Тащиан А.А. Философия (общий курс). Лекции. 1. предварительное определение предмета философии философия переводится с греческого на русский как любовь к мудрости
 Скачать 343.2 Kb.
|
|
5. ФИЛОСОФИЯ И КОНЕЧНЫЕ НАУКИ Медвежью услугу философии оказало ее собственное название любви к мудрости. Дело в том, что под этим именем зачастую выступала не наука, а произвольная болтовня. Как следствие, некоторые классические философы отказывались от имени философии, предлагая другие названия. Так, например, немецкий классический философ Фихте (конец XVIII - начало XIX вв.) предпочитал называть свою философскую концепцию наукоучением. Тем самым он оставлял имя философии произвольному рассуждательству обыденного сознания и вместе стем подчеркивал, что философия как наука имеет основополагающее значение для остального научного знания. Впрочем, даже если обыденное сознание и признает за философией статус науки, оно в своей непосредственности считает ее наукой крайне абстрактной, тогда как конкретными оно полагает науки естественные или науки конечные, частные вообще. Это представление обыденного сознания об абстрактности философского предмета является, несмотря на свою видимую правдоподобность, все же ошибочным по причине превратности своего представления о конкретном и абстрактном. Поскольку конкретное в действительности есть целое и общее, а абстрактное частное, постольку абстрактными в действительности являются конечные науки. И наоборот, философия, поскольку ее предмет всеобщ, то есть сущее в целом, является наиболее конкретной формой научного знания. В сравнение с конечными науками предмет философии лишен того видимого преимущества, которое состоит в том, что их предметы предпосланы или даны научному мышлению, так что обычно представляются определенно сущими дои вне его. Предмет же философии, напротив, не только не представляется определенным доили вне мышления, но – более того – вовсе не есть какая-либо данность или предпосылка мышления. Можно поэтому даже сказать, что до мышления предмета философии нет. Эта неопределенность или неданность предмета до мышления составляет, как уже обсуждалось, исходную трудность философской науки. По этой причине философское знание непосредственно противопоставляется остальному научному знанию. По этой же причине философия может представляться негативной (отрицательной) наукой по отношению к наукам конечным, которые обычно называются позитивными (положительными) как раз постольку, поскольку их предметы наличествуют в сознании до того, как они становятся содержанием научного мышления, те. поскольку они предполагаются мышлением. Исходя из сказанного, неудивительно, что у сознания порой формируется то превратное представление, что философия не имеет своего предмета вообще. Впрочем, подобное обобщение слишком поспешно. Правда, предмета философии нет до самой философии, но это надо понимать так, что ее предмет впервые возникает с развитием самого мышления. Иными словами, предмет философии и есть нечто иное, как самоопределяющееся, становящееся для себя сущим мышление. Данная определенность предметов конечных наук по сравнению с предметом философии предпочтительна лишь в видимости. Дело в том, что определенность их мышления еще не есть определенность самого мышления. Это означает именно то, что конечные предметы лишь предположены мышлением, отчего их содержание еще 23 не определено из самого мышления, но заимствуется им из созерцания или представления. Но дело науки как всеобщего мышления, напротив, должно состоять в том, чтобы из себя полагать свой (свои) предмет (предметы. Иначе, мышление не будет свободным, не будет мышлением в собственной форме. Если мысль исходит из своего содержания не как определенного из себя самой как его формы, но как изданного, то она, в сущности, есть еще только предрассудок. Философия поэтому отрицательна лишь в том смысле, что она есть снятие конечного характера мышления, его освобождение от предрассудков. Будучи таким снятием, философия, разумеется, есть не конечное мышление, но собственно бесконечное мышление. Впрочем, это бесконечное мышление не должно пониматься превратно как мышление неопределенное. Как предмет себя самого мышление в философии, определяясь, не ограничивается чем-то извне, но как раз наоборот полагает все непосредственно чуждое как свое собственное и пребывает в нему себя самого. Философский предмет поэтому бесконечно определен в отличие от конечной определенности других наук. Наиболее определенно конкретность философского знания выражается в его систематическом характере. Греческое заимствование система (составленное, соположенное) во многом тождественно по смыслу конкретному. Однако, если под конкретным следует понимать единство различного, то подсистемой конкретную целостность (конкретную тотальность. Здесь необходимо заметить, что философия и есть преимущественно научная система, в то время как конечные науки для себя системами вполне не становятся. Дело в том, что философия (как, впрочем, и конечное знание, будучи наукой, существует в стихии мышления, те. мышление составляет ее бытие. Однако, нив одной другой науке, кроме науки философской, само бытие не постигается как мышление. Значит, только в философии мышление в результате возвращается к своему началу, только в ней оно становится и для себя тем, что оно есть в себе, те. только в ней его система осуществляет себя в форме своего собственного содержания. Сказанное следует понимать 24 так, что хотя конечная наука, разумеется, мыслит свой предмет, и, значит, знает его как мысль, все же сама эта мысль есть мысль непосредственного, отчего она мыслит его в форме только сущего, а не самого мышления. Философия жене просто мыслит, но также и знает мыслимое ею как самое мышление. Вот почему конечная наука есть такое мышление, в котором еще не снята его противоположность в себе как мышления и его предмета. Философская же наука есть такое мышление, в котором эта противоположность разрешена, поскольку предмет мышления постигнут как само мышление. Любой научный предмет, таким образом, выступает в двух формах в конечной форме, те. в форме мышления себя как предмета, и во всеобщей форме, те. в форме мышления себя как мышления. В случае первой формы мы имеем дело с конечной наукой, а в случае второй – с философией. Так как в конечной науке ее предмет не достигает своей всеобщей формы, он требует для себя формы самой всеобщей науки – философии. Наиболее определенно рассматриваемое соотношение фиксируется в определениях предмета и метода. В философии как логической науке предмет и метод едины, поскольку ее содержание составляет всеобщая логическая форма. В конечных науках, напротив, предмет непосредственно есть еще нечто отличное от научного метода, ведь он еще не стал для себя мышлением. Поэтому исходным образом конечные науки являются опытными (эмпирическими, так как опыт в научном сознании и есть нечто иное, как такое познание, в котором еще не преодолена противоположность предмета и мышления, бытия и знания о нем. Следовательно, истина конечного знания состоит в том, чтобы снять свою эмпирическую форму, разрешив эту противоположность, те. чтобы его предмет вполне стал мышлением, стал логическим предметом. А это как рази означает, что истиной всякой конечной науки является логическая форма философии. И задача философии по отношению к конечным наукам заключается в том, чтобы сообщить им свой метод, свою форму. 25 6. О СУЩНОСТИ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ Будучи всеобщей, философская наука в своей системе может быть только одна. Утверждение о том, что существует якобы много «философий», или хотя бы философских наук, нонет единой философии, не идет дальше существования этих особенных определений. Между тем, будучи определенными как философские, эти особенности утверждают себя в форме того, что есть философия в себе. Впрочем, более претенциозным является утверждение о том, что философии как единой системы не вообще существует, на том основании, что в своей истории философия представляется собранием множества мнений, как правило, противоречащих друг другу. В таком представлении, однако, отсутствует понятие того, что вообще историческое как развивающееся необходимым образом противоречиво эта противоречивость характеризует не только историю философии, но и любой предмет, имеющий историю. Отмеченное противоречие может быть разрешено лишь тогда, когда оказывается развитой последняя, то есть наиболее конкретная определенность всеобщего содержания. Для представления этого необходимо четко сознавать, что такое история предмета. История, разумеется, вообще есть развитие, то есть становление для себя тем, что есть предмет в себе. Предмет в себе есть понятие, всеобщность себя самого, и вот этим-то понятием, этой-то всеобщностью он должен быть не только в себе, но также и для себя, то есть в результате своего развития, своей истории он должен получить свою собственную форму – форму своего содержания, то есть того, что вначале истории есть еще только в себе. Иными словами, хотя предмет и есть понятие в себе, он в результате истории должен стать таковым для себя. Таким образом, вообще предмет имеет (как так или иначе говорилось выше) две основные формы форму непосредственности, или историческую, и форму собственную, или логическую. Историческая форма предмета в себе есть его логическая форма, и поскольку это так, постольку сама история есть нечто иное, как движение логического содержания от одной особенной определённости к другой, от более абстрактного определения к более конкретному. Если брать эти определения, эти особенности вне системы предмета, то есть если рассматривать историческое ненаучным, не логическим образом, то они и вправду представляются чем- то непосредственно только противоположным. Однако едва стоит этому представлению вспомнить о том, что каждое из этих особенных определений есть всего лишь особенное и, значит, тождественное другому особенному и, следовательно, единое, всеобщее, тут же оно оборачивается против себя самого, выявляя свою превратность и абстрактность. Поскольку же, таким образом, выясняется, что всякое историческое есть в себе логическое, то теперь остаётся лишь познать особенную определённость логического. Поскольку же логическое вообще в себе и для себя определённо, постольку и историческое, как его выражение, имеет конец конец истории есть, однако, не историческое в его непосредственности, а именно логическое определение. Вот почему предмет в своей логической форме существует также и исторически, ив этой непосредственности он разделяет конечную опреде- лённость самой исторической формы. Так как предмет философии как логическая система теперь есть для себя ив логической форме, то он был также осуществлён в исторической. Поэтому поводу следует сказать, что последней формой в истории философии была наука логики немецкого философа Гегеля. При этом, однако, не следует путать историческое в логическом аспекте и историческое взятое со стороны его непосредственности, а именно гегелевская философия была последней логически, а не хронологически. ФОРМЫ ОТНОШЕНИЯ МЫШЛЕНИЯ К СВОЕМУ ПРЕДМЕТУ МЕТАФИЗИКА, ЭМПИРИЗМ, КРИТИЦИЗМ, НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ЗНАНИЕ, СПЕКУЛЯТИВНО-ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ) 27 Развитое выше представление об исторической и логической формах философской системы имеет своим основанием различенность мышления в себе самом. Как определенное, это различие есть противоположность мышления и его предмета, или субъективного и объективного, или сознания и бытия (так называемый основной вопрос философии. Поэтому основные особенные исторические типы философии определены тем, какую особенную форму логического решения этой противоположности они собой представляют. Иными словами, история философии есть генезис мышления, движимого в себе противоположностью себя самого и своего предмета. Вехи этого движения, те. исторические формы, в себе суть основные типы мышления, определяющиеся в его отношении к его предмету. 7.1. Метафизика. Первым из них является метафизика, которую Гегель называет наивным образом мышления. Его наивность – в том, что в нем еще не сознается противоположность мышления в себе самому себе, те. противоположность мышления и предмета мышления, ион содержит веру в то, что в размышлении (познается истина. В этой вере мышление приступает прямо к предметам, воспроизводит из себя содержание представлений и удовлетворяется этим содержанием, видя в нем истину. Поскольку это мышление не обладает сознанием существующей в нем противоположности, постольку оно может оказаться в пределах конечных определении мышления, те. в пределах еще неразрешенной противоположности. Такая метафизика рассматривает определения мышления как основные определения вещей. Однако, эти определения берутся ею в их абстрактности как для себя значимые и способные быть предикатами истинного. Эта метафизика полагает, что познание всеобщего достигается приписыванием ему предикатов, причем не исследует их ни со стороны характерного для них содержания, ни со стороны их формы, заключающейся в том, что всеобщее определяется посредством приписывания предикатов. Иными словами, она не исследует ни вопрос о том, представляют ли собой такие предикаты в себе и для себя нечто истинное, ни вопрос о том, может ли форма суждения быть формой истины. Для адекватного представления сказанного необходимо различать между конечным, лишь рассудочным мышлением, и бесконечным, разумным мышлением. Так, преднайденные определения мышления суть конечные определения. Истинное же есть в себе бесконечное, которое не может быть выражено и осознано посредством конечного. Между тем, мышление по своей сущности в себе бесконечно. Ведь конечным называется то, что есть, но перестает быть там, где оно соприкасается со своим другими ограничено последним, которое является его отрицанием и представляет собой его границу. Но мышление находится у самого себя, соотносится с самим собой и имеет своим предметом самого себя. И хотя предмет мышления непосредственно есть его иное, таковым он остается лишь до тех пор, пока отношение мышления к предмету безмысленно, те. только предметно, что вовсе не есть собственное отношение мышления. Но размышление мыслит самое себя, то оно имеет предмет, который вместе стем есть не предметно мышление мышление, следовательно, как таковое не имеет предела в себе. Конечно же оно лишь постольку, поскольку останавливается на ограниченных определениях, которые признаются им чем-то последним. Таковыми является мышление метафизики. Приписываемые ею предикаты суть ограниченные рассудочные определения, выражающие только некоторый предел, ноне истинное. При этом такое приписывание внешняя рефлексия предмета, ибо определения (предикаты) находятся готовыми в представлении и приписываются предмету лишь внешним образом. Истинное познание предмета должно быть, напротив, таким, чтобы он сам определял себя из самого себя, а не получал свои предикаты извне. 1 Показать различие между Denken и Nachdenken. 29 Правда, конечные предметы должны быть определяемы посредством конечных предикатов, и здесь рассудок и его деятельность оказываются на своем месте. Он, будучи сам конечным, познает соответственно природу одного лишь конечного. Но предметы разума не могут быть определены посредством таких конечных предикатов, и стремление определить их так – недостаток метафизики. Метафизика, таким образом, не есть свободное и объективное мышление, ведь ее объект не определяется из самого себя свободно, а предполагается готовым, данным. В результате, метафизика становится догматизмом, так как из двух моментов противоположности она принимает одно как истинное, а другое как ложное. Этот догматизм рассудка состоит в том, что односторонние определения мысли удерживаются в их абстракции, и, как говорит Гегель, борьба разума состоит в том, чтобы преодолеть то, что фиксировано рассудком. Хорошо известно, что исторически этот тип мышления возникает в древнем или, по преимуществу, античном мире. Следует, однако, заметить, что рассматриваемый тип мышления вовсе не есть нечто только минувшее, как это может представляться непосредственно исторически. Ведь логически метафизика есть во всякой теории постольку, поскольку последняя есть непосредственно первая форма осмысления обычного опыта предмета, будь то древнего, или же нового. Хотя эта метафизика есть выражение момента всеобщности в мышлении, она еще не является его всеобщим мышлением, но только конечным. Главным образом, ее ограниченность проявляется, во-первых, в том, что она, как было сказано, заимствуя определения предмета из обычного опыта, тем самым лишь предполагает, а не полагает их, и, следовательно, имея их готовыми, преднайденными, не владеет ими как своими собственными (те. несвободна в отношении к своему предмету а во-вторых, в том, что поскольку она делает своим принципом абстрактное тождество, чистую сущность, исключая различенность и особенность явления, постольку само это различное и особенное становится ее пределом и отрицанием. 30 7.2. Эмпиризм. Непосредственной формой отрицания метафизики является т.н. эмпиризм. Эмпиризм вообще, как известно, возникает как реакция на абстрактность всеобщего в метафизическом мышлении и требование его обособления, чтобы предмет определялся как единство различного, как конкретный. Ведь рассудочная метафизика ограничена формой абстрактного всеобщего и не в состоянии перейти к обособлению этого всеобщего. Так как вся определенность такого мышления вне его самого – в чувственности, то оно объявляет своим принципом единичное чувственное восприятие, каковое, будучи им обобщено, и есть уже научный опыт (эмпирия. Таким образом, отталкиваясь от единичных явлений предмета, эмпирическая наука стремится, во- первых, формулировать их особенные законы. Во-вторых, поскольку эта наука, хотя и постулировала своим принципом единичность чувственного, сама, разумеется, остается мышлением и, значит, знанием всеобщего, постольку для нее ее предмет, даже перестав быть сферой чистых пребывающих сущностей, каковой он был для метафизики, все же остается совокупностью, те. в себе всеобщностью, – миром преходящих явлений. Знание этого мира в его непосредственности есть история. Именно поэтому эмпирическая форма науки в непосредственности своей всеобщности есть историческая. Древняя наука по причине своего негативного отношения копыту, конечно жене знала и не хотела знать мира в его непосредственности, а потому и не была его историей. Новая же наука, напротив, возникнув, на развалинах обрушенной эмпиризмом метафизики, является, по преимуществу, исторической. То, что в эмпиризме мышление исходит из конкретного (ведь данное восприятия в себе конкретно, должно было бы представляться ее преимуществом перед метафизикой, чье мышление как раз абстрактно. Однако, единичное восприятие в своей непосредственности отлично от опыта, ибо в его результате происходит 31 разложение конкретного восприятия на абстракции, имеющие туже форму всеобщности, лишь мысли. Таким образом, дело эмпиризма – возведение содержания восприятия, чувства и созерцания в форму всеобщего представления, положения, закона – дело мышления. Следовательно, неосознанно мышление признается тем, что есть предмет в себе, и, значит, само мышление возвращается к исходной точке метафизики, состоящей в том, что истина предмета – мышление. Иными словами, эмпиризм есть лишь превращенная форма самой метафизики. Тот факт, что эмпирическая наука сама содержит в себе метафизику и неосознанно занимается ею, ближайшим образом проявляется в том, что она совершенно некритично пользуется теоретическими категориями, руководствуется ими, те. предполагает их в качестве своих предпосылок. Поэтому определенность мышления (его метод) в эмпиризме и метафизике один и тот же как водном, таки в другом, мышление исходит из своих предпосылок как чего-то сущего самого по себе, а не для мышления, как того, что им предполагается, а не полагается, и значит, как того, в чем мышление только определяется, ноне самоопределяется. Значит, ив своем первом, ив своем втором типе мышление есть еще нечто несвободное, конечное. И эмпиризм, и метафизика имеют общий источник – опыт предмета, определенность которого остается в них неснятой. Как следствие, метафизика и эмпирия наделе есть нечто одно, те. составляют единую или сращенную форму науки. Таким образом, различие между этими формами утратило реальный характер, самостоятельность и низвело себя до идеального различия моментов одного целого. Различие метафизики и эмпирической науки состоит лишь в отношении копыту отрицательном впервой и положительном во второй. Однако, каждое из них, будучи в себе другими, следовательно, его превращенной формой, едва определившись, переходит в другое. Поскольку же в такой форме само мышление предмета, как было сказано, еще конечно, постольку оно вообще есть еще только конечное мышление. В самом общем смысле его конечный характер обусловлен тем, что мышление предмета в себе самом содержит свое отрицание определенность себя как предмета. Определение этого отрицания есть осознание мышлением своей собственной диалектики, что и составляет следующий момент в становлении его понятия. Иными словами, если в метафизике и эмпиризме противоречие мышления в себе самому себе еще только предметно, те. есть еще не есть для мышления, тов следующем моменте развития мышления это противоречие становится определенным для самого мышления, становится сознательным. 7.3. Критицизм. Этот момент получает свое выражение в той форме мышления, которую позволительно обозначить как критическую (скептическую. В этой форме мышление предмета представляет собой сознание в себе сущей противоположности себя самого и своего предмета. Исходя из нее, мышление, конечно же, знает себя определенными это означает, что мышление теперь является определенным для себя. Однако эта определенность есть еще только конечная. Поэтому в знании себя конечным (те. только субъективным в противоположность объективности предмета) мышление относится к себе самому как к мышлению вообще отрицательно, те. оно отказывает себе в том, чтобы быть всеобщим сознанием предмета. Как следствие, мышление объявляет самого себя как определенного |