практическая работа. Ответить на вопросы. 1. Какая общая мысль содержится в этих текстах Как она обосновывается, доказывается разными авторами Правильна ли их аргументация Попробуйте ее опровергнуть
 Скачать 81.08 Kb.
|
|
№1. Какая общая мысль содержится в этих текстах? Как она обосновывается, доказывается разными авторами? Правильна ли их аргументация? Попробуйте ее опровергнуть. Иоганн Готлиб Фихте. Я говорю: подлинное и истинное бытие не становится, не возникает, не происходит из небытия. Ибо всему становящемуся вы принуждены предпослать нечто существующее, силою которого это первое становится. Если же теперь это второе сущее вы захотели бы представить себе в свою очередь возникшим в некий прежде бывший момент времени, то должны и для него предположить третье сущее, силою которого оно стало: а если и это третье вы представите себе возникшим, то – предпослать ему некое четвертое сущее и так далее до бесконечности. В конечном счете, вы всегда вынуждены будете допустить бытие, которое не возникло и которое именно поэтому не нуждается для своего бытия ни в чем другом, но существует абсолютно через себя самого, по себе и из себя самого. В этом бытии, к которому ведь вы должны будете взойти однажды от всего ставшего, вам надо теперь, согласно моему требованию, установиться уже с самого начала; а тогда-то, если только вы совершили вместе со мною требуемую мысль, вам и станет очевидно, что подлинное бытие вы можете мыслить лишь как бытие по себе самому, из себя самого, через себя самого. Василий Васильевич Розанов. Вещи существуют, когда соединяются с существованием… Так, если существование не первоначально, то была какая-то причина, некогда породившая его; но для того, чтобы породить следствие, действительно существующее (каково пребывание), эта причина должна была сама существовать, т.е. уже заключать себе существование; откуда следует, что существование не могло быть позднее своей причины… Это чистое существование, изучение которого мы выделяем в особую форму науки, общее, первоначальное и неуничтожимое Космоса; потому что и тогда, когда он не появился еще, уже было существование того, что потом вызвало его к бытию; и тогда, когда исчезнет он в наблюдаемых формах своих, останется еще существование того, что уничтожило его; только тогда, когда исчезнет самое существование, не останется уже ничего, – не будет даже пустоты, не будет этого самого ничего. Правда, существует всегда что-нибудь; но это существующее изменяется, тогда как само существование остается неизменно. Следовательно, существование не нужно смешивать с существующим; оно не то же, что это последнее отлично и отдельно от него, хотя и является всегда вместе с ним. Вещи существуют, когда соединяются с существованием но, чтобы понять, что это такое, что они существуют, – необходимо понять предварительно, что такое самое существование рассматриваемое вне соединения с вещами, которым оно придает действительность… Существование нам представляется более общим и более неподвижным, чем существующие вещи; представляется неизменным, когда они изменяются, – и потому отдельным от них. Рассмотрим их соотношение и кажущуюся неразрывную связь: есть существование и есть существующая вещь; находится ли первое во второй, как только свойство присущее ей? Пусть вещь изменилась во всем, даже, в сущности, – существование ее осталось неизменным; пусть она разложилась на невидимые элементы – осталось неизменно существование этих элементов и промежутков между ними; пусть исчезнут самые элементы – остается существование пустоты, образовавшейся из слитых в одно промежутков; пусть в пустоте появится что-либо вновь – будет существование появившегося. Словом, невозможно уничтожение существования – оно вечно, хотя вещи появляются и уничтожаются; следовательно, не оно в вещах, но вещи в нем; они то погружаются в него, то выходят из него, то изменяются в нем; само же оно стоит неподвижно. Вот почему… есть вне существующих вещей существование, независимое от этих вещей, как другое высшее условие их бытия, как вечная возможность их временного пребывания. Иосиф Левин. Необходимость бытия как раз и заключается в том, что мысленное отрицание его приводит к противоречию. Ибо если я утверждаю: «бытия нет», – я тем самым утверждаю что-то, т.е. какое-то обстоятельство, т.е. опять-таки нечто, что есть, т.е. бытие как обстояние какого-то обстоятельства… Но что такое бытие? Это не сущее, ни одна существующая вещь, ни одно существующее существо и не совокупность вещей и существ. Ибо нет ни одной вещи, ни одного существа, которые были бы необходимы – в том смысле, в каком необходимым – как мы видели – является бытие. Бытие – отглагольное существительное от «быть». Оно так же относится к «быть» как шитье (т.е. процесс шитья) к «шить», стучание к «стучать», лежание к «лежать». Другими словами, это не вещь, а скорее процесс, или, лучше, состояние: состояние вещи, в силу которого она есть, состояние факта, в силу которого он «обстоит». То, в силу чего все, что есть – есть… Если бытие есть, но тоже относится к сущему, но оно такое сущее, которому причастно все что есть, но которое как бытие отлично от всего, что есть. К тому же оно единственное сущее, являющееся необходимым. Далее, поскольку мы берем бытие в аспекте сущего, т.е. поскольку оно само есть, то это уже само Бытие как таковое, а не бытие того или иного предмета. В то же время это есть бытие во всех его модусах – необходимости дли разума, целесообразности или жизни, и, наконец, сознания, духа, личности… Существенным свойством бытия является рефлексивность [обращенность на себя, самоприменимость]. Само бытие - есть, причем бытие бытия – это тоже бытие и т.д. до бесконечности. Сколько бы мы ни сделали шагов в этом направлении, мы все же остаемся на том же самом месте, не двинувшись ни на шаг в глубь бытия. В понятии бытия мы достигли бытия и дальше двигаться некуда… Если бытие как таковое необходимо, то бытие каждой отдельной вещи или даже совокупности всех вещей и всей вселенной не необходимо и, более того, содержит значительный элемент случайности. Ибо нет такой вещи, которую мы не могли бы, без всякого противоречия, помыслить несуществующей. Бытие – есть бытие чего-либо, но не существует никакого необходимого «чего-либо», кроме самого Бытия… Даже если считать, что бытие - это необходимо бытие чего-либо, – то, что это – бытие именно того, а не иного, уже не необходимо, а в некотором смысле случайно. Ответ: Сейчас я в сжатой форме перечислю характерные черты познания, имеющего место во время обобщенного пикового переживания, используя термин «познание» в предельно широком смысле. 1. При Б-познании… [бытийно обусловленном] индивид имеет тенденцию воспринимать ощущение или объект как целое, как завершенную вещь, в отрыве от ее связей, возможной ее полезности, целесообразности и назначения. Ощущение (объект) воспринимается так, словно оно одно во вселенной, словно из него одного всецело состоит Бытие, оно воспринимается как синоним вселенной. Это противоположно Д-познанию [обусловленному дефицитом], которое охватывает большую часть познавательного опыта человека… 2. Там, где имеет место Б-познание, все внимание познающего сосредоточено исключительно на воспринимаемом объекте. Это может быть названо «абсолютным вниманием». То, о чем я пытаюсь рассказать здесь, очень напоминает завороженность или полную поглощенность. Объект при этом становится всем и его основания в результате исчезают или, по крайней мере, не воспринимаются как нечто важное. Объект словно изолируется от всего остального, воспринимающий его индивид забывает о существовании окружающего мира, и объект, на какое-то мгновение, становится равнозначен всему Бытию. Поскольку Бытие воспринимается в его целостности, то вступают в действие те законы, которые действовали бы, если бы было возможно объять всю вселенную. Этот тип восприятия резко контрастирует с восприятием нормальным. В последнем случае объект воспринимается вместе со всем, что имеет к нему отношение. Он «встроен» в отношения со всем остальным миром, он воспринимается как часть мира. Сохраняется нормальное отношение объект – основания, то есть внимание, хотя и по-разному, уделяется и тому, и другому. Далее, при обычном познании объект воспринимается не столько сам по себе, сколько как представитель определенного класса, как частный пример какой-то общей категории… 3. Хотя всякое человеческое восприятие является, отчасти, продуктом человеческого бытия и, в определенной мере, творением человека, мы, тем не менее, можем провести определенную черту между восприятием внешних объектов как значимых для человека и восприятием их как незначимых. Самореализующийся человек больше другого способен воспринимать мир безотносительно к себе и ко всем человеческим существам вообще. То же можно сказать и о среднем человеке в моменты его высочайшего взлета, то есть во время его пиковых переживаний. Тогда он более склонен смотреть на природу так, будто она существует сама по себе и ради себя самой, а не воспринимать ее как игровую площадку, построенную исключительно для человека. Ему легче удержаться от проецирования на нее человеческих интересов. Короче говоря, он может увидеть ее в ее собственном Бытии («безграничности»), а не как нечто, подлежащее использованию, чего следует бояться или реагировать каким-нибудь человеческим способом. Например, возьмем микроскоп, в котором на предметном стекле мы можем увидеть как мир красоты, так и мир опасности и патологии. Пораженный раком участок ткани, на который мы глядим в микроскоп, может восприниматься как красивая, сложная и внушающая благоговение организация, если только мы забудем, что это – рак. Москит – чудесный объект, если воспринимать его самого по себе. Вирусы под электронным микроскопом просто завораживают (или, по крайней мере, могут завораживать, если мы сможем забыть об опасности, которую они представляют для человека). Поскольку человеческие интересы остаются за пределами бытийного познания, то оно дает нам возможность более правильно понять природу объекта самого по себе. 7. Отличительной чертой всех изученных мною случаев характерного пикового переживания была дезориентация во времени и пространстве. Если точнее, то в эти моменты человек субъективно находится вне времени и пространства. Поэт или художник в порыве творчества забывает об окружающем его мире, и время для него останавливается. Когда он выходит из этого состояния, он не может понять, сколько прошло времени. Зачастую он, словно выходя из полуобморочного состояния, вынужден приложить усилия, чтобы понять, где он находится. Многие люди, особенно влюбленные, рассказывали – что еще более важно – о полной утрате ощущения протяженности времени. В этом экстатическом состоянии не только день может пролететь с такой невероятной скоростью, что покажется минутой, но и минута может быть прожита настолько интенсивно, что может показаться днем или годом. Складывается такое впечатление, что люди в этом состоянии каким-то образом оказываются где-то в другом мире, в котором время одновременно и останавливается, и движется с огромной скоростью. Если пользоваться нашими обычными категориями, то мы имеем дело с парадоксом и противоречием. И все же об этом говорят, стало быть, это есть факт, который необходимо принимать в расчет. Я не вижу причины, чтобы такое ощущение времени не могло стать объектом экспериментального исследования. Во время пиковых переживаний невозможно точно определить, сколько прошло времени. Значит и восприятие окружающего мира тоже должно быть менее точным, чем в нормальном состоянии… Если «начать с конца», то пиковое переживание может быть только положительным и желанным и никак не может быть отрицательным и нежелательным. Существование такого переживания изначально оправдано им самим, это совершенный, полный опыт переживания, которому больше ничего не нужно. Это самодостаточный опыт. Он воспринимается как изначально необходимый и неизбежный. Это переживание настолько хорошо, насколько должно быть. Его принимают с благоговением, удивлением, восхищением, смирением и даже с экзальтированным, едва ли не религиозным поклонением. Иногда в описаниях реакции индивида на опыт такого рода используются определения святости. Оно восхитительно и «радостно» в бытийном смысле. Здесь мы имеем дело с явлением огромной философской важности. Если, с тем чтобы нам было от чего отталкиваться, мы примем тезис, что во время пиковых переживаний сама природа реальности может восприниматься более четко, а ее суть постигаться более глубоко, то мы повторим утверждение многих философов и теологов – все Бытие, если смотреть на него с «олимпийской» точки зрения и видеть лучшую его сторону, является нейтральным или хорошим, а зло, боль или опасность представляют собой феномен неполноты как результат неумения увидеть мир в его целостности и единстве и восприятия его только с эгоцентрической или слишком низкой точки зрения. (Разумеется, речь идет не об отрицании существования зла, боли или смерти, а, скорее, о примирении с этими явлениями, понимании их необходимости). То же самое можно сказать и по-другому – сравнив это с одним с аспектов понятия «бог», присущим многим религиям. Боги, которые могут всецело созерцать и объять Бытие и, стало быть, понимать его, должны воспринимать его как доброе, справедливое, необходимое, «зло» же должны воспринимать как продукт ограниченного или эгоистичного видения и понимания. Будь мы богоподобными в этом смысле, мы тоже обладали бы вселенским пониманием и никогда бы ничего не осуждали и не презирали, ни от чего не приходили бы в ужас и ни в чем бы не разочаровывались. Мы могли бы испытывать только сострадание, любовь к ближнему, милосердие и, возможно, печальное или веселое удивление (в высоком смысле этого слова) от несовершенства других людей. Но ведь именно так нередко относятся к миру самореализующиеся люди, и все мы так относимся к миру в моменты наших пиковых переживаний. Именно так все психотерапевты пытаются относиться к своим пациентам. Разумеется, мы должны принять как должное, что такое богоподобное, вселенски терпимое, смиренное бытийно обусловленное отношение обрести чрезвычайно непросто, вероятно даже невозможно в его чистой форме, и все же мы знаем, что это весьма относительно. Мы можем подойти к нему более или менее близко, и было бы глупо отрицать существование этого феномена только потому, что это случается нечасто, длится недолго и никогда не происходит в чистом виде. Хотя нам никогда не стать богами в этом смысле, мы можем более или менее часто быть более или менее богоподобными. В любом случае, контраст с нашими обычными реакциями и представлениями очень резок. Как правило, мы выступаем под знаменем ценностей-средств, то есть пользы, желательности, «плохого» или «хорошего», пригодности для достижения цели. Мы оцениваем, судим, контролируем, осуждаем или одобряем. Мы смеемся «над», а не «вместе». Мы оцениваем опыт нашими личными категориями и воспринимаем мир относительно себя и нашей цели, тем самым превращая мир не во что иное, как в средство достижения нашей цели. Такая позиция противоположна отстраненности от мира, а это, в свою очередь, значит, что мы на самом деле воспринимаем не мир, а себя в нем или его в нас. 12. Еще один парадокс, с которым нам придется разобраться, каким бы трудным он ни был, заключается в противоречивых сообщениях о восприятии мира. В некоторых описаниях, особенно мистических, религиозных или философских, весь мир предстает как абсолютно единое, живущее полноценной жизнью, существо. В других рассказах о пиковых переживаниях, особенно любовных и эстетических, одна частичка мира воспринимается так, будто на какое-то мгновение она и составляет весь мир. В обоих случаях речь идет о восприятии единства. Вероятно, тот факт, что в бытийном познании – будь то картины, индивида или теории – сохраняются все атрибуты Бытия в его целостности, то есть все бытийные ценности, проистекает из мимолетного восприятия данного конкретного объекта как единственного во всей вселенной… Похоже на то, что здесь имеет место динамическая параллельность или изоморфизм между внешним и внутренним. Это значит, что если индивид познает суть мирового Бытия, то он также соответственно приближается к своему Бытию (к своему совершенству, возможности стать совершенным самому по себе). Похоже, что это дорога с двусторонним движением, потому что приближаясь по какой бы то ни было причине к своему бытию или совершенству, он больше способен замечать Б-ценности этого мира. По мере того, как человек обретает единство, он обретает способность видеть единство этого мира. Становясь Б-радостным, человек развивает способность замечать Б-радость в этом мире. Становясь более сильным, он имеет больше возможностей видеть силу и мощь в этом мире. Одно делает более возможным другое, точно так же, как во время депрессии мир кажется человеку менее радостным, и наоборот. Человек и мир становятся все больше похожи друг на друга, по мере того, как они оба движутся к совершенству (или по мере того, как они оба движутся к утрате совершенства). Возможно, это отчасти и есть то, что понимается как слияние возлюбленных, единение с миром в одно целое в космическом переживании, ощущение себя частью того единства, которое человек постигает во время великого философского озарения. Уместно также привести некоторые (неполные) данные, которые указывают, что определенные качества, присущие структуре «хорошей» картины, присущи и хорошему человеческому существу. К ним относятся такие бытийные ценности, как целостность, уникальность, жизненность. Разумеется это предположение подлежит проверке. 2. На основании текста Аристотеля определите, какие высказывания принадлежат Фалесу, какие – Диогену Аполлонийскому (последователю Анаксимена), какие – Эмпедоклу, Гераклиту, Анаксагору. Обоснуйте ваш выбор. Аристотель «Метафизика». Так вот, большинство первых философов считало началом всего одни лишь материальные начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как первого они возникают и во что как в последнее они, погибая, превращаются, причем сущность хотя и остается, но изменяется в своих проявлениях, - это они считают элементом и началом вещей. И потому они полагают, что ничто не возникает и не исчезает, ибо такое естество всегда сохраняется; подобно тому как и про Сократа мы не говорим, что он вообще становится, когда становится прекрасным или образованным, или что он погибает, когда утрачивает эти свойства, так как остается субстрат - сам Сократ, точно так же, говорят они, не возникает и не исчезает все остальное, ибо должно быть некоторое естество - или одно, или больше одного, откуда возникает все остальное, в то время как само это естество сохраняется. Относительно количества и вида такого начала не все учили одинаково. Фалес - основатель такого рода философии - утверждал, что начало - вода… |