Собрание юмористических рассказов. Антон Павлович Чехов
 Скачать 6.42 Mb.
|
Гость(Сценка)У частного поверенного Зельтерского слипались глаза. Природа погрузилась в потемки. Затихли ветерки, замолкли птичек хоры, и прилегли стада. Жена Зельтерского давно уже пошла спать, прислуга тоже спала, вся живность уснула, одному только Зельтерскому нельзя было идти в спальную, хотя на его веках и висела трехпудовая тяжесть. Дело в том, что у него сидел гость, сосед по даче, отставной полковник Перегарин. Как пришел он после обеда и как сел на диван, так с той поры ни разу не поднимался, словно прилип. Он сидел и хриплым, гнусавым голосом рассказывал, как в 1842 г. в городе Кременчуге его бешеная собака укусила. Рассказал и опять начал снова. Зельтерский был в отчаянии. Чего он только ни делал, чтобы выжить гостя! Он то и дело посматривал на часы, говорил, что у него голова болит, то и дело выходил из комнаты, где сидел гость, но ничто не помогало. Гость не понимал и продолжал про бешеную собаку. «Этот старый хрыч до утра просидит! – злился Зельтерский. – Такая дубина! Ну, уж если он не понимает обыкновенных намеков, то придется пустить в ход более грубые приемы». – Послушайте, – сказал он вслух, – знаете, чем нравится мне дачная жизнь? – Чем‑с? – Тем, что здесь можно жизнь регулировать. В городе трудно держаться какого‑нибудь определенного режима, здесь же наоборот. В девять мы встаем, в три обедаем, в десять ужинаем, в двенадцать спим. В двенадцать я всегда в постели. Храни меня бог лечь позже: не отделаться на другой день от мигрени! – Скажите… Кто как привык, это действительно. Был у меня, знаете ли, один знакомый, некто Клюшкин, штабс‑капитан. Познакомился я с ним в Серпухове. Ну‑с, так вот этот самый Клюшкин… И полковник, заикаясь, причмокивая и жестикулируя жирными пальцами, начал рассказывать про Клюшкина. Пробило двенадцать, часовую стрелку потянуло к половине первого, а он все рассказывал. Зельтерского бросило в пот. «Не понимает! Глуп! – злился он. – Неужели он думает, что своим посещением доставляет мне удовольствие? Ну как его выжить?» – Послушайте, – перебил он полковника, – что мне делать? У меня ужасно болит горло! Черт меня дернул зайти сегодня утром к одному знакомому, у которого ребенок лежит в дифтерите. Вероятно, я заразился. Да, чувствую, что заразился. У меня дифтерит! – Случается! – невозмутимо прогнусавил Перегарин. – Болезнь опасная! Мало того, что я сам болен, но могу еще и других заразить. Болезнь в высшей степени прилипчивая! Как бы мне вас не заразить, Парфений Саввич! – Меня‑то? Ге‑ге! В тифозных гошпиталях живал – не заражался, а у вас вдруг заражусь! Хе‑хе… Меня, батенька, старую кочерыжку, никакая болезнь не возьмет. Старики живучи. Был у нас в бригаде один старенький старичок, подполковник Требьен… французского происхождения. Ну‑с, так вот этот Требьен… И Перегарин начал рассказывать о живучести Требьена. Часы пробили половину первого. – Виноват, я вас перебью, Парфений Саввич, – простонал Зельтерский. – Вы в котором часу ложитесь спать? – Когда в два, когда в три, а бывает так, что и вовсе не ложусь, особливо ежели в хорошей компании просидишь или ревматизм разгуляется. Сегодня, например, я часа в четыре лягу, потому до обеда выспался. Я в состоянии вовсе не спать. На войне мы по целым неделям не ложились. Был такой случай. Стояли мы под Ахалцыхом… – Виноват. А вот я так всегда в двенадцать ложусь. Встаю я в девять часов, так поневоле приходится раньше ложиться. – Конечно. Раньше вставать и для здоровья хорошо. Ну‑с, так вот‑с… стоим мы под Ахалцыхом… – Черт знает что. Знобит меня, в жар бросает. Всегда этак у меня перед припадком бывает. Надо вам сказать, что со мною случаются иногда странные, нервные припадки. Часу этак в первом ночи… днем припадков не бывает… вдруг в голове начинается шум: жжж… Я теряю сознание, вскакиваю и начинаю бросать в домашних чем попало. Попадется под руку нож – я ножом, стул – я стулом. Сейчас знобит меня, вероятно, перед припадком. Всегда знобом начинается. – Ишь ты… А вы полечились бы! – Лечился, не помогает… Ограничиваюсь только тем, что занедодго до припадка предупреждаю знакомых и домашних, чтоб уходили, а леченье давно уже бросил… – Пссс… Каких только на свете нет болезней! И чума, и холера, и припадки разные… Полковник покачал головой и задумался. Наступило молчание. «Почитаю‑ка ему свое произведение, – надумал Зельтерский. – Там у меня где‑то роман валяется, в гимназии еще писал… Авось службу сослужит…» – Ах, кстати, – перебил Зельтерский размышления Перегарина, – не хотите ли, я почитаю вам свое сочинение? На досуге как‑то состряпал… Роман в пяти частях с прологом и эпилогом… И, не дожидаясь ответа, Зельтерский вскочил и вытащил из стола старую, заржавленную рукопись, на которой крупными буквами было написано: «Мертвая зыбь. Роман в пяти частях». «Теперь наверное уйдет, – мечтал Зельтерский, перелистывая грехи своей юности. – Буду читать ему до тех пор, пока не взвоет…» – Ну, слушайте, Парфений Саввич… – С удовольствием… я люблю‑с… Зельтерский начал. Полковник положил ногу на ногу, поудобней уселся и сделал серьезное лицо, очевидно, приготовился слушать долго и добросовестно… Чтец начал с описания природы. Когда часы пробили час, природа уступила свое место описанию замка, в котором жил герой романа граф Валентин Бленский. – Пожить бы в этаком замке! – вздохнул Перегарин. – И как хорошо написано! Век бы сидел да слушал! «Ужо погоди! – подумал Зельтерский. – Взвоешь!» В половину второго замок уступил свое место красивой наружности героя… Ровно в два чтец тихим, подавленным голосом читал: – «Вы спрашиваете, чего я хочу? О, я хочу, чтобы там, вдали, под сводами южного неба ваша маленькая ручка томно трепетала в моей руке… Только там, там живее забьется мое сердце под сводами моего душевного здания… Любви, любви!..» Нет, Парфений Саввич… сил нет… Замучился! – А вы бросьте! Завтра дочитаете, а теперь поговорим… Так вот‑с, я не рассказал вам еще, что было под Ахалцыхом… Измученный Зельтерский повалился на спинку дивана и, закрыв глаза, стал слушать… «Все средства испробовал, – думал он. – Ни одна пуля не пробила этого мастодонта. Теперь до четырех часов будет сидеть… Господи, сто целковых дал бы теперь, чтобы сию минуту завалиться дрыхнуть… Ба! Попрошу‑ка у него денег взаймы! Прелестное средство…» – Парфений Саввич! – перебил он полковника. – Я опять вас перебью. Хочется мне попросить вас об одном маленьком одолжении… Дело в том, что в последнее время, живя здесь на даче, я ужасно истратился. Денег нет ни копейки, а между тем в конце августа мне предстоит получка. – Однако… я у вас засиделся… – пропыхтел Перегарин, ища глазами фуражки. – Уж третий час… Так вы о чем же‑с? – Хотелось бы у кого‑нибудь взять взаймы рублей двести, триста… Не знаете ли вы такого человечка? – Где ж мне знать? Однако… вам бай‑бай пора… Будемте здоровы… Супруге вашей… Полковник взял фуражку и сделал шаг к двери. – Куда же вы?.. – заторжествовал Зельтерский. – А мне хотелось вас попросить… Зная вашу доброту, я надеялся… – Завтра, а теперь к жене марш! Чай, заждалась друга сердешного… Хе‑хе‑хе… Прощайте, ангел… Спать! Перегарин быстро пожал Зельтерскому руку, надел фуражку и вышел. Хозяин торжествовал. |