Доимламские верования и ислам по эпосу Манас. Формирование религиозно философского мировоззрения современных кыргызов на базе эпоса Манас
 Скачать 282.96 Kb.
|
1 2 Можно привести мнение бухарцев, которые пытались поднять на газзават против России казахов Младшего жуза по наущению турок. В письме "лета 1788 от Рождества Христова" "храбрым воинам, биям и старейшинам Сарытай-бию, Сырым-батыру, Шукурали-бию, Садрыбеку, Барак-батыру, Даждан-батыру" к которому приложена чернильная печать бухарского аталыка Шаг-Мурата, констатировалось следующее: "Слышим мы, что у вас, казаков, собственных мудрецов или ученых людей нет; почему никак не можете исполнять узаконений Пророка нашего. Поелику же господь Бог всем народам повелел знать учение его и, сообразуясь с оным молиться, содержать пост и давать милостыню из имения своего, то познание грамоты для чтения книг принадлежит к богослужению. У нас ныне находится источник мудрости: ибо из всяких народов, а именно из узбеков, таджиков, арабов и туркменцев много есть учащихся в школах наших, а от вас, народа столь многочисленного, не находится ни одного ученика". Предвидя, что казахи могут отказаться от обучения богословию на добровольных началах, бухарский аталык предлагает провести обучение принудительно - "ежели увещеваний ваших не послушают, то силою возьмите от всякого рода по два или по три человека. Пропитание будет от нас" . И это письмо направлено народу, который вот уже несколько веков считается мусульманским! Сам А. Левшин так оценивал религиозность казахов - "Постов и омовения - весьма благоразумного постановления Магометова - киргизы не соблюдают, молиться по пять раз на день находят они для себя трудным, мечетей и избранных среди себя мулл не имеют. Иногда молитвы читаются стариками в присутствии многих стоящих около них на коленях, но по большей части всякий молится когда и где хочет. Некоторые же совсем никаких обрядов религии не соблюдают. Число усердных мусульман так редко в сем народе, что исламизм совсем бы мог в нем угаснуть, если бы не поддерживали оного духовные, часто приезжающие из Бухарии, Хивы, Туркестана, и муллы, определяемые российским правительством к ханам и родоначальникам для исправления при них должности письмоводителей" . Аналогичная ситуация сложилась у кыргызов. Как пишет Ж. Сааданбеков "Ислам усвоен кыргызами намного поверхностнее, нежели таджиками или узбеками. В их вероисповеданиях, общинной этике, духовности и быту сохранилось много домусульманских и вообще немусульманских реликтов и заимствований, что сильно отличает кыргызов от их среднеазиатских собратьев - правоверных магометан - и сближает с живущими севернее и восточнее народами Центральной Азии и Сибири" . В Центральной Азии хорошо известны имена многочисленных проповедников ислама, борцов против других религий и шаманизма в регионе. Одним из самых известных проповедников Накшбандийа в 16 веке был Ходжа Исхак Вали, который осуществлял свою миссию среди кочевников - туркмен, казахов, кыргызов. Ему приписывается разрушение 18 языческих капищ, священных для этих народов. Свидетельства об массовых обращениях среди казахов и кыргызов в 16 веке подтверждают, что не все они были исламизированы . В Могулистане правящий круг длительное время сохраняла приверженность язычеству. В начале 15 в. при Мухаммад-хане происходило насильственное внедрение ислама. Как пишет Мухаммад Хайдар "В своем стремлении насадить ислам среди могулов он проявил суровость и жестокость. Так, известно, что если какой-либо могул не накручивал на голову чалму, ее прибивали к голове гвоздями". Уже через несколько лет улусбек Эмир Худайдад имел основание говорить Улугбеку в ответ на просьбу последнего обучить его тора (т.е. основному своду обычаев, законов, которым руководствовались кочевые правители со времен Чингиз-хана): "Мы полностью отказались от тора Чингиз-хана и стали следовать шариату" . Разная степень религиозности населения региона является данностью Истории. Но общим устремлением всех правящих режимов современной Центральной Азии является стремление предотвратить распространение исламского и любого другого конфессионального политического течения. Все прекрасно понимают, насколько разрушительны последствия такого варианта событий. Тем более что в течение всего советского периода сложился еще один феномен, который не стоит недооценивать. В период тоталитарного режима происходило массовое закрытие исламских учебных заведений, разрушение и закрытие мечетей, уничтожение священнослужителей. Все это не только отразилось на состоянии религии и религиозном воспитании, но и его качестве. Абдулгани Абдулла кази, заместитель председателя Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана писал о том, что "мечетями-молельнями стали руководить мало или односторонне обученные муллы, которые не понимают комплексности интересов современного общества и потому прививают народу суеверные взгляды на жизнь. С течением времени большинство населения оказалось в плену этих взглядов. Отсюда и распространение таких вредных привычек, как обращение к шарлатанам, предсказывающим судьбу или претендующим на роль исцелителей от болезней, обращение к могилам дедов и прадедов с просьбой помогать живым в удовлетворении их запросов и пожеланий" . Систематические преследования представителей культа привело к появлению альтернативных, не контролируемых властями проповедников, которые пытались оказывать воздействие на широкие слои населения. При этом формировались убеждения, имеющие оппозиционный по отношению к существующим режимам характер. Как видим, по многим причинам рассуждения об использовании ислама правящими режимами и исламизации государств представляются далекими от истины. А это мнение является достаточно устойчивым. Например, А. Малашенко считает, что правящие элиты стремятся "использовать религию для консолидации коренного мусульманского этноса и одновременно использовать ее как один из источников создания общенациональной идеологии" . Не только правящие элиты Центральной Азии, но и американцы поняли парадоксальность ситуации с развитием исламизма как политического течения в регионе. Дж. Бейкер отмечал, что "Мысль о том, что демократия фактически подпитывает движения, основанные на религиозном, этническом или языковом партикуляризме, быть может, является главной иронической чертой нынешней эпохи. В бывшем советском блоке и на Ближнем Востоке ультранационалисты и исламские экстремисты небезуспешно обрядились в одежды демократов. Отдельные лица и группы пытаются использовать демократический процесс для прихода к власти только с целью монополизировать ее. Мы не должны поддаваться обману" . Более того, анализ ситуации привел его к тому выводу, о котором в настоящее время говорят практически все лидеры Центральной Азии - "Демократия - это не только набор правил и норм, связанных с выборами; это еще и образ жизни". Но практика Центральной Азии показывает и то, что преодоление религиозного экстремизма приводит не только к нарушениям правил и норм, связанных с выборами, но и заходит еще далее. Первые серьезные попытки использования религии в качестве опоры государства были в Узбекистане, но иллюзия быстро развеялась под влиянием ситуации в соседнем Таджикистане и действий местных исламистов. Эпоха гласности, начавшаяся при М.С.Горбачеве, способствовала прорыву скрытой напряженности. Проявлявшееся в течение десятилетий однобокое развитие экономики и равнодушие к национальному своеобразию, такие преступные действия, как насильственное переселение целых народов с мест их традиционного проживания в другие регионы, необоснованные обвинения в национализме и репрессии, обрушившиеся на руководящих работников республик, представителей национальной интеллигенции, религиозных деятелей, применение административных методов борьбы с религией нанесли большой ущерб народам Средней Азии, создали питательную среду для этнического и конфессионального экстремизма. Широко развернувшееся в мусульманском мире возрожденческое движение, оказало определенное воздействие на мусульман в Средней Азии . Религиозные фундаменталисты выступили не только с лозунгами возрождения ислама и создания необходимых условий функционирования религиозных учреждений, но и поставили вопрос об изменении существующей политической системы. Одним из основных лозунгов экстремистов стало возрождение Великого Туркестана, создание на его территории халифата и т.п. В течение короткого времени Узбекистан перешел к самой жесткой системе подавления религиозной оппозиции как единственно реальной политической силы, которая могла бросить вызов режиму. В докладах правозащитных организаций, таких, как "Human Rights Watch" и "Amnesty International", говорится о том, что узбекское государство держит религиозную жизнь в жестких руках, а мусульмане, которые исполняют свои религиозные обряды не в тех мечетях, где это разрешено делать, подвергаются преследованиям. Утверждается даже, что достаточным основанием для ареста является уже то, что мужчина носит слишком длинную бороду. Практически все существующие в центрально-азиатском регионе правящие режимы являются по сути атеистическими, а ислам используется для решения предельно конкретных задач. Этот официальный ислам в большей мере является идеологическим инструментом в "учении о независимости" И. Каримова, которое введено в качестве обязательного предмета в школах, чем религией. Созданные в Казахстане, Кыргызстане, Узбекистане и Туркменистане органы, жестко регулируют деятельность конфессий. Главная цель, которая решается при этом - препятствие для развития таджикского варианта событий, исламизации политики, формирования исламской оппозиции. Можно сказать, что практически все понимают, что, хотя и в разной степени, в современной ситуации единственным реальным оппонентом режимов, прежде всего в Узбекистане и Таджикистане, может стать оппозиция на религиозной исламской основе. И дело не только в существовании объективной базы, но и психологическом факторе. Абстрактные идеи демократии, не учитывающие реалии постсоветских государств и их сложную историю, слабо воспринимаются населением. Легче и понятнее, ближе к ментальности оказываются идеи, основанные на исламском мировоззрении и практике. В этом отношении Казахстан и Кыргызстан находятся в более благоприятной ситуации. И не только в силу наличия большой русскоязычной общины в Казахстане или космополитизма и западничества местной верхушки в Кыргызстане в лице А.Акаева, как считает А. Малашенко, но и в большей степени в силу отсутствия традиций религиозного фанатизма местного населения. Тем не менее, различные организации осуществляют попытки продвижения идей исламского экстремизма, что находит отражение в распространении листовок и религиозной литературы. Но они не имеют политически значимого отклика среди населения. Другим препятствием на пути исламизации в Казахстане является либеральная экономика. В настоящее время со сферой малого и среднего бизнеса связано почти 3 млн. человек из 15 млн. общей численности населения. Тем самым создана возможность реализации социальной энергии активной части населения в сфере экономики. Естественно, что неправомерные действия местных властей создают конфликтные ситуации, когда мелкие предприниматели проводят акции протеста против повышения тарифов, неправедных сборов и притеснений и т.п. Но эти выступления никогда не имели конфессионального характера. Таким образом, активная государственная политика по развитию мелкого и среднего предпринимательства позволила создать достаточно сильное противодействие политическому и религиозному экстремизму. Таким образом, нельзя считать единственным фактором роста религиозности ухудшение материального положения, хотя он играет ведущую роль. Важным направлением является создание действенной системы коммуникаций, социальных связей внутри общества, между гражданами и государственным аппаратом. Отчуждение граждан от управления приводит к росту протестных настроений, идеологической базой которых нередко становится религия. Осуществление преобразований объективно не может повышать благополучие всех членов общества. Например, введение земли в рыночный оборот и частной собственности на нее, может привести к резкой социальной дифференциации населения и обострению социальных проблем. Достаточно вспомнить историю. В материалах к отчету Закаспийской области за 1910 год указывалось, что "многие богатые и влиятельные лица уже много лет занимаются скупкой мюльковых участков с водой у беднейших членов аула и присваивают их себе в собственность. Отсюда, с одной стороны, образуется класс более или менее крупных землевладельцев, а с другой - класс безземельного пролетариата, не имеющего иногда даже места для оседлости". К 1914 году по Закаспийской области 60,8% дехканских хозяйств с посевом до двух десятин владели 21% посевов, а 11,3% байских хозяйств с посевами 5 десятин и выше сосредоточили в своих руках 41,2% посевов . Разорение мелких хозяйств, занимающихся выращиванием хлопка в Ферганской области, было непрерывным процессом в дореволюционном Узбекистане. Здесь 81,1% дехканских хозяйств владели только 33,2% земли. С развитием товарных отношений росла и масса разорившихся земледельцев, протестного потенциала общества. Различный уровень религиозности населения и степень воздействия ислама на внутреннюю политику не позволяет говорить о развитой системе религиозной солидарности в регионе. Более того, в регионе существуют и препятствия на пути радикальных форм ислама. Как пишет Г. Тазмини (Кентский университет, Великобритания), такими факторами были следующие: 1). 98 % мусульман Центральной Азии - сунниты, что ограничивает влияние исламских радикалов Ирана; 2) возрождается суфизм - одно из наиболее толерантных течений в исламе, он впитал догматы буддизма, шаманизма, христианства и отрицает политическое использование веры; 3) для многих ислам - лишь культурная традиция, для других - инструмент изменения политической системы . Традиция рационализма и толерантности ислама сложилась достаточно давно и описана в многочисленной литературе. Наряду с тем, что кочевники, принявшие ислам, опирались на доисламские традиции, существовала и другая тенденция, связанная с деятельностью ученых. Многие из великих центральноазиатских энциклопедистов, называя себя мусульманами, могли входить в противоречие с ортодоксами. Имам Аль-Газзали, современник Ибн Сины, был первым, кто назвал ученого неверным, и это обвинение фундаменталисты повторяют даже в наши дни. В свою очередь аль-Фараби "в своем определении добра и зла руководствовался не законами шариата, а соображениями чистого разума", за что его подвергли в качестве наказания множеству ударов по голове его же книгой, в результате чего Аль-Фараби лишился зрения. Вся деятельность знаменитых средневековых мусульманских мыслителей, таких как Аль-Кинди, Аль-Фараби, Ибн-аль-Хайтам и Ибн Сина, свидетельствует о том, что, хотя все они и считались мусульманами, ни в них самих, ни в их научных достижениях не было абсолютно ничего исламского. Напротив, вся их жизнь носила четко выраженную антиисламскую направленность, а их достижения в медицине, химии, математике и философии стали естественным, логическим продолжением древнегреческой, т.е. языческой, научной мысли" . С учетом древних традиций и современных реалий в центральноазиатских государствах осуществляются попытки консолидации наций на нерелигиозной основе. Не секрет, что сообществу людей, особенно ограниченному рамками государственного или административного деления, нужна объединяющая идея. Потребность в таковой усиливается при смене политических режимов, изменении социальных и экономических условий жизни населения и социальных и стихийных потрясений. Интеллигенция республик Средней Азии и Казахстана в течение последних десяти лет осуществляет поиск этнической идентичности выраженной в "национальной идее". Тоталитарное наследие сказывалось в том, что "национальная идея" представлялась в виде некоего одобренного свыше и внедряемого в общество идеологического документа. Естественно, он не должен был походить на Программу КПСС, а представлять собой набор "национального наследия" сдобренного "общечеловеческими ценностями". Многочисленные авторы подобных инициатив не понимали или не хотели понять, что появление утвержденного государством идеологического документа, регламентирующего хотя бы часть общественной и личной жизни граждан и являющегося внедряемым государственными органами актом, означало бы возрождение тоталитаризма. Отсюда следует с фатальной неизбежностью другой шаг - любое инакомыслие, любое противоречие данной идеологии должно пресекаться всей мощью карательных органов. Тем не менее, попытки создания объединяющей идеологической конструкции предпринимались во всех странах. Было совершено ясно, что государство должно направить социальную энергию не решение позитивных задач и сформировать объективно необходимые чувства патриотизма, ответственности за судьбу страны. В связи с этим в Казахстане была разработана Программа "Казахстан-2030" Н.Назарбаева. Она является предметом изучения школьников и студентов, а также стратегией деятельности Правительства, концепцией развития страны на ближайшие десятилетия. Концепция "Узбекистан - страна с великим будущим" активно развивается И. Каримовым. Обращение к истории связано с именем великого завоевателя эмира Тимура. Как пишет Райнхард Везер: "Во многих городах Тимуру поставлены памятники, а в столице Ташкенте в 1996 году по случаю его 660-летия было построено в качестве музея здание с куполом. Музей, разумеется, в большей мере является выражением почитания, чем объектом, где можно получить какую-то информацию. На некоторых транспарантах с политическими лозунгами, которые повсюду можно видеть в городах, приводятся действительные и надуманные изречения Тимура - честь, которая в иных случаях полагается только президенту Каримову. В культе вокруг средневекового владыки можно отчетливо заметить стремление провести параллель между Тимуром и Каримовым: образ строгого, даже жестокого властителя, который нужен стране и который сохраняет какие-то традиции прошлого" . Наследие империи Тимура также является составной частью современной идеологии. Ряд внешнеполитических идей президента Ислама Каримова аргументируется традициями узбекской государственности. Главный приоритет внешней политики Республики Узбекистан - соседние страны. Ключевая региональная идея - "Туркестан - наш общий дом". Он обосновывает претензии республики на региональное лидерство рядом факторов, в том числе и при помощи исторических аргументов (наличие "великой истории и великого духовного наследия", "великой культуры"), а также определением границ и названия геополитического региона, в котором находится Узбекистан. Как подчеркивает президент Каримов: "Мы далеки от желания принизить других. Однако в ту пору, когда население некоторых нынешних стран жило еще племенами, на нашей священной земле процветали науки и искусства" . Практически большинство узбекских исследователей пропагандируют официальные идеологические установки. Например, Ф. Хамраев заявил о том, что "Узбекистан в отношениях с государствами Центральной Азии в силу исторических, геополитических и экономических причин объективно выступает как естественный и единственный системообразующий, интегрирующий фактор и в этом состоит его значение для регионального сотрудничества в безопасности в Центральной Азии" . В Таджикистане консолидирующей основой для нации также стало обращение к истории. В 1999 году в этой стране проводились празднования тысячелетия династии Саманидов (819-999 гг.), которая должны стать культурным символом таджикской цивилизации. В Кыргызстане руководством республики активно используются проблемы консолидации на основе эпоса "Манас". Например, проведены не только пышные празднования 1000-летия Манаса, но и президентом страны А.Акаевым написана новая книга - "Кыргызская государственность и народный эпос "Манас". Как сообщил А. Акаев в своем выступлении на презентации, книга является итогом его всей "почти сорокалетней сознательной жизни" и он ставил перед собой три цели. Прежде всего, показать, как шла этническая консолидация кыргызов на той территории, где они проживают ныне. Вторая цель, это идея национальной государственности, которую кыргызы не утратив, пронесли с древнейших времен до сегодняшних дней. По словам президента республики, концентрированным выражением этой идеи является народный эпос "Манас". Кыргызской государственности насчитывается 2200 лет и отмечаемый 2003 год, как год Кыргызской государственности, по мнению президента, поможет еще раз консолидировать народ, укрепить его единство и дать новый толчок развитию молодой кыргызской государственности. В третьих, в книге ставилась задача показать взаимоотношения кыргызов со своими великими соседями Россией и Китаем . Все эти идеологические установки имеют широкое хождение, но не означают, что иные идеи не имеют своих поклонников. Самым парадоксальным в регионе является возврат к государственной идеологии, не только пропагандируемой, но и насильственно внедряемой в Туркменистане. "Рухнама" С.Ниязова, претендует на роль большую, чем Коран. И это случай уникальный не только в Центральной Азии, но и в мире. Эта тенденция в формировании идеологического пространства новых государств Центральной Азии оправданна с точки зрения объединения общества и укрепления государства. Но в современных условиях противоречит тенденциями в понимании политического плюрализма. Даже на Западе постмодернизм смело бросил перчатку европоцентризму, который объявлял европейскую культуру высшим достижением человечества, а ее исторический путь - магистральной линией развития для всех остальных неевропейских культур. Постмодернизм исходит из примата плюрализма и отрицает приоритет универсалистских принципов. В политическом плане это означает выступление за уважение прав этнических меньшинств, культурам которых угрожает официальная государственная политика унификации и гомогенизации. Тем самым, постмодернизм выступил и против классического варианта представительной демократии, отдающей предпочтение мнениям большинства населения и оставляющей без внимания иные взгляды, выражаемые меньшинствами. Соотношение интересов этнического большинства и меньшинств до настоящего времени остается проблемой для всех регионов мира. Но исторический опыт показывает, что преобладающей тенденцией на этапе становления государств является все-таки унификация. Естественно, что поиск универсальной истины не мог не привести к исламу, который должен был стать элементом новой национальной идеологии. Часть интеллигенции стала представлять ислам как фактор этнического возрождения и политическую программу исходя из приверженности этой религии представителей "государство - образующих" наций. И также как и в странах третьего мира в 50-60-е годы, религиозные символы в той или иной мере служили основополагающими шаблонами для осмысления личных и социальных действий. При этом поиск идентичности заходил настолько далеко, что некоторые представители интеллигенции провозглашали превосходство ислама над западной культурой, а происхождение современной западной науки и культуры объяснялось мощным влиянием средневековой исламской культуры. Также и некоторые представители русской интеллигенции говорят о материализме ценностей Запада и духовности русской, православной культуры. Возникает не "некий идеологический вакуум", что стало общим местом, а поиск сегментами модернизирующегося общества собственного миропонимания. Отсутствие опыта и знаний приводит к распространению веры в различные идеологические конструкции, в том числе, и, прежде всего нетрадиционные, мифологизация прошлого, большей части отдаленного, формирование идеального образа нации или социальной группы, который необходимо "восстановить" и очистить от наслоений прежнего режима. Резкое сегментирование недавно относительно единого общества, появление новых линий разлома, ярко бросающихся в глаза, приводит к попыткам определения этими группами своего места в новой системе координат. Новые мифы порой принимают совершенно причудливые формы, но за ними стоят реальные интересы и потребности людей, их страхи и надежды. Наряду с этим существует и другая тенденция. "Сегодня многие, освободившись от верности преобладающим идеям, не приобрели новых, и, таким образом, оказались невосприимчивы к политической деятельности вообще. Они не радикалы и не реакционеры... Интеллектуальное "убеждение" и моральная "вера" вовсе не являются необходимыми ни для правителей, ни для управляемых, чтобы политическая структура продолжала существовать и даже процветать... Решения просто принимались как свершившийся факт" . Тенденция к расширению спектра идеологий в Центральной Азии весьма велика в силу различного уровня развития экономик, грамотности населения, пестрого этнического состава, степени либерализации политических систем, свободы прессы. Но существует серьезная опасность, как кажется, не осознанная до конца. Прежние, скрытые противоречия в обществе, например, между уровнем жизни, образования между городом и деревней, в условиях развития рыночной экономики, получают дополнительный импульс. Кроме того, резкая социальная дифференциация ведет не только к росту протестных настроений, но и появлению новых противоречий. Быстро обогатившиеся слои стремятся следовать западным стандартам образования, образа жизни. В то же время экономически уязвимые слои, и не обязательно беднейшие, находят свою нишу в уравнительных идеях, в том числе и религиозных. Возникает, даже внутри наций, система функционирования параллельных, не соприкасающихся ментальных потоков. Внутриэтнический разрыв усугубляется социальными противоречиями. Естественно, что регулирующая роль государства и гражданского общества заключается в предотвращении антагонистического раскола. И здесь важно наличие объединяющих принципов, которые бы воспринимались всеми социальными слоями. Без такого единства ни одно сообщество существовать не может. Кыргызстан как неотъемлемая часть Центральной Азии - в поисках духовности Не так давно увидела свет статья Советбека Байгазиева «Кыргызстан напоминает яйцо без скорлупы? Кто осветит путь заблудившемуся во вьюге кочевью?». В ней автор, обозначая свою позицию, цитирует Ф.М. Достоевского и делает ряд выводов: «Без национальной идентификации, без осознания народом ничего не вырастет, и никаких плодов не даст. Чтобы вырастить плоды, нужна своя земля, свой климат, свое воспитание. Не имея твердой почвы под ногами, успешно двигаться вперед невозможно». И еще одно, если народ будет активно приводить в движение свои внутренние духовные ресурсы, придерживаться своих национальных обычаев и сознательно держаться этих ценностей, поливать их корни водой, всегда держать их в цвету, крепко укоренять национальную культуру, тогда этот народ сможет противостоять силам международной интеграционной ассимиляции, и как национальность сохранит свой облик, став достойной частью остального человечества. Анализируя различные аспекты сегодняшнего Кыргызстана, автор приходит равно как к неутешительным фактам, так и видит пути и перспективы дальнейшего развития. В частности, интересны рассуждения о роли эпоса «Манас» и духовной, религиозно-философской составляющей мироощущения современных кыргызов: «Сами по себе свобода и независимость не могут обеспечить благополучную жизнь и сделать народ счастливым. Если мудро не использовать широко открывшиеся возможности, жизнь превращается в хаос - « в безголовую лягушку, в безглазого слепня».Одна из причин этого - отсутствие точного, конкретного маршрута к своей цели, дорога к которой должна сопровождаться тщательной предварительной разведкой, всесторонними глубокими исследованиями, составлением плана- проекта, по которому надо семь раз отмерить, а один- отрезать». Важным видится размышление, что «сейчас усиливаются интеграционные процессы между разными цивилизациями, мы напрямую связаны с сильными и слабыми государствами, нарастают миграционные потоки. Как сложится судьба кыргызского этноса, как будет развиваться его внутренний мир, сможет ли народ в белых калпаках сохранить свою национальную идентичность и самостоятельность, или же задохнется в объятиях сильных технических цивилизаций, не лишится ли своих национальных признаков и твердой почвы, не исчезнет ли? Мы полагаем, каждый думающий кыргыз понимает, что такие «непутевые» вопросы задаются не ради красивого красноречия. Если хотите, это - вопросы нашей судьбы. Мы - кыргызская нация, владеем ли сегодня такими качествами? Например, Китай как государство противостоит иностранной модной идее, чуждой концепции, экспансии течений своей вековой великой культурой, либо буддизмом, а то и учением Конфуция. Арабы противостоят арабской исламской альтернативой. А мы, кыргызы, что можем противопоставить? Какую внутреннюю национальную идею, какую философию? Или же наша доля - следовать за чужаками, подражать им, копировать, быть ведомыми? Мы должны признать, что забыли об укреплении духовно- нравственного фундамента. У нас до сих пор не выработана духовно- культурная концепция, морально- нравственная философия; нет национальной идеи как основы внутренней крепости и устойчивости; нет своего вдохновляющего идеала; нет общей для всех святыни - морального абсолюта, нет опоры. Нам не стоит забывать, что без руководящей высокой идеи ни отдельный человек, ни государство не смогут жить. Когда народ крепко держит правильный путь, поклоняясь своему Богу, имея единый «центр притяжения»и «стрелку компаса», тогда он может анализировать хорошие и плохие вещи, отсортировать нужное от негодного даже при широко открытых дверях, и будет способен защититься от вредных чуждых воздействий. Зрелый народ похож на яйцо с крепкой скорлупой. Крепкая скорлупа хорошо защищает яйцо от внешних вредных влияний. Внутрь не просто проникнуть пыли, пакости, грязи». Это перекликается с размышлениями А.К. Бисенбаева в фундаментальной работе «Другая Центральная Азия». Возможность прогресса или прозябание в застое сегодня составляет основной вопрос для государств Центральной Азии. Большинство скептиков указывает на длительность пребывания народов региона в условиях колониализма и тоталитаризма, существование традиций, далеких от демократии. Оптимизмом считаются упования части исследователей на хирургические возможности просвещенного авторитаризма, способного, как они считают, вывести народы в общемировое русло цивилизационного потока. Многочисленные последователи оптимистических научных построений продолжают упорно верить в магическую силу прогресса, который также как и невидимая рука рынка, решает все проблемы. Но при этом забывают о том, что вера в прогресс "относится только к небольшой части письменной истории" человечества, которое в самых различных философских системах двигалось от золотого века к закату цивилизации. Оптимисты и пессимисты все-таки говорят о конечной победе прогресса. Но разве достаточно надежды на предопределенность, если активно внедряемая "простая вера в прогресс является убеждением не силы, а покорности и, следовательно, слабости" . Первым шагом на пути преодоления этой слабости является мобилизация собственных сил и возможностей, основанная на знании самого себя, понимании своего прошлого, правильной оценки настоящего и перспектив будущего. Ещё совсем недавно история Центральной (тогда - Средней) Азии рассматривалась как неотъемлемая часть истории СССР. Теперь пришло осознание того, что все-таки достаточно "оснований для рассмотрения Центральной Азии как типа локальной цивилизации" . Более того, коллектив кыргызских ученых сделал вывод о том, что "Центральная Азия относится в большей степени к Востоку", но все-таки "сумела выработать собственное цивилизационное пространство" . Авторы считают, что центральноазиатская цивилизация вобрала в себя две составляющие - цивилизации кочевников и оседлых земледельцев. При этом центрально-азиатский регион является частью исламской цивилизации. Сыграл свою роль феномен возрождения национального духа и религиозности, который считался вполне демократическим в "христианских" республиках. Аналогичный процесс в "исламских" государствах СНГ воспринимался как новое вхождение их в орбиту исламского фундаментализма. В частности, российские исследователи отмечали, что "отечественное исламоведение и в первую очередь публицистика на исламские темы, ориентированные в целом на политическую конъюнктуру, сформировали в нашем обществе одностороннее, негативное отношение к теории и практике ислама" . Еще более серьезный вклад в коллективный портрет центральноазиатских государств внесли западные исследователи, которые видели в распаде СССР только расширение исламского мира. Для них не было понятия исторической альтернативы. Они обреченно пугали обывателя образом мусульманского фундаменталиста, размахивающего похищенным или перекупленным в Казахстане ядерным оружием. В течение нескольких лет шла дискуссия о том, какую модель выберет Центральная Азия - светский путь Турции или фундаментализм иранского типа, хотя это было совершенно непонятно для реальных специалистов, а тем более для прагматиков, стоящих у власти. Тем не менее, данная дискуссия активно использовалась правящими группами для решения сугубо реальных задач - установления дипломатических отношений с ведущими странами мира, получения кредитов, гуманитарной помощи, включения в различные международные программы и т.п. Соединение этих подходов породило новый феномен - теоретическую модель сочетания исламизма (от умеренного до фундаментального) с постсоветским тоталитаризмом. Данный подход, заманчивый с точки зрения своей новизны и сенсационности, абсолютно не отвечал сути происходящих событий. Вместо серьезного анализа происходящих процессов возобладала политическая и политологическая конъюнктура, основная направленность которой и придала дополнительный импульс критическим оценкам в отношении стран региона. Между тем, центральноазиатский регион четко делится на две части. В советское время такими двумя частями считались Казахстан и Средняя Азия, рассматривавшиеся порознь (и до сих пор российские этнографы вместо "Центральная Азия" предпочитают говорить "Средняя Азия и Казахстан"). Однако и эта точка зрения ошибочна, по крайней мере, по двум причинам. С одной стороны, довольно обширная - размером с любое из среднеазиатских государств - часть Юго-Западного Казахстана ( Кзыл-Ординскую и Чимкентскую области) исторически тяготеет скорее к Узбекистану. С другой стороны, по крайней мере, Северная Киргизия по своим географическим, геополитическим, этнокультурным и прочим параметрам тяготеет, скорее, к Казахстану, чем к Средней Азии. Поэтому при делении центральноазиатского региона необходимо выделить две части: Евразийскую степную казахско-киргизскую и среднеазиатскую оседло-мусульманскую. Границу между ними очень условно можно провести по линии: южная граница Казахстана между Каспием и Аралом - Аральское море - немного восточнее Сырдарьи - горы Каратау - гора Манас - границы между Чуйской, Таласской и Нарынской, с одной стороны, и Ошской и Джалал-Абадской, с другой стороны, областями Киргизстана" . Таким образом, многие проблемы Кыргызстана в духовно-философском аспекте также близки в той или иной степени и другим народам Центральной Азии, особенно Казахстану и формированию целеполагания для казахского этноса. Байгазиев четко указывает на размывание ценностного механизма, сформированного в советские годы и, как многим казалось, впитавшим в себя здоровые морально-этические устои кыргызского этноса: «Идеологическую нишу заполнила безнравственность. Таковые результаты жизни без идеала и без высшей руководящей идеи, общей для всех. Если не будет своей национальной святыни - «Каабы»(мусульманская святыня в виде кубической постройки во внутреннем дворе Запретной Мечети (Мекка)), для всех одинаково ценной, и все разбредутся кто куда, и если оставить этот процесс без руководства, без контроля как сейчас, то совсем скоро наша духовная экология придет в полное расстройство и испорченность. Отсутствие вектора нашей внутренней духовной жизни приведет к тому, что ветры чуждой цивилизации вконец оголят наш национальный очаг, сдуют с нас и так едва держащуюся благородную«пыль», изменят наш облик и испортят нашу сущность». Явственно обнаружилась планетарная взаимосвязь самых разных аспектов и проявлений культуры. Вместе с тем локальные цивилизации самоидентифицируются и противостояние между ними по видимости усиливается. Новое заключается в том, что столкновение этих двух тенденций сейчас опасно обострилось. Однако указанные противоречивые тенденции своими корнями уходят в далекое прошлое народов" . И эта тенденция поиска этнической, цивилизационной идентичности после почти векового пребывания в тоталитарной системе, отрицающей любую идентичность, вполне естественна. Как отмечает киргизский ученый и политик А. Эркебаев: "После распада "кыргызского великодержавия" в 9 веке и крушения других древних и средневековых тюркских каганатов кыргызы в силу известных исторических причин, главным образом из-за внешней экспансии и агрессии, не смогли восстановить свою государственность, оказавшись к тому же часто в тисках межплеменных раздоров и феодальной междоусобицы. Поэтому здесь, вплоть до середины 19 столетия, то есть до присоединения к России, имели место первичные формы демократии - родовые собрания, советы старейшин, народные сходки с преобладающим участием аристократии и батыров (богатырей), в условиях ведения войн напоминающие подобные собрания древних и средневековых народов, индейцев Америки и аналогичных народов Сибири 17-20 веков" . Джунгары смогли преодолеть этот комплекс и создать сильное государство. Но внутренние усобицы и китайская экспансия прервала нить истории этого народа. На основе общепризнанных институтов - правящего рода, династии и веры-идеологии строилась основа кочевого государства. Именно они служили базой для перехода от союза племен к полноценному государству, а затем и к империи. Автор особо указывает здесь на «веру-идеологию», столь важную для кочевой цивилизации. Таким образом, мы переходим к раскрытию темы реферата, а именно формированию религиозно-философского мировоззрения современных кыргызов на базе эпоса «Манас», взяв за основу как сравнительный подход, вычленение и систематизацию, квинтэссенцию эпоса в виде религиозно-философской системы вайшнавизма, включая различные ветви, как например, Сознание Кришны. Также необходимо рассмотреть и подходы других цивилизаций к формированию такой «веры-идеологии». Небезынтересен также опыт идеологии Китая. Сегодня это государство бурно развивается, но в глубинах своего сознания как талисман хранит свою древнюю культуру и духовно-нравственные обычаи. Китай, с одной стороны- инноватор, а с другой стороны, касательно своих национальных традиций, в хорошем смысле слова- консерватор. «Современный китаец опирается на правила, используемые национальной культурой издревле. Сегодняшняя повседневная жизнь китайцев находится под сильным влиянием этико-философских идей Конфуция. В китайских семьях очень развито чувство ответственности всех членов семьи. Их первой обязанностью считается уважение к родителям. Ради интересов семьи китайцы могут пожертвовать собой и пойти на смерть. В их страну вошел капитализм, развивается, но он не стал какой-то господствующей доктриной для них. Консерватизм китайцев заключается в том, что на них не действуют чужие соблазны. Для них собственные ценности во много раз дороже, чем привнесенные извне». По пути сбережения своих национальных ценностей и опоры на них идут не только Китай, но и Япония, Турция, Иран, арабский народ, а также Узбекистан. После таких примеров давайте снова задумаемся и зададим вопрос. В таких сложных условиях глобализации мы - кыргызы, на что можем опираться и сохранить себя? Тогда скажем прямо, если у Китая есть «Конфуций», то у нас есть великий «Манас». Мы очень древний народ. «Манас- это вершина древнего кыргызского духа» (Ч.Айтматов). Если посмотреть пристальным взглядом, то в «Манасе» заложены морально-нравственные мудрости, которые могут быть основой сегодняшней жизни кыргызского духа. В глубине нашей культуры «бьется сердце» нашего огромного достояния. Что святого, и какие заветы нам оставил Кыргыз-ата, Манас-ата в сокровищнице национального духа? В первую очередь, свято Отечество, святы горы Ата-Тоо, святыми являются свобода, воля, независимость Отечества и народа в белых калпаках. Доминирующая идея о единстве кыргызского народа: если жить, то на одном холме, если умереть, то в одной яме, - является святой. Гражданский долг перед Отечеством, это - завещанный нам долг и обязанность; пострадать ради народа, быть ему мощной опорой, это-святое. Свят труд неустанный, тяжелый, денный и нощный ради народа. Свята дружба вдали и вблизи; свято единение с природой; святы обычаи, оставшиеся от предков; свят родной язык; свят трехструнный комуз. С древних времен в кыргызском менталитете считаются неприкосновенно святыми Отец и Мать. Кроме того, кыргыз называется кыргызом благодаря своему гостеприимству. Молодой парень кыргыз никогда вперед аксакала не пройдет на почетное место, так как он уважает старшего, поэтому он -кыргыз. В природе кыргыза всегда идут рука об руку общинность, отзывчивость, человечность, добрососедство, коллективность. С этими качествами он живет и в хорошем, и в плохом. Вот почему кыргыз, это-кыргыз. Если перечислять, то наберется очень много хороших качеств гуманистического содержания в кыргызских морально-нравственных обычаях и традициях. В нашей горной стране всегда выше ценились душевные и духовные ценности, чем материальные богатства имущественного мира. В природе кыргыза на первом месте стоят человечность, личностные качества, гуманность. Если Запад силен своей техникой, то мы- горцы, отличаемся своим духовным богатством. Душевный мир Манаса великодушного стал неотъемлемой частью кыргыза. Короче говоря, кыргызским народом была разработана система морально-этических ценностей, которые служат опорой его жизни. Наш народ с этой неповторимой духовной совестливой культурой прошел многотысячелетнюю историю, пройдя буранные просторы Азии, борясь с трудностями, претерпев холод и зной, сладкое и горькое и приобрел тяжелый и очень богатый жизненный опыт. Скажем еще раз, опираясь на исторический опыт, переработав за тысячи лет и святые ценности и идеи, храня их в глубине сердца, кыргызский народ благодаря этому не потерялся на крутых поворотах буранной истории, выдержав тяжелые удары судьбы, сохранив себя как народ, дошел до 20 века. То, что мы не оцениваем такие глубинные бесценные богатства и привыкаем к евроцентристским позициям, приводит к манкуртизму (Манку́рт, согласно роману Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» («И дольше века длится день»), это взятый в плен человек, превращённый в бездушное рабское создание, полностью подчинённое хозяину и не помнящее ничего из предыдущей жизни). Мы верим, что сегодня кыргызский народ, породивший за 5.000 лет своей истории такие гуманистические, культурные, духовные ценности, сейчас снова возродится духовной цивилизацией. Мы должны достичь того, чтобы это великое достояние стало стержнем нашей внутренней идеологии; заново и глубоко их развить; сохранить; агитировать сознательно; распространять, чтобы они превратились в наследие для молодого поколения и впитались в кровь как оберегаемые ценности, которым следует поклоняться. Мы должны укрепить чувство национального достоинства, разбудить его сознательно, чтобы кыргыз понимал свою национальность и уважал свою нацию. Мы можем сохранить себя как народ благодаря такой культурологической концепции, противопоставив ее глобализации, по вине которой малые народы могут быть легко проглочены сильными. На взгляд автора реферата (надеюсь, что данная работа после углубления темы выйдет отдельной статьей - прим. К.Р.) , формирование на базе эпоса «Манас» отдельной, привязанной к кыргызскому этносу «веры - идеологии» позволит раскрыть потенциал этноса. В первую очередь, это будет реализовано в нахождении своей ниши в рамках макрорегиона Центральной Евразии, позволит выйти на новый качественной иной уровень самореализации этноса и всех народов, волею судеб связанных с кыргызской землей, выступит неким «Большим Фатумом» кыргызов. Для более методологически правильного формулирования концепции «веры-идеологии» рассмотрим эволюцию эпоса «Махабхарата» и выделение из нее стройной религиозно-философской составляющей. Махабхарата как совокупность философско - религиозных конструкций Махабхарата (санскр. महाभारत, «Великое сказание о потомках Бхараты», по имени царя Бхараты, потомка древнего царя Куру) - величайший эпос народов Индии. Одно из крупнейших литературных произведений в мире. Поэма представляет собой сложный, но органический комплекс эпических повествований, новелл, басен, притч, легенд, лиро-дидактических диалогов, дидактических рассуждений богословского, политического, правового характера, космогонических мифов, генеалогий, гимнов, плачей, объединенных по типичному для больших форм индийской литературы принципу обрамления, состоит из восемнадцати книг (парв) и содержит более 100 000 двустиший, что в четыре раза длиннее Библии и в семь раз длиннее Илиады и Одиссеи взятых вместе. Махабхарата - источник многих сюжетов и образов, получивших развитие в литературах народов Южной и Юго-Восточной Азии. Одно из немногих произведений мировой литературы, которое само о себе утверждает, что в ней есть всё на свете. Махабхарата - "Великое сказание о потомках Бхараты" или "Сказание о великой битве Бхаратов". Исследователи считают, что в основу эпоса легли предания о реальных событиях, происходивших в Северной Индии в поздневедийский период: войне между союзами племен куру и панчалов, завершившейся победой панчалов. Родословные правителей позволяют датировать битву XI в. до н. э. Поздние астрологические вычисления индийских средневековых авторов дают дату 3102 г. до н. э.Махабхарата - героическая поэма, состоящая из 18 книг, или парв. В виде приложения она имеет еще 19-ю книгу - Хариваншу, т. е. «Родословную Хари. По свидетельству самого памятника, помимо нынешней полной редакции Махабхараты, существовала и первоначальная - краткая редакция этой поэмы, состоявшая из двадцати четырех тысяч шлок. Эта редакция излагает основное сказание эпопеи, которое посвящено истории непримиримой вражды между кауравами и пандавами - сыновьями двух братьев Дхритараштры и Панду. В эту вражду и вызванную ею борьбу, согласно сказанию, постепенно вовлекаются многочисленные народы и племена Индии, северной и южной. Она оканчивается страшной, кровопролитной битвой, в которой гибнут почти все участники обеих сторон. Индийская литературная традиция считает Махабхарату единым произведением, а авторство ее приписывает легендарному мудрецу Кришне-Двайпаяне Вьясе. Согласно Махабхарате, Вьяса, автор поэмы, является сыном прекрасной Сатьявати, дочери царя рыбаков, от странствующего мудреца Парашары. Вьяса почитается не только современником, но и близким родственником героев Махабхараты. Как написано в самом эпосе: "Махабхарату" надлежит вновь и вновь слушать молодому царю и царице, так как эта великая, благоприятная для слушателей история - лучший залог обретения сына. "Махабхарата" - самая священная среди мирских книг мудрости, она стоит и в первом ряду священных писаний. "Махабхарата" ведет к духовному освобождению, ибо создана Шрилой Вьясой, мудрецом истинно безграничного ума. Те, кто читает вслух это повествование, могут и сейчас и в будущем рассчитывать, что их дети будут послушными, а их помощники - всячески их ублаготворять. Всякий, постоянно слушающий это повествование, избавится от последствий всех грехов, свершенных душой, телом или словесно. Каждый, кто без зависти узнает о великих житиях царей из рода Бхараты, может не испытывать страха перед болезнями и, конечно, не бояться за свою жизнь после смерти». Период обработки и переработки Махабхараты охватывает несколько столетий. Редакторская работа над Махабхаратой была в основных чертах закончена в первые века нашей эры, но единой редакции этого памятника не было создано, хотя создание Махабхараты было приписано одному автору, легендарному мудрецу и поэту Вьясе. Различаются северная и южная редакции. Различия между ними проявляются в порядке расположения отдельных моментов сказания и в наличии или в отсутствии позднейших инкорпорированных элементов. В Индии Махабхарата в течение около двух тысячелетий составляла основу образования. Приобщение хинду (индуса) к грамотности и образованности шло путем изучения Махабхараты и близкой к ней другой индийской эпической поэмы Рамаяны, т. е. поэмы о подвигах мифического героя древней Индии Рамы. В Индии еще до нашей эры установился обычай торжественного исполнения Махабхараты для народа во время различных празднеств. При этом текст Махабхараты читался сначала на санскрите, а после этого содержание прочитанного излагалось и разъяснялось на народном языке соответствующей провинции Индии. Популяризация Махабхараты и Рамаяны имела огромное историческое значение для развития элементов культурного единства разных народов Индии, для развития сознания единства многочисленных многоязычных народов Индии. Так как в Махабхарату было включено большое количество художественных ценностей как фольклорного происхождения, так и произведений, несомненно, индивидуального творчества отдельных авторов, эта поэма, наряду с Рамаяной, выделяется из всей богатейшей индийской литературной традиции богатством идей, тем, сюжетов, стилей и т.д. Эта особенность названных поэм сделала их неиссякаемым источником, откуда черпали свои идеи, тематику, сюжеты и т. д. авторы разных эпох и разных народов Индии. Такое использование Махабхараты и Рамаяны привело к освященному веками теоретическому положению индийской поэтики, которое гласит, что сюжет большой художественной поэмы должен быть взят из предшествующей литературной традиции, т. е. из Махабхараты и Рамаяны. С течением времени эта главная тема была осложнена всевозможными наслоениями, которые увеличили объем всей поэмы до нынешних размеров. Помимо главного сказания, в состав Махабхараты путем традиционного приема инкорпорации были включены: отдельные сказания, легенды и мифы, восходящие к ведическому периоду; различные сказания о святых, поучительные рассказы, а также басни и притчи и вообще богатейший фольклорный материал, в создании которого могли принимать участие представители самых широких слоев общества. Эти сказания и легенды, большинство которых восходит к глубокой древности, ярко и красочно характеризуют социальные и моральные устои древнего индийского общества. Они всегда приводятся в основном ядре поэмы как материал иллюстративный и поучительный. В последующие века Махабхарата подверглась значительной переработке брахманами, представителями жреческой касты, которая была в постоянном соперничестве с военно-аристократической кастой кшатриев за господствующее положение в обществе. Махабхарата оказалась для брахманов удобной формой популяризации их идей, и они использовали эпос для возвеличения своей касты. С этой целью брахманы внесли в нее различные рассуждения религиозного, философского, правового и морально-нравоучительного характера, отвечавшие их кастовым интересам. Брахманы не только стремились использовать эпос в своей борьбе с кшатриями за преобладание в обществе. Несомненно также, что они пытались использовать его и в борьбе с новым мировоззрением, которое сложилось в результате мощного движения протеста широких масс против кастового строя и его идеологии - брахманизма. В Махабхарате нашли свое отражение сложная кастовая система, различные виды брака и яркие картины быта и вообще все стороны индийской жизни. Некоторые части Махабхараты являются цельными философскими произведениями. Такой частью, например, является Бхагавадгита, включенная в Шестую книгу - Бхишмапарва. Другим философским разделом, наиболее обширным, является Двенадцатая книга - Шантипарва. Наряду с ортодоксальными идеалистическими системами индийской философии, в Махабхарате встречаются и отдельные рассуждения материалистического толка. В Махабхарате получила яркое отражение вся мифология древних индийцев. Индийская мифология самобытна, многообразна и сложна. Первоначальные мифологические представления индийцев стали нам известны из гимнов вед. В этих древних гимнах содержатся обращения людей к богам с просьбой о защите их от злых стихий природы и ниспослании благополучия. Древние боги индийцев - олицетворения различных явлений и сил природы, или другими словами - они представляются антропоморфированными силами природы. В ведический период, в эпоху первобытно-общинного строя, главными божествами у индийцев были, например: Варуна - олицетворение свода небесного, Агни - огня, Сурья - солнца, Индра - грома и грозы и т. д. В последующую эпоху, по установлении рабовладельческого строя, когда люди получили какую-то реальную возможность бороться с силами природы, - эти божества отходят на второй план, уступая место новым божествам, до того времени не известным, а именно: Брахме, Вишну и Шиве. Эти божества уже совершенно отличны от первых и представляются: Брахма как бог-творец, Вишну как бог-хранитель и Шива как бог-разрушитель. Они как бы составляют собою индийскую божественную триаду, созданную в послеведический период брахманизмом.” С другой стороны, составные части Махабхараты стали самодостаточными продолжателями Вед и, по сути, превратились в религиозно-философские трактаты, в деталях и на примерах, в комментариях и разъяснениях, дающих своим последователям ответы на основные вопросы духовного развития. В частности, Бхагавад- гита, включенная в Шестую книгу Махабхараты, известная ныне как единственный источник сокровенного знания для движения Сознания Кришны, является таким примером. «Бхагавад-гита» (санскр. भगवद् गीता, Bhagavad Gītā «Божественная песнь») - памятник древнеиндийской литературы на санскрите, часть «Махабхараты», состоит из 700 стихов. «Бхагавад-гита» является одним из священных текстов индуизма, в котором представлена основная суть индуистской философии. Считается, что «Бхагавад-гита» может служить практическим руководством как в духовной, так и в материальной сферах жизни. Часто «Бхагавад-гиту» характеризуют как один из самых уважаемых и ценимых духовных и философских текстов не только традиции индуизма, но и религиозно-философской традиции всего мира. Описание концепции «Манас - Ата» как религиозно-философской конструкции «вера-идеология» Вышеприведенные материалы дают нам возможность сделать попытку определить в целом контуры «веры - идеологии» на базе эпоса «Манас». Конечно, исторические условия и другие факторы имеют прямое и непосредственное влияние на предлагаемую концепцию, ибо кыргызы - немногочисленный кочевой народ, а большая часть индусов во времена написания «Махабхараты» проживала оседло в совершенно другой климатической зоне, численность населения уже тогда была значительной. Наличие у индусов Вед и сложной системы культов под руководством высшей касты брахманов в отличие от достаточно либеральной и упрощенной системы культа Тенгри у кочевых кыргызов, а впоследствии поверхностного ислама также предопределяют сложность задачи. По сути, формирование такой концепции в 21-м веке кажется анахронизмом, а печальный опыт туркменской «Рухнамы» должен выступать ограничителем таких попыток. Но, при всем том, очевидное отсутствие каких-либо альтернатив в современном кыргызском обществе, балансирующем между диким упрощенным национализмом и абстрактными общечеловеческими ценностями, более опасно и чревато как для нынешнего, так и для будущего этапах развития общества. Автор сознательно придерживается целеполагания в плоскости этноэкономики кыргызов, а именно выбора экономической парадигмы развития страны и этноса. Стандартные рецепты международных организаций зачастую неприменимы либо имеют обратный эффект. Корни всего этого лежат именно в этноэкономике, то есть в отражении в коллективном бессознательном стереотипов, правил и норм поведения субъектов хозяйствования. Соответственно, ряд ответов лежат в плоскости «веры - идеологии», точнее в потенциальной возможности через морально-этические установки заложить позитивные тренды в коллективном бессознательном и тем самым обеспечить реальную проекцию в реальной экономике. Недостаточно просто воли и желания отдельных представителей элит, «героев эпохи» или так называемых «внешних сил» для кардинальной смены подходов в целом. По сути, речь идет о правильном и адекватном «самозанятии/ самозанятости нации», когда картина в большом коллективном бессознательном «самосознании» совпадает с реальной картиной мира. Как и говорилось ранее, предпосылками формирования концепции, помимо этноэкономики (1), являются отсутствие национальной идеи (2), а также поверхностный исламизм (3) кыргызов, который, однако, в условиях вакуума, может перерасти в крайние формы фундаментализма. Таким образом, необходимы последовательные мероприятия по подготовке «квинтэссенции» эпоса (а), подготовку соответствующих специалистов и обязательности предмета в школах, ССУЗах и ВУЗах (б). Негативность туркменского опыта тотального преподавания «Рухнамы» не должна останавливать, ибо исходные позиции совершенно разные, так как эпос «Манас» уже является одним из важнейших слоев коллективного бессознательного современных кыргызов в отличие от искусственного и синтетического документа, коим является труд авторов под руководством покойного Туркменбаши. Очевидным видится вычленение из массива текстов эпоса потенциальной философско-религиозной составляющей (в) и обязательное формирование четкого и недвусмысленного свода правил, норм, ограничений и т.д. (г). Важным условием является органичное сочетание вышеприведенного с привычными стандартами, такими как шариат, общечеловеческие ценности и т.п. Таким образом, мы подошли к наиболее важному моменту - что будет представлять из себя искомая концепция: новое движение в исламе, надстройку над суннизмом или нерелигиозный свод морально-этических правил? Наиболее очевидным кажется последнее, однако именно оно наиболее и слабое с точки зрения эффективности как «веры - идеологии». Такие попытки предпринимались в Кыргызстане и в 90-х годах прошлого столетия, и в первом десятилетии двадцать первого века. Увы, они были невнятными, в основном, обслуживали коньюктурные интересы правящих элит. Наиболее эффективным, на мой взгляд, будет концепция, построенная по принципу отдельной ветви современного ислама, адаптированного под конкретный этнос. Это вызовет крайне негативную реакцию духовенства, однако, это единственно верный путь решить триединую задачу: противостоять радикализации и крайним формам фундаментализма, обеспечить эффективную национальную идею, опирающуюся на мощную духовную составляющую этноса (далеко не каждый этнос в Центральной Азии может похвастаться наличием такого эпоса как Манас) и сформулировать четкую систему ценностей для экономической самореализации этноса ( этноэкономики кыргызов). Базовый принцип ислама, а именно священность текстов на арабском языке, совершение обрядов и молитв всегда являлось барьером для большинства современных не-арабоязычных мусульман. Поэтому формирование «веры - идеологии» на базе эпоса «Манас» невозможно без полного перевода священных коранических текстов на кыргызский язык и возможности отправления обрядов и молитв на родном языке, включая тексты из эпоса, совпадающие по контексту с обрядом. Более того, вычленение философско-религиозной составляющей из массива текста эпоса позволит дать возможность вольного использования простыми адептами равно как коранических, так и близких по духу текстов из эпоса. В частности, вайшнавская (кришнаитская) маха - мантра (то есть великая мантра) «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна, Кришна, Харе, Харе, Харе Рама, Харе Рама, Рама, Рама, Харе, Харе » заменила для простых адептов сотни сложных и труднозапоминаемых молитв. По сути, «Бхагавад - гита», будучи составной частью шестой главы «Махабхараты» дала возможность революционной «перезагрузки» усложненных и оторванных от реальности простых индусов брахманских ведических культов. Кстати, можно увидеть аналогии в Реформации, особенно, формировании обрядов, культов и системы ценностей в протестантизме. Более того, протестантская этика позволила осуществить качественный рывок и обеспечила идеологическое «прикрытие» зарождающегося капитализма. То есть протестантство было именно той «Верой - идеологией» для передовых европейских народов того времени. Как писал Макс Вебер: «протестанты (особенно сторонники тех течений, которые будут подробно рассмотрены в дальнейшем) как в качестве господствующего, так и в качестве подчиненного слоя населения, кик в качестве большинства, так и в качестве меньшинства проявляли специфическую склонность к экономическому рационализму, которую католики не обнаруживали и не обнаруживают ни в том, ни в другом положении». Современная социологическая наука в значительной степени корректирует выводы М. Вебера об исключительной роли протестантизма в формировании современной трудовой этики. Например, М. Вебер приводил конфуцианство в качестве примера этической системы, несовместимой с капитализмом. Но в настоящее время, напротив, именно в конфуцианских обществах «классическая протестантская трудовая этика» присутствует в наибольшей степени. По-видимому, этика, подобная протестантской, рождается в тех обществах, где предпринимательская деятельность рассматривается как нравственно оправданная, общественно полезная и жизненно необходимая. И наоборот, если общество с подозрением относится к обогащению путём интенсивного труда (либо считает это невозможным) и рассматривает бизнес как не слишком достойный способ зарабатывания денег, то и сами предприниматели ведут себя соответствующим образом. После того как в католических и конфуцианских странах предпринимательская деятельность была легитимизирована, там возникла соответствующая этика и ускорилось экономическое развитие. Аналогичные процессы идут в православнойГреции, мусульманских Турции и Тунисе. Немаловажен фактор органичного поглощения языческих (тенгрианских) представлений о мироздании, с чем всегда безуспешно боролся официальный ислам. Опять же, суфизм позволил себе во многом органично впитать и библейские, и старозаветные ценности, так почему же кыргызский этнос, имеющий такой литературно-философский источник духовности как эпос «Манас», не имеет право на свою Реформацию? Почему Манас - Ата не может выступать для кыргызов и не только в роли Пророка Али для шиитов или Ага-хана для исмаилитов? Кстати, вот что пишут открытые источники об исмаилизме в части трактовки Корана: «Организация исмаилитов неоднократно менялась в ходе развития. На наиболее известном этапе в ней было девять степеней посвящения, каждая из которых давала посвященному определенный доступ к информации и ее пониманию. Переход в следующую степень посвящения сопровождался мистическими ритуалами. Продвижение по иерархической лестнице исмаилитов было, прежде всего, связано со степенью посвящения. С очередным периодом посвящения перед исмаилитом открывались новые «истины», которые с каждой ступенью были все более далеки от изначальных догм Корана. В частности, на 5 ступени посвященному объясняли, что текст Корана стоит понимать не в прямом, а в аллегоричном смысле. Следующая ступень посвящения раскрывала обрядовую суть исламской религии, которая также сводилась к довольно аллегоричному пониманию обрядов. На последней степени посвящения фактически отвергались все исламские догмы, затрагивалось даже учение о божественном пришествии и т. п. Хорошая организованность, жесткая иерархическая дисциплина позволяли лидерам исмаилитской секты управлять огромной по тем временам организацией». Таким образом, на взгляд автора, предстоит большая работа по переосмыслению роли эпоса «Манас» именно в аспекте формирования «веры -идеологии» кыргызского этноса , адаптированного под современные вызовы и органично вобравшем в себя духовные и морально -этические ценности этноса. Все вместе взятое позволит выйти на качественно иной уровень самореализации этноса и заложить основы для успешного развития и адаптации кыргызов в современном мире. Список литературы Другая Центральная Азия. А.К.Бисенбаев, www. Kyrgyz.ru Кыргызстан напоминает яйцо без скорлупы. С. Байгазиев Газета Алиби, № 1 от 18.01.2011/ стр.2,12, www.gezitter.org «Махабхарата», www.dxarma.ru «Бхагавад - гита» www.vaishnavism.ru «Манас» www.epos-manas.ru История Индии под ред. Синха и Банерджи, М., ИИЛ, 1954 Большая Игра: битва империй за Центральную Азию,П.Хопкирк, Алматы, Vox Populi, 2010 1 2 |