Собрание юмористических рассказов. Антон Павлович Чехов
 Скачать 6.42 Mb.
|
Умный дворникПосреди кухни стоял дворник Филипп и читал наставление. Его слушали лакеи, кучер, две горничные, повар, кухарка и два мальчика‑поваренка, его родные дети. Каждое утро он что‑нибудь да проповедовал, в это же утро предметом речи его было просвещение. – И живете вы все как какой‑нибудь свинячий народ, – говорил он, держа в руках шапку с бляхой. – Сидите вы тут сиднем и кроме невежества не видать в вас никакой цивилизации. Мишка в шашки играет, Матрена орешки щелкает, Никифор зубы скалит. Нешто это ум? Это не от ума, а от глупости. Нисколько нет в вас умственных способностей! А почему? – Оно действительно, Филипп Никандрыч, – заметил повар. – Известно, какой в нас ум? Мужицкий. Нешто мы понимаем? – А почему в вас нет умственных способностей? – продолжал дворник. – Потому что нет у вашего брата настоящей точки. И книжек вы не читаете, и насчет писаний нет у вас никакого смысла. Взяли бы книжечку, сели бы себе да почитали. Грамотны небось, разбираете печатное. Вот ты, Миша, взял бы книжечку да прочел бы тут. Тебе польза, да и другим приятность. А в книжках обо всех предметах распространение. Там и об естестве найдешь, и о божестве, о странах земных. Что из чего делается, как разный народ на всех язы́ках. И идолопоклонство тоже. Обо всем в книжках найдешь, была бы охота. А то сидит себе около печи, жрет да пьет. Чисто как скоты неподобные! Тьфу! – Вам, Никандрыч, на часы пора, – заметила кухарка. – Знаю. Не твое дело мне указывать. Вот, к примеру скажем, хоть меня взять. Какое мое занятие при моем старческом возрасте? Чем душу свою удовлетворить? Лучше нет, как книжка или ведомости. Сейчас вот пойду на часы. Просижу у ворот часа три. И вы думаете, зевать буду или пустяки с бабами болтать? Не‑ет, не таковский! Возьму с собой книжечку, сяду и буду читать себе в полное удовольствие. Так‑то. Филипп достал из шкапа истрепанную книжку и сунул ее за пазуху. – Вот оно, мое занятие. Сызмальства привык. Ученье свет, неученье тьма – слыхали, чай? То‑то… Филипп надел шапку, крякнул и, бормоча, вышел из кухни. Он пошел за ворота, сел на скамью и нахмурился, как туча. – Это не народ, а какие‑то химики свинячие, – пробормотал он, все еще думая о кухонном населении. Успокоившись, он вытащил книжку, степенно вздохнул и принялся за чтение. «Так написано, что лучше и не надо, – подумал он, прочитав первую страницу и покрутив головой. – Умудрит же господь!» Книжка была хорошая, московского издания: «Разведение корнеплодов. Нужна ли нам брюква». Прочитав первые две страницы, дворник значительно покачал головой и кашлянул. – Правильно написано! Прочитав третью страничку, Филипп задумался. Ему хотелось думать об образовании и почему‑то о французах. Голова у него опустилась на грудь, локти уперлись в колена. Глаза прищурились. И видел Филипп сон. Все, видел он, изменилось: земля та же самая, дома такие же, ворота прежние, но люди совсем не те стали. Все люди мудрые, нет ни одного дурака, и по улицам ходят все французы и французы. Водовоз, и тот рассуждает: «Я, признаться, климатом очень недоволен и желаю на градусник поглядеть», а у самого в руках толстая книга. – А ты почитай календарь, – говорит ему Филипп. Кухарка глупа, но и она вмешивается в умные разговоры и вставляет свои замечания. Филипп идет в участок, чтобы прописать жильцов, – и странно, даже в этом суровом месте говорят только об умном и везде на столах лежат книжки. А вот кто‑то подходит к лакею Мише, толкает его и кричит: «Ты спишь? Я тебя спрашиваю: ты спишь?» – На часах спишь, болван? – слышит Филипп чей‑то громовый голос. – Спишь, негодяй, скотина? Филипп вскочил и протер глаза; перед ним стоял помощник участкового пристава. – А? Спишь? Я оштрафую тебя, бестия! Я покажу тебе, как на часах спать, моррда! Через два часа дворника потребовали в участок. Потом он опять был в кухне. Тут, тронутые его наставлениями, все сидели вокруг стола и слушали Мишу, который читал что‑то по складам. Филипп, нахмуренный, красный, подошел к Мише, ударил рукавицей по книге и сказал мрачно: – Брось! Дурак(Рассказ холостяка)Прохор Петрович почесал затылок, понюхал табаку и продолжал: – Две бутылки хересу в меня вылили. Сижу, пью и чувствую: ходят вокруг меня, улыбки ехидные строят и поздравляют. Около меня хозяйская дочка сидит, а я, пьяный дурак, чувствую, что мелю ерунду. Про семейную жизнь мелю, про утюги да горшки… После каждого слова поцелуй горячий… Тьфу! И вспоминать тошно. Просыпаюсь наутро, головешка трещит, во рту хлев свиной, а чувствую и понимаю, что я уже не прохвост, не мелюзга, а жених, самый настоящий – с кольцом на пальце! Иду к отцу‑покойнику: так и так, мол, папаша милый, слово дал… венчаться хочу. Отец – известно, в смех… Не верит. «Куда, говорит, тебе, молокососу, жениться? Ведь тебе и двадцати лет еще нет!» – А подлинно молод я тогда был. Моложе снега первого… На голове кудри русые, в груди сердце пылкое, заместо живота этого шаровидного – талия тоненькая, женственная… «Поживи еще да тогда и женись», – говорит отец. – Я на дыбы… Известно, своя воля, балованный был. На своем стою. «На ком же ты жениться хочешь?» – спрашивает. – «На Марьяшке Крыткиной…» – Отец в ужас. «На этой прощелыге? Да ты с ума сошел! Ведь ее отец мазурик, весь в долгу, как в шелку… Дурачат тебя! В сети свои тебя замануть хотят! Дурак!» – А действительно, что я дураком был. Баран бараном… Бывало, постучишь себя по голове – в другой комнате слышно. Звонко! До тридцати лет ни одного умного слова не сказал. А дурак, как сами знаете, вечно в беде. Так и я… Никогда, бывало, из беды не выхожу: то одно, то другое… И поделом, не будь дураком… То бьют меня, то из домов и трактиров гонят… Семь раз из гимназии выгоняли… То женят… Ну‑с… Отец бранится, кричит, чуть не дерется, а я на своем стою. – Жениться хочу, да и шабаш! Кому какое дело? Никакой отец не может мне препятствовать, ежели у меня свое умозрение есть! Не маленький! – Прибежала матушка‑покойница. Ушам своим не верит, в обморок падает… Я на своем стою. Можно ли, думаю, мне не жениться, ежели я желаю свое семейство иметь? А ведь Марьяша, думаю, красавица… Она‑то не красавица, да мне уж так казалось. Хотелось, чтоб так казалось, в голову себе вбил дурацкую идею… Она горбатенькая, косенькая, худенькая… Да и дура вдобавок… Чучело заморское, одним словом. Крыткины от моей женитьбы интерес видели. Они бедняки были, ну, а я со средствами. У моего отца большое состояние было. Пошел отец к начальству: «Батюшка, ваше превосходительство! Не велите вы моему аспиду в брак вступать! Сделайте божескую милость! Погибнет мальчик!» – На мое несчастье, начальник мой с душком был. Мода тогда либеральная пошла только что, дух этот… «Не могу, говорит, вмешиваться во внутреннюю жизнь моих подчиненных. И вам не советую посягать на свободу сына…» – «Да ведь он дурак, ваше превосходительство!» – Начальство стук кулаком по столу! «Кто бы он ни был, милостивый государь, а он имеет право располагать собой как ему угодно! Он свободный человек, милостивый государь! Когда вы, варвары, научитесь понимать жизнь?! Пришлите ко мне вашего сына!» – Зовут меня. Я застегиваюсь на все пуговицы и иду. «Чего изволите‑с?» – «Вот что, молодой человек! Ваши родители препятствуют вам поступить согласно влечениям вашего сердца. Это жестоко и гнусно с их стороны. Верьте, молодой человек, что симпатии порядочных людей всегда будут на вашей стороне. Если любите, то идите туда, куда влечет вас ваше сердце. А ежели ваши родители по невежеству будут препятствовать вам, то скажите мне. Я поступлю с ними по‑своему… Я… я им покажу!» – И, чтобы показать, что в нем сидит самый настоящий дух этот, он добавил: «Буду у вас на свадьбе. Даже отцом посажёным могу быть. Завтра же поеду вашу невесту посмотреть». – Кланяюсь и, ликуя, выхожу. Отец стоит тут же, чуть не плачет, а я ему из кармана кукиш показываю. – На другой день поехал он невесту смотреть. Понравилась. «Худа, говорит, но симпатия есть на лице. Доброта, говорит, какая‑то на лице написана. Грации много. Вы счастливы, молодой человек!» – Через три дня повез невесте подарки. «Примите, говорит, от старика, желающего вам счастья». – И прослезился даже… На пятый день сговор был. На сговоре он пунш пил и два бокала шампанского выкушал. Доброта! «Славная, говорит, у тебя бабенка! Худая, косая, а что‑то французистое в ней есть! Огонь какой‑то!» – За три дня до свадьбы прихожу к невесте. С букетом, знаете ли… «Где Марьяша?» – «Дома нету…» – «А где она?» – Тесть мой будущий молчит и ухмыляется. Теща тут же сидит и кофий внакладку пьет. (Раньше всегда вприкуску пила.) «Да где же она? Чего вы молчите?» – «А ты что за допросчик такой? Ступай туда, откедова пришел! Вороти оглобли!» – Приглядываюсь и вижу: мой тестюшка, как зюзя… Нахлестался, сволочь… «Нету! – говорит, а сам ухмыляется. – Ищи себе другую невесту, а Марьяшка… В гору пошла! Хе‑хе‑хе! К благодетелю пошла!» – «К какому?» – «А к тому самому… К твоему пузатому, превосходительству‑то… Хе‑хе‑хе… Было б не привозить!» – Я так и ахнул!.. Прохор Петрович громко высморкался, ухмыльнулся и добавил: – Ахнул и с той поры умней стал… |