Взгляды венгерской революции в отечественной и зарубежной истори. Взгляды в отечественной историографии
 Скачать 26.97 Kb.
|
|
Взгляды в отечественной историографии Первым советским официальным документом, в котором содержалась оценка драматических венгерских событий осени 1956 г., была принятая 30 октября, через неделю после начала мощного восстания в Будапеште, и опубликованная на следующий день в «Правде» Декларация Правительства СССР от 30 октября 1956 г. об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими государствами. В ней говорилось о том, что силы реакции и контрреволюции быстро присоединились к справедливому движению рабочих с целью использовать их недовольство для подрыва основ народно-демократиче-ской системы в Венгрии и для восстановления власти помещиков и капиталистов. Более развернутая оценка была дана в выступлении министра иностранных дел СССР Д. Т. Шепилова на пленарном заседании Генассамблеи ООН 19 ноября: «Действия народных масс, выступивших 23 октября против тяжелых ошибок и извращений, допущенных прежним руководством Венгрии, были совершенно законными. Вскоре, однако, это здоровое движение попытались использовать в своих целях реакционные фашистские элементы, которые стремились подорвать народно-демократический строй и свергнуть его. Уже 23 октября, когда в Будапеште проходила демонстрация, в которой приняло участие немало трудящихся, воодушевленных хорошими побуждениями, руководители контрреволюционного подполья вывели на улицы заранее сколоченные вооруженные группы. Они спровоцировали в Будапеште массовые беспорядки, переросшие затем в мятеж антинародных сил», сделавший неотложной задачу по оказанию братской Венгрии интернациональной помощи, дабы предотвратить установление фашистского режима4. Версия о том, что к изначально мирному, здоровому движению примазались поощряемые извне контрреволюционеры, нашла отражение и в публицистике конца 1956 - начала 1957 гг. Правительство И. Надя обвинялось прежде всего в слабости, сам Надь в уступчивости и оппортунизме, но никак не в предательстве социализма, большой акцент делался на критике прежнего руководства, команды Ракоши [2; 3]. Однако в течение считанных недель такая оценка была откорректирована; в пропагандистских брошюрах, написанных выезжавшими в Венгрию журналистами, события все чаще трактовались как контрреволюция с самого начала, а Надь обвинялся в сознательном предательстве [4; 5]. Первые публикации в научных и зданиях, в частности, исторических журналах, относятся к концу 1957 г. Подготовлены они были в духе программных документов своего времени и едва ли не в первую очередь выступления Н.С. Хрущева на встрече с писателями в мае 1957 г., где делался акцент на роли творческой интеллигенции в идейной подготовке венгерской «контрреволюции» и давались соответствующие предупреждения советским литераторам [10]6. В соответствии с заказом партийно-идео-логических инстанций авторы статей стремились выявить и показать взаимосвязь между «ревизионистским наступлением» весны-лета 1956 г. (Кружок Петефи и т. д.) и последующей «контрреволюцией» [12]7. С приходом в 1985 г. к руководству КПСС М. С. Горбачева и его команды в Кремле и на Старой площади постепенно намечается более критическое отношение к советской политике в условиях венгерского кризиса 1956 г., ее методам, возникают сомнения в эффективности и результативности силового подхода с точки зрения долгосрочных интересов СССР и мирового коммунистического движения. Сам Горбачев 3 июля 1986 г. на заседании Политбюро говорил, по свидетельству его помощника А. С. Черняева, о том, что методы, примененные в Венгрии в 1956 г. и в Чехословакии в 1968 г., в новых условиях неприемлемы [25, с. 61]. Москва постепенно отказывалась от функции «верховного арбитра», несущего всю ответственность за судьбы лагеря и обладающего правом по своему усмотрению решать, что является истинным социализмом, а что подлежит отлучению и наказанию. Однако опережать лидеров социалистических стран в переоценке событий, происходивших в самих этих странах, в Москве, конечно же, не собирались. Осенью 1986 г., в год 30-летия «будапештской осени», в советской научной периодике, как и в венгерской, однозначно доминировала концепция контрреволюции, переводится на русский язык книга Я. Бере-ца «Крах операции «Фокус»: контрреволюция пером и оружием»10. В условиях только что начавшейся перестройки охранительная позиция советской печати комментировалась на Западе как свидетельство нежелания официальной Москвы идти на концептуальный пересмотр своей внешней политики. В начале 1989 г. в Москве не могли не отреагировать на знаменитое радиовыступление одного из лидеров ВСРП И. Пожгаи, с которого началось изменение официальной венгерской трактовки событий 1956 г. как контрреволюции. Посольство СССР в Будапеште направило в конце января в МИД три телеграммы по этому вопросу, которые незамедлительно были пересланы в ЦК КПСС. Помощник Горбачева А. С. Черняев в письме своему шефу от 1 февраля выразил мнение, что «надо поручить готовить нашу позицию по 1956 году», однако делать это без суеты [30]11. К лету 1989 г. группа экспертов международного отдела ЦК КПСС во главе с заместителем заведующего отделом В. Л. Мусатовым, ознакомившись с некоторыми прежде закрытыми архивными материалами, подготовила рабочий документ, в котором впервые была предпринята попытка взглянуть по-новому на октябрьские события 1956 г. в Венгрии12. Необходимо при этом иметь в виду существование целого ряда факторов, препятствовавших радикальной переоценке. Во-первых, большое количество человеческих жертв вследствие событий осени 1956 г., причем среди них были и сотни советских военнослужащих13. Во-вторых, хотелось по возможности избежать осуждения Я. Кадара и его соратников, которые в сложной обстановке начала ноября 1956 г. смогли удержать страну в Организации Варшавского договора, а на протяжении трех последующих десятилетий последовательно выступали за стабильные и дружественные советско-венгерские отношения (такая установка в отношении Кадара и его роли продолжала сохраняться и после его кончины в июле 1989 г.). Как бы там ни было, характеристика событий как контрреволюции была признана упрощенной; оставить в силе эту оценку означало бы оправдание беззаконий, вершившихся в Венгрии в годы правления Ракоши. Обращалось внимание и на то, что большинство участников массового движения стояло на платформе социализма, выступая прежде всего против сталинских «искажений». В то же время участие в событиях экстремистов, вершивших насилие на улицах Будапешта и других городов и отнюдь не преследовавших цели «улучшения социализма», не позволяло однозначно говорить о справедливом характере «народного восстания»; в последние дни октября суть происходившего в немалой мере определяли именно террористические акции (в том числе кровавая расправа над безоружными людьми около здания будапештского горкома 30 октября). Новый взгляд на события осени 1956 г. в Венгрии нашел отражение и в печати. На страницах журнала «Новое время» были предприняты осторожные попытки, отказавшись от ярлыков и жестких формулировок, скорректировать привычный односторонний подход таким образом, чтобы не создалось впечатление радикальной переоценки; акцент делался на неоднозначности происходившего [32, 33]. Выраженное помощником М. С. Горбачева А. С. Черняевым мнение о невмешательстве Москвы во внутренние венгерские дела, связанные с переоценкой событий 1956 г., не было единственным в среде советской партийно-государственной номенклатуры. Иной позиции придерживался председатель КГБ СССР В.А. Крючков (осенью 1956 г. служивший под началом Ю. В. Андропова третьим секретарем посольства СССР в Венгрии). Развернувшаяся в Венгрии кампания по пересмотру характера тех событий, по мнению Крючкова, была направлена на «дискредитацию всего пути, пройденного ВСРП, подрыв авторитета партии и ее нынешнего руководства, разжигание недружественных Советскому Союзу настроений» [38, с.71]. Для того чтобы по возможности воспрепятствовать ее проведению, Крючков предлагал передать в распоряжение партаппарата ВСРП хранившиеся в архивах КГБ документы 1930-х годов, проливающие свет на неблаговидную роль И. Надя какагента-ос-ведомителя органов НКВД, якобы виновного в аресте и гибели некоторых венгерских коммунистов. Учитывая популярность И. Надя среди сторонников кардинальных реформ и превращение этого политика в своего рода символ сопротивления венгерского общества навязываемым ему извне формам правления, компрометация И. Надя могла стать орудием (насколько эффективным - это другой вопрос) контрреформаторских сил в ВСРП в их противоборстве со своими оппонентами. В.А. Крючков убедил членов Политбюро ЦК КПСС в том, что предложенный им шаг отвечает интересам СССР, поскольку ослабил бы политические и моральные позиции антисоветски настроенных сил в рядах активизировавшейся в 1989 г. и уже открыто претендовавшей на власть венгерской оппозиции. Документы были переданы в Будапешт18, и первый секретарь ЦК ВСРП Карой Грос доложил партийному пленуму о раскрывшихся фактах, которые были весьма болезненно восприняты большинством партактива. Летом 1990 г., вскоре после парламентских выборов в Венгрии, завершившихся убедительной победой правоцентристской коалиции, комиссия по иностранным делам Госсобрания Венгерской республики обратилась в Верховный Совет СССР с требованием осудить действия СССР в октябре-ноябре 1956 г., но это обращение осталось тогда без ответа20. Позже, в 1991 г., уже после августовского путча, в дни 35-ле-тия венгерского восстания аналогичное по содержанию открытое письмо направила М. С. Горбачеву группа из 20 конгрессменов США, но президент СССР не торопился на него публично реагировать, исходя из того, что новое руководство страны, обладающее совсем иным политическим мышлением, не считает ту давнюю акцию правильной и вместе с тем не несет ответственности за действия своих предшественников [31]21. Но на встрече в Москве с премьер-министром Венгрии Й. Анталлом он все же осудил советское вмешательство [31]22. Это произошло в начале декабря 1991 г., за считанные дни до распада СССР и прекращения полномочий Горбачева. Президент России Б.Н. Ельцин, посетив Венгрию в ноябре 1992 г., выступил 11 ноября с речью в Госсобрании Венгерской республики, ставшей одним из первых программных внешнеполитических документов посткоммунистической власти, касавшихся политики России на восточноевропейском направлении [Полностью опубликовано: 42]. Согласно оценке Ельцина и его команды, трагедия 1956 г. «навсегда останется несмываемым пятном» на советском режиме; «следы от гусениц танков, которые перепахивали улицы Будапешта, навечно отпечатались в душах тех, кому дороги идеалы свободы и демократии», а этих людей - большинство и в Венгрии, и в России. Действия СССР в Венгрии осенью 1956 г. были расценены как проявление тоталитаризма, который, как «любая тирания, никогда не замыкается рамками одной страны». Венгерское национальное восстание было поставлено в контекст тех исторических процессов, которые привели в конечном итоге к ликвидации власти КПСС. Отмежевавшись от «идеологии насилия» и соответствующей политической практики, президент РФ заверил венгерскую элиту в том, что новая Россия не унаследовала от СССР амбиций «старшего брата». В качестве жеста доброй воли венгерскому правительству была передана большая порция документов из российских архивов (в их отборе в соответствии с поручением тогдашнего главы российского архивного ведомства Р.Г. Пихои принимал участие и автор этих строк). Это позволило в последующие несколько лет осуществить качественный прорыв в изучении роли советского фактора в венгерских событиях 1956 г. [43]. Таким образом, коренной пересмотр характера венгерских событий 1956 г., сопровождавшийся признанием не только политической нецелесообразности, но и юридической незаконности советской военной акции по подавлению будапештского восстания, был закономерно предопределен процессами, происходившими в конце 1980-х - на рубеже 1990-х годов (кризис и последующий крах КПСС в роли монопольно правящей партии, распад советского блока и изменение характера отношений между СССР, затем Россией, и бывшими социалистическими странами Центральной и Юго-Восточной Европы). Взгляды в зарубежной историографии ___ Современные англо-американские исследователи проявляют не меньший интерес к анализу венгерского кризиса 1956 г. Изучение событий в Венгрии активно проводилось еще в классической советологии, однако современная англо-американская историография, или постклассическая советология, нижняя граница которой определяется 1991 г., предложила новые направления в рассмотрении проблематики22. Повышенное внимание к событиям 1956 г. объясняется, с одной стороны, открывшимися возможностями перед новым поколением исследователей, связанными с доступом к архивам «бывшего коммунистического блока», а с другой – стремлением дополнить и, возможно, пересмотреть работы предшественников. Профессор Техасского университета Й. Гранвилль, специализирующаяся на изучении «социализма восточноевропейского типа», выявляя успехи и неудачи классической советологии в рассмотрении проблематики, утверждала, что в указанный период изучение вопроса учеными проводилось в основном в плоскости анализа трансформации отношений по линии СССР – Венгрия в период с 1953 по 1956 г. Согласно утверждению автора, «классические советологи» рассматривали развитие двусторонних отношений с позиции преобладания в государствах социалистического блока монолитных отношений, регулируемых Москвой. Этим и объясним их интерес к детальному изучению политической ситуации в Венгрии накануне восстания и тем более советских мер по урегулированию инцидента 1956 г. Останавливаясь на определении перспективных направлений в изучении проблематики, Й. Гранвилль отмечает, что современным исследователям особое внимание следует обратить на поиск предпосылок, приведших к кризису и возможности проведения сравнительного анализа событий 1956 г. в Венгрии и Польше23. По поводу причин венгерского инцидента в академической среде англо-американских исследователей имелись противоположные точки зрения в отличие от российских коллег, однозначно выводивших их из системы послевоенных отношений СССР и Венгрии. Некоторые ученые причины инцидента 1956 г. видели во враждебном отношении венгров к России на протяжении нескольких столетий. Наиболее последовательно эту идею отстаивала Й. Гранвилль. Автор считала, что «глубокие корни событий, произошедших в 1956 г., кроются в вековой неприязни венгров к русскому государству», поскольку, в отличие от поляков, территории которых были под непосредственным управлением русских, ни одна часть венгерских земель никогда не находилась под прямым контролем России. В итоге сталинизм, как следует со слов Й. Гранвилль, являлся чужеродной моделью, навязанной Венгрии извне и проявившейся с большей силой, чем в других странах «социалистического лагеря»: развернувшиеся здесь в 1940–1950-е гг. репрессии имели более затяжной и жесткий характер, что вызвало негодование венгерского общества24. Такое утверждение разделялось отнюдь не всеми исследователями. В. Таубман и Т. Кокс отмечали, что истинные корни беспорядков 1956 г. лежат в неприязни венгров к навязанной им после Великой Отечественной войны власти И.В. Сталина, который, в свою очередь, «насильственными методами сформировал коммунистические правительства в Польше и Венгрии»25. В. Таубман и Т. Кокс, соглашаясь с Й. Гранвилль в том, что сталинизм в Венгрии проявился с большей силой, чем в Польше, отмечали, что причину этого следует искать в непосредственной деятельности польского и венгерского коммунистических лидеров в послевоенный период. Авторы подчеркивали, что коммунистическое руководство Польши, возглавляемое Б. Берутом, старалось смягчить худшие стороны сталинизма, включая насильственную коллективизацию, и воспротивилось физическому уничтожению репрессированного коммуниста В. Гомулки. В отличие от Б. Берута венгр М. Ракоши действовал иначе: он подражал И.В. Сталину во всем, в том числе и в организации показательного процесса и казни своего соперника Л. Райка26. Наряду с поиском причин начала венгерского инцидента наиболее пристальное внимание англоамериканских исследователей привлекла проблема, связанная с возможностью сопоставления венгерских событий 1956 г. с произошедшими в тот же год событиями в Польше. При этом интерес ученых вызывал анализ личностей И. Надя и В. Гомулки. Англо-американские авторы, пытавшиеся ответить на вопрос, почему итогом кризиса в Польше стало то, что В. Гомулка остался во главе Польской рабочей партии, а в итоге венгерского кризиса И. Надя заменил Я. Кадар, считали, что причина кроется в персональных качествах обоих лидеров27. Многие авторы (Т. Кокс, С. Гейти, Р. Тоукс, В. Таубман, Й. Гранвилль) предпочитали искать сходство и различие между В. Гомулкой и И. Надем. В частности, Т. Кокс полагал, что И. Надь, как и В. Гомулка, на первый взгляд являлся жертвой сталинских репрессий и, как и Гомулка, вернулся к власти на волне народного возмущения. Но очень скоро И. Надь увидел, что он не находит поддержки в партии по причине его сильной зависимости от «советских хозяев»28. Неоднозначно оценивая И. Надя, В. Таубман утверждал, что венгерский премьер был не так умен, как В. Гомулка, но всегда пользовался большей популярностью в Венгрии, чем тогдашний премьер Э. Гере. Как и российский исследователь В. Мусатов, В. Таубман считал, что, «если бы Кремль вовремя заменил М. Ракоши И. Надем, у Венгрии тоже был бы шанс перейти к более умеренному социализму мирным путем»29. С точки зрения Й. Гранвилль, И. Надь, в отличие от В. Гомулки, «всегда имел идеалистические представления насчет дальнейшего развития социализма в Венгрии. Его убежденность заставила упрямо отстаивать свою правоту, что в итоге привело к тому, что его не поддержала не только советская сторона, но и однопартийцы»30. Рассматривая итоги кризиса, англо-американские исследователи сходились во мнении, что он имел результатом дестабилизацию всей социалистической системы, что вынудило советское руководство искать соответствующие подходы для формирования отношений нового уровня с «социалистическими сателлитами». Значимость дальнейшего изучения венгерского инцидента была сформулирована британским исследователем Т. Коксом, который утверждал, что «ученые по сей день традиционно сохраняют интерес к венгерскому кризису 1956 г., так как он был самым глубоким и заставившим СССР пересмотреть не только советско-венгерские отношения, но и внутриблоковые в целом». ___ ЧТО касается западной историографии, то можно выделить несколько подходов к оценке событий 1956 года в Венгрии. Справочно-энциклопедические издания, такие, как «Британника», «Американа», и некоторые другие подчеркивают антисоветскую направленность венгерского восстания. Английский историк Т. Вольф характеризовал действия советских войск в Венгрии 1956 года, как полицейские, реализуемые ОВД в интересах сохранения находящихся у власти и сочувствующих Советскому Союзу режимов в социалистических странах Восточной Европы. Профессор Лондонского университета, автор ряда книг по европейской истории Н. Дэвис утверждал, что венгерское восстание и действия советских войск по его подавлению оставило несмываемое пятно на советской репутации, оттолкнуло от Советского Союза многих левых, лишило будущего коммунистические партии на Западе и усилило напряженность «холодной войны». В достаточно резкой форме дал оценку венгерским событиям американский историк В.Кулски. Подчеркнув, что советские войска выполняли полицейскую функцию, подавляя венгерских повстанцев, он заявил, что эти события стали уроком для коммунистической и некоммунистической Восточной Европы. Автор писал, что теперь они знали, что СССР не остановится перед применением войск для защиты своего доминирующего положения и что советское вмешательство не только успешно, но и сопровождается укреплением режима, который является худшим, чем тот, который уничтожили эти войска. Они также поняли, что в условиях американо-советского ядерного паритета никакая внешняя сила не сможет оказать им никакой помощи. Протесты западноевропейских коммунистических партий не производят никакого эффекта на Москву, когда это касается охраны ее собственных национальных интересов. Восточная Европа стоит перед мощью Советского Союза. Любые попытки покончить с Организацией Варшавского договора, по мнению автора, были обречены на неудачу. Именно это и произошло с Венгрией в 1956 году, когда она объявила о выходе из Варшавского пакта и о своем нейтралитете. С точки зрения историка, венгры были также наказаны за создание многопартийного правительства. С близких позиций подходит к рассмотрению этого вопроса английский историк-международник, политолог П. Кальвокоресси, заявляя, что «подавление в Венгрии революции 1956 года явилось одним из тех жестоких актов, которые наносят ущерб виновникам, но тем не менее осуществляются исходя из расчета, что в противном случае ущерб был бы большим. Коммунистические партии в странах Западной Европы потеряли значительную часть своих членов, а коммунистические правительства содрогнулись от проявления русской решимости». П. Кальвокоресси отмечал, что реальность мощи Москвы была подчеркнута тем, что американская администрация не только не предприняла никаких действий, но даже не сделала вид, будто может пойти на них. В данном случае речь идет о широко распространенной на Западе точке зрения, в соответствии с которой действия Советского Союза в венгерских событиях оцениваются негативно. Сами эти события характеризуются как антисоветская, антисоциалистическая революция, подавление которой нанесло удар по престижу СССР и авторитету коммунистических партий на международной арене, усилило напряженность в мире. В западной историографии существуют и иные взгляды на рассматриваемый вопрос. Например, автор Билл Ломакс пришел к выводу, что целью венгерских событий стали «социальная революция без восстановления капитализма и создание нового социального порядка, который был бы более демократичным, чем капиталистический Запад и более социалистическим, чем Восток». Эту точку зрения развивает Сибилла Фухс из Германии. По ее мнению, происходившее осенью 1956 года в Венгрии было не фашистской контрреволюцией, как его оценивала советская историография, и не героическим восстанием во имя буржуазной демократии и капиталистического рыночного хозяйства, как его представляют империалистические силы до сих пор, а трагически провалившаяся попытка венгерского рабочего класса свергнуть сталинский реакционный режим и открыть путь к социалистическому обществу41. Автор рассмотрела события в Венгрии как восстание против просоветского режима, за народный социализм. В целом, анализ историографии венгерских событий свидетельствует о том, что при всем многообразии взглядов и подходов к данной проблеме, сложившихся в нашей стране и за рубежом, она все еще требует объективного, всестороннего исторического исследования. Лит-ра 27 Мусатов В.Л. Венгерское полустолетие // Международная жизнь. 1„7. № 4. С. 8,, ,0. 28 Абитуриенту: Крат. пособие по истории / Отв. ред. А.П. Корелин. М.: Высш. шк., 1ЗД2. С. 15,. 31 Бухтеев А. Венгрия — 1,56: как это было // http://svoboda.com/ua/. 33 См.: Лекарев С.В. Операция длиной в полвека // Независимое военное обозрение. 2002. 24 мая. 36 Davies N. Europe: A history. 1,,7. Р. 1103, 1104. 37 Kulski W.W. The Soviet Union in world affairs: A documented analysis, 1,64—1,72. Syracuse (N.Y.): Syracuse univ. press, 1,73. Р. 312, 314. 38 Кальвокоресси П. Мировая политика 1,45—2000: В 2 кн. / Пер. с англ. М.: Междунар. отношения, 2003. Кн. 1. С. 357. 40 Ломакс Б. Венгрия 1,56 // http://www.1,17.com/History/. |