контрольная работа и эссе философия (2). Доцент Бурова М. Л. должность, уч степень, звание подпись, дата инициалы, фамилия контрольная работа и эссе по дисциплине Философия
 Скачать 50.81 Kb.
|
|
МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ АЭРОКОСМИЧЕСКОГО ПРИБОРОСТРОЕНИЯ» ИНСТИТУТ НЕПРЕРЫВНОГО И ДИСТАНЦИОННОГО ОБРАЗОВАНИЯ
ОЦЕНКА ПРЕПОДАВАТЕЛЬ
РАБОТУ ВЫПОЛНИЛ:
Студенческий билет № 2020/3821 Санкт-Петербург 2022 КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА И ЭССЕ Вариант №7. Философия как терапия души (Боэций «Утешение философией»). В 10-й песне «Рая» промежду 12 великих мудрецов Данте восславил «безгрешный дух, который фальшивость мира представляет внявшему его словам». Эти строки посвящены Боэцию, «последнему римлянину», аннексированному впоследствии в число особо почитаемых преподавателей средневековья. Его произведения на протяжении многих веков работали фундаментом средневековой философии, налаженности образования, литературы и концепции музыки. Не ненамеренно при анализе хода развития раннесредневековой культуры положение порой формулируется так: «Августин или Боэций? Этим уравниваются значительности Боэция, заканчивавшего языческую классическую традицию, и крупнейшего христианского теолога. Аниций Манлий Торкват Северин Боэций родился в Риме вокруг 480 г, ведь потреблять в сильно драматичное для Европы время. В 476 г. пала Западная Римская империя, атаман германцев Одоакр низложил ее последнего правителя Ромула Августула и арестовал бразды властвования в свои руки. 2 Для раз-валинах империи показались безжалостные королевства. В это время накладывалась и новая культура, сменявшая позднеантичную. Боэций потерялся основоположника вновь ребенком и был забран для вырабатывание Квинтом Аврелием Меммпем Симмахом – консулом, впоследствии верхушкой сената и префектом мегаполисы Рима. Наследственный сенатора Симмаха Боэций заработал благородное воспитание, ну а в последующем около его содействии и превосходное образование. Дочурку Симмаха, Рустициана, замерзла после его женой. С полным основанием рождения Боэций относился к длиннейшей римской знати, представлялся преемником легендарных семейств Анициев и Манлиев, давших державе выставляющихся полководцев и государственных деятелен. Состоятельный разряд Анициев распологался в непосредственном родстве с византийскими императорами. Родитель философа, также Боэций, предназначал консулом; его дед боролся край на подходе с Аэцием, победителем гуннов на Каталаунских полях, а впоследствии раздробил его участь, пав от руки наемных убийц. Следовательно, возникновение Боэция уже предвосхитило его будущее. Боэций сейчас в молодые возрасты различался исключительной ученостью. Только переступив предел 20-летия, он написал прогон трактатов по арифметике, музыке, геометрии и астрономии. До нас додумались два: «Наставления к арифметике» и «Наставления к музыке», нацарапанные на классическом латинском языке, означенные пунктуальностью формулировок и отчетливой интерпретацией положений. Эти трактаты навечно установили формирование рыцарской налаженности образования, замерзнув самыми знаменитыми учебниками. Ведь даже в XV в. иностранный доктринер музыки Первочеловек из Фульды попрекал учеников: «Несчастные, бесславно слыхом не слыхать, что сказал Боэций в своих «Наставлениях к музыке». В Оксфордском институте после данному трактату учились вплотную до XVIII столетия. О начале политической карьеры Боэция мы всего ничего не знаем. Общеизвестно только, что он заблаговременно останавливается сенатором, а в 510 г. — консулом. О своем представительстве Боэций упоминает в нацарапанном в этом же годку комментарии на «Категории», где он жалуется для то, что «общественные обстоятельства не оставляют ему теперь медли для академические занятия». Дальнейшие возрасты Боэций предназначил как правило общефилософским изысканиям. Он проделал громадную работу, переместив для древний диалект внушительную делянку «Органона» Аристотеля, что составило участок запланированного им дела — ударить латинские версии и прокомментировать все сочинения Платона и Аристотеля, дабы представить душевнее соглашение глубочайших мировоззренческих систем античности. До XII в. протоколы Аристотеля Западная Европа ведала предпочтительно по переводам и комментариям Боэция. Им были нацарапаны да комментарии к «Введению» Порфирия в «Комментарии» Аристотеля, впоследствии комментарии к «Топике» Аристотеля и «Топике» Цицерона. В ходе данной службы Боэций хлебнул вместе с Аврелием Августином базы общефилософского метода, в следствие получившего наименование схоластического. Боэций не ненамеренно считается «отцом схоластики». Он сформулировал фундаментальной участок проблем, далее дебатировавшихся ею. Замечательный безладиц промежду номиналистами и реалистами об универсалиях заработал пинок от Боэциевой интерпретации данной изображенной вновь у Аристотеля и перипатетиков проблематики. Воздействие сочинений Боэция почувствовали Ноткер и Росцолин, Пьер Абеляр и Апостол Аквинский. Его произведения, затрагивающие закономерную проблематику, помещались в число непременных ради исследования в Парижском университете, одном изо генеральных центров рыцарской философии. Болтая о значении творчества Боэция, должно отметить, что выговаривая слова «субстанция», «эссенция», «персона», «интеллектуальный», «рациональный», «иррациональный», «спекулятивный», «предикативный» «натуральный», «формальный», «темпоральный», «суппозиция», «субсистепция», «субституция», «субальтернация», «дескрипция», «дефиниция», «акциденция», «атрибут», «антецедент», «консеквент» и прочие латинизмы, кроме каких сейчас тягостно уладиться нашему общефилософскому и научному языку, актуальный европеец не подозревает, что он пользуется данными терминами собственно вследствие Боэцию, некоторый в то отдаленное и приблизительно запамятованное сегодня время наполовину сам их придумал, наполовину впервинку установил и использовал в беллетристический кругооборот приблизительно в этом же самом значении, в котором мы их незамедлительно употребляем. 4 Для данном научно-философском слоге Боэция разговаривали в рыцарских школах и университетах; на нем, полагая его уже чем-то непринужденным и обычным, рассказывали известные философы XVII в. Им же доныне употребляемся и мы, впрочем воспринят он нами не неуклонно через Боэция. Без огромной и столь величественной службы Боэция после выяснению, уточнению, переводу и детализации философской, закономерной терминологии днем с огнем отрекомендовать себе весь следующий ход развития рыцарской схоластики, получившей в итоге данного труда не исключительно настоятельный понятийный аппарат, но также технологию доказательств. Авторитетность его деловитости в данном направлении складывается да в выработке порядка философствования. Боэций вспыхивал объяснением налаженности созданья и созданием определенных латинских учебников, обобщавших и интерпретировавших в вразумительной (но не примитивной) фигуре преимущества греков в площади арифметики, музыки, геометрии и астрономии. Исключительно показательно, что уже сначала своей деловитости он понимал потребность не исключительно популяризации классического знания, но также целеустремленного нахождения текстуры и свежеиспеченных проблем обучения. Боэций абсолютно аргументировал и зафиксировал внешное разъединение налаженности «семи независимых искусств» для две ступени — «тривиум» и «квадривиум». Писательское наследство Боэция охватывает в себя больше двадцати произведений, какие возможно разделить по четырем предметным группам: 1) тренировочные правительства после «свободным наукам»; 2) фантазирования по логике, начиная переводы, комментарии и трактаты; 3) теологические работы; 4) художественно-философская пахота «Утешение Философией», какая до нас не дошла. Не касаясь частностей протоколы Боэция все-таки ничего себе сохранились. Старейшие изо сохранившихся рукописей сочинений Боэция датируются VI веком, некоторые — IX, X, XI веками. Уже в XV в. италийские гуманисты вследствие рыцарских кодексов установили больше или менее неукоснительно стопроцентный комплекс сочинений Боэция, и не откладывая в долгий ящик его работы водились изданы типографски Позднее, в 1546 г. в Базеле Глареан реализовал издание, которое, воссозданное в 1570 г. , остается и по сегодня заключительным совершенным собранием текстов Боэция. В средние столетия творения Боэция предназначали одним изо генеральных источ-ников общефилософской образованности, а поэтому находящиеся в них идеи, манеры и формулировки, методы размышления и аж иллюстрирующие их примеры достаточно оживленно замерзли ради западного европейца чем-то само собой разумеющимся, некоторыми «общими местами», этак что упоминать про их происхождении сейчас тогда рассчитывалось необязательным. Посредством всегда западное средневековье миновала проблема «утешающей Философии» (или – Теологии», будто у парижского сверхъестественность Герсона) и тема «превратностей фортуны», обнаружившая себе пространство и в серьезных теологических трактатах, и в учтивых романах, и в беспрепятственной версификации трубадуров. А ведь темы данные поместились в уклад рыцарской культуры собственно посредством Боэция, посредством самое легендарное его творение — «Утешение Философией», прежней видимо-невидимо столетий настольной книжкой любого интеллектуального дядьку на Западе. Только абсолютный отпечаток отбросили его закономерные сочинения, исключительно его комментарии для Порфирия. Кстати отсюдова наступила в средние столетия затронув-шая много выставляющихся латинских любомудров данной эры неувязка универсалий. Неувязка данная существовала после уже собственной жизнью, однако заведена она водилась все-таки Боэцием. Личным вхождением рыцарской идеи замерзли некоторые темы и проблемы, повышенные Боэцием в его теологических трактатах, а да в работах точного цикла. Боэциевский элемент рыцарской культуры, уже почти абсолютно интегрированный и «обобществленный», был передан Возрождению, а посредством него был унаследован государственными цивилизациями Свежеиспеченного и Новейшего вре-мени. Конечно, совершенно не чтение трудов Боэция завлекло к дилемме корпоративных сутей («универсалий») настолько ответственное увлечение Спинозы, Гоббса, Локка, Гегеля, а впоследствии — Брэдли, Кроче, Рассела и многих других. И все-таки нет сомнений, что каждый из этих любомудров остается заставленным Боэцию. Сейчас Боэция декламируют немногие, но это не отметает, что многие, не ведая того, употребляются материалом, ввалившимся некогда в культуру собственно посредством его произведения. Делать нечего дотрагивается «Утешения», то это водилась не исключительно одна из самых декламируемых и обговариваемых латинских книжек посредственных веков, однако это была к тому же книга, сыгравшая свою специализированную значимостей в вырабатыванье государственных европейских культур: английской, провансальской и итальянской. Еще в девятом столетье англо-саксонский повелитель Советчик Великий, благодетель просвещения и сам поэт, переместил эту книгу на староанглийский, следовательно «Утешение Философией» стало одним из древнейших монументов английской литературы. Вникнув в нее с благословения и при прямом участии вымышленного короля, диссертация навечно сэкономила в этой литературе свойство воодушевляющего образчика и примера для подражания. Промежду переводчиков и подражателей «Утешения» числятся таковые имена, как Чосер, Томас Мор и королева Лизавета Тюдор. Неуклонно сиречь стороной «Утешение» воздействовало и на Шекспира. Однако не ненамеренно фундаментальной резон шекспировской трагической и поэтичной версификации — оный же, что и лейтмотив книжки Боэция: непрогнозируемые превратности человечной судьбины и величие воздвигающегося по-над судьбиной независимого человечного духа. В итальянской литературе воздействие «Утешения» выслеживается с того момента ее возникновения. Бесконечно понятно оно выразилось у Данте, некоторый утилизировал манеры Боэция в «Пире», подражал ему в «Новой жизни, а в своей вечной «Комедии» расположил его в Раю промежду генеральных медиков церкви, увековечив его в стихах. Порядочно отдельно заслуживают теологические трактаты Боэция. В средние столетия около его именем водилось общеизвестно больше десяти разнообразных творений по вопросам христианской догматики. Преимущественно знаменитым из них водилось творение «О Троице», какое прокомментировал Апостол Аквинский. Активизируя с XVIII в. , в литературе о Боэции многократно высказывалось мнение, что эти трактаты не относятся перу Боэция, впрочем разоблаченный Холдером и опубликованный и 1877 г. Узенером участок из утраченного фантазирования Кассиодора, имевшегося квестора короля Теодориха, в каком сообщается, что Боэций нацарапал книжку о непорочный Троице, кое-какие фантазирования по вопросам догматики и книжку насупротив несториан, разрешает опознать сориентированные трактаты относящимися философу7. Из философских престижей раннего западноевропейского средневековья Боэций был, пожалуй, вторым спустя Августина, ну а в логике — аж и первым. Благороден был его престиж и в теологии. Сохранилось да воззрение о наградах Боэция, относящееся грамматику, притом одному из крупнейших в античном мире. Идет речь о современном Боэцию латинском грамматике Присциане, жительствовавшем около византийском дворе. В некоем из своих сочинений он писал: «Боэций завоевал повального признания и вершин всех наук», располагая в виду, наверное, и саму грамматику. Следовательно, еще при жизни Боэций завоевал знаменитости всепригодного ученого, проявившегося практически во всех так называемых «свободных», сиречь «благородных», науках, т. как в вербальных — грамматике, риторике и диалектике, аналогично в математических — арифметике, геометрии, астрономии и музыке. Но слава настоящего мудреца и выдающейся многознаменательной сплетни наступила к нему всегда же только спустя смерти. Первым, кто так точно поставил свойство Боэция, был ранневизантийский летописец VI в. Прокопий Кесарийский, некоторый обнаружил о Боэции, что он «превзошел всех прочих римлян и чужестранцев своими действиями в философии и справедливостью». В 522 г. завершился вершин карьеры Боэция. Незадолго спустя неправильного оговора он был обвинен в общегосударственной измене, сокровенных сношениях с Византией, отправлен в Тичин. В 525 г. энгельс был казнен. Его гибель явилась следствием распада скоротечного смычка римлян и готов. Боэций замерз жертвой Теодориха, величественнейшие общественные и политические начинания какого потерпели к данному медли неудачу. Так закончился блещущий неприкрашенный конец известного деятеля культуры, науки, философии Боэция. Как я понимаю слова Карла Маркса: «Рабочий становится тем беднее, чем больше богатства он производит»? Пролетарий делается тем беднее, чем больше роскоши он производит, чем сильнее растут власть и масштабы его продукции. Пролетарий делается тем более копеечным товаром, чем больше продуктов он создает. В прямом соответствии с ростом стоимости, мира вещей растет обесценивание человеческого тира. Труд производит не столько товары: он производит себя самого и рабочего как товар, притом в именно той пропорции, в какой он вырабатывает поголовно товары. Данный факт выражает лишь следующее: предмет, получаемый трудом, его продукт, противостоит труду будто некоторое далекое существо, будто сила, не зависящая от производителя. Продукт труда есть труд, фиксированный в определенном предмете, реализованный в нем, это есть опредмечивание труда. Осуществление труда есть его опредмечивание. При тех порядках, какие предполагаются политической экономией, такое установление труда, это его исполнение в действенность выступает как выключение трудящегося из действительности, опредмечивание выступает будто потеря объекта и закабаление предметом, исследование объекта – как отчуждение. Эти все расследования сейчас заключены в том определении, что рабочий причисляется к провианту своего труда будто к чужому предмету. Ибо при экий предпосылке ясно: чем больше пролетарий выматывает себя для работе, тем могущественнее останавливается чужестранный ради него материальный мир, организовываемый им лично насупротив самого себя, тем скуднее останавливается он лично, его внутренний мир, тем меньше состояние ему принадлежит. Неукоснительно этак же обстоит мастерство и в религии. Чем больше вносит человек в бога, тем меньше остается в нем самом. Пролетарий вносит в предмет свою собстенную драгоценную жизнь, но отныне эта жизнь принадлежит сейчас не ему, а предмету. Следовательно, чем больше эта его деятельность, тем беспредметнее рабочий. Что отошло в продукт его труда, такого сейчас нет у него самого. Поэтому, нежели велико данный продукт, тем меньше он сам. Изъятие трудящегося в его провианте располагает не столько то значение, что его труд останавливается предметом, завоевывает наружнее существование, но еще к тому же только значение, что его труд имеется выше его, безотносительно от него, как нечто постороннее ради него, и что этот труд останавливается противоборствующей ему независимой силой; что жизнь, заявленная им предмету, выглядывает насупротив него как враждебная и чуждая. Философ считает, что при капитализме пролетарий низведен пред расположения товара, притом самого жалкого. Бедность трудящегося располагается в непосредственном касательстве к мощи и размерам его продукции. Достаточным итогом конкуренции представляется сбережение капитала в распоряжении немногих. В конечном счете улетучивается несоответствие промежду капиталистом и земляным рантье, промежду хлебопашцем и промышленным рабочим. Сообщество распадается на два класса - владельцев и недостаточных принадлежности рабочих. Пролетарий останавливается тем беднее, чем больше сокровища он производит. Он становится тем паче недорогим товаром, чем больше продуктов он производит. Труд вырабатывает не столько товары, он вырабатывает и трудящегося будто товар. Установление труда выглядывает будто исключение трудящегося из действительности. Опредмечивание выглядывает как закабаление предметом, исследование объекта - как отчуждение. Опредмечивание - это явление, при котором у рабочего отнимают сами предметы, неотложные не столько для жизни, но также для работы. Изъятие - это явление, при котором чем больше объектов пролетарий производит, тем маленьким числом их он возможно владеть, а поэтому пролетарий причисляется к продукту своего труда как к далекому предмету. Труд трудящегося имеется выше его, будто кое-что далекое для него. Чем больше пролетарий с поддержкой своего труда осваивает парадный мир, любострастную природу, тем в огромной границе он лишает себя лекарств к жизни, ибо этот парадный согласий перестает выкидывать ему имущества к жизни. Пролетарий останавливается невольником своего предмета. Во-первых, он зарабатывает вопрос для труда, т. работу, во-вторых, он получает имущества существования. Изъятие высказывается в следующем: а) нежели велико пролетарий производит, тем меньше он возможно потреблять; б) нежели велико ценностей он создает, тем больше сам обесценивается и лишается достоинства; в) нежели предпочтительнее оформлен его продукт, тем паче искалечен рабочий; г) нежели цивилизованнее построенная им вещь, тем паче подобен для иноземка он сам; д) нежели могущественнее труд, тем немощнее рабочий. Изъятие располагает две стороны: 1) в касательстве к провиантам своего труда, 2) в самом акте производства. В собственном труде пролетарий не утверждает себя, а отрицает, испытывает себя несчастным. Не развивает физиологическую и внутреннюю энергию, а изнуряет свою физиологическую природу, разламывает внутренние силы. Исключительно выше труда пролетарий испытывает себя самим собой. В ходе труда он испытывает себя отвлеченным через самого себя. Труд его вынужденный, а вынужденный, принудительный. Изолированность труда воздействует в том, что едва останавливается физиологическое насилие к труду, через труда бегут. Труд принадлежит не рабочему, а другому, и сам пролетарий принадлежит не себе, а другому. Человек испытывает себя независимым исключительно около исполненье своих зоологических функций - около еде, питье, в половом акте, скрашивая себя, в жилище. Интимные отношения трудящегося поворочена насупротив него самого, через него не зависящая, ему не принадлежащая. Зело самоотчуждение. Отрешенный труд оборачивает деятельность дядьку будто созданья преднамеренного исключительно в состояние ради сопровождения своего существования. Изъятие труда приводит к последующим результатам: Наследственная основу дядьку - как природа, аналогично его духовное наследственное положение - преобразовывается в средство для поддержания его индивидуального существования. Отрешенный труд отчуждает через дядьку его личное тело, в свой черед натуру выше его, будто и его внутреннюю сущность, человечную сущность. Непринужденным расследованием отчуждения представляется изъятие дядьку от человека. Иногда человек противоборствует самому себе, ведь ему противостоит иной человек. Среди отрешенного труда всякий человек разглядывает другого, руководясь отношением, в каком располагается он сам, будто рабочий. Продукт труда трудящегося принадлежит прочему человеку, не рабочему. Средством отрешенного труда пролетарий порождает некоего человека, далекого труду и важного выше труда, а собственно капиталиста, обладателя труда. Собственная собственность потреблять надобное расследование отрешенного труда. Зарплата есть только надобное расследование отчуждения труда, а отчужденный труд потреблять непринужденная первопричина собственной собственности. Собственная собственность как материальное представление отрешенного труда охватывает: расположение трудящегося к труду, к продукту своего труда и к не-рабочему; расположение не-рабочего к рабочему и труду. | |||||||||||||||||||||||||||||
