Главная страница
Навигация по странице:

  • – Ты куда положил, Г’остов

  • – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать

  • – Как Мака живого видел с руками, с ногами – Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал

  • война и мир. вф12. Eh bien, mon prince. Gênes et Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte. Non, je vous pré


    Скачать 0.85 Mb.
    НазваниеEh bien, mon prince. Gênes et Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte. Non, je vous pré
    Анкорвойна и мир
    Дата19.12.2022
    Размер0.85 Mb.
    Формат файлаdocx
    Имя файлавф12.docx
    ТипДокументы
    #853709
    страница12 из 52
    1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   52

    – Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?


    – Нет еще. А вы куда?

    – Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.

    Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.

    Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.

    – Ей пишу, – сказал он.

    Он облокотился на стол с пером в руке и, очевидно, обрадованный случаю быстрее сказать словом все, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.

    – Ты видишь ли, дг’уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг’аха… а полюбил – и ты бог, ты чист, как в пег’вый день созданья… Это еще кто? Гони его к чег’ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.

    – Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.

    Денисов сморщился, хотел что-то крикнуть и замолчал.

    – Сквег’но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.

    – Семь новых и три старых.

    – Ах, сквег’но! Ну, что стоишь, чучело, пошли вахмистг’а! – крикнул Денисов на Лаврушку.

    – Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов, краснея.

    – Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.

    – А ежели ты у меня не возьмешь денег по-товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.

    – Да нет же.

    И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из-под подушки кошелек.


    – Ты куда положил, Г’остов?

    – Под нижнюю подушку.

    – Да нету.

    Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.

    – Вот чудо-то!

    – Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.

    Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.

    – Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.

    – Я не входил. Где положили, там и должен быть.

    – Да нет.

    – Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах-то посмотрите.

    – Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.

    Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки, и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.

    – Г’остов, ты не школьнич…

    Ростов, почувствовав на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где-то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.

    – И в комнате-то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где-нибудь, – сказал Лаврушка.

    – Ну, ты, чег’това кукла, поворачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог’ю. Всех запог’ю!

    Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.

    – Я тебе говог’ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.

    – Денисов, оставь его; я знаю, кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.

    Денисов остановился, подумал и, видимо, поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.

    – Вздог! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог’ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг’у с этого мег’завца, и будет здесь.

    – Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.

    – А я тебе говог’ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.

    Но Ростов вырвал руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.

    – Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом. – Кроме меня, никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…

    Он не мог договорить и выбежал из комнаты.

    – Ах, чег’т с тобою и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.

    Ростов пришел на квартиру Телянина.

    – Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.

    – Нет, ничего.

    – Немного не застали, – сказал денщик.

    Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.

    Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.

    – А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.

    – Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.

    Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху, маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.

    – Пожалуйста, поскорее, – сказал он.

    Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.

    – Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.

    С бегающими глазами, но все поднятыми бровями Телянин подал кошелек.

    – Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.

    Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.

    – Коли будем в Вене, все там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.

    Ростов молчал.

    – А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.

    Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «Да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».

    – Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из-под приподнятых бровей взглянул в глаза Ростова. Какой-то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.

    – Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.

    – Что?.. Что?.. Как вы смеете? Что?.. – проговорил Телянин.

    Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость, и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.

    – Здесь люди бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…

    – Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.

    – Я…

    Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза все так же бегали, но где-то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.

    – Граф!.. не губите… молодого человека… вот эти несчастные… деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец-старик, мать!..

    Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад.


    – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?

    – Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.

    – Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.

    V

    Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.

    – А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово-красному, взволнованному Ростову, высокий штаб-ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.

    Штаб-ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты за дела чести и два раза выслуживался.

    – Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал то, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он как полковой командир считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…

    – Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб-ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…

    – Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…

    – Это все хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что-нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?

    Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо, не желая вступать в него. На вопрос штаб-ротмистра он отрицательно покачал головой.

    – Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб-ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.

    – Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.

    – Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.

    – Ни за что! – крикнул Ростов.

    – Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб-ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из-за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по-вашему? А по-нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из-за фанаберии какой-то не хотите извиниться, а хотите все рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а все честный и храбрый старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего! – Голос штаб-ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «Между павлоградскими офицерами воры!» А нам не все равно. Так, что ли, Денисов? Не все равно?

    Денисов все молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими черными глазами на Ростова.

    – Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб-ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду-матку скажу. Нехорошо!

    И штаб-ротмистр встал и отвернулся от Ростова.

    – Пг’авда, чег’т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г’остов, ну!

    Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.

    – Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка…. да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени… ну, все равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!.. Ну, что вам еще?..

    – Вот это так, граф! – поворачиваясь, крикнул штаб-ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.

    – Я тебе говог’ю, – закричал Денисов, – он малый славный.

    – Так-то лучше, граф, – повторил штаб-ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да-с.

    – Господа, все сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиниться не могу, ей-богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?

    Денисов засмеялся.

    – Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.

    – Ей-богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…

    – Ну, ваша воля, – сказал штаб-ротмистр. – Что же, мерзавец-то этот куда делся? – спросил он у Денисова.

    – Сказался больным, завтг’а велено пг’иказом исключить, – проговорил Денисов.

    – Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб-ротмистр.

    – Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов. В комнату вошел Жерков.

    – Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.

    – Поход, господа. Мак в плен сдался, и с армией, со всем.

    – Врешь!

    – Сам видел.


    – Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?


    – Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?

    – Опять в полк выслали, за черта, за Мака. Австрийский генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака… Ты что, Ростов, точно из бани?

    – Тут, брат, у нас такая каша второй день.

    Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. Назавтра велено было выступать.

    – Поход, господа!

    – Ну, и слава Богу, засиделись.

    VI

    Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23-го октября русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.

    День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лились массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из-за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса, и далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.

    Между орудиями, на высоте, стояли впереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду. Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленях, кто сидя по-турецки на мокрой траве.

    – Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.

    – Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!

    – Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите-ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащат что-то. Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.

    – И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.

    Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.

    – А ведь хорошо бы, господа!

    Офицеры засмеялись.

    – Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!

    – Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.

    Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что-то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.

    – Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?

    На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно-белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.

    Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.

    – Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.

    – Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.

    – Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.

    – Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтоб они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.

    – Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.

    Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.

    – Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.

    – Ну-тка, куда донесет, капитан, хватите-ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.

    – Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер, и через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.

    – Первое! – послышалась команда.

    Бойко отскочил 1-й нумер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, перелетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.

    Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из-за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.

    VII

    Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий. Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его. Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.

    – Экой ты, братец мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся у самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.

    Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу:

    – Эй! землячки! держись влево, постой!

    Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из-под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно-усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.

    1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   52


    написать администратору сайта