Анализ над непреступной. Крикун надменный
 Скачать 74.93 Kb.
|
|
1(5) и 4(8) 1(5) и 4(8) В опере «Руслан и Людмила» Михаил Иванович Глинка использует форму рондо для характеристики одного из персонажей – Фарлафа. В арии Фарлафа наиболее полно раскрыты характерные черты его образа – трусость и бахвальство. … Крикун надменный, В пирах никем непобеждённый, Но воин скромный средь мечей… Так характеризует Фарлафа Пушкин. Фарлаф вместе с Русланом отправляется на поиски Людмилы. Однако «храбрый спаситель», завидя опасность, предпочитает спасаться бегством. Фарлаф… Со страха скорчась, обмирал И, верной смерти ожидая, Коня ещё быстрее гнал. Так точно заяц торопливый, Прижавши уши боязливо, По кочкам, полем, сквозь леса Скачками мчится ото пса. Большая ария Фарлафа написана в форме рондо (отсюда и идёт её название): основная тема звучит несколько раз, чередуясь с двумя эпизодами. Какими же выразительными средствами нарисовал Глинка музыкальный портрет Фарлафа? Обычно хвастунишка много и быстро говорит – и композитор выбирает для арии очень быстрый темп. Вокальную партию он насыщает виртуозными приёмами, например частым повтором одних и тех же звуков. Это производит впечатление захлёбывающейся скороговорки. И слушатель невольно подсмеивается над таким «героем». Ведь выражение юмора вполне доступно музыке. Речитатив - итал. recitativo, от recitare — декламировать; франц. recitatif, нем. Rezitativ, англ. recitative Род вокальной музыки, основанный на стремлении приблизиться к естественной речи. Однако это неизбежно носит условный характер, т. к. свободное интонирование речи не может быть точно воспроизведено в системе фиксированного муз. строя и регулярного ритма (см. Интонация). Основные интонации речитатива являются муз. аналогией наиболее характерных и устойчивых речевых интонаций (напр., вопроса, восклицания, обращения и пр.). Подобно своим речевым прообразам, они сочетают в себе черты типовые и индивидуальные, отражая не только общий характер речевого высказывания, но часто и очень тонкие эмоц. оттенки. Фразировка и ритмика Р. определяются синтаксич. структурой текста и распределением речевых акцентов. Тематич. повторность, симметрия не характерны для Р. Истоки Р. уходят в глубь времён: в муз.-речевые жанры нар. искусства (напр., эпич. песни разл. народов) и в древнейшие жанры проф. иск-ва (напр., литургич. псалмодия). АРИЯ (итал. aria, англ. и франц. air) - жанр вокальной музыки; законченный по построению эпизод (номер) в опере, оратории или кантате, с мелодикой преимущественно песенного склада, исполняющийся певцом-солистом в сопровождении оркестра. В отличие от речитатива и ариозо, непосредственно связанных со сценическим действием, ария как бы обобщает в эмоциональном плане определённый его этап. По сравнению с песней и романсом ария обладает более сложным, многочастным строением. Термин «ария» встречается в западноевропейской музыке уже в 15 в. Во Франции с 16 в. арией называли обычную строфическую песню, с нач. 17 в. - инструментальные пьесы танцевального или песенного характера (air francaise). К этому времени во французской музыке получают распространение арии для голоса с аккомпанементом лютни или гитары, реже встречаются 4-голосные вокальные арии. Появляются разновидности сольной вокальной арии: придворная ария (air de cour), серьёзная ария (air serieux), духовная ария (air spirituelle) и т. п. Близкие по жанру вокальные пьесы, но в многоголосном изложении, входят в сборники английских композиторов Т. Морли («Canzonets or little short https://youtu.be/jMtevtgAJ6U https://youtu.be/wjPuiyxW2s0 Марш Черномора проанализировать. В тетради выписать голоса мужские и женские. 5(8) Работа над грандиозной Девятой симфонией заняла у Бетховена два года, хотя замысел созревал в течение всей творческой жизни. Еще до переезда в Вену, в начале 1790-х годов, он мечтал положить на музыку, строфа за строфой, всю оду «К радости» Шиллера; при появлении в 1785 году она вызвала небывалый энтузиазм у молодежи пылким призывом к братству, единению человечества. Много лет складывалась и идея музыкального воплощения. Начиная с песни «Взаимная любовь» (1794) постепенно рождалась эта простая и величавая мелодия, которой было суждено в звучании монументального хора увенчать творчество Бетховена. Набросок первой части симфонии сохранился в записной книжке 1809 года, эскиз скерцо — за восемь лет до создания симфонии. Небывалое решение — ввести в финал слово — было принято композитором после длительных колебаний и сомнений. Еще в июле 1823 года он предполагал завершить Девятую обычной инструментальной частью и, как вспоминали друзья, даже какое-то время после премьеры не оставил этого намерения. Заказ на последнюю симфонию Бетховен получил от Лондонского симфонического общества. Известность его в Англии была к тому времени настолько велика, что композитор предполагал поехать в Лондон на гастроли и даже переселиться туда навсегда. Ибо жизнь первого композитора Вены складывалась трудно. В 1818 году он признавался: «Я дошел чуть ли не до полной нищеты и при этом должен делать вид, что не испытываю ни в чем недостатка». Бетховен вечно в долгах. Нередко он вынужден целыми днями оставаться дома, так как у него нет целой обуви. Издания произведений приносят ничтожный доход. Глубокое огорчение доставляет ему племянник Карл. После смерти брата композитор стал его опекуном и долго боролся с его недостойной матерью, стремясь вырвать мальчика из-под влияния этой «царицы ночи» (Бетховен сравнивал невестку с коварной героиней последней оперы Моцарта). Дядя мечтал, что Карл станет ему любящим сыном и будет тем близким человеком, который закроет ему глаза на смертном одре. Однако племянник вырос лживым, лицемерным бездельником, мотом, просаживавшим деньги в игорных притонах. Запутавшись в карточных долгах, он пытался застрелиться, но выжил. Бетховен же был так потрясен, что, по словам одного из друзей, сразу превратился в разбитого, бессильного 70-летнего старика. Но, как писал Роллан, «страдалец, нищий, немощный, одинокий, живое воплощение горя, он, которому мир отказал в радостях, сам творит Радость, дабы подарить ее миру. Он кует ее из своего страдания, как сказал сам этими гордыми словами, которые передают суть его жизни и являются девизом каждой героической души: через страдание — радость». Премьера Девятой симфонии, посвященной королю Пруссии Фридриху-Вильгельму III, герою национально-освободительной борьбы немецких княжеств против Наполеона, состоялась 7 мая 1824 года в венском театре «У Каринтийских ворот» в очередном авторском концерте Бетховена, так называемой «академии». Композитор, полностью потерявший слух, только показывал, стоя у рампы, темп в начале каждой части, а дирижировал венский капельмейстер И. Умлауф. Хотя из-за ничтожно малого количества репетиций сложнейшее произведение было разучено плохо, Девятая симфония сразу же произвела потрясающее впечатление. Бетховена приветствовали овациями более продолжительными, чем по правилам придворного этикета встречали императорскую семью, и только вмешательство полиции прекратило рукоплескания. Слушатели бросали в воздух шляпы и платки, чтобы не слышавший аплодисментов композитор мог видеть восторг публики; многие плакали. От пережитого волнения Бетховен лишился чувств. Девятая симфония подводит итог исканиям Бетховена в симфоническом жанре и прежде всего в воплощении героической идеи, образов борьбы и победы, — исканиям, начатым за двадцать лет до того в Героической симфонии. В Девятой он находит наиболее монументальное, эпическое и в то же время новаторское решение, расширяет философские возможности музыки и открывает новые пути для симфонистов XIX века. Введение же слова облегчает восприятие сложнейшего замысла композитора для самых широких кругов слушателей. Музыка Первая часть — сонатное аллегро грандиозного масштаба. Героическая тема главной партии утверждается постепенно, рождаясь из таинственного, отдаленного, неоформленного гула, словно из бездны хаоса. Подобно отблескам молний, мелькают краткие, приглушенные мотивы струнных, которые постепенно крепнут, собираясь в энергичную суровую тему по тонам нисходящего минорного трезвучия, с пунктирным ритмом, провозглашаемую, наконец, всем оркестром в унисон (медная группа усилена — впервые в симфонический оркестр включены 4 валторны). Но тема не удерживается на вершине, скатывается в бездну, и вновь начинается ее собирание. Громовые раскаты канонических имитаций tutti, резкие сфорцандо, отрывистые аккорды рисуют разворачивающуюся упорную борьбу. И тут же мелькает луч надежды: в нежном двухголосном пении деревянных духовых впервые появляется мотив будущей темы радости. В лирической, более светлой побочной партии слышатся вздохи, но мажорный лад смягчает скорбь, не дает воцариться унынию. Медленное, трудное нарастание приводит к первой победе — героической заключительной партии. Это вариант главной, теперь энергично устремленной вверх, утверждаемой в мажорных перекличках всего оркестра. Но опять все срывается в бездну: разработка начинается подобно экспозиции. Словно бушующие волны безбрежного океана вздымается и опадает музыкальная стихия, живописуя грандиозные картины суровой битвы с тяжкими поражениями, страшными жертвами. Иногда кажется, что светлые силы изнемогают и воцаряется могильная тьма. Начало репризы возникает непосредственно на гребне разработки: впервые мотив главной партии звучит в мажоре. Это предвестник далекой еще победы. Правда, торжество недолго — вновь воцаряется основная минорная тональность. И тем не менее, хотя до окончательной победы еще далеко, надежда крепнет, светлые темы занимают большее место, чем в экспозиции. Однако развернутая кода — вторая разработка — при водит к трагедии. На фоне мерно повторяющейся зловещей нисходящей хроматической гаммы звучит траурный марш... И все же дух не сломлен — часть завершается мощным звучанием героической главной темы. Вторая часть — уникальное скерцо, полное столь же упорной борьбы. Для ее воплощения композитору понадобилось более сложное, чем обычно, построение, и впервые крайние разделы традиционной трехчастной формы da capo оказываются написанными в сонатной форме — с экспозицией, разработкой, репризой и кодой. К тому же тема в головокружительно быстром темпе изложена полифонически, в виде фугато. Единый энергичный острый ритм пронизывает все скерцо, несущееся подобно неодолимому потоку. На гребне его всплывает краткая побочная тема — вызывающе дерзкая, в плясовых оборотах которой можно расслышать будущую тему радости. Искусная разработка — с полифоническими приемами развития, сопоставлениями оркестровых групп, ритмическими перебивками, модуляциями в отдаленные тональности, внезапными паузами и угрожающими соло литавр — целиком построена на мотивах главной партии. Оригинально появление трио: резкая смена размера, темпа, лада — и ворчливое стаккато фаготов без паузы вводит совершенно неожиданную тему. Краткая, изобретательно варьируемая в многократных повторениях, она удивительно напоминает русскую плясовую, а в одной из вариаций даже слышны переборы гармоники (не случайно критик и композитор А. Н. Серов находил в ней сходство с Камаринской!). Однако интонационно тема трио тесно связана с образным миром всей симфонии — это еще один, наиболее развернутый эскиз темы радости. Точное повторение первого раздела скерцо (da capo) приводит к коде, в которой тема трио всплывает кратким напоминанием. Впервые в симфонии Бетховен ставит на третье место медленную часть — проникновенное, философски углубленное адажио. В нем чередуются две темы — обе просветленно-мажорные, неторопливые. Но первая — напевная, в аккордах струнных со своеобразным эхом духовых, — кажется бесконечной и, повторяясь трижды, развивается в форме вариаций. Вторая же, с мечтательной, экспрессивной кружащейся мелодией напоминает лирический медленный вальс и возвращается еще раз, изменяя лишь тональность и оркестровый наряд. В коду (последнюю вариацию первой темы) дважды резким контрастом врываются героические призывные фанфары, словно напоминая, что борьба не завершена. О том же повествует и начало финала, открывающегося, по определению Вагнера, трагической «фанфарой ужаса». Ей отвечает речитатив виолончелей и контрабасов, словно вызывающих, а затем отвергающих темы предшествующих частей. Вслед за повторением «фанфары ужаса» возникает призрачный фон начала симфонии, затем — мотив скерцо и, наконец, три такта певучего адажио. Последним появляется новый мотив — его поют деревянные духовые, и отвечающий ему речитатив впервые звучит утвердительно, в мажоре, непосредственно переходя в тему радости. Это соло виолончелей и контрабасов — удивительная находка композитора. Песенная тема, близкая народной, но преображенная гением Бетховена в обобщенно-гимническую, строгую и сдержанную, развивается в цепи вариаций. Разрастаясь до грандиозного ликующего звучания, тема радости на кульминации внезапно обрывается новым вторжением «фанфары ужаса». И только после этого последнего напоминания о трагической борьбе вступает слово. Прежний инструментальный речитатив поручен теперь солисту-басу и переходит в вокальное же изложение темы радости на стихи Шиллера: Радость, пламя неземное, Райский дух, слетевший к нам, Опьяненные тобою, Входим мы в твой светлый храм! Припев подхватывает хор, продолжается варьирование темы, в котором принимают участие солисты, хор и оркестр. Ничто не омрачает картины торжества, но Бетховен избегает однообразия, расцвечивая финал различными эпизодами. Один из них — военный марш в исполнении духового оркестра с ударными, солиста-тенора и мужского хора, — сменяется общей пляской. Другой — сосредоточенный величавый хорал «Обнимитесь, миллионы!» С уникальным мастерством композитор полифонически объединяет и разрабатывает обе темы — тему радости и тему хорала, еще сильнее подчеркивая величие празднества единения человечества. https://youtu.be/6A8DNUTNEOc 3(5) и 6(8) Mily BalakirevДата рождения 02.01.1837 Дата смерти 29.05.1910 Профессия композитор Страна Россия Всякое новое открытие была для него истинным счастьем, восторгом, и он увлекал за собою, в пламенном порыве, всех товарищей своих. В. Стасов  М. Балакиреву выпала исключительная роль: открыть новую эпоху в русской музыке и возглавить в ней целое направление. Поначалу ничто не предвещало ему такой судьбы. Детство и юность протекли вдалеке от столицы. Музыке Балакирев начал учиться под руководством матери, которая, убедившись в незаурядных способностях сына, специально отправилась с ним из Нижнего Новгорода в Москву. Здесь десятилетний мальчик взял несколько уроков у знаменитого в то время педагога — пианиста и композитора А. Дюбюка. Затем снова Нижний, ранняя смерть матери, учение в Александровском институте за счет местного дворянства (отец, мелкий чиновник, женившись вторично, бедствовал с большой семьей)... Решающее значение для Балакирева имело знакомство с А. Улыбышевым, дипломатом, а также великолепным знатоком музыки, автором трехтомной биографии В. А. Моцарта. Его дом, где собиралось интересное общество, устраивались концерты, стал для Балакирева настоящей школой художественного становления. Здесь он дирижирует любительским оркестром, в программе выступлений которого разные произведения и среди них симфонии Бетховена, выступает в качестве пианиста, к его услугам богатейшая нотная библиотека, в которой он проводит много времени, изучая партитуры. Зрелость приходит к юному музыканту рано. Поступив в 1853 г. на математический факультет Казанского университета, Балакирев через год оставляет его, чтобы посвятить себя исключительно музыке, К этому времени относятся первые творческие опыты: фортепианные сочинения, романсы. Видя незаурядные успехи Балакирева, Улыбышев везет его в Петербург и знакомит с М. Глинкой. Общение с автором «Ивана Сусанина» и «Руслана и Людмилы» было недолгим (Глинка вскоре уехал за границу), но содержательным: одобрив начинания Балакирева, великий композитор дает советы в отношении творческих занятий, беседует о музыке. В Петербурге Балакирев быстро завоевывает известность в качестве исполнителя, продолжает сочинять. Ярко одаренный, ненасытный в знаниях, неутомимый в работе, он рвался к новым свершениям. Поэтому естественно, что, когда жизнь свела его с Ц. Кюи, М. Мусоргским, а позднее с Н. Римским-Корсаковым и A. Бородиным, Балакирев объединил и возглавил этот маленький музыкальный коллектив, который вошел в историю музыки под названием «Могучей кучки» (данным ему B. Стасовым) и «балакиревского кружка». Каждую неделю друзья-музыканты и Стасов собирались у Балакирева. Они беседовали, много вместе читали вслух, но больше всего времени отдавали музыке. Ни один из начинающих композиторов не получил специального образования: Кюи был военным инженером, Мусоргский — офицером в отставке, Римский-Корсаков — моряком, Бородин — химиком. «Под руководством Балакирева началось наше самообразование», - вспоминал впоследствии Кюи. — «Мы переиграли в четыре руки все, что было написано до нас. Все подвергалось строгой критике, а Балакирев разбирал техническую и творческую стороны произведений». Задания давались сразу же ответственные: начинать прямо с симфонии (Бородин и Римский-Корсаков), Кюи писал оперы («Кавказский пленник», «Ратклиф»). Все сочиненное исполнялось на собраниях кружка. Балакирев поправлял и делал указания: «...критик, именно технический критик, он был удивительный», — писал Римский-Корсаков. К этому времени сам Балакирев написал 20 романсов, среди которых такие шедевры, как «Приди ко мне», «Песня Селима» (оба — 1858), «Песня золотой рыбки» (1860). Все романсы были изданы и получили высокую оценку А. Серова: «...Свежие здоровые цветки на почве русской музыки». В концертах звучали симфонические сочинения Балакирева: Увертюра на темы трех русских песен, Увертюра из музыки к трагедии Шекспира «Король Лир». Написал он также немало фортепианных пьес и работал над симфонией. Музыкально-общественная деятельность Балакирева связана с Бесплатной музыкальной школой, которую он организовал вместе с замечательным хормейстером и композитором Г. Ломакиным. Здесь все желающие могли приобщиться к музыке, выступая в хоровых концертах школы. Предусматривались также занятия пением, музыкальной грамотой и сольфеджио. Хором дирижировал Ломакин, а приглашенным оркестром - Балакирев, включавший в концертные программы сочинения своих товарищей по кружку. Композитор всегда выступал как верный последователь Глинки, а одним из заветов первого классика русской музыки была опора на народную песню как источник творчества. В 1866 г. из печати вышел составленный Балакиревым Сборник русских народных песен, работе над которым он отдал несколько лет. Пребывание на Кавказе (1862 и 1863) дало возможность познакомиться с восточным музыкальным фольклором, а благодаря поездке в Прагу (1867), где Балакиреву предстояло дирижировать операми Глинки, он узнал и чешские народные песни. Все эти впечатления нашли отражение в творчестве: симфоническая картина на темы трех русских песен «1000 лет» (1864; во 2-й ред. — «Русь», 1887), «Чешская увертюра» (1867), восточная фантазия для фортепиано «Исламей» (1869), симфоническая поэма «Тамара», начатая в 1866 г. и законченная много лет спустя. Творческая, исполнительская, музыкально-общественная деятельность Балакирева делает его одним из самых авторитетных музыкантов, и А. Даргомыжскому, ставшему председателем РМО, удается пригласить туда Балакирева на должность дирижера (сезоны 1867/68 и 1868/69). Теперь музыка композиторов «Могучей кучки» зазвучала и в концертах Общества, с успехом прошла премьера Первой симфонии Бородина. Казалось, что жизнь Балакирева на подъеме, что впереди - восхождение к новым вершинам. И вдруг все круто изменилось: Балакирев был отстранен от дирижирования концертами РМО. Несправедливость происшедшего была очевидна. Возмущение высказали выступившие в печати Чайковский и Стасов. Всю энергию Балакирев переключает на Бесплатную музыкальную школу, пытаясь противопоставить ее концерты Музыкальному обществу. Но конкуренция с богато обеспеченным, находящимся под высоким покровительством учреждением оказалась непосильной. Одна за другой Балакирева преследуют неудачи, его материальная неустроенность переходит в крайнюю нужду, и это при необходимости содержать младших сестер после смерти отца. Возможностей для творчества не остается. Доведенному до отчаяния композитору приходят даже мысли о самоубийстве. Поддержать его некому: товарищи по кружку отдалились, каждый занятый своими замыслами. Решение Балакирева навсегда порвать с музыкальным искусством было для них подобно грому средь ясного неба. Не слушая их призывов и уговоров, он поступает в Магазинную контору Варшавской железной дороги. Роковое событие, разделившее жизнь композитора на два разительно несхожих между собой периода, произошло в июне 1872 г.... Хотя в конторе Балакирев прослужил недолго, возвращение его к музыке было долгим и внутренне трудным. На жизнь он зарабатывает фортепианными уроками, но сам не сочиняет, живет замкнуто и уединенно. Лишь в конце 70-х гг. он начинает появляться у друзей. Но это был уже другой человек. Страстность и кипучую энергию человека, разделявшего — пусть не всегда последовательно - прогрессивные идеи 60-х гг., сменили ханжеская, набожность и аполитичность, односторонность суждений. Исцеление после пережитого кризиса все не приходило. Балакирев вновь становится во главе оставленной им музыкальной школы, работает над завершением «Тамары» (по одноим. стихотворению Лермонтова), которая впервые прозвучала под управлением автора весной 1883 г. Появляются новые, преимущественно фортепианные пьесы, новые редакции (Увертюра на тему испанского марша, симфоническая поэма «Русь»). В середине 90-х гг. создается 10 романсов. Сочиняет Балакирев крайне медленно. Так, начатая в 60-е гг. Первая симфония была завершена лишь через 30 с лишним лет (1897), в задуманном тогда же Втором фортепианном концерте композитор написал лишь 2 части (завершил его С. Ляпунов), работа над Второй симфонией растянулась на 8 лет (1900-08). В 1903-04 гг. появляется серия прекрасных романсов. Несмотря на пережитую трагедию, отдаление от прежних друзей, роль Балакирева в музыкальной жизни значительна. В 1883-94 гг. он был управляющим Придворной певческой капеллой и а сотрудничестве с Римским-Корсаковым неузнаваемо изменил там музыкальное обучение, поставив его на профессиональную основу. Наиболее одаренные ученики капеллы образовали вокруг своего руководителя музыкальный кружок. Балакирев был также центром так называемого Веймарского кружка, собиравшегося у академика А. Пыпика в 1876-1904 гг.; здесь он выступал с целыми концертными программами. Обширна и содержательна переписка Балакирева с зарубежными музыкальными деятелями: с французскими композитором и фольклористом Л. Бурго-Дюкудре и критиком М. Кальвокоресси, с чешским музыкально-общественным деятелем Б. Каленским. Симфоническая музыка Балакирева завоевывает все большую известность. Она звучит не только в столице, но и в провинциальных городах России, с успехом исполняется за границей — в Брюсселе, Париже, Копенгагене, Мюнхене, Гейдельберге, Берлине. Его фортепианную сонату играет испанец Р. Виньес, «Исламея» исполняет знаменитый И. Гофман. Популярность музыки Балакирева, зарубежное признание его главой русской музыки как бы компенсируют трагическую самоотстраненность от магистрального направления у себя на родине. Творческое наследие Балакирева невелико, но оно богато художественными открытиями, которые оплодотворили русскую музыку второй половины XIX в. Тамара — одно из вершинных произведений национально-жанрового симфонизма и неповторимая лирическая поэма. В балакиревских романсах немало приемов и фактурных находок, которые дали прорастания за пределами камерной вокальной музыки — в инструментальной звукописи Римского-Корсакова, в оперной лирике Бородина. Сборник русских народных песен не только открыл новый этап в музыкальной фольклористике, но и обогатил русскую оперную и симфоническую музыку многими прекрасными темами. Балакирев был превосходным музыкальным редактором: все ранние сочинения Мусоргского, Бородина и Римского-Корсакова прошли через его руки. Он готовил к изданию партитуры обеих опер Глинки (вместе с Римским-Корсаковым), сочинения Ф. Шопена. Балакирев прожил большую жизнь, в которой были и блестящие творческие взлеты, и трагические поражения, но в целом это была жизнь подлинного художника-новатора. https://youtu.be/O5raMK4Z9co 4(5) Piano Concerto No. 1 (b-moll), Op. 23Композитор Пётр Чайковский Год создания 1875 Дата премьеры 25.10.1875 Жанр концертные Страна Россия  Творческая деятельность Чайковского в области концертной и камерной инструментальной музыки имела основополагающее значение для освоения и развития этих жанров на русской почве. Его концерты и пьесы концертного типа для фортепиано, скрипки или виолончели с оркестром, соединяющие богатство и яркость материала с широким виртуозным размахом и симфоничностью масштабов, стали новым словом в отечественном, а в значительной степени и мировом музыкальном искусстве. Из трех написанных Чайковским фортепианных концертов особенно высокое признание по праву получил Первый благодаря лирической воодушевленности музыки, удивительной сочности красок и щедрости мелодического изобретения, восходящего, с одной стороны, к славянской (русско-украинской) народной песенности, а с другой — к индивидуально окрашенной патетической романсной мелодике. Продолжая путь симфонизации концертного жанра, идущий от Бетховена к Листу и Брамсу, он наполняет музыку своего концерта ярко выраженным национальным интонационно-образным содержанием. Виртуозно-технические элементы фортепианной партии всецело подчинены выявлению содержательного замысла, составляя не внешний наряд, а «тело произведения» (Асафьев), его живую плоть, непрерывно дышащую и трепетную. Оркестр и солист выступают как два равноправных партнера, то противоборствуя и соревнуясь между собой, то поддерживая друг друга. Работая над Первым концертом, написанным в 1874 году, Чайковский ориентировался на великолепный пианизм Н. Г. Рубинштейна, в исполнительском искусстве которого огромная виртуозность, сила и мощь, оказывавшие неотразимое действие на слушателей, сочетались с проникновенной мягкостью выражения, тонкостью и гибкостью нюансировки. Изобилуя всевозможными приемами «крупной» пианистической техники (стремительные «раскатистые» пассажи, лавины грохочущих октав, массивные аккордовые наслоения и т.д.), партия фортепиано содержит вместе с тем ряд певучих лирических эпизодов, пленяющих безыскусственной простотой, искренностью и непосредственностью выражения. (Как известно, Рубинштейн, вопреки надеждам Чайковского, не стал первым исполнителем предназначавшегося для него концерта. Поначалу он критически отнесся к произведению своего друга-композитора и решился его сыграть только в 1877 году, после того как оно получило всеобщее признание в России и ряде зарубежных стран. Не согласившись с требованием Рубинштейна о коренной переделке концерта, Чайковский позже воспользовался некоторыми советами исполнителей и внес в фортепианную партию ряд фактурных изменений.) Особым богатством творческой фантазии отличается широко развернутая по форме первая часть концерта с ее смелыми, порой неожиданными контрастами, чередованием бурных драматических подъемов, мощных продолжительных кульминаций и моментов тишины и самоуглубленного покоя. При некоторой ее импровизационности ни на один момент не снижается напряжение роста и обновления музыкальной ткани. Грандиозная интродукция с широкой песенной темой, излагаемой струнными в октаву на фоне полнозвучных аккордов фортепиано, сразу овладевает вниманием слушателя, приготавливая его к чему-то большому и значительному. Несмотря на свою тематическую самостоятельность и отсутствие непосредственных интонационных связей с дальнейшим, это вступительное построение играет чрезвычайно важную роль в концерте, как бы «задавая тон» целому и определяя его общий светлый утверждающий характер. Следующее за интродукцией Allegro con spirito основано на контрасте ритмически острой главной партии с некоторым оттенком скерцозности (Известно, что Чайковский использовал для этой темы слышанный им на Украине напев слепцов-лирников, придав ему, однако, совершенно иной характер.) и лирической побочной, в свою очередь состоящей из двух различных по выразительной окраске тем: одной, подернутой дымкой элегической задумчивости с характерными сменами мажорной и минорной окраски, и другой — безмятежно спокойной, созерцательной, напоминающей колыбельный напев. В отличие от несколько «рассредоточенной» экспозиции разработка носит сжатый целеустремленный характер: постепенное неуклонное нарастание приводит к генеральной кульминации в виде канона, образуемого перекличкой оркестра и мощных аккордовых последований у фортепиано. «...Та высшая степень энергии, которую проявляет пианист, вступая с этой фразою, сообщается им оркестру», — писал Танеев по поводу этого места, подчеркивая, что его следует играть «сильно и энергично». Вслед за этим идет подготовка к репризе с значительно сокращенной варьированной главной и пространно изложенной побочной партией за счет включения в нее большой сольной каденции. При всей необычности соотношений и нарушении привычных пропорций в этой части все прочно спаяно и развивается логично и последовательно. Две последующие части по сравнению с первой невелики и несложны. Обаятельно нежное поэтичное Andante semplice, написанное в трехчастной форме, является одним из прекрасных образцов светлой ласково-приветливой лирики Чайковского. Тема крайних разделов, впервые излагаемая флейтой с сопровождением струнных pizzicato, имеет безмятежно-спокойную пасторальную окраску, чему способствует обилие бесполутоновых оборотов в мелодии. Только постепенно она приобретает более экспрессивный характер, а появление VI низкой ступени в двух последних тактах вносит в нее оттенок созерцательной истомы. Игриво скерцозная середина (Как сообщает биограф композитора М. И. Чайковский, в этом разделе Andante использована мелодия популярной французской песенки.) (Allegro vivace assai) проносится легко и стремительно как неожиданно нахлынувшее воспоминание, не нарушая общего мирно задумчивого настроения этой части. Финал концерта, как в большинстве крупных симфонических произведений Чайковского, представляет выход вовне, из сферы внутренних душевных переживаний в шумный и пестрый мир народного веселья. Для основной темы финала композитор воспользовался широко известной мелодией украинской веснянки, но несколько изменил ее интервальный состав и придал ей остро ритмованный «токкатный» характер, в большей степени типичный для плясовой песни. Этой теме контрастирует вторая, лирическая, широко напевная. Отношение между обеими темами напоминает обычное соотношение главной и побочной партий в сонатном allegro. Однако в дальнейшем они не подвергаются разработке, а просто чередуются в той же последовательности, причем первая тема сохраняет неизменной форму изложения и тональность, тогда как вторая проводится каждый раз в другой тональности. Это заставляет рассматривать структуру финала скорее как рондообразную. Более или менее развернутое разработочное построение предшествует только последнему (третьему) проведению второй темы в мощном унисоне фортепиано и оркестра, придающем ей торжественно-ликующее звучание. Концерт завершается так же светло и утверждающе, как и начинался. Возникает естественная ассоциация между заключительным проведением второй темы финала и ослепительно яркой, блестящей интродукцией — этим «величавым монументальным Гимном Жизни», как характеризует ее А. А. Альшванг. https://youtu.be/BcPY0SZog7Y |