Генрих Гейне. Долгий спор о годе рождения Генриха Гейне все еще не разрешен он сам, особенно в конце своей жизни, настойчиво и неоднократно заявлял, что родился 13 декабря 1799 года, но это утверждение вызывает законные сомнения
 Скачать 22.91 Kb.
|
|
Долгий спор о годе рождения Генриха Гейне все еще не разрешен; он сам, особенно в конце своей жизни, настойчиво и неоднократно заявлял, что родился 13 декабря 1799 года, но это утверждение вызывает законные сомнения; вероятно, что он появился на свет двумя годами ранее. Он был старший сын в еврейской семье скромного достатка. Его отец был провиантмейстером в ганноверской армии, затем поселился в Дюссельдорфе и женился на дочери врача ван-Гельдерн. Он был добродушным, легко относящимся к жизни, но в умственном отношении незначительным человеком. Мать стояла много выше его, хотя сохранившиеся после нее письма ставят до некоторой степени под вопрос полученное ею будто бы серьезное образование. Своего старшего сына она прочила высоко, но только в смысле практических успехов. На его призвание поэта она взирала с большим недоверием. О своем детстве Гейне многократно высказывался сам в "Путевых картинах" и в "Мемуарах". Он смешивает в них поэзию с правдой, так что основной тон этих изображений согласен с истиной, но подробности их нельзя считать верными без более пристального исследования. Самый яркий свет на молодость Гейне бросает фраза в письме его к Варнгагену фон-Энзе в 1883 году: "То, что я в один прекрасный день взялся за оружие, - к этому меня вынудили издевательства чужих людей, наглое аристократическое чванство - в моей колыбели лежал уже мой маршрут на всю жизнь". Он происходил из богатой старинной еврейской семьи. Значительное влияние на умственное и нравственное (но не поэтическое) развитие имела его мать, женщина очень образованная. Разработкой же его поэтических задатков и склонности к умственной работе ребенок Гейне главным образом был обязан своему дяде по матери, Симону Гельдерну, страстному библиоману, который предоставил в полное распоряжение племянника свою богатую библиотеку, а фантастически-романтической обстановкой своего домашнего быта сильно воздействовал на его воображение. Когда Гейне поступил в дюссельдорвский лицей, в нем начали развиваться, несмотря на ранний возраст, семена скептицизма – под влиянием общего тогдашнего духа и религиозного равнодушия родителей. Очень важное место в истории его умственного развития должно быть отведено и французскому влиянию, вследствие господства Наполеона над Германией, «тесному общению с подвижными и смелыми элементами французской национальности». Также рано начал обнаруживаться характер Гейне – его замкнутость, углубленный взгляд в себя, естественная и умышленная двойственность, выражавшаяся в чрезвычайной мягкости души, с одной стороны, и совершенно противоположными свойствами, с другой. К этой поре относится и начало целого ряда его любовных увлечений, важных потому, что они нашли себе высоко-поэтичное отражение в его писательской деятельности. После выхода из лицея, отец поместил Гейне в одну из своих франкфуртских банкирских контор для изучения вексельного дела, а затем – приказчиком в бакалейный склад. Понятно, что будущий поэт отнесся к этим занятиям с крайней неприязнью и через два месяца бежал домой. Но отец тут же отправил его, с теми же торговыми делами в Гамбург, к дяде, Соломону Гейне, местному финансовому тузу, благодаря которому будущий поэт завел комиссионерскую контору, просуществовавшую недолго. Первым стимулом поэтической деятельности послужила для Гейне несчастная любовь к кузине Амалии, отразившаяся в его первом поэтическом сборнике. Убедившись в отвращении юноши к торговле, родители решили отдать его в университет, на юридический факультет, и благодаря дяде Соломону, он в 1819 году очутился в Бонне. Мало занимаясь юриспруденции, Гейне с особым внимание прослушивал лекции по истории, истории литературы и эстетике. Лекции эти особенно развили в нем романтическую струю, усилили интерес к Шекспиру и Байрону. Под этими впечатлениями созданы были Гейне многие чисто лирические «песни» и начата трагедия «Альманзор». Пробыв в боннском университете менее года, он перешел в Гетингентский университет, где, за весьма немногими исключениями, господствовал бездушный педантизм, давший богатую пищу сатирической наблюдательности и его мрачным настроениям. Четырнадцать месяцев спустя он переселился в Берлин. Жизнь в Берлине, несмотря на усиливавшуюся тогда политическую реакцию, очень благотворно подействовала на Гейне, благодаря тесным контактам с интеллигентными и культурными кружкам, богато представленными в тогдашнем Берлине. Гейне постепенно начал выступать и на литературном поприще. В конце 1821 года появились в печати отдельной книгой стихотворения, в которых автор заявил себя романтиком, певцом любви и поэтом в народном духе. Они встретили восторженный прием у публики и в печати. За ними последовали две трагедии, сборник чисто лирических стихотворений, закрепивших его славу. Ему приходилось, однако, немало терпеть от клевет за смелое отношение ко многим традиционным вопросам религии, морали и нравов. Это тяжело сказывалось на его материальном положении, так как недоброжелатели выставляли поэта в дурном свете перед дядей Соломоном, на деньги которого он жил тогда. Ко всему прочему, присоединилась сильная нервная болезнь. В тяжелом настроении уехал он, для окончательного приготовления к выпускному экзамену и сдачи в ненавистный Геттинген (1824 г.). В тот же год он совершил путешествие по Гарцу и Тюрингии, плодом которого явилась первая часть «Путевых картин». Весной 1825 г. он получил степень доктора юридических наук. Тогда же Гейне выпустил цикл «Северное море» вместе с несколькими мелкими стихотворениями, имевший громадный успех, но запрещенный в Геттингене и во множестве других городов Германии. Еще более мощный эффект имела вторая часть «Путевых картин», восторженно принятая публикой и частью критики, но запрещенной в Ганновере, Пруссии, Австрии, и большинстве других мелких немецких государств. При чем и лично против автора что-то затевалось, так что Гейне счел благоразумным уехать на время в Лондон. По возвращении он прожил некоторое время в Гамбурге, где выпустил, под общим заглавием «Книги песен», полное собрание своих стихов. Третья часть его «Путевых картин» была тотчас же запрещена в Пруссии и, боясь за свою свободу Гейне, бежал в 1831 году в Париж. Поэтическое вдохновение как бь покидает поэта в Париже, почти единственным плодом его стал, сборник грубоватых стихов «Парижские женщины». При всей циничности некоторых высказываний о женщинах, Гейне до конца жизни оставался поклонником красоты, и во имя которой, как известно, незадолго до смерти велел отнести себя, разбитого, неподвижного, почти умирающего, в Лувр, чтобы последний раз полюбоваться на уникальную красоту Венеры Милосской. Противоречие между идеалом и действительностью в отношениях с женщинами было для поэта чрезвычайно типично и много яда вливало в его чувствительную душу. Дамы посещали его беспрерывно, но он не всегда отдыхал сердцем в их присутствии. Полным противоречий между идеалом и реальностью стало отношение Гейне к Матильде, сделавшейся позднее его женой. Эти отношения обнаружились лишь в 1836 году, когда между ним и его возлюбленной произошла крупная ссора, едва не кончившаяся разрывом. Пылкий, увлекающийся Гейне не мог скрыть своего душевного недуга и всем начал рассказывать о своем горе. Друзья утешали его, кто шуткой, кто всерьез, но поэт действительно страдал, что говорит об искренности его чувства. Напрасно ему припоминали его же собственное стихотворение: «Мотылек не спрашивает у розы: лобзал ли кто тебя? И роза не спрашивает у мотылька: увивался ли ты около другой розы?» Поэт не успокоился до тех пор, пока не произошло примирение. При такой пламенности чувства можно было подумать, что женщина, его вызвавшая, обладала, кроме красоты, также и высокими умственными качествами. Увы, это было бы ошибкой. Матильда была простая крестьянка, до того простая, что в сравнению с ней Христина Вульпиус, возлюбленная, а потом жена Гёте, могла считаться образованнейшей женщиной. До пятнадцати лет она жила в деревне, а потом поехала в Париж к тетке, башмачнице, у которой ее и встретил Гейне. Матильда была до того необразованна, что даже не умела читать и до того тупа, что за всю жизнь не смогла сколько-нибудь говорить по-немецки. Так она и умерла не прочитав ни одного стихотворения мужа, хотя имелись переводы на французский и выходили отдельными книгами. Чтобы поднять умственный уровень девушки, Гейне поместил ее в пансион для молодых девиц, но и пансион не привил ей любовь к знанию и ничему не научил. Но если Матильда была невежественна, то обладала зато веселым характером, истинно французской бойкостью, была добра, верна и предана мужу до самозабвения. Гейне прожил с ней двадцать лет, и трудно сказать, когда он чувствовал больше привязанности к ней – в первые дни их совместной жизни или в последние годы жизни, когда он, больной и разбитый, лежал неподвижной массой, как труп, в котором удивительным образом сохранялись жизненные искры. То что она не имела понятия о его произведениях, не смущало поэта. Наоборот, обладая двойственной натурой, он в этом именно усматривал хорошую сторону ее привязанности, так как она свидетельствовала, что Матильда любила его не как поэта, а как человека. После смерти Гейне Матильда была верна его памяти так же, как верна была ему при жизни. Она вела себя скромно. Развлечениями ее были цирк или бульварные театры, когда там ставились веселые пьесы. С особенной таинственностью сообщала она, что ей не раз предлагали руку, но она отказывала, не желая забыть мужа и носить другое имя. Между тем, к 1840 году заметно ухудшилось и финансовое положение, и здоровье поэта, появились зловещие нервные припадки. Под давлением таких настроений появились «Новые стихотворения», окрашенные крайней мрачностью, и поэма «Зимняя сказка», в которой с беспощадным, часто даже циничным остроумием заклеймена господствовавшая тогда в Германии смесь средневекового феодального порядка и «квасного» патриотизма. Понятно, что она была подвергнута строгому запрету во всех городах Пруссии, причем, начальству всех пограничных городов было предписано арестовать автора, где бы он не появился. Жестоким ударом для Гейне явилось то, что умерший его дядя Соломон завещал ему всего 8 тысяч франков, а единственный наследник старика отказался выплачивать ту пенсию, которую покойный устно обещал выдавать поэту пожизненно. Позднее наследник старика все-таки согласился выплачивать пенсию, получив от поэта письменное обязательство за себя и своих наследников никогда не выпускать в печать ни одной строки, оскорбительной для семьи Гейне, что оказало на здоровье поэта самое тяжелое воздействие, открыв собой последний и самый страшный период в его жизни. Старая болезнь пошла вперед семимильными шагами. В мае 1848 года он полуслепой, хромой, в последний раз вышел из дома на прогулку и с тех пор уже до самой смерти оставался прикованным к своей «матрацной могиле», как называл он те 12 матрацев, на которых лежал. Ужасные страдания не мешали ему, однако, сохранять удивительную мощь духа, необычайную ясность и крепость мышления, нашедших свое воплощение в нескольких поэтических циклах, названных автором «Жалобой, выходящей как бы из гроба». Тоска и отчаяние дошли здесь до последнего предела. К этому времени относится и окончание его «Мемуаров», из которых была напечатана после смерти вдовы лишь ничтожная часть. Окруженный вниманием жены, согретый незадолго до смерти внезапно вспыхнувшей в нем любовью к Камилле Сельден, которую он обессмертил в нескольких стихотворениях под именем «Мушки», поэт мучительно доживал последние дни. Появление Камиллы Селден - «Мушки» (Гейне назвал ее так по изображению мухи на ее печати) произвело на безнадежно больного Гейне, страдавшего размягчением спинного мозга, сильное впечатление. Ее веселый характер, ясный ум, привлекательная наружность, звонкий голос, большие способности и, конечно, любимый немецкий язык, на котором она превосходно говорила, пробудили в нем прежние романтические струны. Между ними скоро завязался своеобразный роман, единственный в своем роде, начавшийся в первый же день ее появления в доме Гейне. Поэт не мог пробыть без нее и дня Когда он уставал от чтения (читала, конечно, Мушка), Гейне вытягивался во всю длину кровати и, лежа с полузакрытыми глазами, просил ее положить в его руку свою, которую он крепко сжимал, как бы желая вечного соединения. Письма, которые он ей писал в те дни, когда она не приходила, становились все нежнее. Он называл ее «лотосом», «возлюбленной», «восхитительной кошечкой», целовал ей ножки, выражал страстное желание ее увидеть, так как она – последний цветок его печальной осени. Камилла была к нему искренне привязана, искренне любила, несмотря на то, что Гейне был уже труп. Его тело лежало косной массой, руки беспомощно барахтались, язык не всегда слушался, глаза почти не видели. Матильда не ревновала. Первое время она относилась к Мушке враждебно, называла ее прусской шпионкой, едва отвечала на ее поклоны и энергично протестовала против того, чтобы Камилла сидела за их столом. Для предупреждения ссор Генриху приходилось выбирать для свидания с Мушкой дни, когда Матильда куда-нибудь уезжала. Но вскоре недружелюбное чувство у жены поэта отступило на задний план. Матильда знала, что как ни пламенна привязанность разбитого телом мужа к Мушке, любовь его волей-неволей должна была оставаться платонической. 17 февраля 1856 года Гейне не стало. Он похоронен на Монмартрском кладбище, над могилой его жена поставила скромный памятник, на плите которого было вырезано всего два слова - «Генрих Гейне». Источник: http://19v-euro-lit.niv.ru/19v-euro-lit/articles-ger/afanasev-gejne.htm |