Возможные причины исчезновения динозавров. Курсовая работа. Федеральное государственное бюджетное
 Скачать 4.15 Mb.
|
|
2 Причины большого разнообразия рептилий в Мезозое 2.1 Абиотические факторы среды: климат, гидросфера, геологические процессы Мезозой характеризуется очень активными тектоническими процессами. Именно тогда началось формирование современного облика планеты. Поочередно сменяли друг друга орогенез, трансгрессия и регрессия океанов. Так, в триасе еще продолжалась геократическая эпоха пермского периода, то есть существовали достаточно высокие континенты. Например, облик «каменного пояса Земли» на тот момент, советский и российский учёный-палеонтолог Очев Виталий Георгиевич описывает следующим образом: «Урал напоминал современный Кавказ. Горные ледники покрывали его вершины, а со склонов стекали бурные потоки. В виде многочисленных рек разлились они по прилегающей с запада равнине <…>, заворачивали на юг и устремлялись к постепенно наступавшему морю. Это было время Великих рек, сменивших пермские озера». Тогда океан Панталасс начал захватывать прибрежные районы Пангеи (сверхконтинент, состоящий из двух блоков: северного, Лавразии (Северная Америка и Евразия без Индостана), и южного, Гондваны (Южная Америка, Африка, Индостан, Австралия и Антарктида, о его существовании впервые говорил еще Вегенер) (Приложение К). Юрскому периоду присуща древнекиммерийская фаза Альпийской тектономагматической эпохи, а также образование, свойственного для мезозойской эры, океана Тетис. Данная трансгрессия достигла своего максимума в меловом периоде, когда краевые теплые моря заливали значительные территории Европы и Северной Африки. Особо следует отметить, что уже в триасе было положено начало распаду суперконтинента Пангеи, тогда Лавразия сместилась несколько к северу, а затем раскололась на Северную Америку и Евразию, между которыми началось формирование Атлантического океана. Вероятно, уже к концу юрского периода относится начало раскола Гондваны и, соответственно, возникновение Индийского океана и южной части Атлантики, отделивших Африку от Австралии и Антарктиды на востоке и юге и от Южной Америки на западе. В меловом периоде расхождение континентов, значительно прогрессировало. Продолжали расширяться Атлантический и Индийский океаны. При движении американских плит к западу на их соответствующих окраинах возникли мощные зоны горной складчатости: в юрском периоде – Сьерра-Невада, в меловом – Анды и Скалистые горы. Сложные взаимные движения Африки и Европы привели к постепенному закрытию океана Тетис. Из материков, входивших в состав Гондваны, в конце мезозоя оставались соединенными лишь Антарктида и Австралия. Зато континенты, составлявшие ранее Лавразию, вновь соединились, правда, противоположными концами: Азия и Северная Америка сошлись в области Чукотки и Аляски, образуя так называемую Беренгию – сухопутный мост на месте современного Берингова пролива [17]. После завершения в середине пермского периода оледенения Гондваны началось повсеместное потепление, которое продолжалось на протяжении всей мезозойской эры, но в отличие от тектонических процессов, климатические условия на планете менялись слабо и распределялись достаточно равномерно, подразделяясь даже не столь по температурному коэффициенту, сколько по степени увлажнения. На тот период можно обозначить наличие всего четырех природных зон: экстрааридная, или пустынная; умеренно-аридная (зона сухих и опустыненных саванн); переменно-влажная и равномерно-влажная. Причем наибольшее распространение получили первые две. В экстрааридных зонах, растительность суши была крайне бедна и распространялась лишь оазисами на берегах крупных озер или на приморских низменностях, чего нельзя сказать об океанах, где флора и фауна были крайне разнообразны в видовом и родовом отношениях. Это аммониты, двустворчатые моллюски, шестилучевые кораллы, морские ежи, водоросли и брахиоподы. В умеренно-аридных условиях континентальные пространства покрывались ксерофильным, то есть засухоустойчивым, редколесьем, в котором господствующее положение принадлежало хвойным, папоротникам, мелкорослым потомкам палеозойских кордаитов. Аридные условия характеризовали тогда большую часть Лавразии и Гондваны. Единственным обширным районом преобладания гумидных условий в раннем триасе была Восточная Австралия. В областях с переменно-влажными условиями произрастали реликты палеозойской флоры: древовидные папоротники и хвощи. Однако фауна морей не отличалась богатством и разнообразием, в ней отсутствовали кораллы и организмы, сопутствующие рифостроителям (строматопоры, морские ежи, толстостенные двустворки), причиной этому, скорее всего, послужили значительные глубины и наличие терригенного материала (разрушенных горных пород). Равномерно-влажный климат способствовал распространению цикадофитовых, беннетитовых, хвощей, папоротников и каламитов, Общее количество осадков на планете возрастало от 150 мм/год в экстрааридных областях и более 1500 мм/год в равномерно-увлажненных [18, 19]. В конце триасового периода происходит значительное повышение температуры, о чем свидетельствует распространение теплолюбивой флоры. В юре начинается незначительная гуминизация, или увлажнение, климата, что приводит к формированию тропического, субтропического и умеренного поясов. Однако преобладание аридных зон по-прежнемусохраняется. Кстати, говоря об аридности климата, следует отметить, что некоторые исследователи, в том числе английский палеонтолог Памелла Робинсон, считают, что именно усиление засушливости стало причиной упадка звероящеров и расцвета архозавров. Они отмечают, что первые были наиболее распространены там, где аридные условия выражались менее глобально, а вторые могли спокойно расселяться и в засушливых районах, благодаря более экономичному расходу запасов воды в организме. Однако есть и другие точки зрения. Известный климатолог М. И. Будыко рассчитал, что в триасовом периоде количество кислорода в атмосфере из-за бедности растительного мира было меньше, чем за всю историю, начиная с палеозоя. Это должно было сильнее всего отразиться на наиболее теплокровных животных, которыми считаются звероящеры, но гипотеза эта неубедительна, как и та, что предложил геохимик С. Г. Неручев, полагающий, что на судьбы органического мира повлияло сильное повышение радиоактивности среды в конце пермского периода из-за накопления урановых руд в процессе извержений [20]. Таким образом, наиболее существенной остается теория Робинсон, однако и у нее есть соперник, о нем речь пойдет в следующем разделе. Но прежде чем перейти к нему, закончим описание климата, который в меловом периоде приобрел существенную зональность, согласно реконструкциям В. Е. Хайна, А. Б. Ронова и А. Н. Балуховского тогда существовали влажные экваториальная, северная и южная зоны, а также северная и южная засушливые зоны. Общая гумидизация и похолодание привели к смене мезофитной флоры на кайнофитную, где господствующее положение заняли покрытосеменные растения. Моря тропического и экваториального поясов отличались тогда большим разнообразием фауны. Среди них необходимо отметить присутствие крупных колоний кораллов, многочисленных рудистов, морских лилий, гидроидных полипов, фораминифер, разнообразных головоногих, брюхоногих и двустворчатых моллюсков. В динозавровой фауне небольшую роль играли зауроподы, обитавшие в пресных водоемах, а господствующее положение занимали игуанодонты, заселившие прибрежные заросли. И если в триасе насчитывалось всего две палеобиографические области: Бореальная, где температура составляла в среднем 14,5°С, и Тетис, где она была постоянно выше 21°С, то в меловом периоде выделяется уже целый ряд таковых, например Средиземноморская, Индийская, Тихоокеанская, Мадагаскарская, Центрально-Американская и другие, свидетельствующие о различных условиях обитания организмов [21]. Заканчивая раздел, следует сказать, что активная тектоническая деятельность, способствовавшая формированию рельефа, изменению состава атмосферы и гидросферы посредством вулканических выбросов, а также общие климатические процессы сыграли определенную роль в распространении и господстве рептилий на планете. 2.2 Анатомические и физиологические особенности рептилий Как уже упоминалось ранее, у климатической теории Памеллы Робинсон есть серьезный противник, опирающийся на тот факт, что пермь была временем еще более аридным, чем триас, а развитие тероморфов при этом продолжалось и достигло значительных результатов. Что же тогда привело к их упадку? Сторонники данного положения, в том числе советский палеонтолог Кирилл Юрьевич Еськов [1], находят причины возвышения завроморфов, оттеснивших своих противников на периферию развития, в их анатомической и физиологической эволюции, о чем следует сказать подробнее. Так, в триасе возникает целый ряд морских групп, эвриапсид: дельфиноподобные ихтиозавры, более похожие на ластоногих плезиозавров (например, эласмозаврыс очень длинной шеей и маленькой головой, но в юре существовали и короткошеие плиозавры с черепом длиной до 3 м), а также менее известные нотозавры и плакодонты, несколько похожие на тюленей (Приложение Л). Их появление в это время вполне логично следует из рептилийной физиологии. У завроморфов (к коим принадлежат змеи) большая часть мускулатуры представлена белыми волокнами, которые бедны (по сравнению с красными) миоглобином и митохондриями, и энергоснабжение мышечных сокращений в них достигается в основном за счет гликолитического (анаэробного) расщепления глюкозы до молочной кислоты. Для этой реакции не нужен кислород, а скорость ее мало зависит от температуры, что особенно важно для животного, не обладающего гомойотермией (способностью сохранять постоянную температуру тела независимо от температуры окружающей среды). Однако за любое преимущество надо платить. Накапливающаяся в результате гликолизамолочная кислота – метаболический яд, и буквально через 1–2 мин интенсивной работы белая мускулатура практически теряет способность к дальнейшим сокращениям; самопроизвольный распад молочной кислоты (и восстановление работоспособности) требует нескольких часов. Белые мышцы принципиальноне годятся для продолжительной работы. Что касается богатых миоглобином красных мышц, составляющих основу мускулатуры маммалий, то тут ситуация иная. Они содержат огромное количество митохондрий (собственно, они и придают этой ткани красный цвет), и в них молочная кислота – лишь промежуточный продукт, который затем в митохондриях «дожигается» кислородом до углекислого газа и воды с выделением огромного количества энергии. Казалось бы, выгодно во всех отношениях, но реакции кислородного дыхания требуют повышенной температуры среды. Мало того, что для этого еще нужно выработать гомойотермию, так потом еще почти весь прибыток энергии придется потратить на собственный обогрев. Не зря млекопитающее потребляет (в покое) примерно в 10 раз больше пищи, чем рептилия равного с ним веса – а пищу эту, между прочим, надо еще поймать... В общем, белая мускулатура хорошо (и энергетически дешево) работает «на рывке», а красная – при длительных постоянных нагрузках. Вернемся к появлению в триасе разнообразных морских рептилий. Многие исследователи (например, Р. Кэрролл) полагают, что переход к водному образу жизни происходит у низших амниот особенно легко именно в силу низкой интенсивности их метаболизма, способности выдерживать недостаток кислорода и низкой температуры тела (не выше, чем у окружающей воды). Иными словами, рептилии исходно предрасположены к обитанию в водной среде [25]. Судя по наблюдениям над современными морскими игуанами, передвижение и питание в воде не требует от них структурной или физиологической перестройки; более того, при водной локомоцииметаболические затраты этих ящериц составляют лишь четверть от тех, что потребны для перемещения по суше. Рептилии без проблем становятся вторичноводными всякий раз, когда жить в воде становится выгоднее с точки зрения обилия пищи или отсутствия врагов и конкурентов. Так, в юре возникли морские крокодилы (ноги их превратились в настоящие ласты, и имелся специальный хвостовой плавник, как у ихтиозавра), в раннем мелу – морские черепахи, близкие к нынеживущим, а в позднем мелу – мозазавры, исполинские (до 12 м длиной) морские ящерицы-вараны (Приложение М). На суше ситуация складывается принципиально иначе, чем в море: тут белая мускулатура создает для завроморфов серьезные проблемы. К тому же ситуация обостряется различиями в положении конечностей, так у рептилий оно латеральное, то есть бедренная (или плечевая) кость направлена параллельно земле, а конечности расположены сбоку от тела, которое все равно что «подвешено» на мышцах, и животное как бы постоянно выполняет упражнение «отжимание от пола», «враскорячку» ползая на брюхе (отсюда происходит русское название группы – «пресмыкающиеся»). У маммалий же конечности расположены парасагитально и продольно принимают на себя вес тела, приподнятого над землей, что крайне облегчает работу мышц, им надо лишь не давать этим «подпоркам» отклоняться от вертикального положения. Казалось бы, маммальное строение поясов конечностей безусловно «лучше». В действительности же свои плюсы есть и в рептилийном варианте. Ведь если мускулатура по преимуществу белая, ориентированная «на рывок», то проще большую часть времени проводить, расслаблено лежа на брюхе, и лишь изредка совершать броски за добычей. При маммальной же постановке конечностей приходится постоянно поддерживать тело на весу; это, во-первых, практически исключает саму возможность использовать белую мускулатуру (которая «устает»), а во-вторых, заставляет тратить много энергии вхолостую. Однако когда все плюсы и минусы просуммированы, оказывается, что на суше для завроморфов (с их белой мускулатурой и латеральной конечностью) открыты лишь «профессии» подстерегающего хищника или пассивно защищенного – панцирем или слоем воды – крупного фитофага; остальные экологические ниши оказываются в распоряжении «теплых», активных, высокоподвижных тероморфов. Ситуация поменялась в триасе, когда на эволюционную арену вышла группа рептилий, являющая собой подлинный венец всей завроморфной линии эволюции – архозавры. К этому подклассу принадлежат крокодилы и вымершие текодонты, динозавры и птерозавры; прямо от него ведут свое происхождение птицы. Архозавры (о строении которых мы судим в основном по крокодилам) обладают целым рядом уникальных для рептилий продвинутых черт: у них уже полностью разделены правый и левый желудочки сердца, зубы их альвеолярного типа – сидящие в отдельных ячейках (что позволяет аллигаторам иметь «клыки» до 5 см длиной), возникает вторичное небо – дополнительная костная перемычка под первичным небом, отделяющая дыхательные пути от ротовой полости. Однако для триасовой победы архозавров над тероморфами наиболее существенным оказалось, по всей видимости, именно видоизменение конечностей и их поясов (в этом смысле крокодилы как раз не показательны – их конечности очень примитивны, близки к предковому для архозавров типу), которое весьма неожиданным образом разрешило проблему скоростной локомоции [30]. Дело в том, что по ряду анатомических причин (они были детально обсуждены еще А. Ромером в 1922 году) перевести в парасагитальное положение задние конечности, которые причленены к позвоночнику, намного проще, чем передние, соединенные с грудиной. Достаточно сказать, что тероморфы сумели «подвести под тело» задние ноги еще в перми (у горгонопсид), а вот полная парасагитальность выработалась в этой линии много позже – лишь у триасовых цинодонтов. Итоговая же скорость передвижения «доцинодонтного» тероморфа, как легко догадаться, все равно лимитируется именно «медленными» – латеральными – передними конечностями. Архозавры появились в поздней перми, почти одновременно с терапсидами, и одновременно же с ними выработали парасагитальность задних конечностей. А вот дальше архозавры, вместо того чтобы возиться с преобразованием пояса передних конечностей, вообще отказались от их использования для движения и выработали принципиально новый тип локомоции – бипедальный (двуногое хождение). О потенциальных скоростных возможностях такого двуногого диапсида дают некоторое представление современные страусы... Бипедальность тоже требует ряда серьезных анатомических перестроек (прежде всего создания опорного таза с консолидированными позвонками крестцового отдела), однако сделать это, как ни странно, оказалось легче, чем решить простенькую на первый взгляд задачу снятия ограничений в подвижности плечевого сустава – на что тероморфам пришлось потратить почти 100 млн. лет. Так в триасе возникла жизненная форма высокоскоростного бипедального существа. Именно «двуногость» открыла динозаврам путь к 130-миллионолетнему владычеству на суше (есть много четвероногих растительноядных динозавров, но все они произошли от двуногих предков, «опустившихся на четвереньки»). Среди наземных хищников в крупном размерном классе эта жизненная форма стала вообще единственной и, однажды сформировавшись, практически не менялась на протяжении всего мезозоя. Более того, впоследствии именно бипедальная локомоция позволила двум линиям архозавров – птерозаврам и птицам – независимо преобразовать переднюю конечность в машущее крыло и освоить активный полет. В заключение второй главы, следует сказать, что расцвет рептилий в мезозое – процесс крайне загадочный и до сих пор не имеющий однозначного определения, однако большинство современных исследователей все более склоняются к теории физиологического и анатомического их превосходства над маммалиями в описываемый период. 3 Господство архозавров 3.1 Развитие рептилий в мезозое Итак, мы знаем, что с самого момента появления истинно наземных позвоночных – амниот – произошло их разделение на две эволюционные ветви: тероморфов и завроморфов. Обе группы возникли одновременно в позднем карбоне, но первоначальный успех оказался на стороне тероморфов (с их неороговевшими покровами, благоприятствующими активной терморегуляции, относительно большим мозгом и высоким уровнем метаболизма); они доминировали в позднем карбоне и перми. Однако в триасе высшие завроморфы (архозавры) одержали верх над высшими тероморфами (терапсидами), начисто вытеснив их из крупного размерного класса. Эволюция архозавров выглядит так. От пермо-триасовых текодонтов обособились к концу триаса все остальные отряды: крокодилы, птерозавры и два отряда динозавров – ящеротазовые (Saurischia) и птицетазовые (Ornitischia). К ящеротазовым относятся такие на первый взгляд несхожие друг с другом формы, как хищные двуногие тероподы (например, тиранозавр) и четвероногие растительноядные завроподы – самые большие наземные животные (диплодок достигал 26 м в длину при весе 30 т) (Приложение Н). К птицетазовым принадлежат исключительно растительноядные формы: двуногие гадрозавры (утконосые динозавры) и игуанодоны, а также вторично-четвероногие анкилозавры (панцирные динозавры), стегозавры и цератопсиды (рогатые динозавры) (Приложение П) [11]. Структура мезозойского сообщества наземных позвоночных примечательна тем, что крупный размерный класс (Э. Олсон назвал его «доминантным сообществом») в нем был полностью сформирован архозаврами (сперва текодонтами, потом динозаврами), а малый размерный класс («субдоминантное сообщество» ) оказался для архозавров почти закрытым, здесь доминировали териодонты (и их прямые потомки – млекопитающие), а на вторых ролях выступали низшие диапсиды – ящерицы и клювоголовые (ныне от этой группы уцелела лишь гаттерия); питались они насекомыми и, реже, друг другом (фитофагии в малом размерном классе не было вовсе). При этом водная среда оказалась вотчиной рептилий с низким уровнем обмена и белой мускулатурой, ориентированной на бескислородные процессы. Для архозавров она была малоподходящей, а процветали здесь низшие диапсиды (эвриапсиды) и анапсиды: ихтиозавры, плезиозавры, плакодонты, морские черепахи. Все водные рептилии – хищники, и все крупные – заметно крупнее своих сухопутных предков (если таковые известны). Весьма показательны в этом последнем отношении «ящерицы» (в широком смысле), на суше практически никогда не выходившие из малого размерного класса, но породившие гигантских морских мозазавров и пресноводных хампсозавров. Начиная с триаса водные рептилии оккупировали верхние трофические этажи морских экосистем, полностью вытеснив оттуда и рыб, и головоногих – эти предыдущие «владыки морей» служили им основной пищей. Ситуация изменилась лишь в начале мела, когда появились акулы современного типа; возможно, именно они конкурентно вытеснили самых «рыбообразных» из рептилий – ихтиозавров. С освоением воздуха картина, как и следовало ожидать, была обратная (по сравнению с морем): здесь преуспели именно высшие архозавры, имевшие самый активный метаболизм, – птицы и птерозавры, которые тоже почти наверняка были теплокровными. Так, мелкий птерозавр Sordes pilosus («нечисть волосатая») был покрыт чем-то вроде волосяного покрова не вполне ясной природы; трудно представить себе, зачем он мог понадобиться, если не для теплоизоляции. В пользу теплокровности птерозавров может косвенно свидетельствовать и строение их костей, полых и несущих перфорации – как у птиц, у которых кости пронизаны воздушными мешками (обеспечивающими бесперебойность дыхания во время машущего полета). Если дыхательная система в этих двух группах построена аналогичным образом, то и интенсивность обмена у птерозавров должна быть очень высока. Первыми птерозаврами были хвостатые рамфоринхи, размером от воробья до вороны; в дальнейшем птерозавры становились все более крупными (например, птеродактили были не меньше орла, а у их верхнемеловых представителей, птеранодонов, размах крыльев достигал 8 м – это самые большие летающие существа всех времен) и наверняка перешли к парящему полету, вроде современных кондоров [30]. Исчезновение в конце юры мелких высокоманевренных рамфоринхов (хвост летающему существу нужен как противовес для разворотов с малым радиусом) с машущим полетом, после чего остались лишь крупноразмерные «живые планеры» – птеродактили, судя по всему, было напрямую связано с появлением в это время птиц. В воздушном сообществе между птерозаврами и птицами происходит такое же размежевание по размерным классам, как и в наземном – между динозаврами и маммалиями. Рамфоринхи (судя по содержимому их желудков) были частью насекомоядными, частью рыбоядными – что-то вроде современных зимородков. В дальнейшем рыбоядность стала для птерозавров «генеральной линией» – недаром почти все их скелеты найдены в мелководных морских отложениях (Приложение Р) [20]. Итак, в море господствуют крупные рептилии из числа низших завроморфов с «холодным» метаболизмом, в воздухе – относительно мелкие и теплокровные высшие архозавры. А что же «владыки суши» – динозавры? Неужели они были теплокровными? Не совсем, хотя если рассматривать строение их костей, то в большинстве случаев мы не найдем здесь линий нарастания, характерных для холоднокровных, но при этом обнаружим большое количество вторичной костной ткани, связанной с многочисленными гаверсовыми каналами, в которых расположены кровеносные сосуды, что свойственно теплокровным. Однако встречаются и исключения, так наиболее близкими к млекопитающим по строению костей оказались исполинские завроподы, физиологически явно весьма далекие от маммалий, тогда как небольшие тероподы типа велоцираптора (для которых как раз есть все основания подозревать теплокровность) имеют типично рептильную костную ткань. Другая группа доводов – экологическая. Если динозавры приближались по уровню метаболизма к маммалиям, то и пищи им требовалось примерно в 10 раз больше, чем рептилиям сходного размера – что должно отражаться в соотношении биомассы хищников и их жертв, а расчеты показывают, что если бы «драконы» вроде тиранозавра обладали таким же обменом, что и теплокровные хищники, то на их содержание не хватило бы всех ресурсов экосистемы. Ныне большинство исследователей полагает, что по своему метаболическому режиму динозавры занимали не просто промежуточное положение между «теплокровными» и «холоднокровными» животными, но принципиально отличались от обоих. Наблюдения над крупными современными рептилиями показали, что если животное имеет приведенный размер тела более 1 м (а именно такими были почти все динозавры), то в условиях ровного и теплого (субтропического) климата с малыми суточными колебаниями температуры вполне способно поддерживать постоянную температуру тела выше 30°С: теплоемкость воды (из которой на 85% состоит тело) достаточно велика, чтобы оно просто не успевало охладиться за ночь. Главное: эта высокая температура тела обеспечивается исключительно за счет поступления тепла извне, безо всякого участия собственного метаболизма (на что млекопитающим приходится тратить 90% потребляемой ими пищи). Итак, животное с размерами, свойственными большинству динозавров, может достигать той же степени температурного контроля, что и млекопитающие, сохраняя при этом типично рептилийный уровень метаболизма. Это явление Дж. Хоттон (1980) назвал инерциальной гомойотермией. Для ее поддержания необходим очень ровный и теплый климат, практически без перепада температур, но не слишком жаркий, что характерно для всего мезозоя, который был термоэрой. Это изобретение динозавров способствовало распространению фитофагии среди них, требующей высокого уровня метаболизма. Кстати, о фитофагии динозавров. Строение их зубов, а это были длинные узкие «карандашики», не соприкасающиеся между собою, кажется совершенно непригодными для перетирания жесткой листвы голосеменных. Создается впечатление, что это – отнюдь не «жернова» (как у коровы или кролика), а скорее «дуршлаг», при помощи которого отцеживают из воды какую-то достаточно нежную растительную пищу. В этой связи Александр Георгиевич Пономаренко, главный научный сотрудник Лаборатории древнейших организмов Палеонтологического института РАН, обращает внимание на плавающие маты – гигантские скопления водных мхов и печеночников, обросших водорослями: клеточные стенки у этих растений не укреплены лигнином (в воде это не требуется), а главное – все это битком набито животным белком в виде населяющих мат ракообразных и водных насекомых [11]. Сходное с завроподами строение имеют зубы прочих ранних растительноядных групп (игуанодонов, стегозавров), поэтому не исключено, что все они вели приводный образ жизни, питаясь главным образом плавающими матами. Может статься, что наземными растительными кормами (более грубыми) динозавры стали питаться лишь во второй половине мела, когда среди них появились группы, имеющие зубные батареи – последовательные ряды плотно сидящих зубов (как у акулы), сменяющие друг друга по мере их стирания. Появление этих групп, приспособленных к питанию высокоабразивными кормами (гадрозавры, цератопсиды), было явно связано с распространением в это время покрытосеменных растений. Итак, мезозой – время завроморфов, однако не стоит забывать, что в тот же период возникают и млекопитающие вследствие так называемой маммализации териодонтов – достаточно растянутого во времени появления у самых различных представителей таксона, рассматриваемого в качестве предкового, отдельных признаков, характерных для таксона-потомка. Млекопитающие мирно сосуществовали с динозаврами более 120 млн. лет. Что же касается рептилий, то они достигли наибольшего своего расцвета за всю историю земли. |