путешествие с дикими гусями. Заправка. Дания Форбэнеде йодебранере1! прорычал Ян и зло ткнул сигаретой в пепельницу
 Скачать 0.56 Mb.
|
Зоопарк. Германия Этот вокзал мне сразу не понравился. Гигантская стеклянная коробка, эскалаторы, расходящиеся вверх и вниз, толпы прилично одетых людей, многие с детьми. И в то же время здоровенная реклама с тетками в одних купальниках над входом, а внутри мигающий яркими огнями щит, зазывающий в «секс кино». Огромные безликие вестибюли, переходы, в которых так легко заблудиться и пропасть навсегда. Кафельные стены, стальные панели, все стерильно чистое, но пахнущее недавним убийством – как будто кто-то тщательно замывал тут кровь. Неоднократно. Лачо притащил нас сюда, когда большие станционные часы показывали чуть больше двенадцати. Мы проехались на эскалаторе, вышли на одной из платформ и чинно сели на лавочку. Мы – это я и еще двое ребят Милоша. Лачо куда-то отдрейфовал, и Шрам остался за старшего. Сначала я удивился: зачем нам ехать на метро, когда на парковке стоит машина? Но потом понял – мы никуда не поедем. Поезда приходили и уходили почти каждые пять минут, значит, дело не в том, чтобы дождаться нужного. От нечего делать я принялся глазеть по сторонам. За месяцы, проведенные у Яна, я почти не выходил из квартиры – только на ночные выезды. Меня окружали одни и те же лица – за исключением быков, конечно. Но и среди них было немало постоянных, которые заказывали меня снова и снова. К тому же, к клиентам я не присматривался, старался побыстрее сделать дело и выкинуть их из головы. Здесь, на вокзале, я почувствовал хоть какую-то тень свободы, хотя и понимал – это иллюзия. Стены вокруг были, но они расступились, оказались неожиданно далеко. Да и что за стена – прозрачное стекло? За ним вздымались высотные здания, торчали маковки деревьев. Вправо и влево уходила вдаль путаница путей. Я впервые мог рассмотреть кусочек Берлина не через окно машины или жалюзи. И при дневном свете. А люди вокруг! Сотни людей, самых обычных! Не хозяева и рабы, не шлюхи и клиенты. Мамы с колясками, прогуливающая уроки школота, какие-то хиппари с гитарой, старушки с набитыми покупками пакетами, клюющий носом старичок в кресле-каталке, турист с огромным серебристым чемоданом... На все это я пялился, не жалея глаз. Подходил красный, почти бесшумный поезд. Двери автоматически открывались, иногда прямо напротив нашей скамейки. Выплевывали наружу кучку людей. Заглатывали порцию новых, и поезд ехал дальше – куда-то в большой свободный мир. У меня мелькнула безумная мысль: а что, если и мне так же? Просто быстро заскочить в вагон за секунду до того, как закроются двери? Что сможет сделать Лачо? Поймать меня на следующей станции? Ха, не успеет! Я знаю по родному городу, как работает метро. Надо доехать до узловой, там перейти на другую ветку – и все, поминай, как звали. Но тут я вспомнил об Асе. Лачо, конечно, первым делом позвонит Яну. И даже если у меня хватит духу пойти к копам, будет слишком поздно. Я задумчиво проводил взглядом прочапавшую вдоль перрона тетку в форме с надписью ”Polizei”. С таким же успехом я могу дернуть прямо к ней. При самом лучшем раскладе, когда ее коллеги нагрянут по Янову адресу, они найдут пустую квартиру. Хозяин просто снимет новую, в другом районе, и перевезет всех ребят туда. Чисто для подстраховки. Бабок у него, небось, столько, что он хоть целый дом может купить. Многоэтажный. Мы заработали. Я покосился на сидевших рядом ребят. Младший положил голову на плечо старшего и дремал с полуоткрытым ртом. Я заметил, что у него не хватает обоих передних зубов. Возле его стоптанного кеда клевал брошенный окурок жирный голубь. Шрам поглядывал по сторонам, будто высматривал что-то. Лачо видно нигде не было. Странно, неужели им никогда не приходило в голову, что можно просто сбежать? Запрыгнуть в поезд – всем вместе, и ну его к еб...ням, этого сына Франкенштейна! Интересно, если мы рванем все сразу, сможет Милош повесить вину на меня? Я же вообще новенький! И мелкий. Даже Беззубый и то старше. Конечно, договориться с пацанами я не смогу – языка не знаю. Но одну штуку точно должен попробовать. Вдруг получится? А не получится – буду знать, чего ожидать от этих цыганят. Блин, у меня от одной мысли аж жопа зазудела. И нога затряслась. Трудно стало усидеть на скамейке, дожидаясь нужного момента. А вот и поезд. До открывшейся двери совсем недалеко. Три взрослых шага. Моих, может, пять. Встаю со скамейки, лениво потягиваюсь, оглядываюсь по сторонам. Теперь мне видно Лачо. Он далеко, стоит к нам спиной и базарит с каким-то плюгавым мужиком. А открытый вагон совсем близко. Я делаю шаг. Поток пассажиров, текущий из дверей, иссяк. Внутрь начали заходить дождавшиеся поезда люди. Еще шаг. Голубь, взмахнув крыльями, отпрыгивает от моей ноги. Третий шаг. Кто-то отпихивает меня в сторону, спеша заскочить в вагон. Мои локти хватают с обоих сторон. Шрам и Беззубый, которого я посчитал спящим. И вовсе не для того, чтобы затолкнуть меня внутрь. Двери закрываются, с тихим шипением состав трогается с места, набирает ход. Передо мной возникает Лачо – но что он может сделать? Вокруг полно людей, они смотрят. Разве что позвонить Яну. На этот случай у меня заготовлена отмазка. – Туалет, – говорю я. – Ссать хочу. Что, уже нельзя пойти туалет поискать? – Туалет, – усмехается Франкенштейн младший и бросает что-то мальчишкам. Меня сразу отпускают. Он берет меня за руку, будто я его младший брат и могу потеряться в сутолоке. Мы съезжаем вниз на эскалаторе, идем по одному из огромных вестибюлей, сворачиваем в пустынный коридор, пока не показывается указатель WC. Блин, прокатило! Этот придурок действительно приволок меня в уборную! Исполненный чувства собственной крутости захожу внутрь. Лачо остается ждать снаружи. В уборной чисто и пусто, только в одной кабинке кто-то шуршит. Раковины прямо напротив двери. Ну, я подошел, справил нужду – мало ли, когда еще отпустят. Повернулся, застегивая ширинку – и остолбенел. Дверь кабинки, той, где шуршало, открыта настежь. А внутри мужик – тот самый, с которым базарил Лачо. Штаны нараспашку, из них торчит член, кивая на меня головкой. А его владелец хихикает, мерзко так, и манит пальцем: – Ком хер, беби. Я уже хотел дернуть к выходу, пусть остается там со своим хером. И тут меня как ударило. Лачо-то меня сюда не пописать привел. А к этому дрочеру старому. Я его обслужить должен. Вот я здесь зачем. И выход мне из сортира один – через вот эту самую кабинку. Сам не знаю, как до нее дополз. В башке мысли какие-то дурацкие о том, что у меня пуговицы на ширинке не хватает, что трусы новые я так и не раздобыл, что жопа у меня сухая, и, если что, – лопнет с треском. Но к счастью, мужику не задница моя была нужна. Только я оказался в пределах досягаемости, он захлопнул дверцу кабинки, толкнул меня на унитаз, засунул в рот – и мы понеслись. В туалет, кажется, по ходу дела кто-то входил и выходил, но у нас все шло довольно тихо. Только под конец бычара испустил жуткий хрип – я уж подумал, он кончается. Но ничего, мужик выжил, зато я чуть не захлебнулся. Потом он ушел, потрепав меня по щеке. А я еще отходил пару минут. Сидел и тупо пялился на рисунок маркером на белой стене. Два здоровенных залупленных хрена во всех анатомических подробностях и с пояснительными надписями. На немецком, конечно. Лачо терпеливо поджидал меня снаружи. Но за руку на этот раз не взял. Хоть я их и помыл, конечно, руки-то. Мы вернулись назад, к ребятам. Забрали их и перешли на другую платформу. Посидели там минут десять, прежде чем клюнул следующий бык. На этот раз Лачо увел с собой Беззубого. Постепенно я просек схему. Пока мальчики невинно загорали на лавочке или подпирали стенку с мордами типа «а чо, мы тут поезда ждем», Франкенштейн младший курсировал по прикормленным местам.Если клиент, которого тут называли фраером, был свеженький, Лачо подводил его поближе и демонстрировал товар – на безопасной дистанции, конечно. Если бык был постоянный и хотел «своего мальчика», обходились и без демонстрации. Фраер, заплатив, засовывался в указанную кабинку облюбованного геями сортира. А Лачо приводил туда мальчика. Чтобы не засветиться, мы периодически меняли точку, постепенно перемещаясь по вокзалу. Даже в кафешке посидели, посасывая для виду колу через соломинку. Чтоб на подольше хватило. Я-то сдуру надеялся, что Лачо купит чего пожрать – кашу-то я так и не смог в себя запихнуть. Ага, щас. Напрямую фраер подкатил к нам только однажды, на платформе. Типа подошел спросить, как добраться до какой-то там Александерплац. Как будто по его сальным глазкам и расшлепанным губам не ясно, до чего он на самом деле добраться хочет. Ну, Шрам его быстро послал, чтобы не спалил нас. Типа мы не ферштейн и вообще не такие, мы тут трамвая ждем. Может, Лачо этого туриста потом и обработал, не знаю. Сам я с ним дела не имел, и больше никогда не видел. Мне и других фраеров хватало, причем под завязку. Свежее мясо всегда пользовалось повышенным спросом. К тому же, я был беленьким и на фоне чернявых цыганят выделялся, как чайка среди галок. Позже меня так и стали называть – Блонди. А еще в тот первый день выглядел я значительно чище остальных, от меня не так сильно несло Франкенштейновым логовом, да и прикидом я отличался. Шрам и Беззубый таскали какие-то растянутые тряпки из секонд-хэнда, когда я щеголял в тесных джинсах и модной курточке. В общем, снимали меня только так. Хоть и шел я, как новенький, по повышенной цене. Шрам и Беззубый отсасывали за тридцатник. Я – за сорок евро. За вшивый тридцатник я мог только поработать рукой. За пятьдесят евро фраеру разрешалось меня пощупать – бонусом к отсосу. Анал стоил уже семьдесят. Все дело обычно занимало минут пятнадцать-двадцать. Клиент платил за полчаса. Просветил меня насчет цен и правил Лачо: с помощью пары немецких слов, жестов и калькулятора. Ну, чтоб я случайно не перевыполнил план и не сбил им цену. В тот первый день на вокзале мне повезло, а может, сын Франкенштейна меня приберег для подвигов – только один фраер отвалил за меня семьдесят монет. И даже был в презервативе. |