копают ямы и хоронят в них людей. В 2011 году у нас с Сарой произошел долгий разговор, входе которого она объяснила, почему хочет, чтобы мы вскрыли могилу и провели эксгумацию. Она считала, что тело Мойры может находиться непосредственно под гробом мистера Синклера Эптона, похороненного там 19 марта 1957 года. Она утверждала, что Мойра погибла от рук организованной группы педофилов 23 февраля, вдень пропажи, и что ее тело где-то прятали, возможно, в каком-нибудь потайном отсеке в автобусе Гартшора, пока не нашлось подходящего места для захоронения. Если Гартшор действительно принимал в этом участие, то ему требовалось как можно скорее избавиться от тела, так как вскоре он должен был предстать в суде Котбриджа по обвинению в приставаниях к двенадцатилетней девочке, после чего мог быть заключен под стражу. Действительно, 18 апреля ему был вынесен приговор полтора года в тюрьме Саутон. И вот там, отбывая наказание, он в беседе с сокамерником упомянуло своем старом приятеле, «Синки», который ему недавно сделал громаднейшее одолжение, сам того не зная». Синклер Эптон, скончавшийся в возрасте восьмидесяти лет за месяц до заключения Гартшора в тюрьму, приходился тому дальним родственником; Гартшор знало его смерти и предстоящих похоронах на кладбище Монкленд. Не исключалось, что смерть этого нив чем неповинного человека обеспечила Гартшору надежное место, чтобы спрятать Мойру. Могила была готова, вариант казался идеальным кто станет искать пропавший труп на кладбище Гартшор наверняка знал, что могилу выкопают заранее и оставят на выходные похороны должны были состояться во вторник. Что если он положил Мойру на дно, присыпав тонким слоем земли, рассчитывая, что сверху на нее опустят гроб мистера Эптона и тело будет скрыто навеки? Должна сказать, что работа, проделанная Сандрой, и ее выводы выглядели весьма убедительными. Я разработала план для судебных властей, в котором описывала все этапы исследования могилы, мы передали его на рассмотрение и стали ждать ответа. В тот год Фрэнк Малхолланд, ныне лорд Малхолланд, был назначен королевским адвокатом. Решительный человек, несклонный к колебаниям, Фрэнк сам родился в Котбридже, всего через два года после исчезновения Мойры. Он был тесно связан с городской общиной и тоже считал, что вопрос необходимо закрыть для ее блага. В 2012 году он распорядился о возобновлении расследования, мы получили зеленый свети обратились к детективу-сержанту Пэту Кэмбеллу из полиции Стрэтклайда, чтобы обсудить детали эксгумации. К тому моменту я сотрудничала с Сандрой поданному делу уже восемь лет. Мы сошлись на том, что, с разрешения местного совета и семьи Эптона, начнем эксгумацию, но при малейшем признаке обнаружения детских останков перейдем в режим следственного мероприятия, поскольку таковых в могиле присутствовать не должно. Если это произойдет, нам на помощь придет полиция Стрэтклайда, анаша деятельность окажется под контролем судебных органов. Мы будем работать уже не в интересах семьи пропавшей, а в интересах правосудия. Мы решили, что эксгумацию лучше будет назначить на лето, когда световой день дольше, дожди реже, а погода теплей, соответственно и почвы на Старом кладбище в Монкленде, с большим содержанием глины, будут суше, что облегчит нам задачу. Бумажная волокита, однако, затянулась до декабря. Разрешение на эксгумацию мы получили догадайтесь когда – во вторую неделю января. Мыс моей коллегой Люсиной Хакмен решили на будущее планировать раскопки на зимние месяцы, в надежде, что тогда, наоборот, получим желаемые результаты. Простой просьбой решить вопрос не удалось. Мы установили, что на тройном участке, принадлежавшем семье, должно было находиться всего семь гробов. Три слева, похороненные последними, в 1978, 1985 и 1995 годах один посередине, датируемый годом, и три справа, где как рази должен был лежать мистер Эптон, рядом со своей супругой, похороненной в 1951 году, а также еще один гроб, года. Тревожить останки, находившиеся в левой и центральной частях могилы, не было необходимости, хотя у нас было на это разрешение – на всякий случай, например, если мы обнаружим, что гроб мистера Эптона находится не там, где предполагалось. Гробы нередко оказываются не на тех местах, где должны находиться. Человека могут похоронить в другом месте по разным причинам. Иногда, вскрыв могилу, родные выясняют, что туда не поместится еще один гроб; иногда это происходит просто по ошибке. В документах не всегда отражается подлинная картина. Представьте, после того, как моя собственная бабушка умерла в 1976 году и мы открыли могилу, чтобы похоронить ее вместе с мужем, то обнаружили на нашем участке гроб с младенцем. Насколько нам было известно, ни один ребенок в семье не умирали его на нашей земле не хоронили, но, когда мы обратились в администрацию и проверили документы, никаких записей о еще одном захоронении обнаружено не было. Такое случается. Ребенка перенесли куда-то еще. Я немного расстроилась при мысли об этом, но мою бабушку тоже требовалось где-то похоронить, а участок наверху надо было придержать для моего отца, когда придет его час. У нас сложилась потрясающая команда для эксгумации на Старом кладбище Монкленда: доктор Люсина Хакмен, с которой мы проработали в Данди целых шестнадцать лет, доктор Крейг Каннингем – с ним мы были знакомы лет десять, и доктор Иэн Биккер, которого я знала еще с тех пор, как он был студентом. Благодаря узам доверия и уважения, сложившимся за годы знакомства, мы великолепно сотрудничали и понимали друг друга с полуслова. Прежде чем приступать, мы убедились, что надгробие надежно закреплено на месте правда, в конце концов, нам пришлось все же его сместить, чтобы избежать риска быть погребенным под мраморной плитой и добавить свои трупы к тем, что уже покоились в могиле. Чтобы получить доступ к гробу мистера Эптона, нам предстояло сначала вскрыть гроб миссис Макнелли, похороненной в 1976 году. Глинистая почва затвердела, и хотя для первичного вскрытия могилы мы использовали технику, дальше надо было копать вручную на случай, если всплывут какие-либо улики. У нас было разрешение провести краткий антропологический осмотр, чтобы убедиться, что в первом гробу лежит именно миссис Макнелли, которой на момент смерти было семьдесят шесть лет. Гроб был классическим для 1976 года – с тонким слоем дерева, наклеенным поверх дешевой стружечной плиты, и, с учетом влажности почвы, оказался в весьма плачевном состоянии. Миссис Макнелли осторожно вынули и поместили в мешок для тел, где она и покоилась, пока ее тело не переложили в новый гроб и не вернули на место. Останки полностью соответствовали данным, указанным в документах. С учетом короткого светового дня, длившегося не более шести часов, нам требовались генераторы и переносные лампы, чтобы работать стандартными десятичасовыми сменами. Обогреватели тоже бы не помешали, но их нам таки не предоставили. Суровая шотландская зима была в самом разгаре, сырая и морозная. Мы работали, утопая в мокрой глине пытаясь сделать шаг назад, мы оставляли сапоги в грязи, потому что не могли вытянуть их из этого болота. Ноги у нас постоянно были холодными и влажными. В таких условиях рабочий день кажется особенно длинными тяжелым. Тем, кто считает судебную антропологию увлекательным занятием, я советую провести денек на Старом кладбище в Монкленде, в январе, промерзшим до костей, стоя по колено в грязи, когда стенки могилы грозят вот-вот обрушиться на тебя и сделать своей следующей жертвой. Когда мы удалили из ямы днище гроба миссис Макнелли, то сразу обнаружили гроб мистера Эптона. Металлический блеск и изменившийся звук под лопатой, которая наткнулась на дерево, указали нам на то, что гроб на месте. Он был из прочной древесины – традиционно для того времени, – в полной целости и сохранности. Блестела, как выяснилось, табличка с именем покойного. Ее осторожно сняли и вытерли, чтобы проверить имя, возраста также дату смерти. Мистер Эптон лежал ровно в том месте, где должен был лежать, вся информация оказалась верной. А вот чего мы не знали, так это где точно находится Мойра – внутри гроба, под ним, сбоку или даже в еще одном гробу, ниже, в котором шесть лет назад похоронили его жену. Все эти варианты казались возможными и поэтому нуждались в проверке. Мы сняли крышку гроба мистера Эптона и под ней обнаружили его прекрасно сохранившийся скелет. Мы осторожно перебрали все останки, чтобы убедиться, что среди них нет детских костей (их не было, а потом, косточка за косточкой, переложили их в еще один мешок и передали на хранение до момента, когда их можно будет вернуть назад в могилу. Боковые стенки гроба аккуратно разобрали, чтобы обнажить дно. С наибольшей вероятностью, если теория Сандры была верной, Мойра должна была лежать под дном гроба мистера Эптона и над гробом его жены. Мы вынули дно, и тут обнаружилось, что между ними следующим гробом не поместится и папиросная бумага. Где бы ни находилась Мойра, между гробами мистера и миссис Эптон ее точно не было. Это, однако, не означало, что ее не могли затолкать в какой-нибудь угол ямы, поэтому мы продолжили копать по бокам, а также в изножье ив изголовье могилы. Ничего. Последним мы обследовали гроб миссис Эптон. Когда могилу, перед похоронами мистера Эптона, вскрыли, злоумышленник мог взломать этот гроб и положить Мойру внутрь. Как и у ее мужа, гроб миссис Эптон находился в отличном состоянии. Когда мы подняли крышку, то обнаружили подними лишь останки самой пожилой дамы. Мы изучили пространство вокруг гроба, но ничего не нашли. В могиле на Старом кладбище Монкленда Мойры точно не было. Очень нелегко было сообщать эти новости Сандре, которая так надеялась вернуть останки семье Мойры и всей общине Котбриджа и неустанно боролась, чтобы получить разрешение на вскрытие могилы. Это стало тяжелым событием и для родных мистера Эптона, случайно оказавшихся задействованными в деле, к которому они не имели никакого отношения. Их участие – свидетельство того, насколько далеко расходятся волны от такого рода преступных деяний. Они тоже надеялись, что тело Мойры окажется в могиле, ведь только это могло оправдать их переживания, связанные с эксгумацией. Они тоже были сильно разочарованы – как и весь город. Останки похоронили заново, и они провели мемориальную службу на могиле. Девочка, бесследно исчезнувшая в Котбридже в 1957 году, до сих пор считается пропавшей, и ее дело незакрыто. С момента ее исчезновения прошло шестьдесят лет, поэтому количество людей, которые могут что-то знать о том случае, стремительно уменьшается. Маловероятно, что кто-то окажется в суде в связи с ее пропажей, главная цель поисков сейчас принести мир в сердца ее пожилых сестер, для чего необходимо вернуть им ее останки. Не так давно полицейские осушили и обыскали один из участков Монклендского канала, получив сообщение, что в ночь ее исчезновения кто-то видел, как вводу там бросили мешок. Радар показал некоторые аномалии на дне канала, и туда направили водолазов. Наша команда снова собралась вместе, нона этот раз нам представили кости крупной собаки, возможно, немецкой овчарки. Полиция продолжает поиски, и возможно, однажды нам повезет – в результате расследования или просто по счастливой случайности. В случае с Рене и Эндрю Макреями, исчезнувшими на двадцать лет поздней Мойры, утех, кто может сообщить какую-то информацию и облегчить страдания родных, времени ненамного больше. Неопределенность – одно из самых тяжких испытаний, выпадающих на долю тех, чьи родные пропали. Если работа, которую мы делаем, способна принести им хоть какое-то утешение, то она стоит любых усилий. И если окажется, что преступник, их убивший, еще жив, то он понесет наказание. По делам об убийстве срока давности нет Глава 8 |