Реферат Философские аспекты исторического подхода Л.Н. Гумилева, К.Н. Леонтьева. Реферат Философские аспекты исторического подхода Л.Н. Гумилева,. Философские аспекты исторического подхода Л. Н. Гумилева, К. Н. Леонтьева
 Скачать 42.92 Kb.
|
|
Министерство образования и науки РФ ФГАОУ ВПО «Северо-Восточный федеральный университет имени М.К.Аммосова» Кафедра философии Направление подготовки/специальность: Аспирантура Профиль/специализация: История УТВЕРЖДАЮ Зав.кафедрой __________А.С. Саввинов «__»________________________2022г. РЕФЕРАТ По дисциплине: Философия истории На тему: «Философские аспекты исторического подхода Л.Н. Гумилева, К.Н. Леонтьева» Выполнил(а): Артемьева Виктория Викторовна Проверил: профессор, доктор филосовских наук Кожевников Н.Н. Якутск, 2022г. Содержание Введение………………………………………………………………………..….3 Философские аспекты исторического подхода Л.Н. Гумилева………….4 Отношение Л. Н. Гумилева к историческому материализму………..…..8 Философские аспекты исторического подхода Л.Н. Гумилева………..10 Историософские концепции……………………………………...………16 Заключение……………………………………………………………………….19 Список литературы………………………………………………………………20 Введение В реферате рассматриваются изучению социально-философских аспектов концепции этногенеза. Анализируется трактовка Л. Н. Гумилева проблем философии истории, которую в целом он рассматривал как этническую в своей основе. Выясняются научно-теоретические предпосылки и особенности его учения в контексте науки 20-го столетия. Отмечается, что в центре внимания Льва Гумилева находилось раскрытие сущности, причин, механизма, этапов процесса этногенеза, а в качестве исходного (базисного) понятия выступил феномен этноса. Центральной идеей, предложенной ученым для объяснения всего процесса этногенеза, явилось выдвинутое им понятие пассионарности. Несмотря на многочисленные препятствия и трудности, а также долгое игнорирование и замалчивание новых идей Льва Николаевича, научно-философская концепция ученого в постсоветское время получила признание в стране и за рубежом как со стороны исследователей, так и широкой научной общественности. Анализируются основные мировоззренческие установки русского философа К.Н. Леонтьева. Подчеркивается, что эстетическое отношение к действительности и консервативные взгляды являются ключевыми моментами в построении его философской концепции. На творчестве философа отразилось стремление к прекрасному, которым пронизана вся его жизнь. Неслучайно К.Н. Леонтьев отмечал, что большая ответственность за будущее России лежит именно на деятелях культуры и искусства, а от их творчества зависит здоровье народа. 1. Философские аспекты исторического подхода Л.Н. Гумилева Л. Н. Гумилев, если иметь в виду вышесказанное, работал в области различных наук — истории, географии, этнологии, психологии, языкознания, философии. Точнее — в области первых трех, так как был доктором исторических и доктором географических наук. Поскольку главным предметом его научных изысканий были этнос и этногенез, это обусловило специфику и методологию его исследовательской практики. Л. Н. Гумилев занимался новым для его времени — междисциплинарным — изучением этнической истории. Опираясь на философию диалектического и исторического материализма как всеобщую методологию (в то время она была господствующей в советской науке), Л. Н. Гумилев одновременно считал необходимым применять в области гуманитарного, в частности исторического и этнографического, познания некоторые представления и приемы естествознания. С этих позиций, например, он пытался ввести свое понимание этнологии как естественной науки, рассматривая ее как синтез исторической географии и палеоэтнографии. Более того, не отрицая гуманитарного характера исторической науки, он в то же время отмечал ее дуалистический характер, полагая, что в определенном аспекте (как наука о человеке, являющемся не только членом общества, но и этноса, следовательно, сопричастным с биосферой) она в этом смысле является наукой естественной. И вообще, имея собственный взгляд на науку новейшего времени как синтез гуманитарного и естественнонаучного знания, он большое внимание уделял таким интегральным научным дисциплинам, как историческая география, этническая история, палеоэтнография, историческая и этническая психология и т. п. [8, c. 73] Но дело не только в энциклопедизме ученого (кроме гуманитарных наук он привлекал данные многих естественно-научных дисциплин — биологии, генетики, геохимии, географии, космологии, астрофизики, кибернетики) и интегрализме его научной методологии. Л. Н. Гумилев был не просто многосторонний ученый («этно-био-географо-историк»), а ученый-философ, причем, как мы сейчас сознаем, самобытный отечественный мыслитель, внесший оригинальный вклад в философию истории (историософию), которая сейчас в нашей стране разрабатывается весьма интенсивно. Л. Н. Гумилеву как мыслителю, теоретику, философу в последние годы некоторые академические философские издания (типа философских энциклопедий и словарей) посвящают специальные статьи, в которых он характеризуется как крупный отечественный философ-ученый второй половины XX в. К сожалению, обстоятельное изучение огромного научного наследия Л. Н. Гумилева под философским углом зрения до сих пор ведется с явной осторожностью (вероятно, исследователей сдерживает неординарность теоретических концепций мыслителя, известная противоречивость его взглядов и высказываний, а также «инерция» негативных оценок, которые щедро выносились его оппонентами в прошлом по поводу его неординарного учения). И все же названная исследовательская работа, хотя и с опозданием, началась как на монографическом, так и на диссертационном уровне [2, c. 100]. Подведем итоги проведенного нами исследования научно-философского творчества Льва Николаевича. Л. Н. Гумилев — колоритная и во многом знаковая в отечественной науке второй половины XX в. личность ученого-мыслителя. Он достойно продолжил богатые традиции русской науки. Только в последнем столетии образовалась целая плеяда выдающихся ученых — К. А. Тимирязев, И. П. Павлов, В. И. Вернадский, К. Э. Циолковский, А. Л. Чижевский, Н. И. Вавилов, А. И. Берг, Л. П. Капица, Н. Н. Моисеев и многие другие, чьи идеи и теории существенно обогатили не только науку, но и философско-теоретическую мысль новейшего времени. Несмотря на многочисленные препятствия и трудности, которые с избытком встречались на жизненном пути молодого Гумилева в эпоху советского тоталитаризма, а также долгое игнорирование и замалчивание его новых идей, научно-философская концепция ученого в постсоветское время получила поистине триумфальное признание в стране и за рубежом как со стороны непредвзято мыслящих исследователей, так и широкой научной общественности. Главное направление целеустремленных и весьма разносторонних научных изысканий Л. Н. Гумилева — объяснение сущности этноса, этногенеза, вековых «загадок» всемирной истории. Все это, казалось бы, имело узкоспециальный характер. Однако ученый сумел прозорливо понять ключевое значение решения этих проблем для выяснения коренных вопросов обществознания и мировой истории человечества. Именно поэтому к рассмотрению данных проблем он подошел не с узкодисциплинарных (хотя и очень специализированных), а с широких междисциплинарных методологических позиций. В этих целях он профессионально изучил историю, географию, этнографию, целый ряд других естественных и гуманитарных наук, поражая огромной эрудицией не только своих читателей, но и самых маститых ученых, некоторые из которых были критиками его взглядов. Подобный фундаментальной подход к решению сложнейших проблем, лежащих на стыке различных наук, потребовал от ученого неординарного методологического подхода к исследованию, решительного отказа от устаревших научных парадигм и применения новых принципов постнеклассической науки в познании [6, c. 191]. Все это Л. Н. Гумилев блестяще продемонстрировал в своих оригинальных, особенно теоретических, трудах, в которых попытался разрешить труднейшие проблемы многовековой истории человечества. Парадоксальная по содержанию и подчеркнуто неакадемическая по способу изложения философско-историческая концепция ученого была изложена им в его главном теоретическом труде — трактате «Этногенез и биосфера Земли». Здесь им были принципиально по-новому освещены многие проблемы науки об этносе и этногенезе, соотношении природных и социальных факторов общественной жизни, закономерностях и тенденциях всемирной истории, а также выдвинут целый ряд новых методологических принципов в понимании этих и других сложнейших проблем. В центре внимания Л. Н. Гумилева (практически всех его многочисленных книг) находилось раскрытие сущности, причин, механизма, этапов процесса этногенеза, а в качестве исходного (базисного) понятия выступил феномен этноса. Подходя к выяснению его сущности многоаспектно, ученый сосредоточил внимание на двух основных его сторонах. С одной стороны, он исходил из того, что этнос, несомненно, выступает как социокультурная общность. С другой стороны, он является формой внутренней дифференциации вида Homo sapiens в зависимости от географических условий своего бытия и хозяйственной деятельности людей. Исходя из этого, этногенез определялся Л. Н. Гумилевым как локальный вариант внутривидового формообразовательного процесса развития человечества, обусловленного сочетанием исторического и географического (ландшафтного) факторов. Центральной идеей Л. Н. Гумилева для объяснения всего процесса этногенеза явилось выдвинутое им понятие пассионарности, которую ученый характеризовал как эвристический по своему значению «фактор икс», с помощью которого (несмотря на его рационально не объясненный наукой характер) можно раскрыть сложнейшие, чрезвычайно запутанные проблемы мировой истории. Постановка Л. Н. Гумилевым в своей концепции этногенеза идеи пассионарности в качестве ключевой послужила основанием для некоторых ученых назвать его концепцию «пассионарной». Вместе с тем, несмотря на парадоксальный характер этой концепции, и настойчивые попытки ученого подвести под нее научную и фактологическую основу, доказывающую ее истинность, она до сих пор остается недостаточно разработанной и пока еще достоверно не подтвержденной наукой частью его теории, остающейся во многих своих положениях гипотетической [7, c. 161]. Безусловно, плодотворными были попытки Л. Н. Гумилева по-новому методологически подойти к решению ряда проблем, традиционно считавшихся социально-историческими. На примере исследования сущности этноса он стремился связать социальное и природное в единый ряд развития. В частности, ставил задачу преодолеть понимание исторического как «надприродного» посредством рассмотрения истории в контексте географических процессов, указывал на возможность историко-географических закономерностей. В итоге ученый выдвинул задачу преодоления, возникшего в XIX, особенно XX, веке тенденцию отрыва (даже противопоставления) естественных и гуманитарных наук. В условиях современного этапа научного познания эти идеи Л. Н. Гумилева приобрели исключительную актуальность. Несомненно, также заслуживающими внимания были идеи Л. Н. Гумилева о сведении различия между естественнонаучным и гуманитарным знаниями к различию в степени достоверности, к необходимости ориентации гуманитариев на исследовательские стандарты и понятийный аппарат естественных наук. При этом ученый прекрасно понимал и подчеркивал специфику и несводимость друг к другу естественнонаучного и гуманитарного знаний, выступал против отождествления их методов [4, c. 151]. 3. Отношение Л. Н. Гумилева к историческому материализму Совершенно особым было отношение Л. Н. Гумилева к историческому материализму. Скорее, в силу идеологических традиций советского времени он никогда не выступал в своих работах против принципов материалистического понимания истории, хотя, как правило, и не применял их в своих исследованиях. В то же время он не уклонялся формулировать некоторые положения своей теоретической концепции таким образом, что они нередко существенно расходились с положениями марксистской теории общественного развития. Самый яркий пример — опять же рассмотрение этноса не как социально-исторической, а природной категории. В своих работах Л. Н. Гумилев подчеркивал принципиальную «мозаичность» человечества и с этих позиций решительно отвергал европоцентрическое разделение народов на исторические и неисторические, передовые и отсталые. Он был одним из первых в советской науке, кто смело пошел на пересмотр традиционных исторических стереотипов относительно извечной враждебности тюркских народов славянскому миру, абсолютно негативной роли монгольских завоеваний и т. д. Весьма своеобразной была трактовка Л. Н. Гумилевым проблем философии истории, которую в целом он рассматривал как этническую в своей основе, то есть как историю возникновения, соперничества и взаимодействия этносов — процесса, в ходе которого одни этносы рождаются, расцветают и умирают, а на смену им приходят новые, более молодые и жизнеспособные. Особый интерес ученого-мыслителя всегда привлекали «вековые» и, казалось бы, неразрешимые загадки науки, в частности, проблемы о сущности и причинах экстраординарных явлений и событий мировой истории. Л. Н. Гумилев считал, что длительная нерешаемость их наукой связана с тем, что последняя фактически остановилась на истинах, кажущихся непреложными и абсолютно бесспорными. Таким образом, по его мнению, обстояло дело и в понимании сущности этноса, а также причин этногенеза. Надо отдать должное Л. Н. Гумилеву, что в решении данных проблем он смело пошел своим, неординарным путем. Причем сразу же натолкнулся на объективные обстоятельства и субъективные причины, которые потребовали от него не только упорства и воли, но прежде всего колоссального исследовательского труда, целеустремленности и последовательности в достижении цели [3, c. 192]. Сегодня теория этногенеза, предложенная Л. Н. Гумилевым, вызывает всеобщий интерес со стороны ученых, всей научной общественности и требует пристального внимания, объективного, непредвзятого изучения проблем, которые ею поставлены. Правомерно предположить, что в области современного гуманитарного познания, в частности, в решении еще не решенных «загадок» мировой истории, наступило время для выдвижения новых научных идей (взамен привычных, но устаревших), но для их апробирования следует применять не традиционные подходы и приемы, а предложенный величайшим физиком XX в. Нильсом Бором гениальный критерий: достаточно ли они «безумны». Известный советский кибернетик академик А. И. Берг, говоря об особенностях развития современной (постнеклассической) науки, отмечал, что в ее различных областях (особенно естествознании) «возникали и еще долго будут возникать «безумные» идеи, ибо для их развития необходимы скачки. Простое приложение и даже совершенствование старых истин здесь уже ничего не даст. Попытки эволюционного развития науки здесь приводят к застою: и для того, чтобы двинуться дальше, в таких случаях необходимо перепрыгнуть через препятствие или разрушить его». Во второй половине завершающегося XX в., как уже отмечалось, происходит усугубляющееся сближение (не слияние и не редукция) наук о природе и наук об обществе — прежде всего в их методологии, о чем свидетельствует расширяющееся применение математических, кибернетических, синергетических и других методов не только в естественном, но и социально-гуманитарном знании. Сказанное позволяет утверждать, что Л. Н. Гумилев, тонко уловив эту тенденцию развития современной науки, смело и настойчиво отстаивал правомерность новых методов научного познания. Обращение к богатейшему творческому наследию русского ученого мыслителя XX в. имеет очень важное значение, так как способствует уяснению необходимости кардинальных перемен в научном познании в новом XXI в. [8, c. 79] 3. Философские аспекты исторического подхода К.Н. Леонтьева На протяжении долгого времени имя Константина Николаевича Леонтьева находилось в забвении. Его рассказы и философские труды не пользовались особой популярностью ни при его жизни, ни после смерти. Анатолий Александрович Александров – редактор «Русского вестника» – писал в предисловии к работе «Анализ, стиль и веяние. О романах гр. Л.Н. Толстого», что произведений К.Н. Леонтьева давно нет в продаже, а у его наследников отсутствуют средства на их издание. Другой поклонник и близкий друг К.Н. Леонтьева – Василий Васильевич Розанов – отмечал, что после смерти философа появились многочисленные публикации о нем его товарищей и почитателей – С. Трубецкого, Л. Тихомирова, И. Фуделя, но даже это не вызвало общественного резонанса. Литературная слава, которую К.Н. Леонтьев ждал на протяжении всей жизни, обходила его стороной. Тем не менее с недавних пор возник большой интерес к жизни и творчеству этого мыслителя. Его произведения отличаются смелостью и своеобразностью, а сама личность философа поистине выдающаяся и яркая [10, c. 120]. Будучи на протяжении всей жизни эстетом, К.Н. Леонтьев с глубокой почтительностью относился к проявлениям красоты. За такое эстетическое восприятие мира на него обрушивалась многочисленная критика. Хотя многие сравнивали К.Н. Леонтьева с Ф. Ницше и даже называли его «русским Ницше», немецкий философ в России того времени был более читаем и известен. В.В. Розанов писал, что «в нем <К.Н. Леонтьеве> это, в сущности, “ницшеанство”, было непосредственным, чудовищным аппетитом, и что дай-ка ему волю и власть (с которыми Ницше ничего не сделал), он залил бы Европу огнями и кровью в чудовищном повороте политики». Эстетическое отношение к действительности и консервативные взгляды, без сомнения, являются основными моментами в построении его философской концепции. Стремлением к прекрасному пронизана вся жизнь философа, что, безусловно, отразилось на его творчестве. Недаром, будучи еще маленьким мальчиком, К.Н. Леонтьев восхищался дедом по материнской линии, который был красив и сам умел ценить красоту, что, впрочем, не мешало ему быть жестоким тираном. Философ, проживший не один год на Ближнем Востоке, с большой симпатией относился к восточным традициям и нравам. Это служило поводом для критики и непонимания среди людей, его окружавших и читавших. Восток пленил К.Н. Леонтьева самобытностью, незыблемыми устоями и правилами жизни, глубокой религиозностью, патриотизмом, уважением к власти и старшим – все эти аспекты вызывали у него неподдельный восторг и восхищение, которых он не испытывал, наблюдая жизнь современной ему Европы. Согласно мнению мыслителя, Европа доживает последние дни, распадаясь под воздействием революций, всевозможных упрощений и культурного оскудения. Россия должна обратить на это внимание и попытаться не повторить ошибок Запада, должна сберечь себя, свое величие и историю. Большая ответственность за будущее России лежит на деятелях культуры и искусства, поскольку от их творчества зависит здоровье народа. Призывая к этому, сам К.Н. Леонтьев жил и творил, не вступая в противоречия с написанным [1, c. 28]. Будучи талантливым писателем, К.Н. Леонтьев не раз выступал с критикой в адрес современных ему литераторов. Он осуждал их за излишний сентиментализм (то, что он называл «розовым христианством»), склонность к натурализму в изображении героев и сцен, неуместную косность языка. Критика в первую очередь относилась к «корифеям» литературы тех дней – Н.В. Гоголю, Ф.М. Достоевскому и Л.Н. Толстому. Конечно, не все их произведения шли вразрез с эстетическими представлениями философа, некоторые вызывали его искреннее восхищение глубиной и красотой написания. К.Н. Леонтьев не скрывал положительного отношения к избранным романам Л.Н. Толстого. Тем не менее это не мешало ему критиковать присущий некоторым моментам повествования натурализм. Подобной критике подверглись и труды Н.В. Гоголя, который производил на него отталкивающее впечатление. Именно он в серьезных и сознательных рассказах начал изображать, по мнению философа, одну лишь пошлость жизни. К.Н. Леонтьев писал В.В. Розанову: «Чрезвычайно ценю ваши смелые и оригинальные укоры Гоголю; это великое начинание. Он был очень вреден, хотя и непреднамеренно». Мыслитель не отрицал значимости «Тараса Бульбы», «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Вия» – для него это были наполненные красотой и тайной произведения. Его удивляло то, что эти возвышенные и проникнутые духом фантазии рассказы не имеют для читателей той ценности, которую заключают в себе злобно-сатирические «Мертвые души» и «Ревизор». В них Н.В. Гоголь высмеивает жалкую жизнь современного общества и таким образом дает повод к зарождению целого направления в литературе, одним из последователей которого был Ф.М. Достоевский, ставший впоследствии не менее «вредоносным». Большая часть текста в повествовании натуральной школы уходит на описание незначительных деталей, таких как скрипучая дверь или голос дворового. Герои при этом всегда имели какой-либо недостаток, не всегда большой, но зачастую портящий общее представление. У одних – маленькие глаза и кривой рот, у других – рябое лицо и засаленный сюртук – все то, против изображения чего восставала эстетическая сущность К.Н. Леонтьева: «Я стал находить, что Гоголь какой-то гениальный урод, который сам слишком поздно понял весь вред, приносимый его могучим комическим даром…» [13, c. 58]. Отношение к Ф.М. Достоевскому было не менее враждебным, хотя философ и признавал достоинства его творчества. Он не мог простить писателю героев-«психопатов», отталкивающего отсутствия красоты, вульгарность и уродство, все то, что, по его мнению, в изобилии встречается у Ф.М. Достоевского. Роман «Братья Карамазовы» К.Н. Леонтьев не считал православным. Он полагал, что старец Зосима выдуман и не имеет ничего общего с православными старцами. С писателем он был не согласен и по поводу трактовки христианского идеала. Как сторонник аскетизма он считал, что на месте Зосимы в «Братьях Карамазовых» должен быть отшельник и строгий постник Ферапонт. Мыслитель отмечал, что оптинские и афонские старцы не признают Зосиму и смеются над тем, как Ф.М. Достоевский преподнес образ монаха. Сам он негодовал по поводу того, что многие из числа современной ему интеллигенции всерьез посчитали этот образ истинным выражением монашества, которое на самом деле совершенно иное. К.Н. Леонтьев, пришедший к глубокой вере через страх смерти, полагал, что любовь к людям, не основанная на страхе перед Богом, не есть чисто христианская. Когда подобный страх отсутствует, любовь теряет глубину и превращается в сентиментальность и жалость. Как мы отмечали ранее, «вера самого Леонтьева основана на страхе перед Богом. Он никогда не скрывал этого, и часто был обвиняем в замещении любви страхом» [4, с. 60]. Именно поэтому он не приемлет отмены сословного строя, считая, что на нем (наравне с православием и монархией) держится Россия. Философ негативно относится к современной либеральной Европе. Папство, католицизм, семейные устои вызывают у него одобрение. Эта точка зрения, равно как и его критика Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, привела к травле философа в обществе. В его адрес сыпались оскорбления и многочисленная критика. Удивительно, что монахи Оптиной пустыни благословляли К.Н. Леонтьева на занятия литературой, а светское общество, зачастую не имеющее близкого знакомства с церковным укладом и жизнью, так и не смогло принять того, что Константин Николаевич во второй период жизни пришел к православию и остался в нем, не побоявшись (не постеснявшись) в отличие от многих религиозных (для общества) философов принять монашеский сан. Таким образом, в вопросе понимания подлинной сущности православия прав был именно он, знавший ее по опыту и дружбе с монахами [15, c. 477]. К.Н. Леонтьева можно назвать ценителем прекрасного не только в искусстве, но и в самой жизни. Он с нескрываемым отвращением относился к мещанству, глупости и подлости. Возможно, поэтому практически все основные герои его художественных произведений прекрасны как духовно, так и физически. Их брак всегда по любви, жизненные препятствия они преодолевают с легкостью, не позволяя себе унывать, не выносят людской подлости и моральной нечистоплотности. Если главный герой – помещик, то его деревня находится в отличном состоянии и крепостные довольны. Однако существует один признак, отличающий произведения К.Н. Леонтьева от других, – это отсутствие сентиментальности. Он избегает ее. Его рассказы правдивы, а не выдуманы и идеализированы. Полагая, что молодость есть сама жизнь, а красота – ее двигатель, Константин Николаевич до конца дней оставался непоколебим в своих убеждениях. Все его мировоззрение пропитано стремлением к прекрасному, яркому и самобытному. Он с презрением относился ко всему усредненному и пошлому. Вслед за немецкими романтиками и А.И. Герценом К.Н. Леонтьев позитивно воспринимал Европу прошлого. Былой западный уклад и традиции (папство, рыцарство, замки, недоступная дворцовая и политическая жизнь) вызывали у него неподдельное восхищение. Эта симпатия сыграла существенную роль в его увлечении славянофильством. Славянофилы отрицательно относились и к папе как наместнику Бога на земле, и к рыцарству, считая этот институт противоположным общинности [9, c. 300]. К.Н. Леонтьев не раз говорил, что для него высшим критерием является красота, а мерилом истории и жизни – эстетика. Поэтому он с большой теплотой отзывался о тех европейских художниках, которые не признавали новой прозы буржуазии, стремившейся к уничтожению всего прекрасного и героического. Философ неоднократно признавал свою близость с ними: «И я не исключение какое-нибудь уродливое в этом случае. Все истинные художники, все поэты, все мыслители, одаренные эстетическим чувством, не любили этого среднего человека. Гете в Вильгельме Мейстере и Фаусте презирал его; Жорж Занд, во всех лучших романах своих, ненавидела чисто утилитарных людей… <…> Если в поэмах Байрона мы не находим живых примеров для подтверждения этих слов, то это лишь оттого, что Байрон – великий поэт чувства, а не образов и типов: он игнорирует все подобное в своих великих созданиях. Но зато вся его жизнь есть бешенный и благородный протест против той новоевропейской прозы, которой зловещие признаки он уже видел везде в передовых тогдашних обществах…». Будучи приверженцем сословного строя, философ с глубоким отвращением относился к революционным восстаниям и буржуазному классу. Для него сословное неравенство представляет собой гарантию сохранения самобытности русского быта и культуры. Все беды Европы – от революций и стремления к этому «среднему типу» человека. Русские должны осознать для себя эту опасность, перестать бездумно копировать европейские привычки и стиль. Он боялся, что в России начнется усреднение жизни, поэтому критически воспринимал проявления либерализма и не мог принять тенденцию высмеивания русской жизни [12, c. 176]. Историософские концепции В своей историософской концепции мыслитель отводит Европе незавидную роль. Каждая культура, по его мнению, проходит три стадии – первичной простоты, цветущей сложности и вторичного смесительного упрощения. Европа находится на стадии вторичного упрощения – ее культура и искусство умирают, а человек теряет духовность и индивидуальность. Россия стоит на перепутье, и поэтому особенно важно оградить ее от негативного западного влияния. К.Н. Леонтьев также предлагает не поддаваться на панславистские призывы славянофилов и не допускать слияния славянских народов с Россией, поскольку они уже заражены европеизмом. Термин «славянство», по мнению Константина Николаевича, ничего не несет в культурном плане в отличие от термина «византизм», в котором он видел большое культурное значение. Восточные славяне уже долгое время живут под чужим влиянием, практически утратив былое византийское достоинство. Запад «гниет» – и происходит это оттого, что новые формы его жизни вытесняют средневековые. Политическая система упрощается. Для этого достаточно взглянуть на атлас, где вместо пестроты теперь можно увидеть лишь ее исчезновение и сглаживание. То же происходит и во внутренней жизни государств – разрушение сословного строя, нравов и верований обусловливает демократизацию общества, что в итоге приведет к полной раздробленности Европы. Этому способствуют также культура и наука. Общество уравнивается, личность становится частичкой большой машины, винтиком системы. К.Н. Леонтьева страшит социализм, и потому каждое новое открытие, новый завод или машина приводят его в ужас. Демократия представляется ему анархической. Он понимает, что от революционного потока нет спасения. Это несет гибель всему разнообразию, самобытности и творчеству. Однако самое страшное – гибель индивидуального человека, который, по мнению Константина Николаевича, легче уживается с тиранией, чем с демократическим равенством. Русский философ отвергает свободу, братство и равенство как невозможные идеалы. В связи с этим он проповедует борьбу не только с либерализмом, но и со всем, что называется цивилизацией (грамотностью, развитием техники и т. д.). Данная борьба должна выражаться в отказе от сближения с Западом, сохранении всех тех «неравенств», что есть в России: ее варварства, неграмотности и староверчества [16, c. 123]. Россия ни в коем случае не должна отказываться от монархии, поскольку ее ослабление приведет к ослаблению государства, в котором начинает распространяться либерально-демократическая идеология. Только полностью отвергая губительное влияние Европы, можно надеяться на обретение будущего. Европейский прогресс может убить весь мир. Индустриализация наносит удар по всем основам традиционного общества, подрывая религию, дворянство и положение рабочего класса. Крестьянская община является неотъемлемой частью самодержавия. К.Н. Леонтьев находит положительным тот факт, что, освободившись от власти помещиков, крестьяне остались зависимы от общины, разложение которой в любом случае оказало бы негативное влияние на самодержавие. Аристократию философ считал хранительницей преданий, идей благородства и чести. Возможно, именно поэтому он ратовал за сохранение сословий. Тем не менее это не мешало ему выступать с критикой в адрес русской интеллигенции. Интеллигенты наиболее доверчивы и наивны по отношению ко всему, что имеет инородное происхождение. Их мечта – сделать русского мужика западным. Отсюда и разлад между простым народом и интеллигенцией, потому что русский мужик не станет менять привычный, сложившийся веками образ жизни ради неизвестности. Можно утверждать, что К.Н. Леонтьев установил диагноз всего мира задолго до нашумевшей впоследствии книги О. Шпенглера «Закат Европы». Не менее значимую роль в государстве К.Н. Леонтьев отводил православию. Оно для него – тот самый стержень, на котором держится Россия. Православие хранит в себе традиции Византии, изжитые западным миром из себя и своей религии. Философ мечтал, чтобы Россия присоединила Константинополь, в котором можно было восстановить Восточное царство на старых византийских началах. Многие критики отмечают, что православие К.Н. Леонтьева было стремлением к «внешним проявлениям» церковности и сугубо эстетическим. Этого нельзя отрицать, но в этом также нельзя быть уверенным. Кого не восхищают красота и богатство православных храмов, пышность богослужений? Мыслитель, даже будучи ребенком, уже обращал на это внимание и говорил матери, что если она привезет его в монастырь еще раз, то он обязательно там останется. Монахом Константин Николаевич стал незадолго до смерти, в 1881 г., под именем Климент, исполнив данный еще 20 лет назад обет. В современной России популярностью пользуются не только философские произведения мыслителя, но и художественные. Пожалуй, причина этого заключается том, что многие его тексты оказались пророческими. Сегодня Россия являет собой плохой слепок даже не западной культуры, а скорее американской. Великая российская история находит последнее пристанище в маленьких провинциальных городах, в то время как мегаполисы живут совершенно иной жизнью [14, c. 77]. Заключение Действительно, кладезь народной мудрости всегда принадлежал простому народу. Именно народ выступал хранителем фольклорного творчества и многих видов искусств. Конечно, дело не в том, что ему не следует быть образованным, а в том, что часто вместе с этой образованностью человек впитывает презрение ко всему простому и в итоге совершенно теряет связь с корнями – становится обыкновенным, средним типом человека. Современное прочтение К.Н. Леонтьева может помочь вернуться к истокам русской души, очиститься от влияния идеологически чуждых культур и построить собственную, основанную на своих идеалах и нравах. Сказанное позволяет утверждать, что Л. Н. Гумилев, тонко уловив эту тенденцию развития современной науки, смело и настойчиво отстаивал правомерность новых методов научного познания. Обращение к богатейшему творческому наследию русского ученого мыслителя XX в. имеет очень важное значение, так как способствует уяснению необходимости кардинальных перемен в научном познании в новом XXI в. Список литературы Беляев Д. А., Скрипкин И. Н. Византизм К. Н. Леонтьева как концепция русской культурно-цивилизационной идентичности // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2017. № 3-1. С. 28-31 Жуковская Н. Ю. Теория государства и права: актуализация пройденного: Учебное пособие. Липецк: ЛГПУ имени П.П. Семенова-Тян-Шанского, 2021. 100 с. Затеев В. И., Лагойда Н. Г. Лев Николаевич Гумилев как ученый и философ. Теория этноса и этногенеза, ее социально-философские аспекты и научные истоки. Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2000. 192 с. Ищенко Е. Н. Развитие евразийской традиции трудах Л. Н. Гумилева и современном евразийстве: дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 2004. 151 с. Игошева М. А. Культурологический статус концепции этногенеза Л. Н. Гумилева: дис. ... канд.филос.наук. Ростов н/Д., 1998. 163 с. Киркин М. А. Философско-историческое содержание теории этногенеза Л. Н. Гумилева: дис. ... канд.филос.наук. М., 2011. 191 c. Лагойда Н. Г. Социально-философские аспекты концепции этногенеза Л. Н. Гумилева: дис. .... канд. филос. наук. Улан-Удэ, 1998. 161 с. Лагойда Н. Г. Научно-теоретическое творчество Л. Н. Гумилева в контексте современной науки // Вестник Бурятского госуниверситета. 2018. Т. 4, № 3. С. 73–79. Леонтьев К. Н. Византизм и славянство // Полное собрание сочинений и писем. Т. 7. Кн. 1. СПб.: Владимир Даль, 2005. С. 300-443. Леонтьев К.Н. Два графа: Алексей Вронский и Лев Толстой // К. Леонтьев, наш современник / сост. Б. Адрианов, Н. Мальчевский. СПб., 1993. С. 120–134. Леонтьев К.Н. Собрание сочинений. В 9 т. Т. 8. Критические статьи. М., 1912. 357 с. Леонтьев К. Н. Панславизм и греки // Полное собрание сочинений и писем. Т. 7. Кн. 1. СПб.: Владимир Даль, 2005. С. 176-209. Мамедов А.А., Донских К.Ю., Кортунов В.В. Мотивы экзистенциальной философии в творчестве К.Н. Леонтьева // Сервис Plus. 2020. Т. 14, № 2. С. 58–63. Марков Р. С. Византизм К. Н. Леонтьева как русская идея // Научное сообщество студентов XXI века. Общественные науки: Сборник статей. Новосибирск: СибАК, 2016. № 1. С. 77-83. Розанов В.В. Собрание сочинений. В 16 т. / под общ. ред. А.Н. Николюкина. Т. 13. Литературные изгнанники. Н.Н. Страхов. К.Н. Леонтьев. Переписка В.В. Розанова с Н.Н. Страховым. Переписка В.В. Розанова с К.Н. Леонтьевым. М., 2001. 477 с. Трубецкой С. Н. Разочарованный славянофил // К. Н. Леонтьев: Pro et contra. Кн. 1. СПб.: РХГИ, 1995. С. 123-159. |