путешествие с дикими гусями. Заправка. Дания Форбэнеде йодебранере1! прорычал Ян и зло ткнул сигаретой в пепельницу
 Скачать 0.56 Mb.
|
Стекло и зеркало. Германия Наступила весна – промозглая и дождливая. Саша и шоферы без конца жаловались на погоду. Мол, обычно в это время все уже ходят в футболках, солнышко блестит, а Тиергарден полон цветов и девушек в легкомысленных платьях. Или мальчиков в шортиках – кто на что смотрит. Только в этом году не весна, а какая-то бесконечная унылая оттепель. Мне же всемирный потоп за окнами казался закономерным. Если у них тут зимы приличной с морозами и сугробами нету, то с чего быть нормальной весне? Мы с Асей натянули куртки на головы и выбежали из подъезда, спеша поскорее заскочить в теплый сухой салон «ауди». Еще не совсем стемнело, но сумеречные улицы были почти пусты – только дождь танцевал на мокром асфальте, пуская по лужам флотилии пузырей. Не сговариваясь, мы сели как можно дальше друг от друга, каждый уткнулся носом в свое окно. Может, Ася тоже чувствовала неудобство от того, что нас везут к клиентам в одной машине. Может, вспоминала ту жуткую ночь, когда мы с ней делили заднее сиденье на пути в лес. А возможно, она просто уже начала запаковываться в скафандр – ту невидимую броню, за которой Ася пряталась, и которая позволяла выдерживать все: космический холод, вакуум, удары метеоритов. Казалось, я физически чувствовал, как, с каждым намотанным на колеса километром, броня растет и становится толще – сначала она покрывает эластичным непробиваемым слоем тело, от пальцев ног до тонкой шеи, и наконец голову. Когда машина останавливается по нужному адресу, Асе остается только закрыть щиток шлема. Щелк – и все, она готова. К выходу в открытый космос. «Жаль, что я не могу так, – думал я, глядя, как девочка выскакивает под дождь с ничего не выражающим лицом. – У меня нет скафандра. Поэтому меня бьет и колотит, и метеориты пропарывают тело насквозь. Наверное, если присмотреться как следует, я давно уже похож на решето. Мне нельзя стоять против света – тогда все увидят, какой я дырявый». Внезапно дверь с моей стороны распахнулась, и внутрь сунулась мокрая голова шофера: – А тебе что, специальное приглашение нужно? – он говорил по-русски, но с довольно сильным раскачивающимся акцентом. Я неловко выбрался из машины, и мы втроем потрусили к подъезду, прыгая через лужи. Бежал я по инерции. Чувство было такое, будто меня обманом заманили в ловушку, и дверца вот-вот захлопнется. Умом, конечно, понимал, что никто не обязан был предупреждать меня, что сегодня мы с Асей будем развлекать клиентов на пару. Нам рассказывали о работе заранее, только если она требовала специальной подготовки – костюмов, особого сценария. У Яна не часто заказывали мальчика и девочку вместе, но это случалось. Просто я пробовал такое впервые. И совсем не хотел, чтобы мой первый раз произошел именно с Асей. Мы заскочили в сухое. Я провел рукой по волосам, стряхивая дождевые капли, и мои глаза случайно встретились с Асиными. Одного взгляда хватило, чтобы понять: в ее скафандре открылась трещина. Трещина, сквозь которую проникли неуверенность и страх. И Ася не сможет ее зарастить, если я буду рядом. Шофер подтолкнул нас, и мы начали подниматься по широченной, ярко освещенной люстрами лестнице. К моим ногам будто гири приковали. В животе завязывался все туже холодный скользкий узел. Начало подташнивать, но я сдерживался изо всех сил. Ну обблюю я ступеньки, кому это поможет? Сверху послышались приближающиеся шаги, неровный стук каблуков. Мы увидели пожилую чету – женщина в платье до полу и с меховой накидкой на плечах, мужчина в шляпе и ладно скроенном пальто. Наверное, они направлялись в театр или ресторан. – Будьте паиньками, – шепнул шофер и крепко сжал наши руки повыше локтя. Ася легко кивнула старичкам и изобразила милую улыбку. Я даже не пытался повторить ее подвиг – тогда бы морду точно перекосило, будто у меня колики. Теперь пожилая пара была так близко, что на меня пахнуло тонкими духами женщины. На миг мелькнула безумная мысль: заорать и броситься старичкам в ноги – вдруг они поймут, что что-то не так, вдруг помогут? Но тут я вспомнил вчерашнего быка – старпера за шестьдесят, такого же ухоженного и благообразного. У этого седого козла вся гостиная была заставлена фотками детей и внуков, что, однако, не мешало ему нажраться виагры и пялить меня во всех мыслимых позах на кресле-качалке. Мы разминулись. Шофер затащил нас на следующую площадку – величиной с небольшой бальный зал. Дождался, пока внизу закроется дверь парадного, и только потом нажал на звонок. Не знаю, что на меня нашло, но ноги сами понесли вниз по лестнице. Я успел спуститься на несколько ступенек, прежде чем шофер сгреб меня за шиворот и притиснул к стене: – Куда-то собрался, бл...дь? – Мне... плохо, – промямлил я, чувствуя, как рот, несмотря на все усилия воли, наполняется вязкой слюной. – Сейчас тебе там сделают хорошо, – ухмыльнулся этот урод и вздернул меня обратно на площадку. В этот момент дверь распахнулась. Из просторного, но полутемного коридора хлынули странные запахи и приглушенные звуки музыки, мешающиеся со взрывами смеха. Нас с Асей впихнули внутрь, шофер зашел следом и закрыл за собой дверь. – Халло, зусс, – высокий молодой парень с косо выстриженной челкой наклонился к нам и, хихикая, провел пальцами по моей щеке. Его глаза казались черными прорезями в бумажной маске. Едва успев наклониться, я блеванул. Содержимое желудка на пару сантиметров разминулось с кожаными кедами Длинного. Ася ахнула, шофер отвесил мне подзатыльник, кроя матюками, и тут же рассыпался в извинениях перед хозяином квартиры. Тот зашипел, кривя губы в гримасе отвращения, развернулся в сторону музыки и заорал, перекрывая шум: – Адель! Адель, комсо! Где-то открылась дверь, выпуская в коридор бухающие басы, смех, пьяный женский визг и тоненькую фигурку в очень коротком платье. Девушка шла к нам, что-то крича Длинному и подламываясь на высоченных каблуках, а у меня внутри росло чувство, что мне и Асе настал пипец. Все было очень плохо. И то, что клиент оказался не один. И то, что хозяин и его гости уже порядком обдолбались какой-то дрянью. И то, что среди гостей были женщины. Я не знал, чего от них ожидать – от баб и от торчков. Меня снова потянуло сблевать, но шофер обхватил пятерней за щеки, смял лицо, задирая вверх, и дыхнул куревом: – Только попробуй, с…чонок! Ты у меня с пола все жрать будешь! Адель наконец доковыляла до нас, сунулась близоруко в оставленную мною лужу. Охнула и уставилась на нас, будто заметила впервые. Ее глаза, не такие темные, как у Длинного, расширились. Она сгребла своего дружка за рукав и быстро что-то залопотала, косясь на меня и Асю. Единственное, что я уловил, – слово «киндер», дети, и то, что Адель, вроде, была чем-то недовольна. Но парень внезапно схватил ее за горло, припечатал к стене и впился в ярко накрашенный рот вампирским поцелуем. Ноги у девушки подогнулись, одна вдруг взметнулась вверх и обхватила парня вокруг талии. Короткое платьице задралось, так что стали видны ремешки пояса для чулок. Я поспешно отвел взгляд. Если бы Длинный начал пялить свою подружку прямо при нас, меня бы это уже не удивило. Блин, куда же мы попали?! Прервал «нежности» в коридоре шофер – ему еще не заплатили. Тут у него с Длинным возникли разногласия. Хозяин хотел скидку, тыча в заблеванный пол, шофер – заранее оговоренную сумму. Адель куда-то исчезла, но быстро вернулась с ведром, тряпкой и в розовых резиновых перчатках до локтей. Мне даже неловко стало, что она в своих чулочках и на каблуках будет по полу елозить и за мной подтирать. Хозяин с шофером наконец сговорились. Длинный запер за литовцем дверь, обнял меня и Асю за плечи и повел по коридору, нашептывая что-то и чуть не вылизывая нам уши. Я шел, как на казнь. На Асю смотреть сил не было. Лучше просто притвориться, что ее нет. Что я здесь один. Блин, хоть бы нас просто заставили смотреть, как тогда, с Мадонной. Пусть эти ребята будут из тех, кому нравится трахаться на глазах у малолеток. Пусть... Двойные двери распахнулись, и мы оказались в большой мягко освещенной комнате. Огромный кожаный диван стоял в центре буквой «П», на нем сидели и полулежали мужчины и женщины – молодые, одетые так, что сразу становилось ясно, для чего они тут собрались. Черты смеющихся лиц, между которыми плавал терпко пахнущий дым, расплывались; голоса сливались в монотонное «бу-бу-бу», на фоне которого грохотала клубная музыка. – Дитлев! – выкрикнул кто-то, заметив нас. Длинный помахал рукой и подтолкнул меня с Асей вперед, демонстрируя гостям. Раздались восторженные и удивленные возгласы, кто-то сообразил убавить громкость. Мы стояли у квадратного стеклянного столика, покоящегося на гранитных колоннах вместо ножек. Его поверхность покрывали разномастные бутылки, стаканы, рюмки и пепельницы, между которых поблескивала пара исцарапанных компакт-дисков. Я сконцентрировался на том, чтобы прочитать надписи на бутылочных этикетках. Получалось плохо, потому что некоторые из них были сделаны готическим шрифтом. Но это отвлекало – от взглядов, ползающих по моему и Асиному телу, от глумливого смеха, от комментариев, суть которых доносили тон и похотливая хрипотца. Внезапно Дитлев приобнял меня за плечи, притянул к себе, расстегнул куртку и запустил руку под футболку. Я закрыл глаза и стиснул зубы так, что челюсти заломило. Голоса, смех. Я чувствую Асю, хотя не вижу ее – она рядом, совсем близко. Ее живое тепло доходит до меня через горячий воздух, я чую ее страх – он мешается со сладковатым запахом дыма. Наверное, я сейчас пахну также. Кому-то этот запах кружит голову. Кого-то от этого запаха сносит с катушек. Меня от него тошнит. Рука Дитлева спускается на мою задницу и начинает мять ягодицы. Другая возится с ширинкой джинсов – они у меня на пуговицах. – Найн, – открываю глаза и вижу совсем близко от себя его лицо – белую маску с темнотой в прорезях. – Найн! – повторяю я и отталкиваю руку. Вокруг смеются. Для них это забавная игра. Губы Дитлева тоже кривятся в усмешке. Он дергает ширинку на себя, и оторванная пуговица катится по полу. – Фак офф! – ору я, пытаясь вывернуться из его хватки. Все снова ржут. Дитлев качает головой: – Бэд бой, – и тоже ржет, лапая мой пах. Он явно смотрел Янов каталог. Ладно, бэд так бэд. Бутылка со стола будто сама прыгает мне в руку. Беззвучно летит вокруг разбитое стекло, темная жидкость стекает с головы Дитлева, когда он падает на колени. Я бегу по длинному коридору, чуть не сбиваю с ног возвращающуюся к гостям Адель. Вцепляюсь в ручку входной двери – она заперта. Пытаюсь открыть замок, и с ужасом понимаю – он отпирается только ключом. Меня хватают сзади, отрывают от пола. Я ору, так что что-то чуть не лопается в горле, но в этой сцене выключен звук. Я лягаюсь, кусаюсь, извиваюсь всем телом, так что плечи чуть не выворачиваются из суставов, и что-то хрустит в позвоночнике. Меня затаскивают обратно в комнату. Я успеваю увидеть Асино лицо – смазанное белое пятно с провалом раскрытого в крике рта, и свет гаснет. Прихожу в себя слишком поздно. Руки и ноги что-то держит. Крепко, не сдвинуть. Я смотрю прямо на свое отражение, как Нарцисс, склонившийся над водой. Я тоже голый. Только не стою на коленях, а парю в воздухе в странной позе – на животе, растопырив лапки, как замурованный в стекло жук. У нашей биологички была коллекция таких насекомых, заключенных в стеклянные кубики. Но я ведь не насекомое! Тогда почему подо мной стекло? В это мгновение ко мне приходит понимание: я растянут на стеклянном столе, том самом, с него только убрали бутылки. Руки и ноги разведены в стороны и привязаны к стальным штангам, на которых держатся гранитные ножки. Штанги выдвинуты так, чтобы столешница поднялась на нужную высоту. Ну, а вижу я себя, потому что под стеклом, на котором я распластан, есть зеркальная полка. Я кричу, и на этот раз слышу звук – немое кино кончилось. Вот только вопль заглушает какая-то тряпка во рту. И еще музыка – тум-тум-тум! И хаос голосов. Я вижу тела, движущиеся на уровне глаз. Я вижу перевернутые тела в отражении. Голые, как и я. Понимаю, что сейчас случится. Бьюсь в путах, но веревки затягиваются только туже. Все, чего я добиваюсь – руки и ноги дергаются, елозя по краю стола. Стекло здесь закруглено, но движения все равно причиняют боль. Возможно, если я смогу дернутся резче... вдавить кожу в стекло сильнее... то разрежу себе что-нибудь. Вену. Или несколько. Это было бы здорово. Просто умереть. Может, тогда они испугаются, и отпустят Асю. Я не слышу ее криков. Это плохо. Молчание – это плохо. Меня заполняет изнутри и раздирает на части. Я смотрю на белое безвольное тело, качающееся на волнах подо мной – вперед-назад, вперед-назад. Волны постепенно краснеют. Стекло наконец разрезало кожу, но не глубоко, еще недостаточно глубоко. Я дергаюсь снова, еще и еще. Водомерка на красной воде. Упавшая буква «Н» на красной бумаге. Меня вращает на карусели, все вокруг смазывается – части тела, кожа диванов, дым... Вдруг из него возникают глаза Аси – туман выплескивается из них и течет по щекам. Из моего рта исчезает намокшая тряпка. В онемевшие конечности снова возвращается боль – их отвязали. Чьи-то руки обхватывают меня поперек тела и сажают, как куклу. Адель? Она-то что тут делает? Платье на девушке надето шиворот-навыворот, волосы торчат перьями, туфли куда-то исчезли. Теперь меня поддерживает Ася, а Адель хватает с дивана чью-то футболку и рвет ее на полосы. О, у меня кровь. Интересно, а где Дитлев? И все остальные? Я оглядываю комнату. Музыка все еще бухает, больно отдаваясь в голове. В углу на стене копошатся какие-то тени – кажется, там все еще кто-то трахается, прямо на полу. Повязки охватывают ссадины на внутренней стороне предплечий и бедер. Кое-как меня впихивают в джинсы и куртку на голое тело. Возможно, та футболка – моя. Была. Одну руку Адель закидывает себе на плечи, под другую подлезает Ася. Меня полуведут, полуволокут по коридору. Из-за некоторых дверей раздаются характерные звуки – по ходу, гости разбились на парочки и продолжают начатое в комнате с диваном – уже без нашего с Асей участия. Кстати, а как Асе удалось улизнуть? – Как... ты? – сиплю я ей в шею, туда, где бешено бьется жилка. – Нормально, Денис, – она сглатывает и поправляет мою руку, стараясь не задеть раны. – Все будет хорошо. Они с Аделью стаскивают меня по лестнице. Доводят до «ауди», где мирно храпит шофер. Адель стучит в стекло. Проморгавшись, литовец вылетает из-за руля, как ошпаренный. Мы оказываемся в машине все трое, и они что-то бурно выясняют с Адель. Наконец литовец оборачивается назад, окидывает Асю и меня долгим взглядом – особенно меня. Кивает Адель, и она выскакивает под дождь. Хлесткие струи мгновенно смывают ее, будто девушки никогда тут и не было. Будто она привиделась нам всем. Шофер рвет с места так, что машину заносит на мокром асфальте. Асю бросает на меня, но, когда «ауди» выравнивается, она не отстраняется. Ее голова так и остается на моей груди всю дорогу, будто она слушает, как бьется мое сердце. Будто боится, что оно остановится, а никто и не заметит. |