Пастернак. Февраль. Достать чернил и плакать!
 Скачать 27.82 Kb.
|
|
10 февраля 1890 года в семье художника-академика Леонида Осиповича Пастернака и пианистки Розалии Кауфман, в 53-ю годовщину смерти Пушкина, родился Борис Пастернак. Всю оставшуюся жизнь он будет чувствовать непреодолимую связь с великим поэтом из-за такого совпадения в датах. С самого детства его окружают творческие люди. Он может часами наблюдать, как пишет его отец, подолгу гулять по лесу в семейном поместье в Подмосковье. В детские годы няня водит Пастернака в православную церковь, христианство становится для него духовной потребностью. По совету друга семьи, композитора Александра Скрябина, Борис начинает заниматься музыкой. В мае 1908 года он заканчивает московскую пятую гимназию с золотой медалью и в это же время признаётся, что «был отравлен новейшей литературой, бредил Андреем Белым». Пастернак поступает на юридический факультет Московского университета, но, отучившись год, переводится на философское отделение историко-филологического факультета. Первые стихотворения он пишет в 1910 году. В 1913 году его стихи впервые публикуют в коллективном сборнике «Лирика». А через год выходит его первый сборник, о котором Пастернак вспоминает так: «Книга называлась до глупости притязательно “Близнец в тучах”, из подражания космологическим мудрёностям». К этому периоду творчества относится стихотворение «Февраль. Достать чернил и плакать…», которое он будет переписывать вплоть до 1945 года. Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною чёрною горит.… Достать пролётку. За шесть гривен, Чрез благовест, чрез клик колёс, Перенестись туда, где ливень Ещё шумней чернил и слёз. Где, как обугленные груши, С деревьев тысячи грачей Сорвутся в лужи и обрушат Сухую грусть на дно очей.… Под ней проталины чернеют, И ветер криками изрыт, И чем случайней, тем вернее Слагаются стихи навзрыд. В стихотворении лирический герой уходит с первого плана, уступая место окружающему миру (про себя он пишет: «писать», «достать», – обезличивая инфинитивами действующее лицо). Многие сравнения и метафорические ряды юношеской лирики кажутся порой непонятными и произвольными: «как обугленные груши…тысячи грачей». Этими строками он опишет свой творческий метод – «метафорическая скоропись действительности», по выражению исследователя Синявского. В 1914 году Пастернак входит в футуристическую московскую группу «Центрифуга», знакомится с Маяковским и Блоком. После событий октября 1917 года он присоединяется к ЛЕФ. В годы революции Пастернак пишет книгу «Сестра моя – жизнь». В подростковом возрасте поэт влюбляется в Иду Высоцкую – московскую гимназистку. Через 5 лет после знакомства он делает девушке предложение, но получает отказ. Так в 1917 году рождается автобиографическое стихотворение «Плачущий сад». Ужасный! – Капнет и вслушается, Всё он ли один на свете Мнет ветку в окне, как кружевце, Или есть свидетель. … Но давится внятно от тягости Отёков – земля ноздревая, И слышно: далёко, как в августе, Полуночь в полях назревает. Ни звука. И нет соглядатаев. В пустынности удостоверясь, Берётся за старое – скатывается По кровле, за желоб и через. … К губам поднесу и прислушаюсь, Всё я ли один на свете, – Готовый навзрыд при случае, – Или есть свидетель. Но тишь. И листок не шелохнётся. Ни признака зги, кроме жутких Глотков и плескания в шлёпанцах И вздохов и слёз в промежутке. С помощью образа дождя подчёркивается внутреннее состояние героя, готового скатиться «по кровле, за желоб и через». В этот же промежуток времени появляется стихотворение «Определение поэзии», датированное 1917 годом. Это – круто налившийся свист, Это – щёлканье сдавленных льдинок. Это – ночь, леденящая лист, Это – двух соловьёв поединок. Это – сладкий заглохший горох, Это – слёзы вселенной в лопатках, Это – с пультов и с флейт – Figaro Низвергается градом на грядку. Всё, что ночи так важно сыскать На глубоких купаленных доньях, И звезду донести до садка На трепещущих мокрых ладонях. Площе досок в воде – духота. Небосвод завалился ольхою, Этим звёздам к лицу б хохотать, Ан вселенная – место глухое. Примечательно, что автор в первых двух катренах рисует картину, используя всего один глагол и то в конце второго катрена, а также анафорой соединяет ощущения от поэзии – это и «налившийся свист», и «ночь», и «щёлканье», и «заглохший горох», и «слёзы вселенной». Пастернак мастерски сочетает разговорную лексику «градом на грядку» и высокий стиль – «низвергается». Вероятно, это дань футуризму и символизму. В последних строчках «вселенная – место глухое» – так проявляется боязнь автора остаться непонятым. В 1923 году поэт пишет о поэму о революции «Высокая болезнь», называя в ней Ленина гением. Хотя Пастернак не признаёт революцию. Так начинаются длинные отношения Пастернака с властью. В 1925 году автор оказывается без средств к существованию. Приближается годовщина первой русской революции, и он решает написать поэму «Девятьсот пятый год». Её высоко оценивает Максим Горький. Но через 3 года Пастернак признаётся: «Чувство конца преследует всё чаще». Поэт неудачно пробует получить разрешение на выезд за границу. От окончательного безумства спасает встреча с Зинаидой Нейгауз. Это было «второе рождение», такое название получает и новый сборник стихов. В 1935-ом году по личному приказу Сталина поэта отправляют на антифашистскую конференцию во Францию. Там его принимают как великое светило современности. Он встречает Марину Цветаеву, которая живёт в Париже в эмиграции. Пастернак не советует возвращаться в Советский Союз: «Там холодно». Начинается время нападок со стороны литературных чиновников, а вслед за ними и прессы. «Двурушник, юродствующий поэт, который изредка высовывает из форточки своё одухотворённое лицо» – так пишут о великом поэте. В октябре 1946 года писатель встречает свою последнюю любовь – Ольгу Ивинскую. В этом же году английские литераторы выдвигают его на соискание Нобелевской премии. В СССР мгновенно начинается травля поэта, ему приходится отказаться от премии. В 1954 году его снова номинируют, но советское правительство утверждает на соискание кандидатуру Михаила Шолохова. В 1956 году поэт начинает последний цикл стихотворений – «Когда разгуляется...». Стихотворение из этого цикла – «Во всём мне хочется дойти до самой сути» – выражает отношение автора не только к творчеству, но и ко всей жизни. Во всём мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протёкших дней, До их причины, До оснований, до корней, До сердцевины. Всё время схватывая нить Судеб, событий, Жить, думать, чувствовать, любить, Свершать открытья… В первых двух катренах поэт досконально разбирается в областях, в которых хочет навести порядок, в которых хочет «дойти до самой сути», используя ряды однородных членов, синтаксический параллелизм и анафору. В 1955 году Пастернак заканчивает работу над романом «Доктор Живаго», которую советские литературные издательства не печатают. Писатель отправляет рукопись на Запад. Спустя некоторое время он пишет стихотворение «Снег идёт». Снег идёт, снег идёт. К белым звёздочкам в буране Тянутся цветы герани За оконный переплёт. … Снег идёт, и всё в смятеньи, Всё пускается в полёт,– Чёрной лестницы ступени, Перекрёстка поворот. Снег идёт, снёг идет, Словно падают не хлопья, А в заплатанном салопе Сходит наземь небосвод. … Словно с видом чудака, С верхней лестничной площадки, Крадучись, играя в прятки, Сходит небо с чердака. Потому что жизнь не ждёт. Не оглянешься – и святки. Только промежуток краткий, Смотришь, там и новый год. Снег идёт, густой-густой. В ногу с ним, стопами теми, В том же темпе, с ленью той Или с той же быстротой, Может быть, проходит время? Может быть, за годом год Следуют, как снег идёт, Или как слова в поэме? Снег идёт, снег идёт, Снег идёт, и все в смятеньи: Убелённый пешеход, Удивлённые растенья, Перекрёстка поворот. В этом стихотворении уже совсем не видно футуристических увлечений поэта. Сначала автор рисует две антитетичные картины – падающий снег и герань на тёплом подоконнике. Но надвигающийся буран всё пускает в полёт, и поэту кажется, что «сходит наземь небосвод». Поэт словно признаёт бренность существования человека, скоротечность времени. В 1958 году писатель получает Нобелевскую премию за роман «Доктор Живаго». Одновременно с этим его исключают из Союза писателей СССР. «И перед всеми я виноват. Но что же мне делать? Так вот, роман – часть этого моего долга, доказательство, что хоть я старался», – напишет Пастернак друзьям. Книгу назовут «изощрённым способом самоубийства». Теоретический материал для самостоятельного изучения Единичный выбор. Какое стихотворение не относится к философской лирике Б. Пастернака? «Гефсиманский сад»; «Плачущий сад»; «Гамлет»; «Зимняя ночь». Правильный ответ: «Плачущий сад». Множественный выбор. Какие стихотворения отражают взгляд Б. Пастернака на жизнь? «Февраль. Достать чернил и плакать...»; «Плачущий сад»; «Снег идёт»; «Во всём мне хочется дойти до самой сути». Правильные ответы: «Февраль. Достать чернил и плакать...»; «Во всём мне хочется дойти до самой сути». В 1956 году поэт начинает последний цикл стихотворений – «Когда разгуляется...». Стихотворение из этого цикла – «Во всём мне хочется дойти до самой сути» – выражает отношение автора не только к творчеству, но и ко всей жизни. Во всём мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте… Стихи Бориса Пастернака Зимняя ночьМело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела. Как летом роем мошкара Летит на пламя, Слетались хлопья со двора К оконной раме. Метель лепила на стекле Кружки и стрелы. Свеча горела на столе, Свеча горела. На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья. И падали два башмачка Со стуком на пол, И воск слезами с ночника На платье капал. И все терялось в снежной мгле Седой и белой. Свеча горела на столе, Свеча горела. На свечку дуло из угла, И жар соблазна Вздымал, как ангел, два крыла Крестообразно. Мело весь месяц в феврале, И то и дело Свеча горела на столе, Свеча горела. * * *Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протекших дней, До их причины, До оснований, до корней, До сердцевины. Всё время схватывая нить Судеб, событий, Жить, думать, чувствовать, любить, Свершать открытья. О, если бы я только мог Хотя отчасти, Я написал бы восемь строк О свойствах страсти. О беззаконьях, о грехах, Бегах, погонях, Нечаянностях впопыхах, Локтях, ладонях. Я вывел бы ее закон, Ее начало, И повторял ее имен Инициалы. Я б разбивал стихи, как сад. Всей дрожью жилок Цвели бы липы в них подряд, Гуськом, в затылок. В стихи б я внес дыханье роз, Дыханье мяты, Луга, осоку, сенокос, Грозы раскаты. Так некогда Шопен вложил Живое чудо Фольварков, парков, рощ, могил В свои этюды. Достигнутого торжества Игра и мука – Натянутая тетива Тугого лука. ВетерЯ кончился, а ты жива. И ветер, жалуясь и плача, Раскачивает лес и дачу. Не каждую сосну отдельно, А полностью все дерева Со всею далью беспредельной, Как парусников кузова На глади бухты корабельной. И это не из удальства Или из ярости бесцельной, А чтоб в тоске найти слова Тебе для песни колыбельной. * * *Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит. Достать пролетку. За шесть гривен, Чрез благовест, чрез клик колес, Перенестись туда, где ливень Еще шумней чернил и слез. Где, как обугленные груши, С деревьев тысячи грачей Сорвутся в лужи и обрушат Сухую грусть на дно очей. Под ней проталины чернеют, И ветер криками изрыт, И чем случайней, тем вернее Слагаются стихи навзрыд. 1912 «Любить иных — тяжелый крест...»Любить иных – тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет Разгадке жизни равносилен. Весною слышен шорох снов И шелест новостей и истин. Ты из семьи таких основ. Твой смысл, как воздух, бескорыстен. Легко проснуться и прозреть, Словесный сор из сердца вытрясть И жить, не засоряясь впредь, Все это – не большая хитрость. «Быть знаменитым некрасиво...»Быть знаменитым некрасиво. Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива, Над рукописями трястись. Цель творчества – самоотдача, А не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех. Но надо жить без самозванства, Так жить, чтобы в конце концов Привлечь к себе любовь пространства, Услышать будущего зов. И надо оставлять пробелы В судьбе, а не среди бумаг, Места и главы жизни целой Отчеркивая на полях. И окунаться в неизвестность, И прятать в ней свои шаги, Как прячется в тумане местность, Когда в ней не видать ни зги. Другие по живому следу Пройдут твой путь за пядью пядь, Но пораженья от победы Ты сам не должен отличать. И должен ни единой долькой Не отступаться от лица, Но быть живым, живым и только, Живым и только до конца. 1956 «Никого не будет в доме...»Никого не будет в доме, Кроме сумерек. Один Зимний день в сквозном проеме Незадернутых гардин. Только белых мокрых комьев Быстрый промельк маховой. Только крыши, снег и, кроме Крыш и снега, – никого. И опять зачертит иней, И опять завертит мной Прошлогоднее унынье И дела зимы иной, И опять кольнут доныне Не отпущенной виной, И окно по крестовине Сдавит голод дровяной. Но нежданно по портьере Пробежит вторженья дрожь. Тишину шагами меря, Ты, как будущность, войдешь. Ты появишься у двери В чем-то белом, без причуд, В чем-то впрямь из тех материй, Из которых хлопья шьют. 1931 |