Главная страница
Навигация по странице:

  • Вопросы главы

  • Эволюционная психология Палмер. Эволюционная психология


    Скачать 1.89 Mb.
    НазваниеЭволюционная психология
    Дата23.05.2023
    Размер1.89 Mb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаЭволюционная психология Палмер.doc
    ТипДокументы
    #1155097
    страница5 из 25
    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   25
    Глава 3. Развитие мозга и появление разума.




    Это - тот закон природы, который мы не замечаем: интеллектуальная многосторонность - компенсация за изменения, опасности и проблемы. Животное, достигшее гармонии с окружающей средой, - совершенный механизм. Природа никогда не прибегает к интеллекту, пока тело и инстинкты не станут бесполезными. Где нет изменений или необходимости изменений - там нет и разума. Разумом пользуются лишь те животные, которые изведали много лишений и опасностей.

    Г. Уэллс. Машина времени (1895)

    Вопросы главы

    1. Какой уникальный набор сил естественного отбора сделал людей одним из самых "мозговитых" видов на Земле?

    2. Какова функциональная организация человеческого мозга?

    3. На чем базируется гипотеза, что "разум" состоит из набора индивидуальных компонентов или модулей?

    Главное, чем отличается человек от других живых существ, - это умственные качества. Без сомнения, другие животные испытывают боль, страх, половое влечение и даже радость. Однако они исходно ограничены сиюминутностью этих состояний. В то же время мы, люди, имеем не только более богатый репертуар субъективных ощущений, но и способность представлять эти чувства абстрактно. Это дает нам возможность, например, обдумать негативные переживания, случившиеся месяцы или годы назад, или предвкушать удовольствие, которое мы получим от события, ожидаемого в будущем. Когнитивные способности - это интегральная способность управлять умственными конструкциями.

    Между когнитивными способностями людей и других видов лежит огромная пропасть. Кроме того, наш мозг в три раза массивнее, чем у наших ближайших родственников среди приматов - шимпанзе, которые, в свою очередь, имеют больший и когнитивно более сложный мозг по сравнению с другими животными. В этой главе мы проанализируем силы естественного отбора, которые привели к появлению современного человеческого мозга. Затем мы рассмотрим функциональную/структурную организацию мозга. И наконец, уделим внимание разуму человека как набору модулей, предназначенных для адаптации нас к жизни в небольших племенах охотников-собирателей.

    Основные факторы развития мозга у гоминид.

    Одна из наиболее частых ошибок в концепциях эволюционного процесса - это положение о том, что он подразумевает прогресс. Люди, имеющие такой ошибочный взгляд на эволюцию, могут верить, что рыбы эволюционируют в амфибий, рептилии - в млекопитающих, а большие обезьяны когда-нибудь обязательно станут людьми. Убежденность в том, что признаки эволюционируют, чтобы достичь в будущем какой-то цели, называют телеологической ошибкой. Когда кто-то утверждает, что у птиц появились оперенные крылья, чтобы летать, или у людей развился сложный мозг, чтобы использовать инструменты, они совершают телеологическую ошибку. Телеологическая ошибка - это логическое заблуждение, так как в этом случае подразумевается, что события в будущем становятся причиной событий в прошлом.

    Чтобы понять, как у птиц появились тела, способные к полету, необходимо исследовать этот процесс как серию событий, не связанных ни с какими последствиями в будущем. Перья были исходно модифицированными чешуйками, которые обладали более выраженными изолирующими свойствами для теплокровных животных. Низкая плотность этих измененных чешуек и некоторые, случайно возникшие аэродинамические характеристики позволили некоторым видам развить навыки планирования. Распростертые передние конечности, покрытые перьями, лучше подходят для планирования, чем покрытые чешуей. Способность летать за счет оперенных крыльев развилась у птиц как результат естественного отбора по навыкам планирования.

    Еще чаще телеологическую ошибку совершают при изучении происхождения морфологии человека. Типичный пример такой ошибки - утверждение, что наши предки стали ходить на двух ногах, чтобы можно было использовать инструменты. Склонность к телеологическим ошибкам можно считать побочным продуктом эволюции умственных способностей человека. Человеческий разум был адаптирован естественным отбором к целеустремленному поведению. Наша психология настолько хорошо приспособлена к достижению желаемого результата, что мы естественным образом видим цели и предназначение там, где их нет. Наше целенаправленное управление мысленными конструктами позволяет нам придумать большое количество решений любой проблемы без значительных затрат времени, а также оценить риск последствий этих альтернативных решений. Это качество дает нашему виду несомненное преимущество над другими формами жизни. Мы используем его всегда и везде, начиная от уборки в комнате и заканчивая планированием военной стратегии. Проблема, как подчеркивал Уильям Джеймс, состоит в том, что мы настолько погружены в этот умственный процесс, что он определяет наше восприятие реальности или в большинстве случаев препятствует этому восприятию. Из-за этой слепоты в восприятии многие не понимают, что столь сложная структура, как человеческий мозг, и такая тонкая и замечательная система, как человеческая психика, могли быть созданы в результате многократно повторившегося естественного отбора, без всяких планов и цели. В этой главе мы обсудим, как происходил этот процесс, и рассмотрим его конечный продукт - модульный мозг и модульную психику.

    Макиавеллианский интеллект.

    Энцефализацией называют отношение массы мозга к размерам тела. Виды, которые относят к приматам, являются одними из самых энцефализированных животных на нашей планете (рис. 3.1). Относительно крупные размеры и сложная структура мозга у приматов могут быть объяснены большим количеством факторов. Все ныне существующие приматы или живут на деревьях, или произошли от древесных видов. Эллиот-Смит (Elliot-Smith, 1912) предложил "древесную теорию" для объяснения развития мозга у приматов. Он утверждал, что для адаптации наземных животных к жизни на деревьях необходимо развитие стереоскопического зрения и подвижных рук.



    Рис. 3.1. Сравнение развития мозга у современных позвоночных. Обратите внимание на "скачок" в увеличении размеров и сложности между кошкой и приматами

    Это, в свою очередь, потребовало более крупного и сложно устроенного мозга. Картмилл (Cartmill, 1974) отметил, что многие древесные животные (например, белка) не имеют ни стереоскопического зрения, ни инструментальной моторики. Картмилл выдвинул гипотезу, что зрительная и двигательная адаптация приматов была обусловлена необходимостью ловить насекомых. Он подчеркнул, что фронтальное расположение глаз и ловкие передние конечности отмечаются еще и у кошек. Мозг приматов (согласно и Эллиоту-Смиту и Картмиллу) должен быть относительно большим и сложным, чтобы обеспечивать стереоскопическое зрение и координировать точную моторику рук. Ловкость, возможности зрительного анализатора и развитие мозга у представителей отряда приматов (узконосые и широконосые обезьяны, а также люди) значительно превосходят таковые показатели у отряда хищников (например, кошки, собаки или медведи). Это говорит о том, что ни гипотеза Картмилла, ни теория Эллиота-Смита не адекватны для однозначного объяснения сложности мозга приматов. Безусловно, и древесный образ жизни, и повадки, свойственные хищникам, влияли на эволюцию самых ранних приматов. Однако даже комбинации этих двух факторов недостаточно для объяснения высокоразвитого мозга у широконосых и узконосых обезьян. Чтобы понять, какие силы естественного отбора влияли на развитие мозга, следует обратить внимание на наиболее характерную черту современных приматов. Это их ярко выраженная социальность.

    Продемонстрируем важность социальности: определенный уровень организации необходим для определения положения ветви дерева, раскачивающейся на ветру, несколько больший уровень сложности требуется для того, чтобы предугадать траекторию движения жертвы и схватить ее. Но для того чтобы предсказать реакцию представителя своего вида в ответ на собственное поведение, нужен значительно более высокий уровень организации. Это и есть проблема, которая встает перед всеми общественными животными.

    Такой социальный интеллект был назван макиавеллианским в честь итальянского политика и философа Николо Макиавелли (1469-1527), чьи работы по стратегии власти сделали его имя синонимом аморальности, хитрости и двуличия (Byrne & Whiten, 1988). В своей наиболее известной работе "Государь" (1532) он описал методы, которыми правитель может завоевывать и удерживать политическую силу. С точки зрения Макиавелли, правителю следует считаться лишь с теми правилами, которые ведут к политическому успеху. Традиционные правила этики воспринимались им как препятствия к накоплению силы. Позицию Макиавелли можно определить следующей цитатой из "Государя": "Так как любовь и страх не могут существовать вместе, то если нужно выбрать одно из двух, куда безопаснее быть устрашающим, нежели любимым".

    В процессе наблюдения за поведением обезьян (особенно обезьян Старого Света) в социальном контексте становится ясно, что макиавеллианские идеи должны оказывать влияние на их поведение (Byrne & Whiten, 1988). Этих животных очень волнует положение в социальной иерархии и возможности повышения своего ранга. Для того чтобы способствовать продвижению "вверх" отдельных особей, формируются сложные альянсы и коалиции. Самыми заядлыми "политиками" среди всех животных (исключая людей) являются шимпанзе (DeWall, 1982). Шимпанзе-самцы живут в мире политических интриг, которые произвели бы впечатление на самого Макиавелли хитростью, предательством и безжалостным стремлением к достижению и сохранению власти.

    Способность управлять поведением представителей своего вида не является исчерпывающим объяснением эволюции сложности мозга и интеллекта, хотя, несомненно, сыграла в ней свою роль. Шимпанзе - высоко энцефализированные животные, однако масса их мозга равна лишь 1/3 от человеческой. Кроме того, многочисленные исследования людей не выявили никакой корреляции между макиавеллизмом (стратегией социального поведения, использующей манипуляцию другими с целью получения социальных благ в ущерб интересам других) и IQ или реальным материальным благополучием (Wilson, Near & Miller, 1996).

    Социальный интеллект (как макиавеллианский, так и немакиавеллианский), без всякого сомнения, играл роль в общей эволюции мозга приматов. Наш общий с шимпанзе предок, живший 7 миллионов лет назад, имел достаточно большой мозг по сравнению с другими животными. Однако мы должны рассмотреть другие факторы (помимо социального интеллекта), объясняющие троекратное увеличение размеров мозга нашей ветви.

    Ледниковые периоды.

    Многие исследователи утверждают, что в человеческой эволюции большую роль сыграл Ледниковый период. Ледниковые периоды - это эпизоды в истории Земли, характеризующиеся значительным похолоданием климата и распространением ледяных масс от полюсов. Ледниковые Периоды длятся около 100 000 лет, перемежаясь с теплыми межледниковыми периодами, последний из которых продолжается уже около 10 000 лет. Ледниковые периоды наблюдаются в пределах ледниковых эпох, которые длятся миллионы лет. В истории Земли было несколько ледниковых эпох. Последняя ледниковая эпоха началась около 2,5 миллиона лет назад, ее называют Ледниковым периодом. Длящийся теперь межледниковый период начался около 11 500 лет назад, и большинство ученых полагают, что это - лишь интерлюдия, за которой скоро (через несколько столетий или тысячелетий) последует похолодание, так как ледниковая эпоха не закончилась (рис. 3.2).



    (пунктиры, от левого края: 3 млн. лет назад; 2 млн. лет назад; 1 млн. лет назад)

    Рис. 3.2. Энцефализация гоминид, последовавшая за наступлением Ледникового периода 2,5 миллиона лет назад

    Врба (Vrba, 1996) утверждал, что начало Ледникового периода вызвало появление многочисленных видов млекопитающих, особенно в Африке. У многих из этих видов, возникших около 2,5 миллионов лет назад, отмечалось выраженное увеличение размеров тела. Это согласуется с правилом Бергмана, согласно которому теплокровные животные, живущие в холодном климате, как правило, больше представителей того же вида, живущих в теплом. У новых видов наблюдались и изменения в пропорциях тела, что соответствует правилу Аллена: у представителей одного и того же вида происходит укорочение конечностей при проживании в более холодном климате. И правило Бергмана, и правило Аллена можно рассматривать как адаптации к изменению климата. Врба полагал, что массивные климатические изменения, связанные с Ледниковым периодом, привели к выраженной засушливости африканского континента и уменьшению лесных зон, что запустило видообразование не только среди птиц и антилоп, но и среди гоминид. В этот период линия гоминид разделилась на "стройных" и "крепких" австралопитеков.

    Изменения формы тела происходили за счет небольших модификаций скорости роста и созревания в процессе онтогенеза. Например, линия "стройных" австралопитеков имела тенденцию к неотении или педоморфозу. При этом состоянии ювенильные характеристики сохраняются и у взрослого животного. Неотения могла достигаться путем удлинения процесса созревания или подавлением этого процесса. В то же время у "крепких" австралопитеков созревание происходило быстрее, что подтверждалось повышенной толщиной черепа и увеличением челюстей и зубов. Для эволюционных изменений у сложных организмов характерны небольшие модификации активности различных генов в процессе развития. Этот процесс часто называют гетерохронией, т. е. такие филогенетические изменения сроков возникновения и/или продолжительности развития, при которых формирование одного или нескольких признаков в организме ускоряется или тормозится по сравнению с аналогичными у предков.

    При достижении определенного уровня сложности организации (например, многоклеточности) изменения на более фундаментальном уровне (появление кардинальных отличий), как правило, фатальны. Поэтому наиболее благоприятный путь эволюционных изменений - это контроль экспрессии уже существующих генов, который происходит посредством небольших модификаций в регуляторных генах. Чтобы сделать обезьяну более похожей на человека, необходимо подавить гены, управляющие процессом взросления черепа, предотвращая появление толстых костей свода и больших зубов и сохраняя отношение головы к телу достаточно большим (рис. 3.3). Ювенильные признаки присущи не только голове взрослого человека, но и его психике, так как он остается любопытным и пластичным к изменениям во внешней среде, как ребенок. В целом, можно сказать, что Ледниковый период изменил экосистему Африки и обусловил появление большого количества новых форм жизни. Однако только одна таксономическая группа привела к появлению высоко энцефализированных организмов, называемых людьми. Нам следует продолжить рассмотрение других факторов, ответственных за эволюцию такого сложного человеческого мозга.



    Рис. 3.3. Сравнение шимпанзе-детеныша и взрослого. Человеческий облик обезьяны-младенца служит аргументом в пользу теории, что в эволюции человека большую роль сыграла неотения или педоморфоз

    Баллистическая охота.

    Кельвин (Calvin, 1982) писал, что, по крайней мере, одним из ведущих движителей энцефализации гоминид мог быть естественный отбор по метанию камней в жертв правой рукой. Баллистические движения, буквально - метание предметов в цель, не могут быть откорректированы обратной связью. Например, если мы пытались бы взять мишень "на мушку", то могли бы двигать прицел туда-сюда, пока не увидели бы, что он отцентрирован. Прицеливание может быть движением с обратной связью. С другой стороны, если бы мы попытались бросить дротик с нескольких метров в центр той же самой мишени, это было бы баллистическим движением. Прежде чем дротик полетит, необходимо, чтобы все мышцы сократились в правильном сочетании и последовательности. Когда дротик будет брошен, мы ничего не сможем сделать, чтобы изменить его полет. Чтобы успешно бросать снаряды в цель, особенно - в движущуюся, нужна сложная нервная цепочка. Хотя большие обезьяны в своей жизни иногда кидают предметы, точность их броска невысока. Другое отличие людей от обезьян состоит в том, что хотя отдельные обезьяны могут пользоваться преимущественно какой-то одной рукой, для вида в целом не характерна праворукость или леворукость. В противоположность этому, примерно 89% людей предпочитают писать (так же, как и метать предметы) правой рукой.

    Последовательные движения с минимумом обратной связи - явление не уникальное для людей. Многие виды, в особенности хищники, охотящиеся из засады, должны непосредственно перед прыжком просчитать все необходимые мышечные сокращения, которые позволят им успешно атаковать ничего не подозревающую жертву. При этом типе активности нет значительной разницы в движении левой и правой половин тела. Таким образом, не происходит специализация функции в одном полушарии больше, чем в другом. Но при метательных движениях, выполняемых одной рукой (что более эффективно, так как увеличивает расстояние броска), есть специализация одной из сторон тела. Почему предпочтительной стороной оказалась правая (и, соответственно, левое полушарие мозга) - стало предметом множества споров. Кельвин (1982) сделал предположение (маловероятное), что детей укачивали с левой стороны, где удары сердца матери лучше слышны. У ранних гоминид-самок, державших своих чад в левой руке, дети засыпали крепче, что позволяло матерям подкрасться к жертве и не быть обнаруженными хищниками. Укачивая детей левой рукой, они чаще использовали правую руку для метания и других сложных движений, поэтому мог происходить отбор для более комплексного развития левого полушария мозга, управляющего этими действиями. Кельвин добавил, что развитие этой последовательной нервной механики левого полушария привело к одновременному развитию речи. Известно, что у людей, перенесших левосторонний инсульт, часто отмечаются проблемы с пониманием речи и со способностью говорить. Кроме этого у них часто наблюдаются нарушения последовательности. Сюда можно отнести построение слов в правильном порядке и понимание значения порядка слов (проблемы с синтаксисом), последовательность мимики и последовательность повседневного поведения. Археологические источники свидетельствуют, что бипедализм появился раньше основной энцефализации. Исходя из этого, последующая эволюция размеров и сложности мозга нашей генеалогической линии должна быть связана с факторами, действовавшими после такого изменения в движении.

    Гипотеза баллистической охоты Кельвина (1982) согласуется со многими фактами. Однако она во многом основывается на предположении, что гоминиды адаптировались к охоте на очень ранней стадии. Хотя и возможно, что древние гоминиды применяли баллистическую охоту, но данные археологии свидетельствуют, что основным источником еды для них была падаль. Мы можем выдвинуть версию, что совокупность нейронных схем левого полушария исходно развилась как приспособление к правостороннему владению дубиной. Используя в качестве дубинки даже простую палку или кость, маленькие двуногие гоминиды могли отгонять от трупов меньших животных-падалыциков, разделывать тушу, отрезать куски грубыми каменными инструментами и быстро покидать опасное место до прибытия крупных падальщиков. Учитывая условия жизни в саванне, эти существа были очень уязвимы для большинства крупных хищников. Двуногость обеспечила оптимальную энергетическую эффективность преодоления больших дистанций с наименьшей затратой калорий, но создала трудности в достижении хорошей скорости бега. Способность владеть дубиной преобразила очень уязвимое существо, и даже крупные хищники стали приближаться к нему с осторожностью. Нервные схемы, развившиеся в результате владения дубиной, стали основой для баллистического метания, которое занимает основное место в гипотезе Кельвина. После установления последовательных схем в головном мозге гоминид развитие мозга стал обусловливать новый основной фактор - речь.

    Речь.

    Исследования правой и левой половин мозга у малых обезьян Старого Света выявили, что левое полушарие управляет коммуникативными и тонкими моторными навыками, а правое полушарие отвечает за зрительное восприятие (Faulk, 1987). Это свидетельствует в пользу того, что специализация сторон (по поводу которой теоретизировал Кельвин) произошла задолго до эволюционной стадии гоминид. Если основываться прежде всего на концепции развития уже существовавших нейтральных паттернов (а не на возникновении новых), то баллистическая гипотеза энцефализации и возникновения речи сохранит свою достоверность. Последние данные об активности мозга и речи говорят об интегрированном взаимодействии между нервными структурами, задействованными в коммуникации, и такими двигательными центрами, как хвостатое ядро и мозжечок (Willis, 1993).

    Особенно интересна роль мозжечка в речевой функции. Мозжечок - большая и очень сложная структура, входящая в состав заднего мозга. Хотя он составляет лишь десятую часть массы всего мозга, количество нейронов в мозжечке примерно равно их количеству в остальных отделах мозга, вместе взятых. Ученые установили, что основная функция мозжечка - расчет и выполнение баллистических движений. Мозжечок - одна из зон мозга, которая значительно увеличилась в размерах за последние 3 миллиона лет, наряду с такими отделами, как неокортекс.

    Важность мозжечка в речевой функции иллюстрируется синдромом Вильяма - генетической аномалией. У людей с этим заболеванием кора головного мозга имеет массу около 80% по сравнению с нормальными людьми. Но мозжечок при этом обычных размеров, а один из наиболее недавно развившихся отделов, neocerebellum (кора мозжечка. - Примеч. пер.), даже увеличен. Больные имеют IQ около 50, что соответствует умственной отсталости. Но их речевые функции, как ни странно, не страдают: речь построена правильно, словарный запас достаточен. Больные поразительно быстро заучивают новые слова и фразы. Все это говорит о том, что увеличенный мозжечок у этих людей каким-то образом справляется с препятствиями к овладению высоким уровнем речевой культуры. Это также свидетельствует о пластичности как человеческого мозга, так и человеческой психики, о чем мы поговорим позднее в этой же главе. Взаимоотношения между речью (особенно синтаксисом) и баллистическими расчетами кажутся очень тесными. Возможно, никогда не удастся достоверно определить причину сил естественного отбора, которые привели к таким связям.

    С одной стороны, несколько неразумно пытаться найти какой-то один специфический фактор как причину энцефализации гоминид. Естественный отбор всегда действует на весь организм. Каждый индивид обладает набором разнообразных качеств и возможностей. И единственная важная для эволюции проблема - способствуют ли эти качества такому образу жизни, который позволит этим индивидам выживать и успешно размножаться. Если мы посмотрим на эволюцию гоминид с такой точки зрения, немедленно появляется другой вопрос. Более двух миллионов лет назад наши предки-гоминиды были процветающей группой животных. Их способность выживать была сопоставима или превосходила таковые у любого другого вида млекопитающих, живших в той же части света. Определенно, их интеллекта было достаточно для того, чтобы выжить в то время. Какие же силы привели к увеличению массы мозга в три раза и сопоставимому его усложнению? Логично сделать вывод, что факторы отбора пришли не из внешней среды в виде хищников или климатических изменений.

    Одно из возможных объяснений подсказывает корреляция между размерами социальной группы у разных видов и размерами их неокортекса (Dunbar, 1996). Неокортекс - это ткань коры головного мозга, покрывающая большие полушария. Она делится на лобные, теменные, затылочные и височные доли. Она называется неокортекс, "новая" кора, так как в ходе эволюции возникла относительно недавно. Отношение между размерами группы и объемом неокортекса особенно заметно у приматов. Неокортекс составляет около 80% человеческого мозга. Крайне извилистая поверхность - это результат размещения 2500 кубических сантиметров мозговой ткани со средней глубиной около 2 мм в объеме, достаточно компактном для прохождения родовых путей.

    Данбар (Dunbar, 1996) утверждал, что развитие неокортекса произошло в ответ на возросшие требования к обработке социальной информации, что имеет место при увеличении размеров группы. В социальной группе каждый индивид должен быть в курсе действий друзей и врагов, а также друзей его друзей, врагов его друзей и т. д. Этот анализ все более усложняется с увеличением размеров группы. В более крупных и сложных социальных группах выше потребность в макиавеллианском интеллекте и концептуальной возможности, называемой "теорией мышления". Теория мышления - это тип концептуального понимания, которым должен обладать индивид, для того чтобы изменять поведение в соответствии с предположением, что другие имеют тот же тип мышления.

    Данбар (1997) высказал мнение, что речь возникла как средство поддержания коалиций в очень большой группе. С точки зрения его теории, увеличение неокортекса было необходимым условием для начала развития языковых способностей. Когда эволюция речи началась, это привело к еще большему развитию неокортекса. Теория речевой эволюции Данбара детально рассмотрена в главе 4.

    Внутривидовая конкуренция.

    Самое значительное давление на эволюцию гоминид оказывали сами гоминиды. Основным источником этого внутривидового селективного давления ("внутривидовое" подразумевает соперничество между особями одного вида) было то, что называют половым отбором на выбывание. Дарвин заметил, что многие крайне выраженные характеристики нельзя объяснить просто результатом естественного отбора. Дарвин полагал, что такие черты, как хвостовые перья у павлинов и райских птиц, были результатом отбора по половым предпочтениям, которые самки оказывали самцам с достаточной выраженностью данных качеств. Впервые Дарвин высказал эти идеи в книге "Происхождение человека и половой отбор" (1871). Он считал, что половой отбор принимает две основные формы. Первая включает в себя соревнование самец-самец за обладание самкой, а вторая - выбор самкой полового партнера по определенным характеристикам (более подробную дискуссию о половом отборе см. в главе 5). Дарвин был уверен, что в эволюции человека играли роль оба эти фактора. Мужчины в целом крупнее и сильнее женщин вследствие соперничества самец-самец, хотя половой диморфизм у наших вымерших предков был выражен значительно сильнее. Другие вторичные половые признаки можно объяснить выбором партнера женщиной. Один из примеров черт, которые могли отбираться таким образом, - борода. Миллер (Miller, 1998) выдвинул теорию, что половой отбор на выбывание объясняет энцефализацию нашего вида.

    Если говорить конкретно, Миллер высказал мнение, что гоминиды предпочитали изобретательных в ухаживании, что привело к эволюции умственных способностей, при которых возможно такое поведение. Это могло бы объяснить, почему языковые и умственные возможности даже в существующих еще сегодня простейших сообществах собирателей и охотников значительно превосходят необходимые для функционирования и общения при их жизненном стиле. В теорию Миллера еще легче поверить, если вспомнить важную роль коммуникативных навыков в современном ухаживании.

    Нельзя сказать, что естественный отбор не играл роли в эволюции умственных способностей человека. Как и многие характеристики, являющиеся субъектом полового отбора на выбывание, речь и интеллектуальные возможности стали предпочтительной чертой при выборе полового партнера, потому что в браке с индивидами, обладающими такими способностями, был адаптивный интерес. В периоды оледенения, которые во время ледниковой эпохи наблюдались через каждые несколько тысяч лет, именно особи, обладающие более выраженными интеллектом и фантазией, решали адаптивные проблемы, вызванные климатическими перепадами. У тех, кто продолжал предпочитать эти качества в своих брачных партнерах во время относительно более благоприятных периодов межледникового потепления, был выше шанс "выживания" генов в более суровые, холодные времена, которые следовали за этим.

    Наряду с предпочтениями полового партнера важной селективной силой оставалась другая форма внутривидовой конкуренции - соперничество самец-самец. С ростом умственных способностей гоминид они стали применять эти способности в физических конфликтах. Возможно, что кланы и племена предков человека стали возникать в военных целях задолго до достижения эволюционной стадии Homo sapiens. В этих конфликтах группы, возглавляемые самым умным, наиболее изобретательным и быстро соображающим лидером, скорее всего, одерживали победы чаще. Возможно, в том, что Homo sapiens sapiens - единственный сохранившийся вид людей, нет никакой случайности. Те, другие виды двуногих приматов, имели несчастье вступить с нами в противоборство.

    Модульный мозг.

    Концепция модульного мозга (идеи, что мозг состоит из отдельных компонентов со специфическими функциями) известна с начала XIX века. В 1810 году два френолога, Галл и Шпурцхейм, опубликовали книгу "Анатомия и физиология нервной системы". Они были первыми, кто описал функциональную роль коры головного мозга, мозолистого тела и перекреста спинального тракта. Система гипотез, созданная Галлом и Шпурцхеймом, стала называться френологией. Она основывалась на теории, что путем изучения формы и рельефа черепа можно узнать умственные способности и личностные черты человека. Идеи френологии давно опровергнуты, но основным вкладом Галла и Шпурцхейма осталось предположение о том, что специфические зоны мозга имеют конкретные функции. Эта идея о локализации функций в дальнейшем стала называться модульной моделью мозга.

    Локализация функций.

    Во второй половине XIX века двое врачей, Брока и Вернике, идентифицировали зоны головного мозга, связанные с определенными языковыми функциями. Позже эти зоны были названы в честь открывших их людей. Зона Брока ответственна за воспроизведение речи, особенно - за выстраивание слов в правильной последовательности. Зона Вернике необходима для понимания речи (языка). Эти области головного мозга были открыты у людей, перенесших нарушение мозгового кровообращения (инсульт). У некоторых из больных наблюдались поведенческие нарушения, связанные с повреждением определенных участков головного мозга. Нарушение мозгового кровообращения возникает тогда, когда внезапно происходит закупорка или кровоизлияние кровеносного сосуда в головном мозге. Это приводит к прекращению поступления насыщенной кислородом крови к определенному участку головного мозга, вследствие чего нейроны гибнут из-за недостатка кислорода. Сопоставление отдельных психических нарушений со специфическими зонами головного мозга, затронутыми инсультом, продолжает оставаться первичным источником сведений о модульных функциях головного мозга.

    Характер обработки мозгом зрительной информации предоставляет нам ряд показательных примеров его модульной природы. В особом состоянии, известном как корковая слепота, вызванном повреждением затылочной доли (стриальной коры), люди не способны видеть (рис. 3.4). Корковая слепота является даже более глубокой, чем вызванная повреждением глаз. Если кто-то потерял зрение в результате травмы глаз или зрительного нерва, то в памяти этого человека сохраняется все, что было ранее увидено, и он по-прежнему способен мысленно представлять зрительные образы. При корковой слепоте человек не только лишен зрения, но и теряет всю зрительную память и более не может представить что-то зрительно. Эти люди не имеют никаких понятий о свете, цвете, форме или видимом движении.



    (надписи слева: Извилина, Лобная доля, Лимбическая система: Таламус, Гипоталамус, Миндалевидное тело, Гиппокамп, Гипофиз; Ствол мозга: Мост, Продолговатый мозг; надписи справа: Неокортекс, Теменная доля, Мозолистое тело, Затылочная доля, Средний мозг, Мозжечок)

    Рис. 3.4. Головной мозг человека (вид сбоку). Видны мозолистое тело, задний мозг (мозжечок и продолговатый мозг), лимбическая система и неокортекс

    Зрительное восприятие само по себе может быть разбито на некоторое число подмодулей. Повреждение в головном мозге поля V4 приводит к потере цветового зрения. Такое состояние называется ахроматопсией. Страдающие им люди не могут вспомнить, как это было - видеть цвет или даже подумать о цвете. Поле V5 существенно для обработки движения. Люди с пораженным инсультом полем V5 видят мир в виде последовательности неподвижных кадров. Например, переходя улицу, они сильно рискуют, поскольку в их восприятии движущиеся машины видятся им как неподвижные объекты на значительном удалении, а затем как другой стоп-кадр неподвижного объекта уже на расстоянии вытянутой руки. Льющуюся в чашку воду они воспринимают скорее как объемную дугу, а не как движущуюся жидкость. Способность интегрировать различные стимулы в единую форму заключена еще в одном зрительном модуле головного мозга. Люди с нарушением, известным как зрительная агнозия, могут отчетливо видеть мелкие детали во всем, на что они смотрят, но не способны понять, что собой представляет весь объект. Герой книги невролога Оливера Сакса (Sacks, 1995) "Человек, который принял свою жену за шляпу" страдал именно таким недугом. Как следует из названия книги, этот человек был не способен отличить голову своей жены от лежащей на полке шляпы. Он же не сумел бы распознать простые объекты, вроде перчатки, однако мог детально описать особенности объекта весьма сложным и интеллектуальным способом. Это еще раз подчеркивает то, что за логическое мышление и восприятие ответственны разные участки головного мозга.

    Различие между логическим мышлением и перцепцией отчетливо видно на примерах людей, страдающих нарушением сенсомоторной зоны головного мозга. У таких людей проявляется синдром контралатеральной потери чувствительности. В мозг этих людей не поступают сигналы от определенной части их тела. Например, если у этих людей поражено правое полушарие, то они могут ощущать свою левую руку онемевшей, хотя с ней все в порядке. Впрочем, такие люди чаще будут полностью игнорировать ту часть их тела, которая больше не представлена в сенсомоторной коре. К примеру, они могут продевать правую руку через рукав рубашки, а левый рукав оставлять ненадетым. Сакс (1995) описывает человека с таким нарушением, который в течение всей ночи был вынужден возвращаться в кровать каждый раз после того, как сваливался на пол. Когда его спрашивали о причинах этого, он утверждал, что пытался избавиться от чужой ноги, которая находилась на одной с ним кровати. Конечно, каждый раз, когда он пытался скинуть чужую ногу с кровати, остальная часть его тела следовала за ней, поскольку "чужая нога" является его собственной! Бесполезно пытаться с ним спорить, используя логические рассуждения. Даже если это абсолютно здравомыслящие и умные люди, они не могут уяснить тот простой факт, что конечность, которую они больше не чувствуют, является частью их собственного тела, и ничем другим быть не может.

    Иллюстрацией модульного принципа организации является использование информации или знаний, хранящихся в головном мозге. Головной мозг, вероятно, группирует информацию интуитивно, не очевидным образом. У одних людей с повреждением головного мозга происходит потеря понятия инструментов, хотя сохраняется понятие животных, у других же наблюдается обратная картина. Были случаи, когда люди не могли идентифицировать музыкальные инструменты по их изображениям, но по-прежнему узнавали эти инструменты, когда слышали их звучание. Еще более удивительно то, что за такие абстрактные понятия, как размер, отвечают специфические участки головного мозга. Одна женщина перенесла нейрохирургическую операцию из-за тяжелой формы эпилепсии, и хирург дотрагивался с помощью электрода до участков коры больших полушарий ее головного мозга, с тем чтобы установить, какие именно зоны не должны быть повреждены. Когда электрод коснулся определенного участка, она потеряла способность давать суждения о размерах. Когда задавался вопрос типа, что больше, пчела или дом, она отвечала случайным образом.

    Даже когда дело касается способностей, которые могут казаться едва ли не метафизическими по своей природе, например способности к преднамеренному или волевому действию, то оказывается, что и они управляются специфическими зонами головного мозга. Без нормального функционирования префронтальной коры больших полушарий люди не могут строить планы и осуществлять поведение, необходимое для их выполнения. Именно из-за последствий повреждения префронтальной доли в 50-е и начале 60-х годов XX века широко применялась хирургическая операция, получившая название префронтальной лоботомии. Изначально эта операция применялась для лечения психически больных, представлявших угрозу для себя и окружающих. Удаление или разрушение префронтальных долей у этих людей, бесспорно, действовало успокаивающе, вследствие чего операция получила широкое распространение по всему Западу. Префронтальная лоботомия не улучшала психологического состояния больных. Любой бред или психическое искажение реальности, которые испытывали люди до хирургического вмешательства, не покидали их и потом. Нарушалась именно их способность действовать в соответствии со своими бредовыми идеями и импульсами. Любопытно отметить тот факт, что разработчик префронтальной лоботомии Эгаз Мониц погиб от рук одного из своих пациентов, который ранее перенес подобную процедуру и явно сохранил достаточно воли и стремления, чтобы отомстить хирургу.

    На самом деле утверждение о том, что лобная кора больших полушарий отвечает за способность, известную как воля, является заблуждением. Данная область головного мозга всецело вовлечена в сознание высшего порядка, по-видимому, уникальное для нашего вида. Сознание высшего порядка, или саморефлексивное сознание, является проекцией общего представления о себе на множество воображаемых ситуаций. Мы можем увидеть себя взаимодействующими с рядом возможных в будущем ситуаций, которые зависят от того, как мы поступим. Оценивая, при какой именно линии поведения для нас будет более благоприятный исход, мы приходим к определенному заключению, в соответствии с которым потом действуем. Люди, утратившие функциональную активность лобных долей, не могут более делать подобные детальные психические проекции, сравнивать, какие именно линии поведения лучше остальных, и направлять сигналы в моторную кору, в результате чего эти действия будут исполняться.

    Итак, в западной науке долго бытовала идея о том, что в головном мозге существует командный центр, управляющий по иерархическому принципу организации всеми остальными зонами (например, сенсорными системами). Сегодня эта идея заменена моделью модульного мозга, в котором нет единственного центра, контролирующего активность всего остального мозга. Существует только сложная сеть модулей, каждый из которых выходит на авансцену во время своего активного функционирования. Идея об отсутствии какого-то одного центрального участка сознания и интеллекта не была с готовностью воспринята философами и учеными, несмотря на мощную эмпирическую поддержку. Психика не только оказалась результатом деятельности модульного мозга, но (как указывает целая серия научных исследований, начиная с 1970-х) существует возможность наличия более чем одной психики в одной голове.

    Вставка. Музыка и современный мозг.

    Наша способность воспринимать музыку, несомненно, является физиологической функцией нервной системы. Хотя основную нагрузку в восприятии музыки несет правое полушарие, нет отдельной группы нейронов, ответственных за эту задачу. Активизируются различные системы нейронов, в зависимости от того, включает ли музыка элементы текста и играет ли человек на музыкальном инструменте или просто пассивно слушает (Lemonick, 2000). Неврологические исследования показали, что интенсивная практика игры на музыкальных инструментах приводит к заметному увеличению участков коры головного мозга, слоя серого вещества, наиболее тесно связанного с высшими мозговыми функциями. МРТ-исследования свидетельствуют, что у музыкантов, начавших заниматься музыкой до 7 лет, мозолистое тело на 10-15% толще, чем у людей, не занимающихся музыкой или начавших изучать ее позже этого возраста (Pantev, Oostenveld, Engellen, Ross, Roberts & Hoke, 1998). Однако связь между музыкальными способностями и другими интеллектуальными функциями далеко не прямолинейна.

    Для большинства людей музыкальные и общие когнитивные способности являются в целом независимыми (Lemonick, 2000). Аутистичные люди умственно неполноценны, хотя многие из них являются профессиональными музыкантами, а некоторые - даже "светилами музыки", обладающими экстраординарным талантом. Около 1% всех людей абсолютно не способны воспринимать музыку. Это состояние называется амузией. Функциональные нарушения в самых задних отделах височной доли проявляются в виде рецептивной амнезии или глухоте к чистому тону (Corballis, 1994). Люди, страдающие этим расстройством, не способны узнавать даже простые, всем известные мелодии. Они могут идентифицировать песни, но для них нет разницы, поется ли песня или говорится. Экспрессивная амузия, неспособность продуцировать музыку, связана с функциональными нарушениями в коре лобной доли. Как оказалось, у больных амузией имеет место врожденное отсутствие нервных путей, необходимых для восприятия музыки. Неврологические тесты не выявили у этих людей каких-либо явных признаков повреждения мозга или нарушений кратковременной памяти, а при магнитно-резонансной томографии (МРТ) мозг выглядит нормальным.

    Факт того, что больные амузией нормально функционируют в когнитивном плане, несмотря на полную неспособность воспринимать музыку, крайне интересен с эволюционной точки зрения. Это свидетельствует о том, что музыкальные способности - это, скорее, специализированная адаптация, чем побочный биологический эффект при развитии других навыков (см. вставку "Через призму дарвинизма" в главе 5). То обстоятельство, что у некоторых людей отмечается полное исчезновение музыкальных способностей, заставляет предположить, что этот признак контролируется относительно небольшим числом генов. По-видимому, музыкальные возможности возникли в процессе нашей эволюционной истории очень недавно (в пределах последних 100 000 лет) как результат генных мутаций и новых их комбинаций. Амузия же представляет собой конкретный пример существования выраженных поведенческих различий, которые не могут быть выявлены обычными методами.

    Происходили ли значительные изменения в нервной организации человека до креативного взрыва, который произошел 40 000-50 000 лет назад, - на эту тему велись долгие дебаты. В результате раскопок обнаружены останки морфологически современных людей возрастом более 120 000 лет. Генетические исследования свидетельствуют о том, что наш вид возник около 150 000 лет назад. Однако несмотря на подобный современному облик, у этих людей в течение десятков тысяч лет не происходило изменений в культурном и технологическом развитии. Изобретение новых инструментов и зачатки искусства возникли около 50 000 лет назад. С этого момента начался быстрый культурный рост. Уровень искусства и технологического развития кроманьонцев в конце Ледникового периода не оставляет сомнений в том, что их разум был столь же развит, как и мозг. Культурная стагнация в течение 100 000 лет до креативного взрыва порождает загадку относительно поздних стадий эволюции головного мозга человека. Произошли ли 50 000 лет назад микроскопические изменения в нейтральной организации, ознаменовавшие появление современного человеческого мозга? Существование наследственной амузии говорит о том, что эта гипотеза жизнеспособна. И то, что поведенческие основы музыки заложены в небольшой группе генов, не приводящих к ощутимым изменениям в головном мозге, несомненно, подтверждает такую возможность.

    Латеральность.

    Люди обладают билатеральной симметрией, то есть если мы проведем вертикальную линию через центр нашего тела, то правая и левая половины будут приблизительным зеркальным отражением друг друга. Многие важнейшие системы органов продублированы на правой и левой сторонах тела. Например, у нас имеются правая и левая почка; у женщин правый и левый яичники, а у мужчин правое и левое яичко. Назначение подобного дублирования очевидно. Это - резервная система на случай, если один из жизненно важных органов откажет из-за повреждения. Отдельные половины головного мозга, возможно, возникли (хотя бы отчасти) как резервная система. Однако из-за вынужденных ограничений родовых путей и постоянно возрастающей сложности поведения билатеральность головного мозга приобрела новое адаптивное значение, позволяя размещать как можно большее число сложных нервных структур в минимальном объеме. В результате это привело к тому, что у людей левое полушарие специализируется на языковой функции и обработке логической информации, а правое полушарие занимается более целостными процессами, такими как опознавание объектов и интерпретация и проявление эмоционального поведения. Высоко латерализированная природа человеческого головного мозга давно известна западной науке, но только блестящие эксперименты, выполненные в начале 70-х годов, показали истинную степень латерализации, которую даже сложно было предположить (Gazzaniga, Ivry & Mangun, 1998).

    В начале 1970-х для лечения эпилепсии была разработана хирургическая операция, предполагавшая перерезание мозолистого тела. Мозолистое тело - это сильно миелинизированный (миелин - жироподобное изолирующее вещество, повышающее скорость распространения нервного импульса) пучок волокон, соединяющий правую и левую кору больших полушарий головного мозга. Эпилепсию вызывает повышенная нервная активность в крошечных центрах, называемых очагом. Когда эти центры возбуждаются, они генерируют волны нервных импульсов, которые доходят до противоположного полушария, сходятся и рикошетом возвращаются обратно, снова встречаясь в отправной точке. Схождение в одной точке прибывающих и исходящих волн нервной активности приводит к эпилептическому припадку.

    Целью операции по расщеплению мозга (Gazzaniga, Ivry & Mangun, 1998) является рассечение мозолистого тела, что приводит к разъединению двух полушарий головного мозга. Развивающаяся эпилептическая нервная активность будет изолирована в одном полушарии и не сможет достигать интенсивности, приводящей к припадку. Когда данную хирургическую методику впервые применили на практике, то было отмечено, что операция полностью устраняла эпилептические симптомы. Пожалуй, даже более любопытно то, что перенесшие операцию люди казались нормальными во всех остальных отношениях. Так было до того момента, пока пациенты с расщепленным мозгом не были изучены в тщательно контролируемых экспериментах, где было отчетливо показано, насколько сильно на самом деле отличаются эти люди по своему поведению.

    В типичной схеме исследования пациента с расщепленным мозгом испытуемый сидит и внимательно смотрит на находящееся непосредственно перед ним пятно на экране (Gazzaniga, Ivry & Mangun, 1998). На это пятно проецируются изображения. Из-за перекреста зрительных путей в головном мозге изображения в левом поле зрения передаются в правое полушарие, а изображения в правом поле зрения - в левое. У людей с неповрежденным мозолистым телом эта отличающаяся информация интегрируется обоими полушариями. У пациента с расщепленным мозгом функционально неравнозначные полушария работают изолированно. Если показать испытуемому объект в правом поле зрения и попросить его распознать, то будет дан быстрый и правильный ответ. Когда тот же самый объект предъявляется в левом поле зрения и у испытуемого запрашивают информацию о том, что это за объект, то типичным ответом испытуемого будет фраза "Я не знаю" или "Я ничего не вижу". Тем не менее может быть показано, что, несмотря на неспособность этих людей вербально ответить на вопросы, касающиеся объектов, предъявляемых в левой части поля зрения, они все же обрабатывают получаемую информацию. Если попросить испытуемого ощупать левой рукой объекты, помещенные за экраном, и выбрать один из них, то он неизменно будет выбирать объект, идентичный предъявляемому в левом поле зрения. Эксперименты такого типа доказывают, что у пациентов с расщепленным мозгом одновременно существует два обособленных участка сознания и самосознания.

    Хотя связь с левым полушарием может поддерживаться напрямую, посредством нормального языка (речи), можно утверждать, что наличие сознания, демонстрируемое правым полушарием вопреки отсутствию способности к вербализации, тем не менее реально. Идея о том, что сознание и самосознание не являются единой функцией у каждого человека, имеет глубокие философские и научные последствия. Информация такого рода основательно бы потревожила умы философов-дуалистов, к каким относился живший в XVII веке Рене Декарт. Декарт, как и многие философы до и после него, рассматривал самоощущение как нечто более высокого порядка, чем биологическая функция, и, собственно, не как часть физического мира. Демонстрация того, что посредством простой нейрохирургической операции в голове человека можно получить два обособленных набора сознания и самоосознания, серьезно поколебала бы подобные воззрения. В частности, Декарт полагал, что разум является нефизической сущностью, которая находится за пределами законов биологии и физики. В следующем разделе мы рассмотрим факты, свидетельствующие о том, что психика не является единым феноменом, а состоит из множества модулей.

    Модульная психика.

    Концепция модульной психики связана с концепцией модульного мозга, но не идентична последней. Психика определяется как совокупность сознательных и бессознательных процессов восприимчивого организма, которые управляют психическим и физическим поведением. Более того, данные психические процессы рассматриваются как непосредственное проявление мозговой активности. Хотя допущение о том, что модульная психика является непосредственным результатом активности модульного мозга, может показаться вполне корректным, дело не всегда обстоит именно так. Есть указания на то, что активность множества компонентов модульного мозга может порождать немодульную психику. Однако существует ряд эмпирических данных в пользу того, что психика модульна по своей природе.

    Термин "модульная психика" означает то, что психика - не единое многоцелевое обрабатывающее информацию устройство, а включает в себя ряд специализированных механизмов, сложившихся в ходе эволюции для решения определенных периодически повторяющихся адаптивных задач. Туби и Космидес (Tooby & Cosmides, 1992) считают, что лучшей аналогией для человеческой психики является не единый многоцелевой компьютер, а скорее швейцарский армейский нож. Многие ученые не приемлют идеи модульной психики, несмотря на массу свидетельствующих в ее пользу эмпирических данных. Частично этот отпор может являться следствием исходной путаницы с пониманием термина "модульная психика". Любому, кто занимается интроспекцией своих собственных психических процессов, психика представляется абсолютно цельной, как бы сработанной из одного куска. В ответ на это мы хотели бы сослаться на обсуждавшиеся ранее в данной главе случаи с людьми, перенесшими инсульт. Часто эти больные совершенно не подозревали о поведенческих нарушениях, которые возникли у них как результат поражения головного мозга. Подобным образом, человек с ненарушенным головным мозгом не подозревает об ограничениях и врожденных предубеждениях, характерных для его или ее психических процессов. Исследования в рамках эволюционной психологии показали, что человеческая психика является не логическим устройством, а скорее специализированным механизмом для решения определенных типов адаптивных задач. В следующих разделах мы разберем ряд показательных примеров врожденной предрасположенности и психических функций у человека и близкородственных видов. Наиболее консервативным объяснением отдельных психических пристрастий, выявленных в ходе психологических исследований, является то, что они сложились под действием естественного отбора.

    Научение страху.

    Фобия является иррациональным страхом, вызванным объектом или ситуацией, которые, как правило, не представляют угрозы. В соответствии с теорией бихевиоризма, фобия развивается в том случае, когда нейтральный стимул ассоциируется с вызывающим резкую антипатию опытом. С точки зрения ортодоксального бихевиориста, все стимулы обладают одинаковым потенциалом для того, чтобы стать стимулами фобии. Теория готовности постулирует противоположное: из-за определенных врожденных предрасположенностей люди и другие животные вырабатывают реакции страха на одни классы стимулов легче, чем на другие. С целью исследования научения страху Сьюзан Минска из Северо-Западного университета и ее коллеги провели серию экспериментов на макаках-резус и людях в течение 1980-х и 1990-х.

    В ходе наблюдений Минека (Mineka, 1983) обнаружила, что макаки-резус, которые родились и были выращены в неволе, не боялись змей. С другой стороны, у макак-резус, которые были пойманы в естественной среде обитания, наблюдался неистовый страх при столкновении со змеей, даже если это была всего лишь резиновая игрушка. Минека также обнаружила, что если выращенным в лабораторных условиях (наивным) макакам-резус показывать кинофильмы о пойманных в дикой природе макаках, которые испуганно реагируют на змей, то выросшие в лаборатории макаки быстро приобретают такой же страх. Это подтверждает тот факт, что путем одних только наблюдений за реакциями других особей своего вида на определенные стимулы могут вырабатываться реакции страха. Более интересным следствием является то, что реакции страха проявлялись только в том случае, если в фильме показывались реакции особей на вполне определенные стимулы. Фильмы специально были смонтированы таким образом, чтобы в некоторых версиях змея, точнее игрушечная змея, которая исходно вызывала реакцию страха, была заменена каким-нибудь другим стимулом, например цветком. Если наивные макаки смотрели фильм с релевантным страху стимулом, вроде игрушечной змеи или игрушечного крокодила, то у них формировалась реакция страха на соответствующий объект. С другой стороны, когда наивные особи смотрели фильм с игрушечным кроликом и цветком, у них не формировалась реакция страха. Чтобы однозначно доказать, что у человека имеется такое же жесткое соответствие готовности к страху определенных категорий стимулов, потребовалось бы выполнить эксперимент или эксперименты, аналогичные проведенным на макаках-резус. Другими словами, людей нужно было бы выращивать в специальных условиях, которые исключали бы их взаимодействие со стимулами, релевантными тестовому, вплоть до момента проведения эксперимента. Разумеется, это является серьезным нарушением этических норм, касающихся участия людей в экспериментах. Тем не менее эксперименты, которые могут на вполне законных основаниях проводиться на людях, говорят в пользу гипотезы о том, что у людей на процесс научения страху накладываются биологические ограничения, весьма схожие с обнаруженными у макак-резус и других приматов.

    Если человека раздражать ударом электрического тока средней силы и сочетать его с демонстрацией слайдов с различными стимулами, то с большей вероятностью будут вырабатываться связи между электрическими ударами и изображениями змей, чем между электрическими ударами и изображениями изношенных электрических проводов и поломанных розеток (Mineka, 1983). Было показано, что такого рода неправильные связи будут проявляться даже при отсутствии личной истории или опыта взаимодействия с релевантными страху стимулами, что наводит на мысль об их филогенетических истоках. Что же за перцептивные признаки укоренились в ответственных за сенсорную обработку зонах головного мозга, подготавливая нас к тому, чтобы считать определенные классы стимулов более адекватными для научения страху, чем другие? Это вопрос во многом остается без ответа.

    В исследованиях макак-резус было обнаружено, что для выработки реакций страха подходили только модели, обладающие специфическими признаками живого существа. Объекты синусоидальной формы, например водяной шланг, не были адекватны и не могли стать основой для выработки связи со страхом. В одном исследовании, выполненном на беличьих обезьянах (низшие приматы), было обнаружено, что эти животные вырабатывают реакцию страха только в том случае, если они питались живыми насекомыми, и не вырабатывают такой реакции, если они были выращены на исключительно растительном корме (Masataka, 1993). Эти результаты говорят о том, что, по крайней мере, у данного конкретного вида приматов для запуска лежащих в основе специфических реакций страха механизмов восприятия необходимо знакомство с живыми, двигающимися животными.

    Мундкур (Mundkur, 1978) описал универсальную для всех людей тенденцию придавать символическое значение определенным видам животных. Едва ли не в каждом обществе по всему миру символы змея больше чем каких-либо других животных вызывают отвращение, почитание или оба чувства одновременно. Кук (Cooke, 1996) считал данный культурный феномен эволюцией интереса, аргументируя это тем, что в ходе эволюции у нас сложились психологические механизмы, которые делают определенные классы стимулов внутренне более интересными для нас. Поясняя свою точку зрения, Кук обращает внимание на широкое распространение мотивов змея в искусстве и литературе всех мировых культур на протяжение всей истории. Даже в тех обществах, где окружающая среда лишена змей, например в Ирландии, образы змей отчетливо прослеживаются в художественных произведениях. То, что сложилось в ходе эволюции у нас и родственных нам приматов, не является жестко закрепленным страхом змей и других релевантных страху стимулов. Скорее, эти стимулы обладают такими особенностями, которые отсутствуют у других классов стимулов вследствие унаследованных нами мозговых механизмов. Онтогенез каждого человека имеет свои неповторимые особенности, куда относится культура, в которой он родился, определяющая, смотрим ли мы на существа вроде змей со страхом и отвращением, или же с благоговением и почитанием, или даже с безразличием. С этой точки зрения научение страху схоже с другими типами эволюционно сложившихся механизмов, которые мы будем обсуждать в этой книге. Окончательный поведенческий паттерн не зависит от одних лишь генетически запрограммированных пристрастий. Онтогенез каждого человека и внешние сигналы в каждой специфической ситуации взаимодействуют с генетической предрасположенностью, порождая несметное число сложных паттернов поведения. (Если вы разобрались в двух последних предложениях, то вы поняли основную мысль эволюционной психологии!)

    Социальное мышление.

    Начиная с 1966 года одной из наиболее широко используемых экспериментальных процедур для изучения способности к логическому рассуждению является селективный тест Вейсона [Wason Selection Task] (Barkow, Cosmides & Tooby). Питер Вейсон разработал процедуру для определения того, пользуются ли люди гипотетико-дедуктивным методом рассуждения для решения повседневных задач. Гипотетико-дедуктивная логика обычно применяется в науке и базируется на идее Карла Попера о том, что истинно научная гипотеза может быть фальсифицируема. В тесте Вейсона испытуемый должен проследить, не нарушается ли условная гипотеза вида "если р, то q" в одном из четырех случаев, представленных на карточках. Чтобы понять, как работает данная экспериментальная процедура, лучше всего выполнить несколько заданий из теста Вейсона. (Примеры взяты из L. Cosmides and J. Tooby, "Cognitive adaptations for social exchange", из The Adapted Mind, edited by J, Barkow, L. Cosmides, and J. Tooby, (c) 1992 by Oxford University Press. Используются с разрешения Oxford University Press).

    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   25


    написать администратору сайта