Глава 33
История Принца
Гарри всё ещё стоял на коленях возле Снегга, просто глядя на него, как вдруг совсем рядом зазвучал высокий холодный голос, Гарри вскочил на ноги, крепко сжимая в руках флакон, уверенный, что это Волан-де-Морт вернулся в хижину.
Голос Волан-де-Морта разносился от стен и пола, и Гарри наконец понял, что Тёмный Лорд обращается к Хогвартсу и его окрестностям, чтобы и обитатели Хогсмида, и уцелевшие защитники замка слышали его так ясно, будто он стоит рядом с ними, дыша им в спину, готовясь нанести смертельный удар.
– Вы храбро сражались, – говорил этот голос. – Лорд Волан-де-Морт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжёлые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови – утрата и расточительство. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым.
А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнётся снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого – мужчин, женщин и детей, – кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.
Рон и Гермиона яростно замотали головами, глядя на Гарри.
– Не слушай его, – сказал Рон.
– Всё обойдётся, – горячо заговорила Гермиона. – Давайте… давайте вернёмся в замок. Раз он отправился в Лес, нам нужно придумать новый план.
Она покосилась на тело Снегга и торопливо нырнула обратно в тоннель. Рон последовал за ней. Гарри подобрал мантию-невидимку и снова посмотрел на Снегга. Он сам не понимал своих чувств, за исключением ужаса от того, как и с какой целью Снегг был убит…
В полном молчании они ползли обратно по тоннелю. Интересно, думал Гарри, отдаются ли слова Волан-де-Морта непрерывным эхом в головах Рона и Гермионы, как в его собственной?
Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу… Один час…
Лужайка перед замком была как будто усеяна небольшими свёртками. До рассвета не могло оставаться больше часа, однако тьма стояла кромешная. Гарри, Рон и Гермиона бежали к каменным ступеням. На дороге валялся одинокий башмак размером с небольшую лодку – и больше никаких следов Грохха или его противника.
В замке было неестественно тихо. Ни огненных вспышек, ни выстрелов, ни стонов, ни криков. На каменном полу в опустевшем вестибюле виднелись пятна крови. Изумруды раскатились по всей комнате вперемешку с осколками мрамора и щепками. Часть перил была снесена.
– Где же все? – прошептала Гермиона.
Они двинулись к Большому залу. Рон шёл впереди. Гарри застыл в дверях.
Столы факультетов исчезли. Зал был полон людей. Выжившие стояли группами, обнимая друг друга. Раненых перевязывала на возвышении мадам Помфри с группой помощников. Среди раненых был и Флоренц.
На боку у него зияла рана, он лежал, не в силах держаться на ногах.
Мёртвые лежали в ряд посередине Зала. Тела Фреда было не видно, потому что вокруг него собралась вся семья. Джордж стоял на коленях у изголовья, миссис Уизли лежала у Фреда на груди, сотрясаясь от рыданий. Мистер Уизли гладил её по голове, и по его щекам градом катились слёзы.
Не сказав Гарри ни слова, Рон и Гермиона отошли от него. Гарри видел, как Гермиона подошла к Джинни, стоявшей тут же с опухшим, пятнистым лицом, и обняла её. Рон направился к Биллу, Флёр и Перси. Перси обнял его за плечи. Когда Джинни и Гермиона передвинулись ближе к остальным, Гарри стали видны тела, лежащие рядом с Фредом. Это были Римус и Тонкс, бледные, спокойные и умиротворённые, словно спящие под тёмным магическим потолком.
Большой зал поплыл перед глазами, уменьшился, съёжился… Гарри, пошатываясь, отступил от входа. Он не мог вздохнуть. У него не было сил взглянуть на другие тела, узнать, кто ещё погиб за него. Он не мог подойти к Уизли, не мог смотреть им в глаза – ведь если бы он сразу отправился к Волан-де-Морту Фред бы не погиб…
Он повернулся и помчался вверх по мраморной лестнице. Люпин и Тонкс… Как бы ему хотелось лишиться чувств… Если бы он мог вырвать своё сердце, все свои внутренности, всё, что заходилось рыданиями у него внутри…
Замок был совершенно пуст. Видимо, даже привидения отправились в Большой зал оплакивать погибших. Гарри бежал, не останавливаясь, сжимая хрустальный флакон с последними мыслями Снегга, и замедлил шаг только у каменной горгульи, охранявшей вход в кабинет директора.
– Пароль?
– Дамблдор, – машинально сказал Гарри, просто потому что стремился увидеть именно его. К его изумлению, горгулья отодвинулась, и за ней открылась винтовая лестница.
Но, вбежав в круглый кабинет, Гарри обнаружил, что всё изменилось. Портреты, висевшие по стенам, опустели. Ни один директор или директриса не дожидался его тут. Похоже, все они отправились непосредственно наблюдать за событиями, переходя из рамы в раму по длинным рядам портретов, развешанных по всему замку.
Гарри с тоской посмотрел на пустую раму портрета Дамблдора, висевшую прямо за директорским креслом, и повернулся к ней спиной. Омут памяти стоял на своём обычном месте. Гарри поставил его на письменный стол и вылил воспоминания Снегга в глубокий сосуд с рунами по ободку. Погрузиться в чужую память – какое это будет облегчение… даже то, что осталось от Снегга, не может быть хуже его собственных мыслей. Воспоминания закружились странным серебристо-белым водоворотом, и Гарри без колебаний, с полной, беззаветной готовностью, как будто это могло облегчить терзавшее его горе, погрузил голову в каменный сосуд.
Он оказался на ярком солнце, и земля под его ногами была тёплой. Распрямившись, он увидел, что стоит на почти пустой детской площадке. Вдали на горизонте виднелась одинокая труба. Две девочки качались на качелях, а из-за кустов за ними наблюдал худенький мальчик. Его чёрные волосы были давно не стрижены, а одежду как будто нарочно подбирали не по размеру: джинсы были коротки, зато широченная потрёпанная куртка сгодилась бы взрослому мужчине; рубашка под ней была чуднáя, с чем-то вроде жабо.
Гарри подошёл к мальчику поближе. Снеггу было на вид лет девять-десять – бледный жилистый заморыш. Он жадными глазами смотрел на младшую из девочек, которая раскачивалась всё выше – выше, чем сестра.
– Лили, перестань! – крикнула старшая.
Но девочка пустила качели на полную высоту, и оттуда взлетела в воздух – взлетела совершенно буквально, взмыла в небо с громким хохотом, а потом, вместо того чтобы упасть на шершавый асфальт, спланировала по воздуху, как акробатка. Она парила в воздухе невероятно долго и приземлилась невероятно легко.
– Мама не разрешила тебе так делать! – Петунья затормозила свои качели, со скрипом проведя по асфальту подошвами сандалий, и соскочила вниз, руки в боки. – Мама ведь говорила тебе, что так нельзя, Лили!
– Но ведь ничего не случилось, – рассмеялась в ответ Лили. – Тунья, гляди. Смотри, как я умею!
Петунья огляделась. На площадке никого не было, кроме них и Снегга, но о нём девочки не знали. Лили сорвала увядший цветок с куста, за которым прятался Снегг. Петунья медленно двинулась к ней, явно разрываясь между любопытством и неодобрением. Лили подождала, пока сестра подойдёт поближе, чтобы ясно всё видеть, и раскрыла ладонь. Цветок лежал на ней, открывая и закрывая лепестки, как странная многогубая устрица.
– Прекрати! – взвизгнула Петунья.
– Тебе же от этого не больно! – откликнулась Лили, однако сомкнула ладонь и бросила цветок на землю.
– Так нельзя, – сказала Петунья, но глаза её продолжали следить за упавшим на землю цветком. – Как ты это делаешь? – спросила она с явной завистью в голосе.
– Всё понятно, правда? – Снегг не мог больше сдерживаться и выскочил из-за кустов. Петунья завизжала и бросилась назад к качелям, а Лили, хотя явно испугалась, не тронулась с места. Снегг, видимо, пожалел о своём чересчур внезапном появлении. Он глядел на Лили, и его худые щеки заливались тусклым румянцем.
– Что понятно? – спросила Лили.
Снегг был явно взволнован. Бросив взгляд на Петунью, стоявшую довольно далеко, за качелями, он понизил голос и сказал:
– Я знаю, кто ты.
– В смысле?
– Ты… ты колдунья, – прошептал Снегг.
Девочка, похоже, обиделась.
– Обзываться нехорошо!
Она гордо задрала нос, повернулась и пошла прочь, к сестре.
– Да нет же! – крикнул Снегг ей вслед. Он весь раскраснелся, и Гарри удивило, почему он не снимет свою дурацкую широкую куртку, – наверное, стеснялся рубашки с оборочками. Он пошлёпал за девочками, похожий на неуклюжую летучую мышь и на самого себя много лет спустя.
Сёстры смотрели на него с дружным неодобрением, вцепившись каждая в свои качели, как будто это был «домик» в игре в пятнашки.
– Ты правда колдунья, – сказал Снегг Лили. – Правда. Я давно за тобой наблюдаю. Но ничего плохого в этом нет. Моя мама тоже колдунья, а сам я – волшебник.
Петунья обдала его раскатами смеха, как холодной водой.
– Волшебник! – взвизгнула она, окончательно оправившись от шока, вызванного его внезапным появлением. – Я знаю, кто ты. Ты сын этих Снеггов. Они живут у реки, в Паучьем тупике, – сказала она Лили, и по её тону ясно было, что этот адрес – плохая рекомендация в её глазах. – А зачем ты за нами шпионил?
– Я не шпионил! – сказал Снегг, стоя на солнцепеке, весь красный, лохматый и несчастный. – Уж за тобой-то я точно не стал бы шпионить, – добавил он презрительно. – Ты – магл.
Хотя Петунья не могла знать, что означает это слово, тон Снегга говорил сам за себя.
– Пошли, Лили, мы уходим! – резко бросила она.
Лили тут же повиновалась. Уходя, она пристально взглянула на Снегга. Он стоял и смотрел, как они выходят за ограду площадки. Гарри, единственный, кто наблюдал сейчас за ним, почувствовал его горькое разочарование и понял, что Снегг давно готовился к этому разговору и что всё вышло совсем не так…
Сцена переменилась, и, не успев оглянуться, Гарри оказался в другом месте. Он был в маленькой роще. Ручей блестел на солнце, извиваясь между деревьями. Их кроны давали прохладную зелёную сень. Двое детей сидели рядышком на траве. На этот раз Снегг снял куртку, в сумраке рощи его странная рубашка не так бросалась в глаза.
– И если ты занимаешься волшебством вне школы, Министерство тебя накажет – пришлёт письмо.
– Но я же занималась волшебством вне школы!
– Нам можно. У нас ещё нет волшебных палочек. Детьми они не интересуются – мы всё равно ничего не можем с этим поделать. Но когда тебе исполняется одиннадцать, – он многозначительно кивнул, – и ты начинаешь учиться, тут уже надо быть осторожным.
Они помолчали. Лили подняла прутик и крутила им в воздухе. Гарри понял, что она воображает, как с его кончика сыплется сноп искр. Потом она бросила прутик, повернулась к мальчику и сказала:
– Скажи, это всё правда? Ты не шутишь? Петунья говорит, что ты мне врёшь и что никакого Хогвартса нет. Он правда есть?
– Для нас он есть, – ответил Снегг, – а для неё нет. Но мы с тобой получим по письму.
– Правда? – прошептала Лили.
– Да, – сказал Снегг, и, несмотря на безобразную прическу и нелепую одежду, он сейчас производил сильное впечатление – странная фигурка, исполненная уверенности в своём предназначении.
– И письмо правда принесёт сова? – тихо спросила Лили.
– Обычно их приносят совы, – сказал Снегг. – Но ты – из семьи маглов, поэтому из школы пришлют кого-нибудь поговорить с твоими родителями.
– А это важно, что я из семьи маглов?
Снегг колебался. Его чёрные глаза, горевшие в зеленоватом сумраке, скользнули по бледному личику, по тёмно-рыжим волосам.
– Нет, – сказал он. – Совсем не важно.
– Это хорошо, – с облегчением сказала Лили. Видно было, что это её беспокоило.
– В тебе прорва волшебства, – сказал Снегг. – Я видел. Я всё время за тобой наблюдал…
Голос его прервался. Лили не слушала его, она растянулась на траве и смотрела на полог листьев над головой. Снегг глядел на неё так же завороженно, как на детской площадке.
– Как у тебя дома дела? – спросила Лили.
Он слегка нахмурился:
– Нормально.
– Они уже не ругаются?
– Ещё как ругаются! – Снегг сорвал пригоршню листьев и стал раздирать их на кусочки, явно не замечая, что делает. – Но осталось совсем недолго, и я уеду.
– Твой отец не любит волшебства?
– Он ничего особенно не любит, – отозвался Снегг.
– Северус…
Снегг улыбнулся, когда она произнесла его имя:
– А?
– Расскажи мне ещё раз про дементоров.
– Зачем тебе?
– Если я буду заниматься волшебством вне школы…
– Никто не отдаст тебя за это дементорам! Дементоры – это для настоящих преступников. Они охраняют тюрьму для волшебников, Азкабан. Но тебе совершенно незачем попадать в Азкабан, ты слишком…
Он снова покраснел и сорвал ещё несколько листьев. Тут за его спиной раздался хруст, и он обернулся. Петунья, прятавшаяся за деревом, неловко переступила с ноги на ногу.
– Тунья! – сказала Лили с радостным удивлением в голосе. Но Снегг вскочил.
– И кто из нас шпионит? – закричал он. – Чего тебе тут надо?
Петунья потеряла дар речи от страха, что её обнаружили. Гарри видел, что она изо всех сил старается придумать что-нибудь пообиднее.
– Что это на тебе надето, а? – спросила она, показывая пальцем на рубашку Снегга. – Мамина блузка?
Раздался треск: над головой Петуньи обломился толстый сук. Лили вскрикнула: сук ударил Петунью по плечу. Она качнулась назад и залилась слезами.
– Тунья! – Лили набросилась на Снегга: – Это ты сделал?
– Нет! – Вид у него был одновременно вызывающий и испуганный.
– Это ты! – Она отшатнулась от него. – Ты! Ты сделал ей больно!
– Нет, это не я!
Но Лили не поверила этой лжи. Она бросила на него последний укоризненный взгляд и побежала вслед за сестрой. А Снегг остался стоять с несчастным и смущённым видом…
Сцена снова сменилась. Гарри огляделся вокруг: он был на платформе девять и три четверти, неподалёку стоял Снегг, слегка сутулясь, а рядом – худая, бледная женщина с кислым выражением лица, очень похожая на него. Глаза Снегга были устремлены на семью из четырёх человек тут же на платформе. Две девочки стояли чуть поодаль от родителей. Лили, похоже, пыталась в чём-то убедить сестру. Гарри подошёл поближе и прислушался.
– Тунья, не сердись, прости меня, пожалуйста! Послушай… – Она взяла сестру за руку и не выпускала, хотя Петунья пыталась вырваться. – Может быть, когда я там окажусь… нет, послушай, Тунья! Может быть, когда я там окажусь, я смогу пойти к профессору Дамблдору и уговорить его изменить решение!
– Я не хочу туда! – отчеканила Петунья и вырвала руку. – С чего ты взяла, что я хочу ехать в какой-то дурацкий замок и учиться на… на…
Её глаза скользнули по платформе, по кошкам, мяучащим на руках владельцев, по совам в клетках, бьющим крыльями и уханьем приветствующим друг друга, по школьникам, некоторые из которых уже надели длинные чёрные одежды, грузившим чемоданы на ярко-красный паровоз и приветствующим друг друга радостными возгласами после долгой летней разлуки.
– Думаешь, я хочу стать… уродкой?
Глаза Лили наполнились слезами.
– Я не уродка, – ответила она. – Это ужасное слово!
– Туда-то ты и едешь, – с наслаждением повторила Петунья. – В спецшколу для уродов. Ты и этот снегговский мальчишка… вы оба натуральные уроды. Хорошо, что вас будут держать отдельно от нормальных людей. Это делается для нашей безопасности.
Лили взглянула на родителей, внимательно оглядывавших платформу с видом самого сердечного удовольствия. Потом перевела глаза обратно на сестру и сказала тихо и зло:
– Вряд ли ты думала, что это школа для уродов, когда писала директору и клянчила, чтобы тебя приняли.
Петунья покраснела до ушей:
– Клянчила? Я не клянчила!
– Я видела его ответ – очень милый.
– Кто тебе разрешил читать… – прошептала Петунья. – Это моё личное… Как ты могла?..
Лили выдала себя, взглянув в сторону Снегга, стоявшего неподалёку. Петунья ахнула.
– Так вот кто нашёл моё письмо! Ты рылась в моей комнате вместе с этим мальчишкой!
– Нет, мы не рылись… – Лили перешла на оборонительную позицию. – Северус увидел конверт и не поверил, что магл мог завязать переписку с Хогвартсом, вот и всё! Он сказал, что, видимо, на почте тайно работают волшебники, которые…
– Волшебники, видимо, суют свой нос во всё! – Петунья побледнела теперь так же сильно, как перед этим вспыхнула. – Уродка! – бросила она в лицо сестре и метнулась к родителям…
Сцена снова переменилась. Снегг шёл торопливым шагом по коридору «Хогвартс-экспресса», мчавшегося через сельский ландшафт. Он уже переоделся в школьное платье, наверное, воспользовался первой же возможностью отделаться от своей уродливой магловской одежды. Снегг остановился перед купе, где болтали между собой несколько шумных мальчишек. В уголке у окна сидела Лили, прижав лицо к оконному стеклу.
Снегг проскользнул в купе и сел напротив. Она взглянула на него и снова отвернулась к окну. Она плакала.
– Я с тобой не разговариваю, – сказала она сдавленным голосом.
– Почему?
– Тунья меня не-ненавидит. За то, что мы прочли письмо от Дамблдора.
– И что?
Она посмотрела на него с глубоким отвращением:
– А то, что она моя сестра!
– Она всего лишь… – Снегг вовремя остановился. Лили, занятая тем, как бы незаметно утереть слёзы с глаз, его не услышала. – Но мы ведь едем! – Он не мог скрыть ликования в голосе. – Мы едем в Хогвартс!
Она кивнула сквозь слёзы и невольно улыбнулась.
– Тебе лучше поступать в Слизерин, – сказал Снегг, ободрённый этим проблеском.
– В Слизерин?
Один из мальчиков, сидевших в купе, который до сих пор не обращал на Лили и Снегга никакого внимания, теперь уставился на них. Гарри, до этого не замечавший никого, кроме пары у окна, узнал своего отца: худенький, черноволосый, как и Снегг, но совсем другой. По каким-то неуловимым признакам было сразу видно, что об этом мальчике заботятся, его любят и носят на руках – так же как по Снеггу было заметно, что с ним всё обстоит наоборот.
– Кто это тут хочет в Слизерин? Да я бы сразу из школы ушёл, а ты? – спросил Джеймс мальчика, сидевшего напротив. Гарри вздрогнул, узнав в нём Сириуса. Тот не улыбнулся.
– Вся моя семья училась в Слизерине, – сказал он.
– Ёлки-палки! – воскликнул Джеймс. – А ты мне показался таким приличным человеком!
Сириус усмехнулся:
– Возможно, я нарушу семейную традицию. А ты куда собираешься, если тебе позволят выбирать?
Джеймс поднял невидимый меч.
– Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы. Как мой отец.
Снегг презрительно фыркнул. Джеймс обернулся к нему:
– Тебе это не нравится?
– Да нет, почему? – ответил Снегг, хотя его фырканье было недвусмысленным ответом. – Если кто предпочитает быть храбрецом, чем умником…
– А ты-то куда пойдёшь, если ты ни то, ни другое? – вмешался Сириус.
Джеймс расхохотался. Лили сидела прямо, вся красная, и переводила неприязненный взгляд с Джеймса на Сириуса.
– Северус, пойдём поищем другое купе.
– Оооо…
Джеймс и Сириус передразнили её высокомерный тон. Джеймс попытался поставить Снеггу подножку.
– До скорого, Нюниус! – раздалось из купе, когда дверь захлопывалась.
И сцена снова переменилась…
Гарри стоял за спиной Снегга перед освещёнными множеством свечей столами факультетов, глядя на длинные ряды взволнованных лиц. Профессор МакГонагалл произнесла:
– Эванс, Лили!
Он видел, как его мать на дрожащих ногах вышла вперёд и села на расшатанный табурет. Профессор МакГонагалл надела ей на голову Распределяющую шляпу. Едва коснувшись тёмно-рыжих волос, Шляпа провозгласила:
– Гриффиндор!
Гарри слышал, как у Снегга вырвался тихий стон. Лили сняла Шляпу, протянула её профессору МакГонагалл и заспешила к весело аплодирующим гриффиндорцам. Проходя мимо, она с грустной улыбкой оглянулась на Снегга. Гарри видел, как Сириус подвинулся, давая ей место на скамье. Она взглянула на него, узнала соседа по купе и решительно повернулась к нему спиной.
Перекличка продолжалась. Гарри видел, как Люпин, Петтигрю и его отец присоединились к Лили и Сириусу за столом Гриффиндора. Наконец, когда ожидающих распределения оставалась лишь небольшая кучка, профессор МакГонагалл произнесла фамилию Снегга.
Гарри вместе с ним пошёл к табурету и смотрел, как он надевает шляпу.
– Слизерин! – объявила Шляпа.
И Северус Снегг отправился на другую сторону Большого зала, прочь от Лили, к приветствующим его слизеринцам. Люциус Малфой со сверкающим значком старосты на груди похлопал его по спине и усадил рядом с собой…
Сцена переменилась…
Лили и Снегг шли по двору замка, горячо споря о чём-то. Гарри заспешил к ним, чтобы послушать. Подойдя ближе, он заметил, насколько выше они стали. Видимо, с распределения прошло несколько лет.
– Я-то думал, мы друзья, – говорил Снегг. – Лучшие друзья.
– Мы и есть друзья, Сев, но мне не нравятся люди, с которыми ты связался. Прости, но я не выношу Эйвери и Мальсибера. Мальсибер! Ну что ты в нём нашёл, Сев? Он же подонок! Ты знаешь, что он на днях пытался сделать с Мэри Макдональд?
Лили остановилась у колонны и прислонилась к ней, глядя в худое, бледное лицо.
– Да ерунда это, – сказал Снегг. – Он хотел просто посмеяться, и всё.
– Это Тёмная магия, и если ты считаешь, что это смешно…
– Ну а то, чем занимаются Поттер и его дружки? – спросил Снегг. Щёки у него порозовели при этих словах, он был не в силах сдержать досаду.
– При чём тут Поттер? – сказала Лили.
– Они где-то шляются по ночам. И с Люпином этим что-то странное творится. Куда это он постоянно уходит?
– Он болен, – ответила Лили. – Говорят, он очень болен.
– Ага, заболевает каждый месяц в день полнолуния?
– Я знаю твою теорию, – холодно откликнулась Лили. – Но почему это тебя так волнует? Тебе-то какое дело, чем они занимаются по ночам?
– Я просто хочу показать тебе, что не такие уж они замечательные, какими их, похоже, все считают.
Лили покраснела под его настойчивым взглядом.
– По крайней мере они не применяют Тёмную магию. – Лили понизила голос. – А ты просто неблагодарный. Я знаю, что случилось прошлой ночью. Ты полез в тот тоннель под Гремучей ивой, и Джеймс Поттер спас тебя от того, что там подстерегало…
Лицо Снегга исказилось, теперь он захлебывался словами:
– Спас? Спас? Думаешь, он разыгрывал героя? Он спасал свою шею и своих друзей! Ты ведь не… Я… Я тебе не позволю…
– Не позволишь? Мне?
Ярко-зелёные глаза Лили сузились. Снегг мгновенно сбавил тон.
– Я не то хотел сказать… Просто я не желаю, чтобы тебя дурачили… Он за тобой увивается, Джеймс Поттер за тобой увивается! – Похоже, эти слова вырвались у Снегга помимо его воли. – А он вовсе не то… что все думают… чемпион по квиддичу… – Обида и неприязнь рвались из Снегга сбивчивыми словами, и Лили всё выше и выше подымала брови.
– Я знаю, что Джеймс Поттер – безмозглый задавака, – прервала она Снегга. – Можешь не трудиться мне это объяснять. Но юмор Мальсибера и Эйвери – это безобразие. Безобразие, Сев. Не понимаю, как ты можешь с ними дружить!
Гарри показалось, что выпадов Лили против Мальсибера и Эйвери Снегг уже просто не слышал. Стоило ей отозваться пренебрежительно о Джеймсе Поттере, его напряжение как рукой сняло, и теперь он шагал рядом с ней совсем другим, упругим шагом…
И эта сцена исчезла…
Гарри снова смотрел, как Снегг выходит из Большого зала, сдав СОВ по защите от Тёмных искусств, бредёт прочь от замка и случайно оказывается рядом с местом, где сидят под буком Джеймс, Сириус, Люпин и Петтигрю. Но на этот раз Гарри не стал подходить ближе. Он и так знал, что произошло после того, как Джеймс заклинанием поднял Северуса в воздух и насмеялся над ним; он знал, кто что сказал и сделал, и ему не хотелось слышать всё это снова. Он видел, как к группе приблизилась Лили и бросилась на защиту Снегга. И слышал издали, как Снегг, вне себя от унижения и ярости, бросил ей непоправимое слово:
– Грязнокровка!
Сцена переменилась…
– Прости меня.
– Отвяжись.
– Прости меня!
– Можешь не трудиться.
Это было ночью. Лили в халатике стояла, обхватив себя руками, перед портретом Полной Дамы у входа в башню Гриффиндора.
– Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…
– Да. Я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…
– Сорвалось с языка? – В голосе Лили не было жалости. – Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки – Пожиратели смерти… Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?
Он открыл было рот, но так ничего и не сказал.
– Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я – свою.
– Нет… послушай, я не хотел…
– Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовёшь, Северус. Почему же я должна быть исключением?
Он пытался что-то объяснить, но Лили бросила на него презрительный взгляд, повернулась и скрылась в проходе за портретом…
Вход в башню Гриффиндора исчез, а новая сцена появилась не сразу. Гарри словно летел сквозь сменяющиеся цвета и формы, пока мир вокруг него вновь не принял ясные очертания. Он стоял в темноте на пустынной, холодной вершине холма, и ветер свистел в голых ветвях деревьев. Взрослый Снегг тяжело дышал и беспокойно крутился на месте, крепко сжимая волшебную палочку, явно в ожидании чего-то или кого-то. Страх Снегга передался Гарри, хотя он знал, что бояться ему нечего, и он поглядел через плечо, пытаясь догадаться, чего ждёт здесь Снегг…
В воздухе мелькнула ослепительная вспышка белого света. Гарри подумал, что это молния, но Снегг упал на колени, и палочка вылетела у него из рук.
– Не убивайте меня!
– Я и не собирался.
Дамблдор появился внезапно – шум ветра заглушил звук трансгрессии. Он стоял перед Снеггом в развевающейся мантии. Его лицо было освещено снизу светом волшебной палочки.
– Итак, Северус, что за весть шлёт мне лорд Волан-де-Морт?
– Нет… никакой вести… Я пришёл по собственному почину! – Снегг заламывал руки. Чёрные волосы развевались на ветру вокруг его головы, и вид у него был немного безумный. – Я пришёл с предостережением… нет, с просьбой… пожалуйста…
Дамблдор взмахнул палочкой. Листья по-прежнему летели по ветру, но там, где стояли они со Снеггом, стало совсем тихо.
– Какая же просьба ко мне может быть у Пожирателя смерти?
– Пророчество… предсказание Трелони…
– Ах да, – откликнулся Дамблдор. – И что из этого вы доложили лорду Волан-де-Морту?
– Всё… всё, что слышал! – ответил Снегг. – И поэтому… из-за этого… он думает, что пророчество относится к Лили Эванс!
– В пророчестве ничего не сказано о женщине, – сказал Дамблдор. – Речь там шла о мальчике, который родился в конце июля…
– Вы понимаете, о чём я говорю! Он думает, что речь идёт о её сыне… Он собирается отправиться к ней… убить их всех…
– Если она так много для вас значит, – сказал Дамблдор, – то лорд Волан-де-Морт, несомненно, пощадит её. Разве не могли вы попросить его пощадить мать в обмен на сына?
– Я… я просил…
– Вы мне отвратительны, – сказал Дамблдор. Гарри никогда не слышал такого презрения в его голосе. Снегг слегка отпрянул. – Значит, вам плевать, что её муж и сын погибнут? Пусть гибнут, лишь бы вы получили то, что хотите?
Снегг молчал, не спуская глаз с Дамблдора.
– Ну так спрячьте их всех, – прохрипел он. – Спасите её… их. Прошу вас.
– А что я получу взамен, Северус?
– Взамен? – Снегг ошеломлённо глядел на Дамблдора, и какое-то мгновение Гарри ожидал, что он будет спорить, однако после недолгого молчания Снегг сказал: – Всё что угодно.
Вершина холма исчезла, и Гарри оказался в кабинете Дамблдора. В нём раздавались странные звуки, похожие на вой раненого животного. Снегг скорчился в кресле, подавшись вперёд, а Дамблдор с мрачным видом стоял над ним. Спустя мгновение Снегг поднял лицо. Казалось, он прожил сто очень несчастливых лет с тех пор, как стоял на вершине холма.
– Я думал… вы… спасете её…
– Они с Джеймсом доверились не тому человеку, – сказал Дамблдор. – Как и вы, Северус. Вы ведь тоже надеялись, что лорд Волан-де-Морт её пощадит?
Снегг задыхался.
– Её сын выжил.
Снегг мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху.
– Её сын жив. У него её глаза, такие же точно. Вы ведь помните глаза Лили Эванс?
– ПРЕКРАТИТЕ! – выкрикнул Снегг. – Умерла… навсегда…
– Вас мучает совесть, Северус?
– Лучше бы… лучше бы я умер…
– И какая от этого была бы польза? – холодно спросил Дамблдор. – Если вы любили Лили Эванс, если вы действительно любили её, то ваш дальнейший путь ясен.
Глаза Снегга были затуманены болью, и слова Дамблдора дошли до него не сразу.
– Что… что вы хотите этим сказать?
– Вы знаете, как и почему она погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили.
– Ему не нужна защита. Тёмный Лорд ушёл…
– Тёмный Лорд вернётся, и тогда Гарри Поттер окажется в страшной опасности.
Наступило долгое молчание. Снегг постепенно брал себя в руки, его дыхание стало ровнее. Наконец он произнёс:
– Хорошо. Ладно. Но только – ни слова никому, Дамблдор! Это должно остаться между нами. Поклянитесь! Я не вынесу… тем более сын Поттера… Дайте мне слово!
– Дать слово, Северус, что я никому никогда не расскажу о самом лучшем, что в вас есть? – Дамблдор вздохнул, глядя в злое, измученное лицо Снегга. – Ну, если вы настаиваете…
Кабинет исчез, но тут же снова вернулся.
Снегг ходил взад-вперёд перед столом Дамблдора.
– Бездарный, самовлюбленный, как и его отец, любитель нарушать правила, жадный до славы и внимания, нахальный…
– Вы видите то, что хотите видеть, Северус, – ответил Дамблдор, не отрывая глаз от журнала «Трансфигурация сегодня». – Другие преподаватели говорят, что мальчик скромен, приятен в обращении и не лишён дарований. Лично мне он кажется симпатичным ребёнком. – Дамблдор перевернул страницу и сказал, не подымая глаз: – Приглядывайте за Квирреллом, ладно?
Снова радужный водоворот, и вот краски померкли, и Снегг с Дамблдором стоят немного в сторонке в вестибюле Хогвартса, а мимо них расходятся по своим спальням последние участники Святочного бала.
– Так что же? – тихо спросил Дамблдор.
– Метка Каркарова тоже потемнела. Он в панике, опасается возмездия. Вы ведь знаете, какую помощь он оказал Министерству после падения Тёмного Лорда. – Снегг посмотрел сбоку на профиль Дамблдора с кривоватым носом. – Каркаров собирается бежать, если почувствует жжение в Метке.
– Вот как? – мягко сказал Дамблдор. Мимо шли, хихикая, Флёр Делакур и Роджер Дэвис. – А вам не хочется к нему присоединиться?
– Нет. – Снегг проводил глазами удаляющихся Роджера и Флёр. – Я не такой трус.
– Нет, – согласился Дамблдор. – Вы несравненно храбрее Игоря Каркарова. Вы знаете, я иногда думаю, что мы проводим распределение слишком рано…
И пошёл прочь, не глядя на онемевшего Снегга…
И вот Гарри снова стоит в директорском кабинете. Ночь. Дамблдор в своём высоком кресле за письменным столом завалился на бок. Похоже, он в полубессознательном состоянии. Его правая рука, почерневшая и обугленная, бессильно повисла. Снегг бормочет заклинания, направляя палочку на запястье Дамблдора, а левой рукой вливает ему в горло густой золотой напиток. Спустя несколько мгновений веки Дамблдора дрогнули и приоткрылись.
– Зачем? – сказал Снегг без всяких предисловий. – Зачем вы надели это кольцо? На него наложено заклятие, вы не могли этого не знать… Зачем вам вообще понадобилось его трогать?
Кольцо Марволо Мракса лежало на столе перед Дамблдором. Оно было разбито. Рядом лежал меч Гриффиндора.
Дамблдор поморщился:
– Я… сделал глупость. Не устоял перед искушением…
– Каким искушением?
Дамблдор не ответил.
– Чудо, что вам удалось вернуться сюда! – В голосе Снегга звучало бешенство. – На это кольцо наложено заклятие исключительной силы. Самое большее, на что мы можем надеяться, – это ограничить его действие одним участком. Пока мне удалось запереть его в одну руку.
Дамблдор приподнял свою почерневшую, ни на что уже не годную руку и осмотрел её с таким выражением, как будто ему показали любопытнейший экспонат.
– Вы отлично справились, Северус. Сколько мне осталось, как вы думаете?
Дамблдор говорил обычным тоном, как будто спрашивал прогноз погоды. После недолгого колебания Снегг ответил:
– Не могу сказать. Может быть, год. Сдержать такие чары навсегда невозможно. Постепенно они начнут распространяться, это из тех заклятий, которые со временем только усиливаются.
Дамблдор улыбнулся. Похоже, его не очень взволновало, что жить ему остаётся меньше года.
– Как мне повезло, как невероятно повезло, что у меня есть вы, Северус.
– Если б только вы позвали меня чуть раньше, я, возможно, мог бы сделать больше, выиграть для вас больше времени, – с болью сказал Снегг. Он посмотрел на разбитое кольцо и на меч. – Вы что, думали, что, разбив кольцо, вы разобьёте чары?
– Что-то в этом духе… Я, видимо, был просто не в себе… – сказал Дамблдор, с усилием выпрямляясь в кресле. – Ну что ж, это сильно упрощает дело.
Снегг посмотрел на него в полном недоумении. Дамблдор улыбнулся:
– Я имею в виду тот план, который выстроил вокруг меня лорд Волан-де-Морт. План заставить этого бедного мальчика, Малфоя, убить меня.
Снегг опустился в кресло, где так часто сидел сам Гарри, напротив стола Дамблдора. Гарри понял, что он хотел сказать ещё что-то о заклятой руке Дамблдора, но тот приподнял её, вежливо отказываясь продолжать разговор на эту тему. Снегг сказал хмуро:
– Тёмный Лорд и не ждёт, что Драко добьётся успеха. Это просто наказание за недавние промахи Люциуса. Медленная пытка для родителей Драко, вынужденных наблюдать его провал и наказание.
– Короче говоря, мальчику вынесен смертный приговор, как, разумеется, и мне, – сказал Дамблдор. – Ну а естественный преемник по этому заданию, после провала Драко, будете вы, если я правильно понимаю?
Настала короткая пауза.
– Да, таков, я думаю, план Тёмного Лорда.
– Лорд Волан-де-Морт полагает, следовательно, что в ближайшем будущем ему больше не нужен будет соглядатай в Хогвартсе?
– Да, он думает, что школа скоро будет в его руках.
– А если она и правда окажется в его руках, – сказал Дамблдор таким тоном, как будто речь шла о чём-то постороннем, – вы даёте мне слово сделать всё, что в ваших силах, чтобы защитить учеников Хогвартса?
Снегг медленно кивнул.
– Отлично. Теперь вот что. Ваша главная задача сейчас – выяснить, что собирается делать Драко. Напуганный пятнадцатилетний мальчишка опасен и для самого себя, и для окружающих. Предложите ему помощь и руководство, он их, наверное, примет – вы ему очень нравитесь…
– Уже гораздо меньше, с тех пор как его отец вышел из фавора. Драко осуждает меня, он думает, что я занял место Люциуса.
– И всё-таки попробуйте. Я беспокоюсь не столько за себя, сколько за случайных жертв – мало ли какие планы придут мальчику в голову. Но в конечном счёте есть только одно средство, чтобы спасти его от гнева лорда Волан-де-Морта.
Снегг поднял брови и спросил саркастически:
– Вы намерены позволить ему вас убить?
– Нет, конечно. Меня должны убить вы.
Наступило долгое молчание. В тишине раздавался лишь странный щёлкающий звук: феникс Фоукс клевал скорлупу каракатицы.
– Вы хотите, чтобы я сделал это прямо сейчас? – ироническим тоном спросил Снегг. – Или дать ещё несколько минут, чтобы составить эпитафию?
– Нет-нет, это не так срочно, – ответил Дамблдор, улыбаясь. – Я полагаю, случай представится в своё время. С учётом того, что произошло сегодня, – он показал на свою обугленную руку, – можно не сомневаться, что это произойдёт в течение года.
– Если вы не против умереть, – резко сказал Снегг, – почему бы не предоставить это Драко?
– Душа мальчика ещё не настолько повреждена, – сказал Дамблдор. – Я бы не хотел, чтобы она раскололась из-за меня.
– А моя душа, Дамблдор? Моя?
– Только вам известно, потерпит ли ваша душа ущерб от того, что вы поможете старику избавиться от боли и унижения, – ответил Дамблдор. – Я прошу вас об этой великой услуге, Северус, потому что моя смерть, – такое же решённое дело, как то, что «Пушки Педдл» займут в этом сезоне последнее место в лиге. Признаюсь, я предпочёл бы быстрый, безболезненный конец долгим мукам, которые мне предстоят, если будет задействован, например, Сивый. Я слышал, Волан-де-Морт его завербовал? Или наша милая Беллатриса, которая любит поиграть с мышкой, прежде чем её съесть.
Он говорил лёгким тоном, но его синие глаза пронизывали Снегга насквозь, как нередко пронизывали и Гарри, словно душа собеседника была видна ему как на ладони. И Снегг снова коротко кивнул.
На лице Дамблдора выразилось удовлетворение.
– Спасибо, Северус…
Кабинет исчез. Теперь Снегг и Дамблдор прогуливались в сумерках по опустевшей территории замка.
– Чем вы занимаетесь каждый вечер, запираясь с Поттером? – внезапно спросил Снегг.
Дамблдор устало посмотрел на него:
– Почему вас это интересует? Надеюсь, Северус, вы не хотите прибавить ему сидения после уроков? Мальчик, по-моему, скоро будет проводить взаперти больше времени, чем на свободе.
– Он – вылитый отец…
– На вид – может быть, но в глубине сердца он гораздо больше похож на свою мать. Я провожу с Гарри много времени, потому что есть вещи, которые мне нужно с ним обсудить, кое-какая информация, которую я должен ему передать, пока не поздно.
– Информация, – повторил Снегг. – Ему вы доверяете… а мне нет.
– Дело не в доверии. Как мы оба знаем, время моё ограничено. Мальчик должен – это крайне важно – получить от меня достаточно информации, чтобы выполнить свою задачу.
– А почему мне нельзя получить ту же информацию?
– Я предпочитаю не складывать все мои тайны в одну корзину – тем более в корзину, которая большую часть времени болтается на руке лорда Волан-де-Морта.
– Но я делаю это по вашему распоряжению!
– Да, и делаете непревзойдённо. Не думайте, Северус, что я недооцениваю постоянную опасность, которой вы себя подвергаете. Поставлять Волан-де-Морту информацию, которая кажется ему ценной, и при этом скрывать самое главное – такую работу я не мог бы поручить никому, кроме вас.
– И всё же вы куда больше доверяете мальчишке, неспособному к окклюменции, посредственному волшебнику, и к тому же имеющему прямую связь с мыслями Тёмного Лорда!
– Волан-де-Морт боится этой связи, – сказал Дамблдор. – Не так давно он попробовал – так, слегка, – что значит для него по-настоящему проникнуть в мысли Гарри. Это была такая боль, что подобной он не испытывал никогда в жизни. Он не станет больше пытаться завладеть Гарри, я уверен. По крайней мере таким способом.
– Не понимаю.
– Искалеченная душа лорда Волан-де-Морта не может вынести соприкосновения с такой душой, как у Гарри. Она чувствует себя, как язык, лизнувший ледяное железо, как живая плоть в огне…
– Души? Мы ведь говорили о мыслях!
– В случае Гарри и лорда Волан-де-Морта это одно и тоже.
Дамблдор посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что они одни.
Они дошли почти до Запретного леса, и, похоже, рядом действительно никого не было.
– После того как вы убьёте меня, Северус…
– Вы отказываетесь быть со мной откровенным и тем не менее ожидаете от меня этой маленькой услуги! – проворчал Снегг. Его худое лицо выражало сейчас настоящую злость. – Как многое для вас разумеется само собой, Дамблдор! А что, если я передумал?
– Вы дали мне слово, Северус. Раз уж мы заговорили об услугах, которых я от вас жду, – вы ведь, помнится, согласились приглядеть за нашим юным другом из Слизерина?
Снегг посмотрел на него сердито, с вызовом. Дамблдор вздохнул:
– Северус, приходите сегодня вечером, к одиннадцати, в мой кабинет – и вы больше не будете жаловаться, что я вам не доверяю…
И вот они снова в кабинете Дамблдора. За окнами темно. Фоукс ведёт себя тихо, и Снегг тоже сидит молча и неподвижно, а Дамблдор ходит по кабинету и говорит:
– Гарри не должен знать, до самого последнего момента, до тех пор, пока не будет необходимо, а то разве хватит у него сил сделать то, что он должен сделать?
– А что он должен сделать?
– Это наш с Гарри секрет. А теперь слушайте внимательно, Северус. Настанет время – после моей смерти – не спорьте, не перебивайте меня! Настанет время, когда лорд Волан-де-Морт начнёт опасаться за жизнь своей змеи.
– Нагайны? – удивлённо переспросил Снегг.
– Именно. Настанет время, когда лорд Волан-де-Морт перестанет посылать змею выполнять свои приказы, а станет держать в безопасности рядом с собой, окружив магической защитой. Вот тогда, – я думаю, можно будет сказать Гарри.
– Сказать Гарри что?
Дамблдор набрал в грудь воздуха и закрыл глаза.
– Сказать ему, что в ту ночь, когда Лили поставила между ними свою жизнь, словно щит, Убивающее заклятие отлетело назад, ударив в лорда Волан-де-Морта, и осколок его души, оторвавшись от целого, проскользнул в единственное живое существо, уцелевшее в рушащемся здании. Часть лорда Волан-де-Морта живёт в Гарри, и именно она даёт мальчику способность говорить со змеями и ту связь с мыслями лорда Волан-де-Морта, которую он сам не понимает. И пока этот осколок души, о котором и сам Волан-де-Морт не догадывается, живёт в Гарри, под его защитой, Волан-де-Морт не может умереть.
Гарри казалось, что он смотрит на собеседников из конца длинного тоннеля – они были очень далеко от него, и их голоса странно отдавались в его ушах.
– Значит, мальчик… мальчик должен умереть? – спросил Снегг очень спокойным голосом.
– И убить его должен сам Волан-де-Морт, Северус. Это самое важное.
Опять настало долгое молчание. Потом Снегг сказал:
– Все эти годы… я думал… что мы оберегаем его ради неё. Ради Лили.
– Мы оберегали его, потому что было очень важно обучить его, вырастить, дать ему испробовать свою силу. – Дамблдор по-прежнему не поднимал плотно сомкнутых век. – Тем временем связь между ними всё крепнет, болезненно разрастается. Порой мне кажется, что Гарри сам это подозревает. Если я не ошибся в нём, он устроит всё так, что, когда он выйдет навстречу своей смерти, это будет означать настоящий конец Волан-де-Морта.
Дамблдор открыл глаза. Снегг смотрел на него с ужасом:
– Так вы сохраняли ему жизнь, чтобы он мог погибнуть в нужный момент?
– Вас это шокирует, Северус? Сколько людей, мужчин и женщин, погибло на ваших глазах?
– В последнее время – только те, кого я не мог спасти. – Снегг поднялся. – Вы меня использовали.
– То есть?
– Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. И думал, что делаю всё это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили. А теперь вы говорите мне, что растили его как свинью для убоя…
– Это прямо-таки трогательно, Северус, – серьёзно сказал Дамблдор. – Уж не привязались ли вы, в конце концов, к мальчику?
– К мальчику? – выкрикнул Снегг. – Экспекто патронум!
Из кончика его палочки вырвалась серебряная лань, спрыгнула на пол, одним прыжком пересекла кабинет и вылетела в раскрытое окно. Дамблдор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся к Снеггу, и глаза его были полны слёз.
– Через столько лет?
– Всегда, – ответил Снегг.
И сцена снова переменилась. Гарри увидел, как Снегг разговаривает с портретом Дамблдора, висящим над письменным столом.
– Вы назовёте Волан-де-Морту правильный день отъезда Гарри из дома его родственников, – говорил Дамблдор. – Если вы этого не сделаете, это вызовет подозрения, потому что Волан-де-Морт считает вас прекрасно информированным. Но при этом проведите идею двойников – я думаю, это обеспечит безопасность Гарри. Попытайтесь применить Конфундус к Наземникусу Флетчеру. И прошу вас, Северус, если вас заставят участвовать в ловле, играйте свою роль убедительно… Я очень надеюсь, что вы ещё долго не выйдете из доверия у лорда Волан-де-Морта, иначе Хогвартс останется на растерзание Кэрроу…
Теперь Снегг сидел с Наземникусом в каком-то незнакомом трактире. Они беседовали, сдвинув головы. Лицо Наземникуса было странно пустым, Снегг сосредоточенно хмурился.
– Ты посоветуешь Ордену Феникса, – шептал Снегг, – использовать двойников. Оборотное зелье. Неразличимые Поттеры. Это единственный способ. Забудь, что это я тебе подсказал. Скажи им, что это твоя собственная идея. Понял?
– Понял, – пробормотал Наземникус, рассеянно глядя вдаль…
Теперь Гарри летел рядом со Снеггом на метле сквозь ясную темную ночь. Рядом летели другие Пожиратели смерти в капюшонах, а впереди мчались Люпин и Гарри, который на самом деле был Джорджем… Один из Пожирателей смерти обогнал Снегга и поднял волшебную палочку, целясь прямо в спину Люпина…
– Сектумсемпра! – выкрикнул Снегг.
Но заклятие промахнулось – вместо держащей палочку руки Пожирателя смерти оно попало в Джорджа…
Следующая сцена: Снегг стоит на коленях в бывшей спальне Сириуса. Слёзы стекают по его крючковатому носу: он читает старое письмо Лили. На втором листе – всего лишь несколько слов:
…мог дружить с Геллертом Грин-де-Вальдом. Я лично думаю, что Батильда просто помешалась!
С любовью,
Лили
Снегг взял листок с подписью Лили и её любовью и спрятал себе под мантию. Потом он разорвал надвое фотографию, которую держал в руках, оставив себе смеющуюся Лили и отбросив другую половинку с Джеймсом и Гарри на пол, под комод…
И вот Снегг снова стоит в директорском кабинете, а Финеас Найджелус торопливо возвращается в свой портрет.
– Директор! Они разбили палатку в лесу Дин! Грязнокровка…
– Я не желаю слышать это слово!
– В общем, эта Грейнджер назвала местность, когда открывала сумку, я слышал!
– Прекрасно. Очень хорошо! – воскликнул Дамблдор с портрета за директорским креслом. – Теперь берите меч, Северус! Не забывайте, что он даётся лишь отважному и в крайней нужде и Гарри не должен знать, что даёте его вы! Если Волан-де-Морт прочтёт мысли Гарри и увидит, что вы действуете в пользу мальчика…
– Знаю, – коротко сказал Снегг. Он подошёл к портрету Дамблдора и потянул за него. Портрет выдвинулся из стены, открывая тайник. Снегг достал меч Гриффиндора. – И вы по-прежнему не хотите сказать мне, почему Гарри непременно должен получить меч? – спросил Снегг, надевая дорожную мантию.
– Пожалуй, нет, – ответил портрет Дамблдора. – Он сам разберётся, что с ним делать. Будьте очень осторожны, Северус, боюсь, они вас могут плохо встретить после истории с Джорджем Уизли…
Снегг обернулся с порога.
– Не беспокойтесь, Дамблдор, – сказал он холодно. – У меня есть план…
И вышел из комнаты. Гарри вынырнул из Омута памяти и оказался на ковре в том же кабинете: казалось, Снегг только что прикрыл за собой дверь.
|
Скачать 2.45 Mb.